Назревал скандал, очень и очень невыгодный немцам в той обстановке, которая сложилась весной 1943 года.
Поражение под Сталинградом не только подорвало могущество фашистской армии, но и оказало огромное моральное влияние на сателлитов Германии, на население оккупированных государств. Пошатнулась вера в непобедимость Гитлера. Подняли головы противники немецких фашистов. Авторитет Германии резко упал. Она вынуждена была уже не столько диктовать свою волю захваченным странам, сколько искать их расположения, даже заискивать перед ними. Особенно перед населением тех стран, которые лежали на пути советских войск в Германию, тех территорий, на которых немцы рассчитывали измотать, остановить наступающие русские армии. А это прежде всего Польша и республики Прибалтики. Если не поддержка, то хотя бы нейтралитет населения этих территорий требовался теперь немцам. Нельзя было разжигать ненависть. Но фашисты натворили там уже столько чёрных дел, что сокрыть их становилось все труднее, заслоны секретности лопались то в одном, то в другом месте.
Известия о планах уничтожения целых народов, об истреблении евреев, цыган и поляков, о многочисленных лагерях смерти распространялись повсюду, но подлинных фактов, подлинных свидетельств о злодеяниях фашистов на контролируемых ими территориях было недостаточно. Дисциплинированные немцы умели хранить тайны. Лишь в сорок третьем году начала обрисовываться подлинная картина гитлеровского «нового порядка», удушливый запах печей фашистских крематориев ощутили жители не только Европы, но и всего мира. Получил известность целый пакет документов о поведении захватчиков в прибалтийских республиках. Приведу хотя бы один, он короткий и в то же время показывает положение не вообще, а в конкретном месте на конкретных примерах.
"Секретно! Государственной важности.
Шеф полиции безопасности и СД
Берлин, 12 октября 1941 года
Тираж 50 экз.
Обзор событий в СССР № 111
ЕВРЕИ В ЭСТОНИИ
К началу 1940 года в Эстонии проживали примерно 4500 евреев. Из них 1900-2000 жили в Ревеле. Крупные еврейские общины были в Тарту, Нарве и Пярну, в сельской же части Эстонии было мало евреев…
Во время продвижения германских войск по эстонской территории примерно половина евреев приготовилась к бегству, так как эти евреи сотрудничали с советскими властями и с ними же собирались бежать в восточном направлении. Лишь немногие были схвачены в Ревеле, поскольку путь к бегству им был отрезан. После занятия страны в ней, вероятно, находилось около 2000 евреев.
Созданная в момент вступления вермахта служба самообороны немедленно приступила к арестам евреев. Спонтанных демонстраций против евреев не было, так как население предварительно не получило разъяснений.
Поэтому с нашей стороны было предписано следующее:
1. Подлежат аресту все евреи мужского пола старше 16 лет.
2. Подлежат аресту все работоспособные еврейки в возрасте от 16 до 60 лет, живущие в Ревеле и его окрестностях. Их следует использовать на торфоразработках.
3. Евреек, живущих в Тарту и его окрестностях, разместить в синагоге и одном из жилых домов.
4. Подлежат аресту все работоспособные евреи и еврейки, живущие в Пярну и его окрестностях.
5. Подлежат взятию на учёт все евреи с указанием возраста, пола и степени пригодности для работ и на предмет помещения в сооружаемый лагерь.
Евреи-мужчины старше 16 лет, за исключением врачей и назначенных на должности старшин, под надзором зондеркоманд были казнены членами эстонских отрядов самообороны. В городе и окрестностях Ревеля казни продолжаются, так как поимка прячущихся евреев не закончена. Количество до сих пор расстрелянных в Эстонии евреев составляет 440.
По завершении этого мероприятия в живых останутся 500 — 600 евреек с детьми.
Сельские общины уже сейчас полностью свободны от евреев…
В качестве немедленных мер предусмотрены следующие:
1. Обязательное ношение всеми евреями старше 6 лет жёлтой размером не менее 10 сантиметров звезды, нашиваемой на одежду с левой стороны груди и сзади на спине.
2. Запрет на выполнение любых общественных работ и занятие промыслом.
3. Запрещение на пользование тротуарами, общественным транспортом, посещение театров, кино, закусочных.
4. Изъятие всех ценностей, принадлежащих евреям.
5. Запрет на посещение школ".
И все это — по отношению лишь к одной группе населения, только в одной маленькой республике, которую и на карте-то не разглядишь. А раздвиньте рамки пошире, на простор всех оккупированных стран, да ещё не таких дружественных, каковой немцы считали Эстонию, а государств, намеченных к уничтожению… Мерзость всплывала, преступления фашистов проявлялись, а тут ещё болезненные слухи о массовом расстреле поляков в Катынском лесу, грозившие окончательно испортить отношения немцев с поляками, превратить Польшу из надёжного тыла, из широкого предполья во враждебную территорию, в благоприятный плацдарм для противника, то есть для советских войск. Из уст в уста передавались сообщения о том, что в Катыни немцы расстреляли не только офицеров, но и женщин, и детей, привезённых из Западной Белоруссии, из самой Польши. Называлась ошеломляющая цифра — до 400000 убиенных. Ну, это слишком, я в это не верил. Однако молчание гитлеровцев подливало масла в огонь. Немцам требовалось переломить обстановку. И они решились на провокацию, преследуя, по моему мнению, двоякую цель: обелить себя и скомпрометировать нас. Катынь все ещё была у фашистов, они могли провести там любые мероприятия. А опыта фальсификаций им было не занимать.
Весной 1943 года немцы «открыли» наконец Катынь для общественности. Подняли пропагандистский шум, утверждая: злодейство совершили советские карательные органы. Дезинформация велась на высоком государственном уровне, в неё включились вслед за Геббельсом Гиммлер и Риббентроп. Были созданы комиссии: польская и «международная», из представителей дружественных Германии стран. Понятно, кого отбирали в эти комиссии. Первая из них прибыла на место 11 апреля. Ей продемонстрировали часть вскрытых захоронений. Самостоятельным расследованием они не занимались. Немцы принимали приехавших «гостей», как экскурсантов, водили, куда считали нужным, показывали и рассказывали то, что хотели. Членам первой и последующих комиссий, прошедшим по заранее подготовленным маршрутам, оставалось только подписывать протоколы. Суть сводилась к одному: профильтровав пленных офицеров в различных лагерях, выявив наиболее опасных и нежелательных, органы НКВД свезли их в одно место, в район Смоленска, где тайно уничтожили и захоронили. Примерное количество поляков — от 12 до 15 тысяч, точную цифру установить было трудно, так как в могилах имелось много «посторонних вкраплений», от истлевших трупов до совсем «свежих».
Во всех материалах комиссий, с какими мне довелось познакомиться, выделялась главная мысль: поляков расстреляли весной 1940 года и никак не позже, не летом или осенью 1941 года, когда в Катыни были уже немцы. То есть навязывался, утверждался вывод: польских офицеров уничтожили советские органы. В данном случае сроки решали все. Но вот аргументов было маловато. Да, собственно говоря, аргумент имелся только один: все комиссии ссылались на то, что немцы, выкопав и осмотрев 5 тысяч трупов, не нашли у них никаких бумаг (писем, дневников, квитанций, документов, справок и т. д.), датированных позже весны 1940 года. Датированных ранее, причём хорошо сохранившихся на трупах, оказалось якобы много и разных, а с весны — ничего. Но помилуйте — убедительно ли это? Немцы могли просто не предъявить комиссиям документы, противоречащие выдвинутой версии. Сожгли, и все тут. Возможны и другие варианты. Так что главная ссылка, подтверждавшая срок расстрела, для меня лично отпала сразу и полностью.
Как ни настраивали немцы членов комиссий, как ни отшлифовывали вместе с ними материалы, предназначавшиеся для опубликования, скрыть полностью все факты, «работавшие» против инициаторов акции, было невозможно, они просачивались, проявлялись если не прямо, то косвенно. Не имелось, например, подтверждений того, что в районе захоронений обнаружены стреляные гильзы русского образца. Зато немецких оказалось в изобилии: любой профан способен отличить немецкую гильзу от русской. У немцев кольцевой вырез, а у нас кольцевой выступ для выбрасывания гильзы при открывании затвора. И обоймы, соответственно, разные. И убиты были поляки немецкими пулями. Можно, конечно, выдать все это за хитроумие НКВД, предусмотрительно замаскировавшего своё преступление применением чужого оружия, но не слишком ли это сложно, не слишком ли высока оценка дальновидности наших органов — будто знали, что в Катынь немцы придут! И ещё. Трупы поляков, оказывается, хорошо сохранились, будто не пролежали кучно, едва присыпанными, три лета и три зимы.
Вот немецкий документ:
Управление генерал-губернаторства
Телеграфный отдел
Телеграмма № 6
Отправитель: Варшава, 3 мая 1943, 17.20, Отдел внутренней администрации Варшавы
Получатель: Управление генерал-губернаторства, Главный отдел внутреннего управления,
Главному административному советнику
Вайраух — Краков.
ВЕСЬМА ВАЖНО
НЕМЕДЛЕННО
Секретно: Часть польского Красного Креста вчера из Катыни возвратилась. Служащие польского Красного Креста привезли гильзы патронов, которыми были расстреляны жертвы Катыни. Оказалось, что это немецкие боеприпасы калибра 7,65 фирмы Геко.
Письмо следует. Хайнрих.
Обстоятельно изучая в Москве распространяемые немцами материалы, связанные с Катынью, я находил в них все больше несообразностей, рассчитанных на простаков или допущенных по собственному недомыслию. Вот пример. 130 240 польских военнослужащих, оказавшихся у нас в плену, содержались в нескольких лагерях, в том числе возле Харькова, Калинина, Козельска. Допустим, в этих лагерях действительно были выявлены «нежелательные элементы», представлявшие, по мнению соответствующих органов, какую-то опасность. Их расстреляли бы и похоронили на месте, вот и вся недолга. Без лишних свидетелей. И в Козельске, и в Калинине условия для этого были идеальные: леса, глухомань, безлюдье. Какой же смысл молодых офицеров — артиллеристов, пехотинцев, моряков, — везти за многие сотни вёрст с востока на запад, поближе к Польше, к Германии, собирать в густонаселённой местности 15 тысяч обречённых, тайком в течение многих ночей (сразу не управишься) расстреливать их, рыть и затем закапывать огромные траншеи-могилы! Абсурд какой-то. Я не переоцениваю умственные способности руководящих работников Наркомата внутренних дел, но и не считаю их круглыми идиотами, действовавшими себе во вред, нарушавшими одну из главных заповедей своего ведомства — секретность.
К тому времени, о котором идёт речь, союзники уже объявили о том, что все фашисты, совершившие преступления против человечества, виновные в истязаниях и убийствах, получат соответствующее возмездие, их найдут и покарают, где бы ни прятались, и без срока давности. Получив столь серьёзное предупреждение, гитлеровцы разных рангов, от рядовых гестаповцев до высших чинов рейха, принялись заметать следы своих злодеяний, особенно на территориях, близких к линии фронта. Именно так воспринимался нами первое время шум, поднятый немцами по поводу захоронений в Катынском лесу. В Англии и Соединённых Штатах расценили эту акцию как очередной продукт геббельсовской пропаганды, ставшей притчей во языцех. Думаю, что и сами немцы покричали бы, извлекли какие-то дивиденды из очередной кампании и забыли бы о ней, переключившись на следующую выдумку. Однако нашлись силы, узревшие в фашистской версии большую пользу для себя, поспешили превратить её в козырную карту большой политической игры.
Польское эмигрантское правительство в Лондоне — вот кто подхватил и принялся раздувать геббельсовскую гипотезу, узрев в ней последний шанс для своего спасения. Враждебно настроенное к Советскому Союзу, недавно в очередной раз «насолившее» Сталину, добившись того, что армия Андерса в самый трудный момент войны была выведена в нейтральное государство — это коварное правительство обречено было на полный провал, на самоликвидацию. Красная Армия, наступая, приближалась к Польше, и эмигрантское правительство в Лондоне становилось попросту никому не нужным. В том числе даже покровителям англичанам, пригревшим кучку «министров» без территории, без реальной власти. И вдруг появилась возможность громко, скандально заявить о себе, выступив в защиту соотечественников. Нет, не тех миллионов поляков и польских евреев, которые уничтожались гитлеровцами (это общеизвестно, осуждено, политического капитала не наживёшь), а тем, кто якобы подвергался репрессиям со стороны советских властей. Тут что-то новенькое, свежее. Такой ход показался эмигрантскому правительству столь выгодным, что оно решилось на него даже вопреки настоянию американцев и англичан, не желавших обострять отношения с Советским Союзом. Прибыльным делом стала Катынская трагедия для тех, кто ради собственных интересов готов был спекулировать на самом святом, на крови единородцев.
Узрел я в поведении эмигрантского правительства черту, вообще характерную, на мой взгляд, для польской элиты. Ещё до революции, общаясь с польскими аристократами, обратил внимание на их двуликость, лукавую уклончивость, прикрываемые заносчивым высокомерием, внешним лоском, граничащим с бутафорской манерностью. Был у меня даже разговор по этому поводу со Сталиным, который, с присущим ему стремлением во всем докапываться до сути, своеобразно определил особенности польской элиты, увидев их истоки в географическом положении, в истории развития государства. «Испокон веков норовят усидеть на двух стульях», — сказал Иосиф Виссарионович.
И верно. Зажатые между двумя могущественными соседями, Россией и Германией, поляки всегда вынуждены были лавировать, заискивать, хитрить, дабы потрафить несовместимым интересам той или другой стороны. Польша часто превращалась в огромное поле сражения, её территорию много раз делили, разрывали на части. Если и пожили поляки какое-то время спокойно, развивая экономику и умножая население, то лишь в ту пору, когда входили в состав Российской державы. А потом, с началом первой мировой войны, опять все закрутилось в водовороте самолюбивых страстей, которые швыряют страну то к одному, то к другому берегу: никак не может обрести она надёжный причал. Отсюда, от географии и истории, идёт и раздвоенность, и приспособленчество, и другие черты, особенно заметные у аристократии.
Слова, построение фраз в польском языке схожи с русскими, — как-никак славяне, следовательно, и мировосприятие, мироосмысливание имеют много общего. Но славянские слова пишут они чужеродными буквами, алфавит почти такой же, как у немцев. Умудряются вот воспринимать, думать по-славянски, а излагать, выражать себя совсем в другом ключе. И в Бога веруют не православно, а католически. Бывая в польских губерниях России, я всегда удивлялся крайней бедности основного крестьянского населения, той беспредельной алчности, с которой обирали землепашцев и вообще весь трудовой люд ясновельможные паны и буржуа. Рабы и хозяева — два совершенно различных мира: чёрное быдло в хижинах и высокомерная элита во дворцах, изо всех сил старавшаяся выпятить, показать себя, блеснуть внешним лоском в соответствующих кругах других государств: мы, дескать, не хуже! Над этим стремлением посмеивались, бывало, в петербургских салонах: сверху шёлк, а в брюхе щёлк.
Очень уж носились поляки со своим особым патриотизмом, стремлением к независимости. Как с модой. А дошло дело до большой драки — и пропала их спесь. Самые крикливые и кичливые разбежались кто куда, уклоняясь от битв. Как вышеупомянутые «вояки» армии Андерса. Доводилось мне слышать тогда, что в польских формированиях если кто и рвётся в бой с немцами, так это польские евреи, стремившиеся спасти своих сородичей в Варшаве и других городах или хотя бы отомстить за погибших. Еврей — самый лучший польский солдат — таков парадокс! Нет, не интриганы из эмигрантского правительства в Лондоне и не подчинённые ему польские формирования защитили честь государства, спасли польский народ от полного уничтожения фашистами, а сделала это ценой больших жертв Советская Русская Армия-освободительница при содействии Войска Польского, возрождённого на нашей территории вопреки лондонским злопыхателям. Это наша и только наша заслуга в том, что «аще польска не сгинела», как поётся у них. А эмигрантское правительство не содействовало обшей победе, не спасало собственных граждан, по, наоборот, объективно способствовало немецким оккупантам, разжигая рознь между нашими народами, стираясь вбить клин между союзниками по антигитлеровской коалиции, используя любые, даже самые неблаговидные возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287
Поражение под Сталинградом не только подорвало могущество фашистской армии, но и оказало огромное моральное влияние на сателлитов Германии, на население оккупированных государств. Пошатнулась вера в непобедимость Гитлера. Подняли головы противники немецких фашистов. Авторитет Германии резко упал. Она вынуждена была уже не столько диктовать свою волю захваченным странам, сколько искать их расположения, даже заискивать перед ними. Особенно перед населением тех стран, которые лежали на пути советских войск в Германию, тех территорий, на которых немцы рассчитывали измотать, остановить наступающие русские армии. А это прежде всего Польша и республики Прибалтики. Если не поддержка, то хотя бы нейтралитет населения этих территорий требовался теперь немцам. Нельзя было разжигать ненависть. Но фашисты натворили там уже столько чёрных дел, что сокрыть их становилось все труднее, заслоны секретности лопались то в одном, то в другом месте.
Известия о планах уничтожения целых народов, об истреблении евреев, цыган и поляков, о многочисленных лагерях смерти распространялись повсюду, но подлинных фактов, подлинных свидетельств о злодеяниях фашистов на контролируемых ими территориях было недостаточно. Дисциплинированные немцы умели хранить тайны. Лишь в сорок третьем году начала обрисовываться подлинная картина гитлеровского «нового порядка», удушливый запах печей фашистских крематориев ощутили жители не только Европы, но и всего мира. Получил известность целый пакет документов о поведении захватчиков в прибалтийских республиках. Приведу хотя бы один, он короткий и в то же время показывает положение не вообще, а в конкретном месте на конкретных примерах.
"Секретно! Государственной важности.
Шеф полиции безопасности и СД
Берлин, 12 октября 1941 года
Тираж 50 экз.
Обзор событий в СССР № 111
ЕВРЕИ В ЭСТОНИИ
К началу 1940 года в Эстонии проживали примерно 4500 евреев. Из них 1900-2000 жили в Ревеле. Крупные еврейские общины были в Тарту, Нарве и Пярну, в сельской же части Эстонии было мало евреев…
Во время продвижения германских войск по эстонской территории примерно половина евреев приготовилась к бегству, так как эти евреи сотрудничали с советскими властями и с ними же собирались бежать в восточном направлении. Лишь немногие были схвачены в Ревеле, поскольку путь к бегству им был отрезан. После занятия страны в ней, вероятно, находилось около 2000 евреев.
Созданная в момент вступления вермахта служба самообороны немедленно приступила к арестам евреев. Спонтанных демонстраций против евреев не было, так как население предварительно не получило разъяснений.
Поэтому с нашей стороны было предписано следующее:
1. Подлежат аресту все евреи мужского пола старше 16 лет.
2. Подлежат аресту все работоспособные еврейки в возрасте от 16 до 60 лет, живущие в Ревеле и его окрестностях. Их следует использовать на торфоразработках.
3. Евреек, живущих в Тарту и его окрестностях, разместить в синагоге и одном из жилых домов.
4. Подлежат аресту все работоспособные евреи и еврейки, живущие в Пярну и его окрестностях.
5. Подлежат взятию на учёт все евреи с указанием возраста, пола и степени пригодности для работ и на предмет помещения в сооружаемый лагерь.
Евреи-мужчины старше 16 лет, за исключением врачей и назначенных на должности старшин, под надзором зондеркоманд были казнены членами эстонских отрядов самообороны. В городе и окрестностях Ревеля казни продолжаются, так как поимка прячущихся евреев не закончена. Количество до сих пор расстрелянных в Эстонии евреев составляет 440.
По завершении этого мероприятия в живых останутся 500 — 600 евреек с детьми.
Сельские общины уже сейчас полностью свободны от евреев…
В качестве немедленных мер предусмотрены следующие:
1. Обязательное ношение всеми евреями старше 6 лет жёлтой размером не менее 10 сантиметров звезды, нашиваемой на одежду с левой стороны груди и сзади на спине.
2. Запрет на выполнение любых общественных работ и занятие промыслом.
3. Запрещение на пользование тротуарами, общественным транспортом, посещение театров, кино, закусочных.
4. Изъятие всех ценностей, принадлежащих евреям.
5. Запрет на посещение школ".
И все это — по отношению лишь к одной группе населения, только в одной маленькой республике, которую и на карте-то не разглядишь. А раздвиньте рамки пошире, на простор всех оккупированных стран, да ещё не таких дружественных, каковой немцы считали Эстонию, а государств, намеченных к уничтожению… Мерзость всплывала, преступления фашистов проявлялись, а тут ещё болезненные слухи о массовом расстреле поляков в Катынском лесу, грозившие окончательно испортить отношения немцев с поляками, превратить Польшу из надёжного тыла, из широкого предполья во враждебную территорию, в благоприятный плацдарм для противника, то есть для советских войск. Из уст в уста передавались сообщения о том, что в Катыни немцы расстреляли не только офицеров, но и женщин, и детей, привезённых из Западной Белоруссии, из самой Польши. Называлась ошеломляющая цифра — до 400000 убиенных. Ну, это слишком, я в это не верил. Однако молчание гитлеровцев подливало масла в огонь. Немцам требовалось переломить обстановку. И они решились на провокацию, преследуя, по моему мнению, двоякую цель: обелить себя и скомпрометировать нас. Катынь все ещё была у фашистов, они могли провести там любые мероприятия. А опыта фальсификаций им было не занимать.
Весной 1943 года немцы «открыли» наконец Катынь для общественности. Подняли пропагандистский шум, утверждая: злодейство совершили советские карательные органы. Дезинформация велась на высоком государственном уровне, в неё включились вслед за Геббельсом Гиммлер и Риббентроп. Были созданы комиссии: польская и «международная», из представителей дружественных Германии стран. Понятно, кого отбирали в эти комиссии. Первая из них прибыла на место 11 апреля. Ей продемонстрировали часть вскрытых захоронений. Самостоятельным расследованием они не занимались. Немцы принимали приехавших «гостей», как экскурсантов, водили, куда считали нужным, показывали и рассказывали то, что хотели. Членам первой и последующих комиссий, прошедшим по заранее подготовленным маршрутам, оставалось только подписывать протоколы. Суть сводилась к одному: профильтровав пленных офицеров в различных лагерях, выявив наиболее опасных и нежелательных, органы НКВД свезли их в одно место, в район Смоленска, где тайно уничтожили и захоронили. Примерное количество поляков — от 12 до 15 тысяч, точную цифру установить было трудно, так как в могилах имелось много «посторонних вкраплений», от истлевших трупов до совсем «свежих».
Во всех материалах комиссий, с какими мне довелось познакомиться, выделялась главная мысль: поляков расстреляли весной 1940 года и никак не позже, не летом или осенью 1941 года, когда в Катыни были уже немцы. То есть навязывался, утверждался вывод: польских офицеров уничтожили советские органы. В данном случае сроки решали все. Но вот аргументов было маловато. Да, собственно говоря, аргумент имелся только один: все комиссии ссылались на то, что немцы, выкопав и осмотрев 5 тысяч трупов, не нашли у них никаких бумаг (писем, дневников, квитанций, документов, справок и т. д.), датированных позже весны 1940 года. Датированных ранее, причём хорошо сохранившихся на трупах, оказалось якобы много и разных, а с весны — ничего. Но помилуйте — убедительно ли это? Немцы могли просто не предъявить комиссиям документы, противоречащие выдвинутой версии. Сожгли, и все тут. Возможны и другие варианты. Так что главная ссылка, подтверждавшая срок расстрела, для меня лично отпала сразу и полностью.
Как ни настраивали немцы членов комиссий, как ни отшлифовывали вместе с ними материалы, предназначавшиеся для опубликования, скрыть полностью все факты, «работавшие» против инициаторов акции, было невозможно, они просачивались, проявлялись если не прямо, то косвенно. Не имелось, например, подтверждений того, что в районе захоронений обнаружены стреляные гильзы русского образца. Зато немецких оказалось в изобилии: любой профан способен отличить немецкую гильзу от русской. У немцев кольцевой вырез, а у нас кольцевой выступ для выбрасывания гильзы при открывании затвора. И обоймы, соответственно, разные. И убиты были поляки немецкими пулями. Можно, конечно, выдать все это за хитроумие НКВД, предусмотрительно замаскировавшего своё преступление применением чужого оружия, но не слишком ли это сложно, не слишком ли высока оценка дальновидности наших органов — будто знали, что в Катынь немцы придут! И ещё. Трупы поляков, оказывается, хорошо сохранились, будто не пролежали кучно, едва присыпанными, три лета и три зимы.
Вот немецкий документ:
Управление генерал-губернаторства
Телеграфный отдел
Телеграмма № 6
Отправитель: Варшава, 3 мая 1943, 17.20, Отдел внутренней администрации Варшавы
Получатель: Управление генерал-губернаторства, Главный отдел внутреннего управления,
Главному административному советнику
Вайраух — Краков.
ВЕСЬМА ВАЖНО
НЕМЕДЛЕННО
Секретно: Часть польского Красного Креста вчера из Катыни возвратилась. Служащие польского Красного Креста привезли гильзы патронов, которыми были расстреляны жертвы Катыни. Оказалось, что это немецкие боеприпасы калибра 7,65 фирмы Геко.
Письмо следует. Хайнрих.
Обстоятельно изучая в Москве распространяемые немцами материалы, связанные с Катынью, я находил в них все больше несообразностей, рассчитанных на простаков или допущенных по собственному недомыслию. Вот пример. 130 240 польских военнослужащих, оказавшихся у нас в плену, содержались в нескольких лагерях, в том числе возле Харькова, Калинина, Козельска. Допустим, в этих лагерях действительно были выявлены «нежелательные элементы», представлявшие, по мнению соответствующих органов, какую-то опасность. Их расстреляли бы и похоронили на месте, вот и вся недолга. Без лишних свидетелей. И в Козельске, и в Калинине условия для этого были идеальные: леса, глухомань, безлюдье. Какой же смысл молодых офицеров — артиллеристов, пехотинцев, моряков, — везти за многие сотни вёрст с востока на запад, поближе к Польше, к Германии, собирать в густонаселённой местности 15 тысяч обречённых, тайком в течение многих ночей (сразу не управишься) расстреливать их, рыть и затем закапывать огромные траншеи-могилы! Абсурд какой-то. Я не переоцениваю умственные способности руководящих работников Наркомата внутренних дел, но и не считаю их круглыми идиотами, действовавшими себе во вред, нарушавшими одну из главных заповедей своего ведомства — секретность.
К тому времени, о котором идёт речь, союзники уже объявили о том, что все фашисты, совершившие преступления против человечества, виновные в истязаниях и убийствах, получат соответствующее возмездие, их найдут и покарают, где бы ни прятались, и без срока давности. Получив столь серьёзное предупреждение, гитлеровцы разных рангов, от рядовых гестаповцев до высших чинов рейха, принялись заметать следы своих злодеяний, особенно на территориях, близких к линии фронта. Именно так воспринимался нами первое время шум, поднятый немцами по поводу захоронений в Катынском лесу. В Англии и Соединённых Штатах расценили эту акцию как очередной продукт геббельсовской пропаганды, ставшей притчей во языцех. Думаю, что и сами немцы покричали бы, извлекли какие-то дивиденды из очередной кампании и забыли бы о ней, переключившись на следующую выдумку. Однако нашлись силы, узревшие в фашистской версии большую пользу для себя, поспешили превратить её в козырную карту большой политической игры.
Польское эмигрантское правительство в Лондоне — вот кто подхватил и принялся раздувать геббельсовскую гипотезу, узрев в ней последний шанс для своего спасения. Враждебно настроенное к Советскому Союзу, недавно в очередной раз «насолившее» Сталину, добившись того, что армия Андерса в самый трудный момент войны была выведена в нейтральное государство — это коварное правительство обречено было на полный провал, на самоликвидацию. Красная Армия, наступая, приближалась к Польше, и эмигрантское правительство в Лондоне становилось попросту никому не нужным. В том числе даже покровителям англичанам, пригревшим кучку «министров» без территории, без реальной власти. И вдруг появилась возможность громко, скандально заявить о себе, выступив в защиту соотечественников. Нет, не тех миллионов поляков и польских евреев, которые уничтожались гитлеровцами (это общеизвестно, осуждено, политического капитала не наживёшь), а тем, кто якобы подвергался репрессиям со стороны советских властей. Тут что-то новенькое, свежее. Такой ход показался эмигрантскому правительству столь выгодным, что оно решилось на него даже вопреки настоянию американцев и англичан, не желавших обострять отношения с Советским Союзом. Прибыльным делом стала Катынская трагедия для тех, кто ради собственных интересов готов был спекулировать на самом святом, на крови единородцев.
Узрел я в поведении эмигрантского правительства черту, вообще характерную, на мой взгляд, для польской элиты. Ещё до революции, общаясь с польскими аристократами, обратил внимание на их двуликость, лукавую уклончивость, прикрываемые заносчивым высокомерием, внешним лоском, граничащим с бутафорской манерностью. Был у меня даже разговор по этому поводу со Сталиным, который, с присущим ему стремлением во всем докапываться до сути, своеобразно определил особенности польской элиты, увидев их истоки в географическом положении, в истории развития государства. «Испокон веков норовят усидеть на двух стульях», — сказал Иосиф Виссарионович.
И верно. Зажатые между двумя могущественными соседями, Россией и Германией, поляки всегда вынуждены были лавировать, заискивать, хитрить, дабы потрафить несовместимым интересам той или другой стороны. Польша часто превращалась в огромное поле сражения, её территорию много раз делили, разрывали на части. Если и пожили поляки какое-то время спокойно, развивая экономику и умножая население, то лишь в ту пору, когда входили в состав Российской державы. А потом, с началом первой мировой войны, опять все закрутилось в водовороте самолюбивых страстей, которые швыряют страну то к одному, то к другому берегу: никак не может обрести она надёжный причал. Отсюда, от географии и истории, идёт и раздвоенность, и приспособленчество, и другие черты, особенно заметные у аристократии.
Слова, построение фраз в польском языке схожи с русскими, — как-никак славяне, следовательно, и мировосприятие, мироосмысливание имеют много общего. Но славянские слова пишут они чужеродными буквами, алфавит почти такой же, как у немцев. Умудряются вот воспринимать, думать по-славянски, а излагать, выражать себя совсем в другом ключе. И в Бога веруют не православно, а католически. Бывая в польских губерниях России, я всегда удивлялся крайней бедности основного крестьянского населения, той беспредельной алчности, с которой обирали землепашцев и вообще весь трудовой люд ясновельможные паны и буржуа. Рабы и хозяева — два совершенно различных мира: чёрное быдло в хижинах и высокомерная элита во дворцах, изо всех сил старавшаяся выпятить, показать себя, блеснуть внешним лоском в соответствующих кругах других государств: мы, дескать, не хуже! Над этим стремлением посмеивались, бывало, в петербургских салонах: сверху шёлк, а в брюхе щёлк.
Очень уж носились поляки со своим особым патриотизмом, стремлением к независимости. Как с модой. А дошло дело до большой драки — и пропала их спесь. Самые крикливые и кичливые разбежались кто куда, уклоняясь от битв. Как вышеупомянутые «вояки» армии Андерса. Доводилось мне слышать тогда, что в польских формированиях если кто и рвётся в бой с немцами, так это польские евреи, стремившиеся спасти своих сородичей в Варшаве и других городах или хотя бы отомстить за погибших. Еврей — самый лучший польский солдат — таков парадокс! Нет, не интриганы из эмигрантского правительства в Лондоне и не подчинённые ему польские формирования защитили честь государства, спасли польский народ от полного уничтожения фашистами, а сделала это ценой больших жертв Советская Русская Армия-освободительница при содействии Войска Польского, возрождённого на нашей территории вопреки лондонским злопыхателям. Это наша и только наша заслуга в том, что «аще польска не сгинела», как поётся у них. А эмигрантское правительство не содействовало обшей победе, не спасало собственных граждан, по, наоборот, объективно способствовало немецким оккупантам, разжигая рознь между нашими народами, стираясь вбить клин между союзниками по антигитлеровской коалиции, используя любые, даже самые неблаговидные возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287