Не год, конечно, только до весны, потому что весной моя мать и я п
окинем эту землю навсегда.
Ц Это правда? Ц спросил Валерий колдунью.
Ц Да, Ц ответила та, Ц правда. Мы должны или уйти, или умереть. Драться за
власть в чужой, не признающей нас земле, мы не будем. Так что тот, кто подкин
ул тебе нож и подлую мыслишку Ц человек не слишком проницательный, хотя
по-своему и неглупый. Чем он соблазнил тебя, Валерий Цириний Гальба? Ведь
не деньгами, нет. Тут что-то похитрее.
Ц Я узнал, что в армии госпожи, победившей семь римских легионов, чуть бо
льше двенадцати тысяч воинов.
Ц И рассудил, что если убьешь меня, то весной римляне покорят эту землю?
Ц Да.
Приподняв руку, женщина провела пальцем по выбивающейся светлой пряди:
Ц Валерий Цириний Гальба, ни на следующую весну, ни на какую другую Рим э
ту страну не покорит, хотя бы потому, что это только сейчас у нас два непол
ных легиона. Уже через месяц только у Зефара их будет пять, если не больше.
Сейчас он перевербовывает пленных из ущелья. Ты думаешь, зря он привез во
дворец Германика, всех легатов и войсковых трибунов? Командиры у него ес
ть свои, людей он убеждать умеет и дело у него идет неплохо. Не забудь такж
е Урла и Авеса. Урл ни за что не захочет отстать от Зефара, а Авес лишь с трем
я тысячами воинов взял стены города. Тропы же в горах Авес знает лучше, чем
Урл, Зефар и Овазий, вместе взятые. Ты же не думаешь, подобно во-о-он той бал
аболке в кресле, что если человек не знает латыни, то он уже ни на что не год
ится?
Ц Я никогда так не думала, Ц опять обиделась девочка. Ц Я просто не хочу
быть его женой.
Ц Госпожа знает все наперед, но тогда зачем она повела за собой людей? Чт
о ей за дело до их бед? Ведь она чужеземка здесь. И разве госпожа не знала, ка
кова будет благодарность?
Ц Знала. Конечно, знала и потому не хотела вмешиваться, но… Римлянину, на
верно, не раз доводилось грабить беззащитные селения? Если это так, то он д
олжен помнить, как воют женщины, когда уводят их детей. Но римлянин научил
ся не видеть чужих страданий. Для него все люди делятся на сильных и слабы
х. Сильным достаются богатство и радости, а слабым Ц горе и тяготы. Ясон з
асеял поле Марса зубами дракона и уцелел только потому, что успел бросит
ь во всходы камень раздора. Но велик ли был урожай? Можно ли было им накорм
ить хотя бы мышь? И ваши победы… Вези письмо, вези вести в Рим, и пусть этот г
ордый, хитрый, но не слишком умный город хоть раз задумается о том, сколько
платит он за свои победы и стоят ли они такой цены? Может быть, много выгод
ней было бы, если бы сыны его растили хлеб, творили изделия дивной красоты
, а не отнимали это у других, платя за добытое не прозрачным потом, а густой
кровью?! И не превращается ли гордый, сильный народ, лишенный честного тру
да, в жадную, похотливую, бессовестную толпу мародеров?
Ц Мам, не говори ему того, что он не способен понять.
Валерий обернулся. Лиина смотрела на него, презрительно кривя губы.
Ц Он никогда не поймет, что за любое благо надо платить. Потом ли, кровью, б
удущим ли, и платить самому.
Ц Лиина, придется тебя все-таки выпороть! Ц женщина вздохнула, закончи
ла грустно: Ц И когда ты перестанешь быть такой жестокой?! Клянешь других
за бессердечие, а сама… Ц она опять повернула лицо к Валерию, сказала, из
виняясь: Ц Если Валерий Цириний Гальба и дальше будет слушать наши расс
уждения о человеческом бытии, он не уедет никогда. Солнце давно перевали
ло за полдень. Пора в путь.
Валерий дважды склонил голову, обращаясь сперва к старшей, потом к младш
ей Лиине:
Ц Прощайте, госпожа, прощайте, госпожа. Повернулся, вышел.
Навсегда.
Эпилог
Когда за Валерием закрылась дверь, женщина подошла к дочери, положила ей
руку на плечо:
Ц Зачем ты так?
Ц Но он и вправду ни слова не понял, да и не хотел понимать.
Ц Ну а ты поняла, что ты натворила? Он ведь забыть тебя не сможет. Ты будешь
нужна ему всегда. И чем дальше будет отступать время, тем ярче будут его в
оспоминания и неизбывней грусть.
Ц Ну и что? Разве это плохо?
Ц А когда умрет его жена (я знаю Ц он останется вдовцом), ни одна женщина н
е сможет привлечь его надолго.
Ц Ну а в этом что плохого? Неужели то, что он хоть сейчас готов дать развод
матери своих двух детей Ц лучше?
Ц Да, это плохо.
Ц Мам, не надо больше вспоминать о нем. Теперь я уже ничего не могу измени
ть. А он мне и вправду нравился. Особенно в первые дни. А кровь на кинжале Ц
не баловство. Я хотела узнать, кто римлянину нож подбросил.
Ц А на косточках не могла посмотреть?
Ц Какой толк с этих костей! Тут не гадать, а знать надо. Наверняка.
Ц Тогда думай. Кто во дворце свой? Кто знает все наши силы, кто предпочита
ет все делать чужими руками? Кто хочет быть первым, а сам всегда на вторых
ролях?
Глядя матери в глаза, девочка зажала обеими руками рот, словно боясь, что х
орошо знакомое имя сорвется с языка.
Ц Да, Ц подтвердила ее догадку мать.
Ц Невозможно. Ты же спасла ему жизнь! Он же всегда и во всем поддерживал т
ебя! А сегодня утром он так расхваливал тебя перед всеми!
Ц Да. Но разве он лгал? Он говорил правду. Только не всю. Да и рьяно поддерж
ивать он меня стал только в последние дни.
Ц Но ведь это его воины остановили…
Ц Конечно. Отпускать убийцу он не собирался. Кстати, как ты узнала про ки
нжал?
Ц Из-за своего любопытства. Заглянула к римлянину в комнату во время его
отсутствия, сдвинула случайно пергамент на столе. Вот и все. Но что нам те
перь делать? Я бы этого любителя все делать чужими руками…
Ц Нет. Пусть живет. Скоро он будет нужен, а его смерть изменит соотношени
е сил вокруг нас.
Ц Опять играть в весы и гирьки? Ц девочка сжалась, подперла кулачками л
ицо. Ц Не хочу. Надоело. Сама ведь говорила, что с людьми надо по-человечес
ки, а не как с гирьками.
Ц Ну а жить ты хочешь? До весны выдержишь, а с первой водой Ц в путь. Мне вс
е это тоже надоело. Особенно хитрить и изворачиваться ради власти. Ну до ч
его подлое создание! Любого подличать заставит. Как я ее ненавижу! Ц женщ
ина вдруг побледнела, стиснула зубы, сжала губы и веки.
Ц Мама, мама! Ц испуганная девочка подбежала к матери. Ц Мамочка, что с
тобой? Мама! Ц она обхватила мать руками, стараясь заглянуть ей в глаза с
квозь сцепленные ресницы.
Ц Ничего, просто вспомнила.
Ц Мама, мамочка, Ц девочка подвела ее к креслу. Ц Ну, сядь, ну, пожалуйста.
Ц Ничего, Лиина, ничего, Ц слабо отбивалась женщина. Ц Все уже прошло. В
се в прошлом. В прошлом…
Ц Что в прошлом, мама? Что в прошлом? Скажи. Ну почему ты все скрываешь от м
еня? Почему я ничего не знаю о прошлом? Ничего не знаю о своих родных? Живу с
ловно полевой цветок!
Ц Братья твои, Лиина, умерли, Ц голос женщины перешел в сорванный шепот.
Ц Старшему, Кутиму, двенадцать было, Хушу Ц десять, Ассуру Ц шесть, а Яси
ю, младшему, Ц всего три года. Ты тогда была частью меня. Их зарезали. И отц
а твоего зарезали. Просто чудо, что мне удалось скрыться. Чудо, что в той ка
литке, к которой я прибежала, стоял Фелиний, чудо, что он не забыл… Люди вед
ь редко помнят добро. Знаешь, за что их убили? За власть! Будь она проклята!
Ц Не надо, мама, зачем? Ну зачем нам эта власть? Одни заботы, Ц приникнув к
уху матери, девочка заговорщически зашептала: Ц Давай домой в терновый
лес вернемся? Хижину построим заново. Мы до снега успеем. В погребе два кув
шина муки осталось, кувшин масла, кувшин маслин соленых. И еще четыре сыра
есть. Пусть они тут грызут друг друга, раз им это так нравится. Мы и сами по с
ебе проживем. Славно проживем!
Хитрость ее удалась, перечень спрятанных дочерью продуктов отвлек женщ
ину от тяжелых мыслей и воспоминаний. Притворяясь рассерженной, она спро
сила:
Ц Мука? Сыр? Маслины? Это так ты меня слушаешься? Ц она схватила дочь за у
хо.
Ц Мама, пусти…
Ц Вот как ты меня слушаешься! Что я говорила?
Ц Ну, мам! Больно!
Ц Я говорила: все выставляй, а ты припрятала?
Ц Ну не мукой же было угощать!
Ц А маслины? А сыр? Ах ты!
Ц Мама! Ц громко запищала девочка, и женщина выпустила ее.
Ц Уши тебе оторвать мало.
Девочка прижала ладонь к уху, сморщилась, как будто ей действительно при
чинили боль, ответила резонно:
Ц Так зачем же рвать?
Ц Ну и хитрюга же ты.
Лиина подошла к матери, положила ей голову на плечо:
Ц Разве это плохо? Мам, а может правда, уйдем? А?
Ц Нет. Чем тогда налог платить?
Ц Какой налог, мама? Да с нас же теперь здесь никто и никогда налог даже сп
рашивать не посмеет.
Ц Не с нас. С других. Чем им платить? Весной уйдем. Весной никто с народа на
логи требовать не посмеет. Далеко уйдем. И навсегда… Боже мой, как все грус
тно!
Ц А мне вот совсем не грустно, Ц возразила девочка. Ц Новые люди, новые
земли, а мы Ц сами по себе. Никому и ничем не обязаны. Идем, куда хотим. Мама,
а в Рим можно?
Ц В Рим?
Ц Да, в Рим. Это такой красивый город! Там так много людей! Ц глаза девочк
и сияли, голос звенел, как серебро.
Легкомыслие молодости надежно защищало юное сердце от чужой подлости, н
еблагодарности, трусости и обмана. Привычная жизнь рухнула, но Лиина был
а только рада этому.
Что было в прошлом? Скудность и одиночество. О таком не жалеют. Ну не стане
т она почетной женой царского наследника, не скроют от нее глухие стены д
ворцового гинекея ни солнце, ни ветер, ни все дороги мироздания. А самое гл
авное, и девочка верит Ц придет день и она обязательно встретит на одной
из этих дорог свою любовь.
Любовь. Ту самую, которой никогда не торгуют. Единственную, неподдельную,
неразменную. Одну и на всю жизнь, как это было у ее матери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
окинем эту землю навсегда.
Ц Это правда? Ц спросил Валерий колдунью.
Ц Да, Ц ответила та, Ц правда. Мы должны или уйти, или умереть. Драться за
власть в чужой, не признающей нас земле, мы не будем. Так что тот, кто подкин
ул тебе нож и подлую мыслишку Ц человек не слишком проницательный, хотя
по-своему и неглупый. Чем он соблазнил тебя, Валерий Цириний Гальба? Ведь
не деньгами, нет. Тут что-то похитрее.
Ц Я узнал, что в армии госпожи, победившей семь римских легионов, чуть бо
льше двенадцати тысяч воинов.
Ц И рассудил, что если убьешь меня, то весной римляне покорят эту землю?
Ц Да.
Приподняв руку, женщина провела пальцем по выбивающейся светлой пряди:
Ц Валерий Цириний Гальба, ни на следующую весну, ни на какую другую Рим э
ту страну не покорит, хотя бы потому, что это только сейчас у нас два непол
ных легиона. Уже через месяц только у Зефара их будет пять, если не больше.
Сейчас он перевербовывает пленных из ущелья. Ты думаешь, зря он привез во
дворец Германика, всех легатов и войсковых трибунов? Командиры у него ес
ть свои, людей он убеждать умеет и дело у него идет неплохо. Не забудь такж
е Урла и Авеса. Урл ни за что не захочет отстать от Зефара, а Авес лишь с трем
я тысячами воинов взял стены города. Тропы же в горах Авес знает лучше, чем
Урл, Зефар и Овазий, вместе взятые. Ты же не думаешь, подобно во-о-он той бал
аболке в кресле, что если человек не знает латыни, то он уже ни на что не год
ится?
Ц Я никогда так не думала, Ц опять обиделась девочка. Ц Я просто не хочу
быть его женой.
Ц Госпожа знает все наперед, но тогда зачем она повела за собой людей? Чт
о ей за дело до их бед? Ведь она чужеземка здесь. И разве госпожа не знала, ка
кова будет благодарность?
Ц Знала. Конечно, знала и потому не хотела вмешиваться, но… Римлянину, на
верно, не раз доводилось грабить беззащитные селения? Если это так, то он д
олжен помнить, как воют женщины, когда уводят их детей. Но римлянин научил
ся не видеть чужих страданий. Для него все люди делятся на сильных и слабы
х. Сильным достаются богатство и радости, а слабым Ц горе и тяготы. Ясон з
асеял поле Марса зубами дракона и уцелел только потому, что успел бросит
ь во всходы камень раздора. Но велик ли был урожай? Можно ли было им накорм
ить хотя бы мышь? И ваши победы… Вези письмо, вези вести в Рим, и пусть этот г
ордый, хитрый, но не слишком умный город хоть раз задумается о том, сколько
платит он за свои победы и стоят ли они такой цены? Может быть, много выгод
ней было бы, если бы сыны его растили хлеб, творили изделия дивной красоты
, а не отнимали это у других, платя за добытое не прозрачным потом, а густой
кровью?! И не превращается ли гордый, сильный народ, лишенный честного тру
да, в жадную, похотливую, бессовестную толпу мародеров?
Ц Мам, не говори ему того, что он не способен понять.
Валерий обернулся. Лиина смотрела на него, презрительно кривя губы.
Ц Он никогда не поймет, что за любое благо надо платить. Потом ли, кровью, б
удущим ли, и платить самому.
Ц Лиина, придется тебя все-таки выпороть! Ц женщина вздохнула, закончи
ла грустно: Ц И когда ты перестанешь быть такой жестокой?! Клянешь других
за бессердечие, а сама… Ц она опять повернула лицо к Валерию, сказала, из
виняясь: Ц Если Валерий Цириний Гальба и дальше будет слушать наши расс
уждения о человеческом бытии, он не уедет никогда. Солнце давно перевали
ло за полдень. Пора в путь.
Валерий дважды склонил голову, обращаясь сперва к старшей, потом к младш
ей Лиине:
Ц Прощайте, госпожа, прощайте, госпожа. Повернулся, вышел.
Навсегда.
Эпилог
Когда за Валерием закрылась дверь, женщина подошла к дочери, положила ей
руку на плечо:
Ц Зачем ты так?
Ц Но он и вправду ни слова не понял, да и не хотел понимать.
Ц Ну а ты поняла, что ты натворила? Он ведь забыть тебя не сможет. Ты будешь
нужна ему всегда. И чем дальше будет отступать время, тем ярче будут его в
оспоминания и неизбывней грусть.
Ц Ну и что? Разве это плохо?
Ц А когда умрет его жена (я знаю Ц он останется вдовцом), ни одна женщина н
е сможет привлечь его надолго.
Ц Ну а в этом что плохого? Неужели то, что он хоть сейчас готов дать развод
матери своих двух детей Ц лучше?
Ц Да, это плохо.
Ц Мам, не надо больше вспоминать о нем. Теперь я уже ничего не могу измени
ть. А он мне и вправду нравился. Особенно в первые дни. А кровь на кинжале Ц
не баловство. Я хотела узнать, кто римлянину нож подбросил.
Ц А на косточках не могла посмотреть?
Ц Какой толк с этих костей! Тут не гадать, а знать надо. Наверняка.
Ц Тогда думай. Кто во дворце свой? Кто знает все наши силы, кто предпочита
ет все делать чужими руками? Кто хочет быть первым, а сам всегда на вторых
ролях?
Глядя матери в глаза, девочка зажала обеими руками рот, словно боясь, что х
орошо знакомое имя сорвется с языка.
Ц Да, Ц подтвердила ее догадку мать.
Ц Невозможно. Ты же спасла ему жизнь! Он же всегда и во всем поддерживал т
ебя! А сегодня утром он так расхваливал тебя перед всеми!
Ц Да. Но разве он лгал? Он говорил правду. Только не всю. Да и рьяно поддерж
ивать он меня стал только в последние дни.
Ц Но ведь это его воины остановили…
Ц Конечно. Отпускать убийцу он не собирался. Кстати, как ты узнала про ки
нжал?
Ц Из-за своего любопытства. Заглянула к римлянину в комнату во время его
отсутствия, сдвинула случайно пергамент на столе. Вот и все. Но что нам те
перь делать? Я бы этого любителя все делать чужими руками…
Ц Нет. Пусть живет. Скоро он будет нужен, а его смерть изменит соотношени
е сил вокруг нас.
Ц Опять играть в весы и гирьки? Ц девочка сжалась, подперла кулачками л
ицо. Ц Не хочу. Надоело. Сама ведь говорила, что с людьми надо по-человечес
ки, а не как с гирьками.
Ц Ну а жить ты хочешь? До весны выдержишь, а с первой водой Ц в путь. Мне вс
е это тоже надоело. Особенно хитрить и изворачиваться ради власти. Ну до ч
его подлое создание! Любого подличать заставит. Как я ее ненавижу! Ц женщ
ина вдруг побледнела, стиснула зубы, сжала губы и веки.
Ц Мама, мама! Ц испуганная девочка подбежала к матери. Ц Мамочка, что с
тобой? Мама! Ц она обхватила мать руками, стараясь заглянуть ей в глаза с
квозь сцепленные ресницы.
Ц Ничего, просто вспомнила.
Ц Мама, мамочка, Ц девочка подвела ее к креслу. Ц Ну, сядь, ну, пожалуйста.
Ц Ничего, Лиина, ничего, Ц слабо отбивалась женщина. Ц Все уже прошло. В
се в прошлом. В прошлом…
Ц Что в прошлом, мама? Что в прошлом? Скажи. Ну почему ты все скрываешь от м
еня? Почему я ничего не знаю о прошлом? Ничего не знаю о своих родных? Живу с
ловно полевой цветок!
Ц Братья твои, Лиина, умерли, Ц голос женщины перешел в сорванный шепот.
Ц Старшему, Кутиму, двенадцать было, Хушу Ц десять, Ассуру Ц шесть, а Яси
ю, младшему, Ц всего три года. Ты тогда была частью меня. Их зарезали. И отц
а твоего зарезали. Просто чудо, что мне удалось скрыться. Чудо, что в той ка
литке, к которой я прибежала, стоял Фелиний, чудо, что он не забыл… Люди вед
ь редко помнят добро. Знаешь, за что их убили? За власть! Будь она проклята!
Ц Не надо, мама, зачем? Ну зачем нам эта власть? Одни заботы, Ц приникнув к
уху матери, девочка заговорщически зашептала: Ц Давай домой в терновый
лес вернемся? Хижину построим заново. Мы до снега успеем. В погребе два кув
шина муки осталось, кувшин масла, кувшин маслин соленых. И еще четыре сыра
есть. Пусть они тут грызут друг друга, раз им это так нравится. Мы и сами по с
ебе проживем. Славно проживем!
Хитрость ее удалась, перечень спрятанных дочерью продуктов отвлек женщ
ину от тяжелых мыслей и воспоминаний. Притворяясь рассерженной, она спро
сила:
Ц Мука? Сыр? Маслины? Это так ты меня слушаешься? Ц она схватила дочь за у
хо.
Ц Мама, пусти…
Ц Вот как ты меня слушаешься! Что я говорила?
Ц Ну, мам! Больно!
Ц Я говорила: все выставляй, а ты припрятала?
Ц Ну не мукой же было угощать!
Ц А маслины? А сыр? Ах ты!
Ц Мама! Ц громко запищала девочка, и женщина выпустила ее.
Ц Уши тебе оторвать мало.
Девочка прижала ладонь к уху, сморщилась, как будто ей действительно при
чинили боль, ответила резонно:
Ц Так зачем же рвать?
Ц Ну и хитрюга же ты.
Лиина подошла к матери, положила ей голову на плечо:
Ц Разве это плохо? Мам, а может правда, уйдем? А?
Ц Нет. Чем тогда налог платить?
Ц Какой налог, мама? Да с нас же теперь здесь никто и никогда налог даже сп
рашивать не посмеет.
Ц Не с нас. С других. Чем им платить? Весной уйдем. Весной никто с народа на
логи требовать не посмеет. Далеко уйдем. И навсегда… Боже мой, как все грус
тно!
Ц А мне вот совсем не грустно, Ц возразила девочка. Ц Новые люди, новые
земли, а мы Ц сами по себе. Никому и ничем не обязаны. Идем, куда хотим. Мама,
а в Рим можно?
Ц В Рим?
Ц Да, в Рим. Это такой красивый город! Там так много людей! Ц глаза девочк
и сияли, голос звенел, как серебро.
Легкомыслие молодости надежно защищало юное сердце от чужой подлости, н
еблагодарности, трусости и обмана. Привычная жизнь рухнула, но Лиина был
а только рада этому.
Что было в прошлом? Скудность и одиночество. О таком не жалеют. Ну не стане
т она почетной женой царского наследника, не скроют от нее глухие стены д
ворцового гинекея ни солнце, ни ветер, ни все дороги мироздания. А самое гл
авное, и девочка верит Ц придет день и она обязательно встретит на одной
из этих дорог свою любовь.
Любовь. Ту самую, которой никогда не торгуют. Единственную, неподдельную,
неразменную. Одну и на всю жизнь, как это было у ее матери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20