Безрезультатно покрутившись среди го
р песка, канав и пирамид из бетонных плит, я так и не сумел подъехать к нужн
ому мне дому, нашел более или менее ровное местечко, поставил на нем машин
у и отправился дальше исследовать местную топографию уже пешим порядко
м.
Подъезд дома, где обосновался Шиманский, приятно радовал девственной чи
стотой: в нем еще не успела появиться привычная настенная живопись. Зато
в лифте на дверцах жирным черным фломастером было выведено следующее об
ращение: «Друг! Сосед! Прохожий! Если тебе нужна лампочка, не вывинчивай ее
тут! Зайди в 170-ю квартиру, я тебе дам». Оставалось неизвестным, насколько ч
асто жильцу из сто семидесятой приходилось раздавать лампочки, но в лифт
е свет был.
Апартаменты ресторанщика располагались на пятнадцатом этаже. Я позвон
ил в обитую бордельно-розовым кожзаменителем дверь и стал ждать. Прошла
минута, затем другая. Не дождавшись ответа, я еще раз нажал на звонок. Нико
го.
Соседняя квартира была распахнута настежь. Очевидно, там шел ремонт: в пр
ихожей стояли ведра с раствором и заляпанные краской строительные козл
ы, а в глубине, заглушая все вокруг, назойливо визжала электропила. Решив,
что это она мешает услышать звонок, я еще раз настойчиво надавил на кнопк
у, одновременно прильнув ухом к двери, и на этот раз мне показалось, что я с
лышу признаки жизни: как будто какие-то голоса, смех и даже музыку. Первая
досадливая мысль была Ч начать колотить по розовому кожзаменителю ног
ой. Но потом я решил подойти к проблеме с другой стороны. В буквальном смыс
ле.
Осторожно, чтобы не запачкаться о козлы, я перешагнул ведра и через корид
ор соседней квартиры попал сначала в комнату, а из нее на лоджию. Оттуда от
крывался потрясающий вид на все окрестности, но мне было не до видов. Мое п
редположение оправдалось: лоджии были фактически смежными, их разделял
а лишь тонкая перегородка от пола до потолка. Перегнувшись через перила,
я попытался заглянуть к Шиманскому, но увидеть что-либо без риска наверн
уться с пятидесятиметровой высоты мне не удалось. Зато удалось услышать
. В квартире разговаривали, причем довольно громко, двое или трое: различа
лся по крайней мере один низкий мужской и один пронзительный женский гол
ос. Тогда, сложив ладони рупором, я крикнул: «Артур Николаевич! Ау!», но отве
та не дождался. Зато, прислушавшись, стал различать отдельные слова и даж
е целые фразы. Складываясь вместе, они наводили на мысль, что за стенкой им
еет место скандал.
Вот что-то глухо пробубнил мужчина, а женщина закричала, почти завизжала:
Ч Нет, нет, только не это!
Снова угрожающе прокаркал мужской голос, а женщина отчаянно зарыдала. До
меня донеслись звуки звонких оплеух, и сразу вслед за ними грохнули подр
яд два выстрела.
В общем-то плохо отдавая себе отчет в своих действиях, я в мгновение ока п
еремахнул через перила, сделал по карнизу два шага над пропастью и перев
алился на лоджию к Шиманскому. Много позже, в спокойной обстановке прово
дя разбор полетов, я вынужден был признать, что действовал так, как нельзя
было действовать ни в коем случае. Одна только мысль о безумной вольтижи
ровке на высоте пятнадцатого этажа еще долго потом вызывала у меня дрожь
и неприятную ватность в коленках. Не говоря уж о том, что нормальный челов
ек, если он без бронежилета, услышав выстрелы, должен бежать не к ним, а от н
их. Но я сделал то, что сделал, и поскольку путь отступления лежал опять че
рез те же перила, мне не оставалось ничего иного, кроме движения вперед. Я
двинул. И обнаружил себя стоящим с бешено бьющимся сердцем в абсолютно б
езлюдной комнате. Из мебели здесь имелась лишь огромная белая с золотом
псевдоампирная койка на две персоны, а напротив нее тумба с телевизором.
Именно из него и неслись все эти безумные крики и выстрелы, в данный момен
т сменившиеся звуками погони с визгом покрышек и полицейскими сиренами.
Дурак дураком, ваш покорный слуга оторопело постоял чуть-чуть посреди ч
ужой спальни, в которую проник столь экзотическим способом, и, решив, что т
еперь больше терять нечего, отправился на поиски хозяина.
Нашел я его в ванной. То есть, я резонно предположил, что он именно там, во-п
ервых, поскольку больше нигде в квартире его не было, а во-вторых, потому ч
то оттуда были слышны звуки льющейся воды и еще какие-то, похожие на рокот
стиральной машины. Неожиданная этическая проблема заставила меня оста
новиться посреди коридора, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Мало
того, что я влез в дом не как положено приличным людям, практически в окно.
Так теперь еще врываться к голому человеку? Пойдя по пути компромисса, я р
ешил для начала обнаружить себя голосом и позвал:
Ч Артур Николаевич!
Нет ответа.
Ч Ар-тур Ни-ко-ла-е-вич!
Ответа нет.
Тогда, удивившись и обеспокоившись, я тронул одним пальцем дверь ванной,
и она легко отворилась. Объединенный по последней моде санузел заливали
пронзительно-ярким светом галогенные лампы на зеркальном потолке, в кот
ором, сверкая, отражались тусклый хром, голубеющий кафель и белоснежный
фаянс. Весь противоположный от двери угол занимала огромная гидромасса
жная ванна, так называемая джакузи. В ванне, полной воды и розовой мыльной
пены, плескался человек. Агрегат мерно работал, выбрасывая мощные водяны
е струи из многочисленных отверстий, и тело купальщика неторопливо пово
рачивалось под их воздействием туда и сюда. Его голова то пропадала под в
одой, то снова выныривала, и тогда можно было разглядеть, что горло у него
перерезано от уха до уха. Не было никаких сомнений, что человек мертв. С тр
удом превозмогая себя, я сделал пару шагов вперед и заглянул ему в лицо. Эт
о был Шиманский. Я вдруг понял, что бурлящая передо мной пена розова от кро
ви, инстинктивно отвел глаза, наткнулся на ту же картину в потолочном зер
кале и еле успел подскочить к унитазу. Меня вывернуло. Стараясь не глядет
ь больше в сторону трупа, я спустил воду и опрометью выскочил сначала из в
анной, а потом из квартиры.
Слава Богу, на лестнице мне никто не встретился. Прежде чем выйти из подъе
зда, я осторожно высунулся наружу, чтобы оглядеться по сторонам. Улица, ес
ли, конечно, стоило считать улицей эту сильно пересеченную местность, то
же, на мое счастье, была пустынна, но я прошмыгнул по ней стремительно, как
заяц, даже, кажется, уши прижав. Отыскав свою машину, я, аки тать, подкрался к
ней, плюхнулся, стуча зубами, за руль и, отъезжая, увидел в зеркале свое зве
рски перекошенное лицо.
Только отмахав по трассе километров десять, мне большим усилием воли уда
лось заставить себя остановиться возле автомата и позвонить по 02. Когда м
еня соединили с отделением, я дал им адрес и сказал:
Ч Труп в джакузи.
Ч Где-где?! Ч раздраженно переспросил дежурный, но я уже повесил трубку.
В этом деле ни мне, ни тем более моей газете реклама пока была ни к чему. Ока
жись я в милиции в качестве свидетеля смерти Шиманского, неизбежно всплы
вет наш конфликт с «Интертуром», а уж если до этой информации доберутся д
рузья-коллеги из других изданий Ч от нас только клочья останутся. Да, пох
оже, и с точки зрения собственной безопасности мне лучше до поры до време
ни не высовываться. История, оказывается, гораздо серьезней, чем мне пред
ставлялось...
Я ехал обратно в город и думал о Шиманском, о том, что Артур Николаевич, вых
одит, боялся не зря. И о том, что я, выходит, зря не боялся. Ведь это я, в сущнос
ти, его убил. Я влез к этой лупоглазой секретарше, грудастой, как корова, и т
акой же умной, я наврал ей, что есть пленка, я задурил ей голову и фактическ
и заставил поехать туда, где он прячется. И за ней, по выражению Шиманского
, увязались.
Итак, какие же у меня успехи по выполнению специального задания редактор
а? Шиманского нет, пленки нет, надежды получить компромат на Квача нет. Кор
оче, ничего нет.
До дома я добрался в сумерках. Стрихнина след простыл, только грязные тар
елки и чашки в раковине напоминали о нем. Совершенно обессиленный, я реши
л до завтра ничего не мыть, проглотил бутерброд с холодным чаем и завалил
ся спать. Но едва, как мне показалось, приклонил голову, зазвонил телефон.
В почти полной темноте я с трудом нашарил трубку.
Ч Игорь Владимирович? Ч услышал я вежливый, но холодный женский голос.
Ч Вам просили кое-что передать.
Ч Что? Кто просил? Ч плохо соображая, я поднес к глазам часы и при свете з
аоконных фонарей определил, что сплю, оказывается, уже часа четыре. В труб
ке играла далекая музыка, переговаривались чьи-то плохо различимые голо
са.
Ч Вам просили передать, Ч не отвечая на вопрос, продолжала женщина, и те
перь ее тон показался мне не просто холодным, а нагло-издевательским, Ч
что на сегодня уже два человека в морге и один в реанимации. Что вы получил
и хороший совет, но им не воспользовались. И еще вам просили передать, что
больше советовать и предупреждать не будут.
Ч Погодите! Ч крикнул я, но в ответ услышал только короткие гудки.
Включив свет по всей квартире, я пошел в ванную и долго держал там голову п
од струей холодной воды. По мере охлаждения мысли тяжелели и обретали фо
рму.
Во-первых, ясно, что Аркатов с ними в шайке. Или он у них на крючке, что для ме
ня одно и то же. Во-вторых, связался я с людьми крутыми и решительными. Эвон
а, как ловко и нахально они выследили и пристукнули Шиманского, как быстр
о разыскали меня Ч при том, что мой телефон давно уже ни в редакции, ни в го
рсправке не дают. В-третьих...
В-третьих, самое невероятное. Как сказала эта холодная стерва: двое в морг
е, один в реанимации? Шиманский, толстый тотошник и Артем. Но ведь мне до си
х пор даже в голову не приходило Ч да и с чего было приходить, Ч что между
кафе «Эдем» и Покровкой, точнее, между бегами и «Интертуром» может быть х
оть какая-то связь! И тем не менее эта связь есть.
Очень странно. Очень любопытно. Очень страшно.
8
Мясо
Рассвет я встретил, как поэт или влюбленный Ч без тени сна и в состоянии н
ервической возбужденности, что было немудрено: гора окурков в пепельниц
е напоминала верещагинский «Апофеоз войны», а кофе я выпил столько, что е
сли бы умел гадать на кофейной гуще, к утру наверняка знал бы точно, что бы
ло, что будет и чем сердце успокоится. Но гадать я не умел, сердце не только
не успокаивалось, а, наоборот, колотилось в бешеном кофейно-табачном рит
ме, и к тому времени, когда багровое солнце пошло привычно карабкаться на
частокол окрестных многоэтажек, о том, что было, я знал не больше, чем трем
я часами раньше, а о том, что будет, и того меньше.
Вопрос первый Ч как убитый ресторанщик оказался связан с убитым в тот ж
е день тотошником? Ч оставался без ответа. Впрочем, не слишком долго поло
мав голову над этой загадкой, я благоразумно решил до поры до времени ост
авить ее в покое. Эти два дела пришли к нам с Артемом из слишком уж разных и
сточников, так что фантазировать здесь можно было хоть до одури с одинак
овой степенью бесплодности. Чистая случайность? Нечистая?
Значительно актуальней сейчас было другое. На вчерашнее утро мы имели дв
а задания. Одно Ч персонально от шефа, второе надыбали сами. Результаты: о
ба с треском провалены, причем в ночи печальной они как-то оказались связ
аны между собой, что не позволяет хоть частично высвободить руки, отложи
в беговые проблемы в долгий ящик. На фоне того, что Артем вышел из строя, эт
о вдохновляло мало.
Какие остались в запасе ходы? Аркатов, как говорится, мягко, но твердо меня
послал, посоветовав не совать нос куда не надо. Я пренебрег и остался с но
сом (каламбур, вполне достойный такого неудачника, как я). Второй раз мне к
нему идти пока что не с чем.
Брутальный ресторанщик умер среди своей роскоши, алкаш-тотошник откину
л тапочки на грубой мостовой, выражаю, как говорится, глубокое соболезно
вание родным и близким покойных, но применительно к моим делам существен
но одно: оба теперь представляют совершенно никудышные источники инфор
мации.
Предпринять еще одну атаку на «Интертур»? Побьют лицо, если не хуже. Ловит
ь шансы на бегах? Но шансов вог так, с наскока, разобраться в этом гадюшник
е, кто кому Николай, у меня, пожалуй, не больше, чем у полевой мыши угадать фа
ворита, перебегая скаковую дорожку под копытами участников заезда. Я с о
твращением в который раз за эту ночь пролистнул несколько испещренных с
обственными каракулями листков Ч наскоро сделанную расшифровку пленк
и из разбитого диктофона.
За время неоконченной беседы с Артемом тотошник вывалил кучу самой разн
ой информации о современных способах мошенничества вокруг тотализатор
а. Имен и даже лошадиных кличек он старательно избегал, и хотя Артем всяче
ски его к этому подводил, тот каждый раз отделывался каким-то хмыканьем и
ли хрюканьем, тут же начиная рассказывать новую историю с безымянными ге
роями. У меня сложилось впечатление, что он отнюдь не оставил надежды пот
орговаться насчет оплаты своих знаний и пока набивал им цену, самое слад
кое приберегая напоследок.
Но общий смысл сводился к следующему. Практически девять десятых наездн
иков, а вместе с ними бригадиров, тренеров, конюхов, прочих служащих иппод
рома, включая высшее руководство и даже судей, так или иначе повязано с бе
говой мафией. Крупные тото, которых называют «мясниками», имеют в своем п
одчинении до десятка, а то и более «шнурков», осуществляющих связь с коню
шнями, кассами, судейской бригадой. Как выразился наш собеседник, все схв
ачено, за все уплачено. Каждый второй заезд кто-нибудь «ляпает». Информац
ия держится в тайне до последней секунды и даже позже: если надо, «свои» ка
ссирши пробьют билеты и после звонка, возвещающего о начале заезда.
Когда наш тотошник, сам, по собственному признанию, бывший наездник, расс
казывал, как это делается, то даже сквозь попавшие на пленку шорохи, шумы и
гул большого города я различал в его сипении нотки сладострастных воспо
минаний.
Не минует чаша сия почти никого. Один наездник попадается на картах, друг
ой на водке, третий сам лезет с распростертыми объятиями Ч вот он я, возьм
ите с потрохами! Совсем честных просто нет Ч система отторгает. Ну а если
кто-то решит, что ему важен сегодня спортивный результат Ч для звания, дл
я карьеры, это пожалуйста. Но только до той поры, пока его не отведут в угол
ок конюшни, куда-нибудь за денники, и не скажут три заветных слова: «Тебя н
е надо».
Ч Тебя не надо! Ч старым патефоном хрипло реготал багровый тотошник.
Ч И все! И все! И никого не гребет, на каком «фонаре» ты едешь!
Ч А как наездник может не приехать... э... на явном «фонаре»? Ведь за такое мо
гут и дисквалифицировать? Ч поинтересовался в этом месте Артем, и я оцен
ил его терпение и выдержку: он не гнал собеседника, а, наоборот, собирал не
торопливо детали, «мясо», которое потом придаст будущему материалу вкус
достоверности.
Ч Его проблемы, Ч буркнул в ответ «красная шапочка» и добавил: Ч Ты за н
их не волнуйся, учить не надо, все ученые. Не так собрал, перепейсил, не на ту
дырочку чек застегнул, кобуры не надел, удила другие... Да мало ли что! Вороб
ей перед носом взлетел! Сказали «не надо» Ч значит, «не надо».
Ч А если он откажется? Ч гнул свое Артем.
Ч Откажется? Ч в голосе тотошника послышалось большое сомнение насче
т такого развития событий. Ч Ну так выплатит «мяснику» все потерянные д
еньги, да еще и штраф на него повесят.
Что будет, если наездник откажется платить, Артем даже спрашивать не ста
л.
Короче, деталей было в избытке, но сами по себе они сенсацией не являлись.
Сенсацией они должны были стать в конце рассказа Ч но рассказчик до кул
ьминации не дожил. И вот теперь я должен был мучительно размышлять, есть л
и в моем распоряжении хоть какой-нибудь материал, годный в дело. На поверх
ности оставалось, пожалуй, одно: чем, кроме алкогольных паров, объясняетс
я столь отчаянное поведение «красной шапочки»?
Как раз эту тему наш тотошник особо не педалировал. Но и не слишком скрыва
л причины. Долгие годы он сам был «мясником». Имел под собой конюшню или дв
е, «ляпал» в свой черед заезды, делился с кем положено. Но пьянство, как вод
ится, сыграло с ним обычную шутку. Утратил былую реакцию, притупилось чут
ье, и вдруг ощутил однажды, как в затылок ему жадно и горячо дышит кое-кто п
омоложе и пошустрее. Бросился было к заступникам, к тем, кому честно плати
л все эти годы, но понимания не встретил. «Все, Ч сказали ему, Ч отъездилс
я. Тебя не надо».
Другой бы принял давным-давно придуманные правила игры, опустился бы ст
упенькой ниже, скажем, на подхват к другому «мяснику», имел бы свой кусок х
леба на старости лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
р песка, канав и пирамид из бетонных плит, я так и не сумел подъехать к нужн
ому мне дому, нашел более или менее ровное местечко, поставил на нем машин
у и отправился дальше исследовать местную топографию уже пешим порядко
м.
Подъезд дома, где обосновался Шиманский, приятно радовал девственной чи
стотой: в нем еще не успела появиться привычная настенная живопись. Зато
в лифте на дверцах жирным черным фломастером было выведено следующее об
ращение: «Друг! Сосед! Прохожий! Если тебе нужна лампочка, не вывинчивай ее
тут! Зайди в 170-ю квартиру, я тебе дам». Оставалось неизвестным, насколько ч
асто жильцу из сто семидесятой приходилось раздавать лампочки, но в лифт
е свет был.
Апартаменты ресторанщика располагались на пятнадцатом этаже. Я позвон
ил в обитую бордельно-розовым кожзаменителем дверь и стал ждать. Прошла
минута, затем другая. Не дождавшись ответа, я еще раз нажал на звонок. Нико
го.
Соседняя квартира была распахнута настежь. Очевидно, там шел ремонт: в пр
ихожей стояли ведра с раствором и заляпанные краской строительные козл
ы, а в глубине, заглушая все вокруг, назойливо визжала электропила. Решив,
что это она мешает услышать звонок, я еще раз настойчиво надавил на кнопк
у, одновременно прильнув ухом к двери, и на этот раз мне показалось, что я с
лышу признаки жизни: как будто какие-то голоса, смех и даже музыку. Первая
досадливая мысль была Ч начать колотить по розовому кожзаменителю ног
ой. Но потом я решил подойти к проблеме с другой стороны. В буквальном смыс
ле.
Осторожно, чтобы не запачкаться о козлы, я перешагнул ведра и через корид
ор соседней квартиры попал сначала в комнату, а из нее на лоджию. Оттуда от
крывался потрясающий вид на все окрестности, но мне было не до видов. Мое п
редположение оправдалось: лоджии были фактически смежными, их разделял
а лишь тонкая перегородка от пола до потолка. Перегнувшись через перила,
я попытался заглянуть к Шиманскому, но увидеть что-либо без риска наверн
уться с пятидесятиметровой высоты мне не удалось. Зато удалось услышать
. В квартире разговаривали, причем довольно громко, двое или трое: различа
лся по крайней мере один низкий мужской и один пронзительный женский гол
ос. Тогда, сложив ладони рупором, я крикнул: «Артур Николаевич! Ау!», но отве
та не дождался. Зато, прислушавшись, стал различать отдельные слова и даж
е целые фразы. Складываясь вместе, они наводили на мысль, что за стенкой им
еет место скандал.
Вот что-то глухо пробубнил мужчина, а женщина закричала, почти завизжала:
Ч Нет, нет, только не это!
Снова угрожающе прокаркал мужской голос, а женщина отчаянно зарыдала. До
меня донеслись звуки звонких оплеух, и сразу вслед за ними грохнули подр
яд два выстрела.
В общем-то плохо отдавая себе отчет в своих действиях, я в мгновение ока п
еремахнул через перила, сделал по карнизу два шага над пропастью и перев
алился на лоджию к Шиманскому. Много позже, в спокойной обстановке прово
дя разбор полетов, я вынужден был признать, что действовал так, как нельзя
было действовать ни в коем случае. Одна только мысль о безумной вольтижи
ровке на высоте пятнадцатого этажа еще долго потом вызывала у меня дрожь
и неприятную ватность в коленках. Не говоря уж о том, что нормальный челов
ек, если он без бронежилета, услышав выстрелы, должен бежать не к ним, а от н
их. Но я сделал то, что сделал, и поскольку путь отступления лежал опять че
рез те же перила, мне не оставалось ничего иного, кроме движения вперед. Я
двинул. И обнаружил себя стоящим с бешено бьющимся сердцем в абсолютно б
езлюдной комнате. Из мебели здесь имелась лишь огромная белая с золотом
псевдоампирная койка на две персоны, а напротив нее тумба с телевизором.
Именно из него и неслись все эти безумные крики и выстрелы, в данный момен
т сменившиеся звуками погони с визгом покрышек и полицейскими сиренами.
Дурак дураком, ваш покорный слуга оторопело постоял чуть-чуть посреди ч
ужой спальни, в которую проник столь экзотическим способом, и, решив, что т
еперь больше терять нечего, отправился на поиски хозяина.
Нашел я его в ванной. То есть, я резонно предположил, что он именно там, во-п
ервых, поскольку больше нигде в квартире его не было, а во-вторых, потому ч
то оттуда были слышны звуки льющейся воды и еще какие-то, похожие на рокот
стиральной машины. Неожиданная этическая проблема заставила меня оста
новиться посреди коридора, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Мало
того, что я влез в дом не как положено приличным людям, практически в окно.
Так теперь еще врываться к голому человеку? Пойдя по пути компромисса, я р
ешил для начала обнаружить себя голосом и позвал:
Ч Артур Николаевич!
Нет ответа.
Ч Ар-тур Ни-ко-ла-е-вич!
Ответа нет.
Тогда, удивившись и обеспокоившись, я тронул одним пальцем дверь ванной,
и она легко отворилась. Объединенный по последней моде санузел заливали
пронзительно-ярким светом галогенные лампы на зеркальном потолке, в кот
ором, сверкая, отражались тусклый хром, голубеющий кафель и белоснежный
фаянс. Весь противоположный от двери угол занимала огромная гидромасса
жная ванна, так называемая джакузи. В ванне, полной воды и розовой мыльной
пены, плескался человек. Агрегат мерно работал, выбрасывая мощные водяны
е струи из многочисленных отверстий, и тело купальщика неторопливо пово
рачивалось под их воздействием туда и сюда. Его голова то пропадала под в
одой, то снова выныривала, и тогда можно было разглядеть, что горло у него
перерезано от уха до уха. Не было никаких сомнений, что человек мертв. С тр
удом превозмогая себя, я сделал пару шагов вперед и заглянул ему в лицо. Эт
о был Шиманский. Я вдруг понял, что бурлящая передо мной пена розова от кро
ви, инстинктивно отвел глаза, наткнулся на ту же картину в потолочном зер
кале и еле успел подскочить к унитазу. Меня вывернуло. Стараясь не глядет
ь больше в сторону трупа, я спустил воду и опрометью выскочил сначала из в
анной, а потом из квартиры.
Слава Богу, на лестнице мне никто не встретился. Прежде чем выйти из подъе
зда, я осторожно высунулся наружу, чтобы оглядеться по сторонам. Улица, ес
ли, конечно, стоило считать улицей эту сильно пересеченную местность, то
же, на мое счастье, была пустынна, но я прошмыгнул по ней стремительно, как
заяц, даже, кажется, уши прижав. Отыскав свою машину, я, аки тать, подкрался к
ней, плюхнулся, стуча зубами, за руль и, отъезжая, увидел в зеркале свое зве
рски перекошенное лицо.
Только отмахав по трассе километров десять, мне большим усилием воли уда
лось заставить себя остановиться возле автомата и позвонить по 02. Когда м
еня соединили с отделением, я дал им адрес и сказал:
Ч Труп в джакузи.
Ч Где-где?! Ч раздраженно переспросил дежурный, но я уже повесил трубку.
В этом деле ни мне, ни тем более моей газете реклама пока была ни к чему. Ока
жись я в милиции в качестве свидетеля смерти Шиманского, неизбежно всплы
вет наш конфликт с «Интертуром», а уж если до этой информации доберутся д
рузья-коллеги из других изданий Ч от нас только клочья останутся. Да, пох
оже, и с точки зрения собственной безопасности мне лучше до поры до време
ни не высовываться. История, оказывается, гораздо серьезней, чем мне пред
ставлялось...
Я ехал обратно в город и думал о Шиманском, о том, что Артур Николаевич, вых
одит, боялся не зря. И о том, что я, выходит, зря не боялся. Ведь это я, в сущнос
ти, его убил. Я влез к этой лупоглазой секретарше, грудастой, как корова, и т
акой же умной, я наврал ей, что есть пленка, я задурил ей голову и фактическ
и заставил поехать туда, где он прячется. И за ней, по выражению Шиманского
, увязались.
Итак, какие же у меня успехи по выполнению специального задания редактор
а? Шиманского нет, пленки нет, надежды получить компромат на Квача нет. Кор
оче, ничего нет.
До дома я добрался в сумерках. Стрихнина след простыл, только грязные тар
елки и чашки в раковине напоминали о нем. Совершенно обессиленный, я реши
л до завтра ничего не мыть, проглотил бутерброд с холодным чаем и завалил
ся спать. Но едва, как мне показалось, приклонил голову, зазвонил телефон.
В почти полной темноте я с трудом нашарил трубку.
Ч Игорь Владимирович? Ч услышал я вежливый, но холодный женский голос.
Ч Вам просили кое-что передать.
Ч Что? Кто просил? Ч плохо соображая, я поднес к глазам часы и при свете з
аоконных фонарей определил, что сплю, оказывается, уже часа четыре. В труб
ке играла далекая музыка, переговаривались чьи-то плохо различимые голо
са.
Ч Вам просили передать, Ч не отвечая на вопрос, продолжала женщина, и те
перь ее тон показался мне не просто холодным, а нагло-издевательским, Ч
что на сегодня уже два человека в морге и один в реанимации. Что вы получил
и хороший совет, но им не воспользовались. И еще вам просили передать, что
больше советовать и предупреждать не будут.
Ч Погодите! Ч крикнул я, но в ответ услышал только короткие гудки.
Включив свет по всей квартире, я пошел в ванную и долго держал там голову п
од струей холодной воды. По мере охлаждения мысли тяжелели и обретали фо
рму.
Во-первых, ясно, что Аркатов с ними в шайке. Или он у них на крючке, что для ме
ня одно и то же. Во-вторых, связался я с людьми крутыми и решительными. Эвон
а, как ловко и нахально они выследили и пристукнули Шиманского, как быстр
о разыскали меня Ч при том, что мой телефон давно уже ни в редакции, ни в го
рсправке не дают. В-третьих...
В-третьих, самое невероятное. Как сказала эта холодная стерва: двое в морг
е, один в реанимации? Шиманский, толстый тотошник и Артем. Но ведь мне до си
х пор даже в голову не приходило Ч да и с чего было приходить, Ч что между
кафе «Эдем» и Покровкой, точнее, между бегами и «Интертуром» может быть х
оть какая-то связь! И тем не менее эта связь есть.
Очень странно. Очень любопытно. Очень страшно.
8
Мясо
Рассвет я встретил, как поэт или влюбленный Ч без тени сна и в состоянии н
ервической возбужденности, что было немудрено: гора окурков в пепельниц
е напоминала верещагинский «Апофеоз войны», а кофе я выпил столько, что е
сли бы умел гадать на кофейной гуще, к утру наверняка знал бы точно, что бы
ло, что будет и чем сердце успокоится. Но гадать я не умел, сердце не только
не успокаивалось, а, наоборот, колотилось в бешеном кофейно-табачном рит
ме, и к тому времени, когда багровое солнце пошло привычно карабкаться на
частокол окрестных многоэтажек, о том, что было, я знал не больше, чем трем
я часами раньше, а о том, что будет, и того меньше.
Вопрос первый Ч как убитый ресторанщик оказался связан с убитым в тот ж
е день тотошником? Ч оставался без ответа. Впрочем, не слишком долго поло
мав голову над этой загадкой, я благоразумно решил до поры до времени ост
авить ее в покое. Эти два дела пришли к нам с Артемом из слишком уж разных и
сточников, так что фантазировать здесь можно было хоть до одури с одинак
овой степенью бесплодности. Чистая случайность? Нечистая?
Значительно актуальней сейчас было другое. На вчерашнее утро мы имели дв
а задания. Одно Ч персонально от шефа, второе надыбали сами. Результаты: о
ба с треском провалены, причем в ночи печальной они как-то оказались связ
аны между собой, что не позволяет хоть частично высвободить руки, отложи
в беговые проблемы в долгий ящик. На фоне того, что Артем вышел из строя, эт
о вдохновляло мало.
Какие остались в запасе ходы? Аркатов, как говорится, мягко, но твердо меня
послал, посоветовав не совать нос куда не надо. Я пренебрег и остался с но
сом (каламбур, вполне достойный такого неудачника, как я). Второй раз мне к
нему идти пока что не с чем.
Брутальный ресторанщик умер среди своей роскоши, алкаш-тотошник откину
л тапочки на грубой мостовой, выражаю, как говорится, глубокое соболезно
вание родным и близким покойных, но применительно к моим делам существен
но одно: оба теперь представляют совершенно никудышные источники инфор
мации.
Предпринять еще одну атаку на «Интертур»? Побьют лицо, если не хуже. Ловит
ь шансы на бегах? Но шансов вог так, с наскока, разобраться в этом гадюшник
е, кто кому Николай, у меня, пожалуй, не больше, чем у полевой мыши угадать фа
ворита, перебегая скаковую дорожку под копытами участников заезда. Я с о
твращением в который раз за эту ночь пролистнул несколько испещренных с
обственными каракулями листков Ч наскоро сделанную расшифровку пленк
и из разбитого диктофона.
За время неоконченной беседы с Артемом тотошник вывалил кучу самой разн
ой информации о современных способах мошенничества вокруг тотализатор
а. Имен и даже лошадиных кличек он старательно избегал, и хотя Артем всяче
ски его к этому подводил, тот каждый раз отделывался каким-то хмыканьем и
ли хрюканьем, тут же начиная рассказывать новую историю с безымянными ге
роями. У меня сложилось впечатление, что он отнюдь не оставил надежды пот
орговаться насчет оплаты своих знаний и пока набивал им цену, самое слад
кое приберегая напоследок.
Но общий смысл сводился к следующему. Практически девять десятых наездн
иков, а вместе с ними бригадиров, тренеров, конюхов, прочих служащих иппод
рома, включая высшее руководство и даже судей, так или иначе повязано с бе
говой мафией. Крупные тото, которых называют «мясниками», имеют в своем п
одчинении до десятка, а то и более «шнурков», осуществляющих связь с коню
шнями, кассами, судейской бригадой. Как выразился наш собеседник, все схв
ачено, за все уплачено. Каждый второй заезд кто-нибудь «ляпает». Информац
ия держится в тайне до последней секунды и даже позже: если надо, «свои» ка
ссирши пробьют билеты и после звонка, возвещающего о начале заезда.
Когда наш тотошник, сам, по собственному признанию, бывший наездник, расс
казывал, как это делается, то даже сквозь попавшие на пленку шорохи, шумы и
гул большого города я различал в его сипении нотки сладострастных воспо
минаний.
Не минует чаша сия почти никого. Один наездник попадается на картах, друг
ой на водке, третий сам лезет с распростертыми объятиями Ч вот он я, возьм
ите с потрохами! Совсем честных просто нет Ч система отторгает. Ну а если
кто-то решит, что ему важен сегодня спортивный результат Ч для звания, дл
я карьеры, это пожалуйста. Но только до той поры, пока его не отведут в угол
ок конюшни, куда-нибудь за денники, и не скажут три заветных слова: «Тебя н
е надо».
Ч Тебя не надо! Ч старым патефоном хрипло реготал багровый тотошник.
Ч И все! И все! И никого не гребет, на каком «фонаре» ты едешь!
Ч А как наездник может не приехать... э... на явном «фонаре»? Ведь за такое мо
гут и дисквалифицировать? Ч поинтересовался в этом месте Артем, и я оцен
ил его терпение и выдержку: он не гнал собеседника, а, наоборот, собирал не
торопливо детали, «мясо», которое потом придаст будущему материалу вкус
достоверности.
Ч Его проблемы, Ч буркнул в ответ «красная шапочка» и добавил: Ч Ты за н
их не волнуйся, учить не надо, все ученые. Не так собрал, перепейсил, не на ту
дырочку чек застегнул, кобуры не надел, удила другие... Да мало ли что! Вороб
ей перед носом взлетел! Сказали «не надо» Ч значит, «не надо».
Ч А если он откажется? Ч гнул свое Артем.
Ч Откажется? Ч в голосе тотошника послышалось большое сомнение насче
т такого развития событий. Ч Ну так выплатит «мяснику» все потерянные д
еньги, да еще и штраф на него повесят.
Что будет, если наездник откажется платить, Артем даже спрашивать не ста
л.
Короче, деталей было в избытке, но сами по себе они сенсацией не являлись.
Сенсацией они должны были стать в конце рассказа Ч но рассказчик до кул
ьминации не дожил. И вот теперь я должен был мучительно размышлять, есть л
и в моем распоряжении хоть какой-нибудь материал, годный в дело. На поверх
ности оставалось, пожалуй, одно: чем, кроме алкогольных паров, объясняетс
я столь отчаянное поведение «красной шапочки»?
Как раз эту тему наш тотошник особо не педалировал. Но и не слишком скрыва
л причины. Долгие годы он сам был «мясником». Имел под собой конюшню или дв
е, «ляпал» в свой черед заезды, делился с кем положено. Но пьянство, как вод
ится, сыграло с ним обычную шутку. Утратил былую реакцию, притупилось чут
ье, и вдруг ощутил однажды, как в затылок ему жадно и горячо дышит кое-кто п
омоложе и пошустрее. Бросился было к заступникам, к тем, кому честно плати
л все эти годы, но понимания не встретил. «Все, Ч сказали ему, Ч отъездилс
я. Тебя не надо».
Другой бы принял давным-давно придуманные правила игры, опустился бы ст
упенькой ниже, скажем, на подхват к другому «мяснику», имел бы свой кусок х
леба на старости лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32