Типичный бомж. Прикинув, что теперь он от меня не уй
дет, я сбавил маленько шаг, чтобы обрести дыхание, а с ним заодно необходим
ую солидность. Надеюсь, я выглядел достаточно внушительно и грозно, когд
а перед спуском в подземный переход схватил его за костлявое плечо и кру
то повернул к себе.
Слегка изогнув удивленные брови, на меня глядело ангельское лицо. Бездон
ные фиалковые глаза, геометрически строгий нос, тонкие яркие губы над тв
ердым аккуратным подбородком. И, представьте, этот мальчик Пинтуриккьо с
мотрел на меня без малейшего страха, а напротив даже, с некоторым укором з
а мою нахальную бесцеремонность. Полный достоинства юный рыцарь. Стриже
нный под «ноль» мальчик Пинтуриккьо без определенного места жительств
а. И всего-то на секунду я замешкался от неожиданности, но он тут же, прояви
в завидную реакцию, этим воспользовался.
Ч Твои, что ли? Ч строго спросил он, сунув щетки мне под самый нос. И продо
лжал совсем уж нелицеприятным тоном: Ч Ты что же, лох, бросил их без присм
отра? В наше-то время! За секунду ноги приделают! Держи крепче, фуцан!
С этими словами он попытался всучить мне дворники прямо в руки. Но я, полны
й решимости больше не давать сегодня кому попало вытирать об меня ноги, и
х не взял и ни в какие пререкания с ним не вступил, а вместо этого крепко ух
ватился за рукава его куртки, недвусмысленно намекая, что так дешево он о
т меня не отделается. Покоритель БАМа понял намек мгновенно. Не делая бол
ьше попыток изобразить моего благодетеля, он принялся отдираться от мен
я так яростно, что мне пришлось обхватить его двумя руками за плечи, чтобы
удержать. Тут же выяснилось, что худоба и хлипкость его вполне обманчивы,
под курточкой оказались сплошные жилы и мышцы, и впечатление было такое,
будто я пытаюсь удержать в объятиях взбесившийся телеграфный столб.
Никому не нужные щетки полетели на асфальт. С искаженным ангельским лицо
м, шипя и чертыхаясь, юный рыцарь упирался ладонями мне в грудь, я, свирепо
сжав зубы, тянул его к себе, мы оба злобно пыхтели и топтались на месте. При
влеченные картинкой, вокруг останавливались прохожие. Неизвестно, чем б
ы все это кончилось, но тут у тротуара за моей спиной скрипнули покрышки, х
лопнула дверца, и перед нами возник сержант из патрульной машины.
Ч Чего не поделили, ребята? Ч миролюбиво улыбаясь, поинтересовался он.
Однако крепко зажатая в кулаке дубинка заставляла усомниться в его полн
ом добродушии.
Рыцарь без определенного образа вдруг обмяк, словно из него выпустили во
здух, неожиданно стал на меня заваливаться, и мне пришлось подхватить ег
о под мышки, чтобы он не упал. Лицо у него, вблизи оказавшееся не столь моло
дым, сделалось абсолютно пустым. Усталым жестом выдохшегося пловца он за
кинул руку мне на шею, и теперь, вероятно, мы больше походили на двух бойцо
в, один из которых выносит другого с поля брани.
Не дождавшись ответа, сержант посуровел и нетерпеливо крутанул своей ду
бинкой:
Ч Документы есть?
Отчаянным усилием стряхнув с себя вконец ослабевшего комсомольца-добр
овольца, который, к моему удивлению, остался стоять на ногах, я извлек из к
армана свое многострадальное удостоверение. Умудряясь одновременно не
упускать нас обоих из виду, сержант раскрыл его, изучил, снова закрыл и за
думчиво постучал корочками по дубинке. Она, вероятно, посоветовала ему в
ернуть документ обратно мне, что он и сделал. После чего перевел взгляд на
враз постаревшего мальчика. Глядя куда-то в пространство, поверх крыш са
мых дальних домов, тот засунул руку под куртку, долго шарил там, мучительн
о оттягивая неизбежное, и наконец за самый краешек извлек из-за пазухи уж
е потертую на сгибах бумажку. Вид у него был при этом брезгливо-недоуменн
ый, будто не безобидный листок, а неведомо кем подложенную крысу вытянул
он за хвост из своего кармана. И хотя крыса была откровенно дохлая, безоби
дная и безоружная, сержант при виде ее немедленно сделал стойку, оскалил
ся боевым фокстерьером.
Ч Ну-ну, Ч то ли сказал, то ли уже прорычал он, и чувствовалось, что только
удавка ненавистного ошейника мешает ему немедленно вцепиться в жертву.
Ч Давно освободился?
Не получив ответа, он взял бумажку, тряхнув, развернул ее, прочитал и хмыкн
ул:
Ч Недавно... Ч И повернулся ко мне: Ч Какие у вас к нему претензии, гражда
нин?
Я посмотрел на воришку. У него было отрешенное лицо человека, смирившего
ся с ударами судьбы. Мальчик Пинтуриккьо в перерыве между двумя отсидкам
и. Без определенного места под солнцем. Потом я перевел взгляд на сержант
а и представил, как у него под форменной рубашкой стоит дыбом шерсть на за
гривке. Нагнулся, поднял с земли щетки и сказал:
Ч Никаких претензий. Толкнул меня, хамская морда, и даже не извинился.
Ч Да-а? Ч разочарованно протянул сержант, на глазах становясь добродуш
ным и миролюбивым. Но его дубинка, живущая, как видно, своей собственной жи
знью, все-таки не удержалась, ткнула легонько байкало-амурского первопр
оходца под ребра. Ч Ты полезай в машину, прокатимся до отделения. А вас...
Ч дубинка описала плавную окружность, давая понять, что я могу валить на
все четыре стороны, Ч вас я больше не задерживаю...
Выруливая через пару минут со стоянки «Интертура», я очень к месту вспом
нил одно из любимых изречений Дранова. Чтобы прожить счастливую полноце
нную жизнь в нашей стране, говорит Митенька, надо убить змею, выстроить до
м и посадить человека. Опять, выходит, я упустил свой шанс.
Жарким летом в разгар рабочего дня ездить на автомобиле по Москве может
только ненормальный псих. Не ездить, а невыносимо медленно плыть по вязк
им асфальтовым протокам, в удушливом мареве испарений десятимиллионно
го муравейника, застревая в заторах, бессмысленно крутясь в водоворотах
среди пышущих жаром грузовиков, троллейбусов, трамваев и таких же, как ты,
несчастных частников, гонимых куда-то злой судьбой. Полный город ненорм
альных психов.
Судьба гнала меня на Малую Бронную, в кафе «Эдем». По моим расчетам, Артем
уже должен был встретить там «красную шапочку», и я хотел успеть своими у
шами послушать, что такого интересного понарасскажет этот тип.
Между Семеновской и Электрозаводской я угодил в пробку. Что-то там случи
лось на мосту через Яузу, то ли авария, то ли ремонт дороги, который мэрия в
сегда затевает посреди лета в самом людном месте. Встав на подножку, я про
вел рекогносцировку. Полная безнадега. В мутном дрожащем воздухе унылые
спины заглохших машин тянулись на километр в обе стороны. Как кладбище в
ымерших динозавров. Мы гадаем: почему они откинули копыта все сразу и все
в одном месте? Попали в пробку.
Я огляделся по сторонам. Не зря же, черт возьми, я уже пятнадцать лет служу
в этом термитнике репортером городской газеты! Вон перед «Хозяйственны
м» неприметный въезд во двор, как раз то, что мне нужно. Вывернув колеса до
отказа вправо, я подъехал к самому бордюру, скомандовал сам себе «алле!» и
надавил на газ. Мой Росинант волжского племенного автозавода, дико скреж
еща днищем по граниту и громыхая ржавыми сочленениями, скакнул вперед и
бодро взял препятствие. Десять метров по тротуару, и я оказался в чахлом о
азисе двора, успев подумать, что коллега Артем вряд ли решился бы застави
ть даже свою специально предназначенную для бездорожья «тайгу» продел
ывать подобные кульбиты. Не говоря уж о коллеге Дранове с его роскошным «
мерседесом», который он холит и лелеет денно и нощно. Ему бы даже в голову
не пришло нечто подобное. Митенька точно сидел бы послушно в этой пробке
до победного конца. Как динозавр.
Надо отдать должное, аборигены в наших дворах тоже не лыком шиты. Все внут
ренние проезды перегорожены где шлагбаумом, где бетонным надолбом. Будь
их воля, они бы от таких, как я, загородились противотанковыми ежами. Я их п
онимаю, я им сочувствую, я сам абориген в этом городе, я один из них. Но что п
рикажете делать, если на мосту через Яузу пробка, а мне срочно надо на Малу
ю Бронную, в кафе «Эдем»! В конце концов, ваш грязный и заплеванный, прежде
временно облысевший от беспорядочного образа жизни газон не станет сил
ьно хуже оттого, что я наеду на него двумя колесами. Ему, как моей сильно по
держанной «копеечке», нечего больше терять. Стремительный бросок между
помойкой и бойлерной, короткий зигзаг среди пятиэтажек, отвратительный
проезд по напрочь разбитому переулку вдоль какого-то мрачного, немытого
, нечесаного заводика, и я недалеко от Преображенки. Теперь бы только допо
лзти до поворота на улицу Короленко, а там Сокольники, эстакада, Мещанска
я Ч и Садовое. По расстоянию дальше, по времени Ч черт его знает. Но главн
ое Ч не стоять в очередях, не маяться в заторах, а двигаться, двигаться. Не
люблю ждать. Ненавижу все очереди на свете.
Когда я свернул на Малую Бронную, Патриарший пруды жили своей заповедной
жизнью. Мамаши с колясками, отставники с шахматами, одинокий мрачный рыб
олов с безумной надеждой что-нибудь выудить. Кафе «Эдем» расположилось
внизу старинного трехэтажного особняка в стиле барокко, на фасаде котор
ого неоновая вывеска в виде облачка с фигурками из Эффелевых карикатур с
мотрелась пошло и глупо. Не доезжая метров сорока, я нашел местечко, чтобы
поставить машину в тени на противоположной стороне. И сразу увидел Артем
а. Он сидел спиной ко мне под большим полосатым тентом, за столиком, вынесе
нным на тротуар, а напротив него громоздилась огромная мясная туша, и даж
е на расстоянии было видно, какое у хозяина красной жокейской каскетки с
инюшное, оплывшее, как свечной огарок, лицо. Натюрморт из полупустой буты
лки коньяка, двух чашек кофе и черной коробочки диктофона говорил о том, ч
то работа в полном разгаре. Закрыв машину, я наискосок через улицу двинул
ся к ним, размышляя, найдется ли в этом райском заведении что-нибудь без с
пирта, но со льдом. Я брел не торопясь, мне некуда было больше спешить. Я не о
поздал, я шел расслабленной походкой человека, истомившегося от долгого
сидения в мокром и жарком, как большой компресс, водительском кресле, я от
дыхал и, наверное, поэтому слишком поздно заметил опасность. Мне оставал
ось шагов двадцать до «Эдема», до выставленных на тротуар столиков, и нах
одился я как раз посреди неширокой проезжей части, когда боковым шоферск
им зрением увидел летящий слева автомобиль. Я еще не знал, какого он цвета
, грузовой или легковой, я, в сущности, не видел его, я лишь ощущал летящую на
меня сзади и слева смерть. И, спасаясь от этой смерти, я прыгнул вперед. Я чт
о есть силы прыгнул вперед, потому что машина, летящая на тебя слева, должн
а идти по правой стороне улицы. Я сделал это не рассуждая, на давным-давно
выработанном инстинкте. И чуть не погиб.
Эта машина не подчинялась правилам. Споткнувшись о бордюрный камень, я у
пал на одно колено, и в этот миг в нескольких сантиметрах от моего плеча, о
бдав меня волной душного ужаса, пронеслось грязно-белое акулье тело. «Ше
стерка», в заднем стекле которой мелькнула копна нечесаных волос, наиско
сь пролетела по левой стороне, взметнулась на тротуар и на полной скорос
ти ударила крылом о крайний столик. Я еще видел отлетающего к стене Артем
а, видел, как огромным бесформенным кулем катится по асфальту жирный тот
ошник, видел, как закидывает зад, уходя за поворот, белая «шестерка», но я у
же ничего не слышал. Ни лязга, ни звона, ни тупых ударов тел о камни, ни истош
ных криков. Все это вошло в уши позже. А покуда вместе с обезумевшим пульсо
м бешено билась в висках мысль: я запомнил!
Я успел запомнить номер этой сволочи, этого подонка, этой акулы-убийцы.
Я приехал вовремя.
И я опоздал.
5
Делирий
Мое место было у стенки, возле водосточной трубы, на хлипком алюминиевом
стуле. Один из сыщиков в штатском, что приехали вместе с криминалистичес
кой лабораторией, высокий и широкоплечий, как голливудский герой, но с кр
углой, избитой мелкими оспинками российской физиономией, выслушав мой с
бивчивый рассказ, записал что-то в блокноте, после чего окинул меня оцени
вающим взглядом. Вероятно, мое состояние не было признано им удовлетвори
тельным, потому что он одной рукой поднял с земли опрокинутый стул, друго
й взял меня за плечи и усадил, сказав:
Ч Вот тут сиди и дыши глубже. Еще понадобишься.
И я сидел теперь на этом стуле, таком же шатком и неверном, как все происхо
дящее. Вокруг, не решаясь перейти невидимую черту, стояли молчаливые зев
аки и глядели на меня осуждающе, как на актера, который вылез на сцену, заб
ыв роль. Чтобы не видеть их бездонных разинутых рож, я опускал веки, но сей
час же перед глазами начинала мельтешить какая-то черно-красная дребед
ень, кружилась голова, тошнота подступала к горлу. Я снова открывал глаза,
и меня начинал бить озноб. Тогда, прижавшись щекой к теплой и шероховатой
поверхности водосточной трубы, я стал глядеть вверх, в бескрайнее белесо
е небо. Стало легче: изображение пропало, остался только звук.
Ч Пишешь? Освещение дневное... Профиль продольный... Покрытие асфальтовое
... Ширина проезжей части... Ну чего вы там копаетесь? Никак два на полтора не
помножите?
Голос был грубый, начальственный.
Ч Измерил? Неси сюда. Так. Внешнее окружение... Ага. Скорость транспортног
о средства перед происшествием... Аржанцев, где свидетель?
Это обо мне. Это я свидетель. Опустив глаза, я увидел перед собой рябого го
лливудского героя, который стоял, наклонившись вперед и сочувственно ме
ня разглядывая.
Ч Ну что, оклемался? Ч спросил он негромко.
Я кивнул.
Ч Можешь прикинуть его скорость?
Ч Километров сто, Ч ответил я. Язык во рту казался распухшим и плохо слу
шался. Ч Если не больше.
Ч Пиши, Ч начальственно резюмировали где-то за краем видимости, Ч тор
мозной путь практически отсутствует, со слов свидетеля, скорость пример
но...
Ч Моя фамилия Аржанцев, Ч сказал широкоплечий. Ч Ты когда в себя приде
шь, нам с тобой надо будет еще поработать. Это у тебя шок, ничего, бывает, ско
ро пройдет.
Ч Не поймали еще? Ч спросил я.
Ч Поймают, Ч его круглое лицо светилось спокойной уверенностью. Ч Уже
передали на город всем постам. А ты-то сам ничего больше не вспомнил?
Глядя перед собой в одну точку, я в который раз напряг память. Только цифры
. 87-49. Больше ничего. Не помню ни букв, ни особых примет. Грязно-белая «шестер
ка» 87-49 Ч и больше ничего.
Наверное, мучительный процесс вспоминания отразился на моем лице, потом
у что Аржанцев похлопал меня ободряюще по плечу и сказал:
Ч Не горюй, никуда он не денется. Цвет, модель, четыре цифры... Некуда ему де
ваться!
Милиционеры сворачивали свои рулетки. Мрачно что-то пришепетывая, засып
ала песком кровь на асфальте мобилизованная дворничиха в грязном халат
е на голое тело. Таяли зрители.
По словам врача, толстый тотошник умер на месте. Голова у него раскололас
ь, как арбуз, это его кровь залила всю мостовую. А на Артеме даже не было вид
но внешних повреждений. Когда его на носилках закладывали в распахнутое
нутро реанимобиля, он был без сознания, с серым землистым лицом, но дышал
Ч прерывисто, со всхлипами.
Рябой сыщик подошел ко мне и молча протянул диктофон Дашкевича. Машиналь
но потыкав кнопки, я удостоверился, что механизм сломан, а крышку заклини
ло, и сунул его в карман.
Ч Машину можешь вести? Ч спросил Аржанцев.
Я прислушался к своему организму и кивнул утвердительно. Мне и впрямь ст
ановилось легче. Не кружилась больше голова, не бил озноб. Напряжение отп
ускало.
Ч Тогда поехали потихоньку, Ч предложил он. И добавил: Ч Если ты ничего
не напутал, управимся быстро.
Уже минут сорок я маялся в коридоре управления ГАИ перед дверью в картот
еку, куда посторонним вход запрещен. За это время я успел найти в одном из
соседних кабинетов свободный телефон, связаться с конторой, известить Т
аракана о том, что случилось, и попросить его позвонить Артему домой. Разг
оваривать с Лилькой сейчас было выше моих сил.
Наконец на пороге появился Аржанцев. Увидев меня, он приветственно помах
ал листком бумаги и сообщил:
Ч Слава Богу, без вариантов. Ты пока свободен, можешь отдыхать. В городе в
сего одна белая «шестерка» с номером 87-49. Владелец Ч Головаха Евгений Сем
енович. Сейчас беру эксперта Ч и прямо к нему.
Ч Я с вами, Ч сказал я.
Он недовольно выпятил нижнюю губу, и я, набычившись, уже вытаскивая удост
оверение, упорно повторил:
Ч Я поеду с вами. Если надо получить разрешение начальства...
Аржанцев еще сильнее оттопырил губу и сказал презрительно:
Ч Плевать мне на разрешение. Ты там бузить не начнешь? Ну, тогда черт с тоб
ой, поехали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
дет, я сбавил маленько шаг, чтобы обрести дыхание, а с ним заодно необходим
ую солидность. Надеюсь, я выглядел достаточно внушительно и грозно, когд
а перед спуском в подземный переход схватил его за костлявое плечо и кру
то повернул к себе.
Слегка изогнув удивленные брови, на меня глядело ангельское лицо. Бездон
ные фиалковые глаза, геометрически строгий нос, тонкие яркие губы над тв
ердым аккуратным подбородком. И, представьте, этот мальчик Пинтуриккьо с
мотрел на меня без малейшего страха, а напротив даже, с некоторым укором з
а мою нахальную бесцеремонность. Полный достоинства юный рыцарь. Стриже
нный под «ноль» мальчик Пинтуриккьо без определенного места жительств
а. И всего-то на секунду я замешкался от неожиданности, но он тут же, прояви
в завидную реакцию, этим воспользовался.
Ч Твои, что ли? Ч строго спросил он, сунув щетки мне под самый нос. И продо
лжал совсем уж нелицеприятным тоном: Ч Ты что же, лох, бросил их без присм
отра? В наше-то время! За секунду ноги приделают! Держи крепче, фуцан!
С этими словами он попытался всучить мне дворники прямо в руки. Но я, полны
й решимости больше не давать сегодня кому попало вытирать об меня ноги, и
х не взял и ни в какие пререкания с ним не вступил, а вместо этого крепко ух
ватился за рукава его куртки, недвусмысленно намекая, что так дешево он о
т меня не отделается. Покоритель БАМа понял намек мгновенно. Не делая бол
ьше попыток изобразить моего благодетеля, он принялся отдираться от мен
я так яростно, что мне пришлось обхватить его двумя руками за плечи, чтобы
удержать. Тут же выяснилось, что худоба и хлипкость его вполне обманчивы,
под курточкой оказались сплошные жилы и мышцы, и впечатление было такое,
будто я пытаюсь удержать в объятиях взбесившийся телеграфный столб.
Никому не нужные щетки полетели на асфальт. С искаженным ангельским лицо
м, шипя и чертыхаясь, юный рыцарь упирался ладонями мне в грудь, я, свирепо
сжав зубы, тянул его к себе, мы оба злобно пыхтели и топтались на месте. При
влеченные картинкой, вокруг останавливались прохожие. Неизвестно, чем б
ы все это кончилось, но тут у тротуара за моей спиной скрипнули покрышки, х
лопнула дверца, и перед нами возник сержант из патрульной машины.
Ч Чего не поделили, ребята? Ч миролюбиво улыбаясь, поинтересовался он.
Однако крепко зажатая в кулаке дубинка заставляла усомниться в его полн
ом добродушии.
Рыцарь без определенного образа вдруг обмяк, словно из него выпустили во
здух, неожиданно стал на меня заваливаться, и мне пришлось подхватить ег
о под мышки, чтобы он не упал. Лицо у него, вблизи оказавшееся не столь моло
дым, сделалось абсолютно пустым. Усталым жестом выдохшегося пловца он за
кинул руку мне на шею, и теперь, вероятно, мы больше походили на двух бойцо
в, один из которых выносит другого с поля брани.
Не дождавшись ответа, сержант посуровел и нетерпеливо крутанул своей ду
бинкой:
Ч Документы есть?
Отчаянным усилием стряхнув с себя вконец ослабевшего комсомольца-добр
овольца, который, к моему удивлению, остался стоять на ногах, я извлек из к
армана свое многострадальное удостоверение. Умудряясь одновременно не
упускать нас обоих из виду, сержант раскрыл его, изучил, снова закрыл и за
думчиво постучал корочками по дубинке. Она, вероятно, посоветовала ему в
ернуть документ обратно мне, что он и сделал. После чего перевел взгляд на
враз постаревшего мальчика. Глядя куда-то в пространство, поверх крыш са
мых дальних домов, тот засунул руку под куртку, долго шарил там, мучительн
о оттягивая неизбежное, и наконец за самый краешек извлек из-за пазухи уж
е потертую на сгибах бумажку. Вид у него был при этом брезгливо-недоуменн
ый, будто не безобидный листок, а неведомо кем подложенную крысу вытянул
он за хвост из своего кармана. И хотя крыса была откровенно дохлая, безоби
дная и безоружная, сержант при виде ее немедленно сделал стойку, оскалил
ся боевым фокстерьером.
Ч Ну-ну, Ч то ли сказал, то ли уже прорычал он, и чувствовалось, что только
удавка ненавистного ошейника мешает ему немедленно вцепиться в жертву.
Ч Давно освободился?
Не получив ответа, он взял бумажку, тряхнув, развернул ее, прочитал и хмыкн
ул:
Ч Недавно... Ч И повернулся ко мне: Ч Какие у вас к нему претензии, гражда
нин?
Я посмотрел на воришку. У него было отрешенное лицо человека, смирившего
ся с ударами судьбы. Мальчик Пинтуриккьо в перерыве между двумя отсидкам
и. Без определенного места под солнцем. Потом я перевел взгляд на сержант
а и представил, как у него под форменной рубашкой стоит дыбом шерсть на за
гривке. Нагнулся, поднял с земли щетки и сказал:
Ч Никаких претензий. Толкнул меня, хамская морда, и даже не извинился.
Ч Да-а? Ч разочарованно протянул сержант, на глазах становясь добродуш
ным и миролюбивым. Но его дубинка, живущая, как видно, своей собственной жи
знью, все-таки не удержалась, ткнула легонько байкало-амурского первопр
оходца под ребра. Ч Ты полезай в машину, прокатимся до отделения. А вас...
Ч дубинка описала плавную окружность, давая понять, что я могу валить на
все четыре стороны, Ч вас я больше не задерживаю...
Выруливая через пару минут со стоянки «Интертура», я очень к месту вспом
нил одно из любимых изречений Дранова. Чтобы прожить счастливую полноце
нную жизнь в нашей стране, говорит Митенька, надо убить змею, выстроить до
м и посадить человека. Опять, выходит, я упустил свой шанс.
Жарким летом в разгар рабочего дня ездить на автомобиле по Москве может
только ненормальный псих. Не ездить, а невыносимо медленно плыть по вязк
им асфальтовым протокам, в удушливом мареве испарений десятимиллионно
го муравейника, застревая в заторах, бессмысленно крутясь в водоворотах
среди пышущих жаром грузовиков, троллейбусов, трамваев и таких же, как ты,
несчастных частников, гонимых куда-то злой судьбой. Полный город ненорм
альных психов.
Судьба гнала меня на Малую Бронную, в кафе «Эдем». По моим расчетам, Артем
уже должен был встретить там «красную шапочку», и я хотел успеть своими у
шами послушать, что такого интересного понарасскажет этот тип.
Между Семеновской и Электрозаводской я угодил в пробку. Что-то там случи
лось на мосту через Яузу, то ли авария, то ли ремонт дороги, который мэрия в
сегда затевает посреди лета в самом людном месте. Встав на подножку, я про
вел рекогносцировку. Полная безнадега. В мутном дрожащем воздухе унылые
спины заглохших машин тянулись на километр в обе стороны. Как кладбище в
ымерших динозавров. Мы гадаем: почему они откинули копыта все сразу и все
в одном месте? Попали в пробку.
Я огляделся по сторонам. Не зря же, черт возьми, я уже пятнадцать лет служу
в этом термитнике репортером городской газеты! Вон перед «Хозяйственны
м» неприметный въезд во двор, как раз то, что мне нужно. Вывернув колеса до
отказа вправо, я подъехал к самому бордюру, скомандовал сам себе «алле!» и
надавил на газ. Мой Росинант волжского племенного автозавода, дико скреж
еща днищем по граниту и громыхая ржавыми сочленениями, скакнул вперед и
бодро взял препятствие. Десять метров по тротуару, и я оказался в чахлом о
азисе двора, успев подумать, что коллега Артем вряд ли решился бы застави
ть даже свою специально предназначенную для бездорожья «тайгу» продел
ывать подобные кульбиты. Не говоря уж о коллеге Дранове с его роскошным «
мерседесом», который он холит и лелеет денно и нощно. Ему бы даже в голову
не пришло нечто подобное. Митенька точно сидел бы послушно в этой пробке
до победного конца. Как динозавр.
Надо отдать должное, аборигены в наших дворах тоже не лыком шиты. Все внут
ренние проезды перегорожены где шлагбаумом, где бетонным надолбом. Будь
их воля, они бы от таких, как я, загородились противотанковыми ежами. Я их п
онимаю, я им сочувствую, я сам абориген в этом городе, я один из них. Но что п
рикажете делать, если на мосту через Яузу пробка, а мне срочно надо на Малу
ю Бронную, в кафе «Эдем»! В конце концов, ваш грязный и заплеванный, прежде
временно облысевший от беспорядочного образа жизни газон не станет сил
ьно хуже оттого, что я наеду на него двумя колесами. Ему, как моей сильно по
держанной «копеечке», нечего больше терять. Стремительный бросок между
помойкой и бойлерной, короткий зигзаг среди пятиэтажек, отвратительный
проезд по напрочь разбитому переулку вдоль какого-то мрачного, немытого
, нечесаного заводика, и я недалеко от Преображенки. Теперь бы только допо
лзти до поворота на улицу Короленко, а там Сокольники, эстакада, Мещанска
я Ч и Садовое. По расстоянию дальше, по времени Ч черт его знает. Но главн
ое Ч не стоять в очередях, не маяться в заторах, а двигаться, двигаться. Не
люблю ждать. Ненавижу все очереди на свете.
Когда я свернул на Малую Бронную, Патриарший пруды жили своей заповедной
жизнью. Мамаши с колясками, отставники с шахматами, одинокий мрачный рыб
олов с безумной надеждой что-нибудь выудить. Кафе «Эдем» расположилось
внизу старинного трехэтажного особняка в стиле барокко, на фасаде котор
ого неоновая вывеска в виде облачка с фигурками из Эффелевых карикатур с
мотрелась пошло и глупо. Не доезжая метров сорока, я нашел местечко, чтобы
поставить машину в тени на противоположной стороне. И сразу увидел Артем
а. Он сидел спиной ко мне под большим полосатым тентом, за столиком, вынесе
нным на тротуар, а напротив него громоздилась огромная мясная туша, и даж
е на расстоянии было видно, какое у хозяина красной жокейской каскетки с
инюшное, оплывшее, как свечной огарок, лицо. Натюрморт из полупустой буты
лки коньяка, двух чашек кофе и черной коробочки диктофона говорил о том, ч
то работа в полном разгаре. Закрыв машину, я наискосок через улицу двинул
ся к ним, размышляя, найдется ли в этом райском заведении что-нибудь без с
пирта, но со льдом. Я брел не торопясь, мне некуда было больше спешить. Я не о
поздал, я шел расслабленной походкой человека, истомившегося от долгого
сидения в мокром и жарком, как большой компресс, водительском кресле, я от
дыхал и, наверное, поэтому слишком поздно заметил опасность. Мне оставал
ось шагов двадцать до «Эдема», до выставленных на тротуар столиков, и нах
одился я как раз посреди неширокой проезжей части, когда боковым шоферск
им зрением увидел летящий слева автомобиль. Я еще не знал, какого он цвета
, грузовой или легковой, я, в сущности, не видел его, я лишь ощущал летящую на
меня сзади и слева смерть. И, спасаясь от этой смерти, я прыгнул вперед. Я чт
о есть силы прыгнул вперед, потому что машина, летящая на тебя слева, должн
а идти по правой стороне улицы. Я сделал это не рассуждая, на давным-давно
выработанном инстинкте. И чуть не погиб.
Эта машина не подчинялась правилам. Споткнувшись о бордюрный камень, я у
пал на одно колено, и в этот миг в нескольких сантиметрах от моего плеча, о
бдав меня волной душного ужаса, пронеслось грязно-белое акулье тело. «Ше
стерка», в заднем стекле которой мелькнула копна нечесаных волос, наиско
сь пролетела по левой стороне, взметнулась на тротуар и на полной скорос
ти ударила крылом о крайний столик. Я еще видел отлетающего к стене Артем
а, видел, как огромным бесформенным кулем катится по асфальту жирный тот
ошник, видел, как закидывает зад, уходя за поворот, белая «шестерка», но я у
же ничего не слышал. Ни лязга, ни звона, ни тупых ударов тел о камни, ни истош
ных криков. Все это вошло в уши позже. А покуда вместе с обезумевшим пульсо
м бешено билась в висках мысль: я запомнил!
Я успел запомнить номер этой сволочи, этого подонка, этой акулы-убийцы.
Я приехал вовремя.
И я опоздал.
5
Делирий
Мое место было у стенки, возле водосточной трубы, на хлипком алюминиевом
стуле. Один из сыщиков в штатском, что приехали вместе с криминалистичес
кой лабораторией, высокий и широкоплечий, как голливудский герой, но с кр
углой, избитой мелкими оспинками российской физиономией, выслушав мой с
бивчивый рассказ, записал что-то в блокноте, после чего окинул меня оцени
вающим взглядом. Вероятно, мое состояние не было признано им удовлетвори
тельным, потому что он одной рукой поднял с земли опрокинутый стул, друго
й взял меня за плечи и усадил, сказав:
Ч Вот тут сиди и дыши глубже. Еще понадобишься.
И я сидел теперь на этом стуле, таком же шатком и неверном, как все происхо
дящее. Вокруг, не решаясь перейти невидимую черту, стояли молчаливые зев
аки и глядели на меня осуждающе, как на актера, который вылез на сцену, заб
ыв роль. Чтобы не видеть их бездонных разинутых рож, я опускал веки, но сей
час же перед глазами начинала мельтешить какая-то черно-красная дребед
ень, кружилась голова, тошнота подступала к горлу. Я снова открывал глаза,
и меня начинал бить озноб. Тогда, прижавшись щекой к теплой и шероховатой
поверхности водосточной трубы, я стал глядеть вверх, в бескрайнее белесо
е небо. Стало легче: изображение пропало, остался только звук.
Ч Пишешь? Освещение дневное... Профиль продольный... Покрытие асфальтовое
... Ширина проезжей части... Ну чего вы там копаетесь? Никак два на полтора не
помножите?
Голос был грубый, начальственный.
Ч Измерил? Неси сюда. Так. Внешнее окружение... Ага. Скорость транспортног
о средства перед происшествием... Аржанцев, где свидетель?
Это обо мне. Это я свидетель. Опустив глаза, я увидел перед собой рябого го
лливудского героя, который стоял, наклонившись вперед и сочувственно ме
ня разглядывая.
Ч Ну что, оклемался? Ч спросил он негромко.
Я кивнул.
Ч Можешь прикинуть его скорость?
Ч Километров сто, Ч ответил я. Язык во рту казался распухшим и плохо слу
шался. Ч Если не больше.
Ч Пиши, Ч начальственно резюмировали где-то за краем видимости, Ч тор
мозной путь практически отсутствует, со слов свидетеля, скорость пример
но...
Ч Моя фамилия Аржанцев, Ч сказал широкоплечий. Ч Ты когда в себя приде
шь, нам с тобой надо будет еще поработать. Это у тебя шок, ничего, бывает, ско
ро пройдет.
Ч Не поймали еще? Ч спросил я.
Ч Поймают, Ч его круглое лицо светилось спокойной уверенностью. Ч Уже
передали на город всем постам. А ты-то сам ничего больше не вспомнил?
Глядя перед собой в одну точку, я в который раз напряг память. Только цифры
. 87-49. Больше ничего. Не помню ни букв, ни особых примет. Грязно-белая «шестер
ка» 87-49 Ч и больше ничего.
Наверное, мучительный процесс вспоминания отразился на моем лице, потом
у что Аржанцев похлопал меня ободряюще по плечу и сказал:
Ч Не горюй, никуда он не денется. Цвет, модель, четыре цифры... Некуда ему де
ваться!
Милиционеры сворачивали свои рулетки. Мрачно что-то пришепетывая, засып
ала песком кровь на асфальте мобилизованная дворничиха в грязном халат
е на голое тело. Таяли зрители.
По словам врача, толстый тотошник умер на месте. Голова у него раскололас
ь, как арбуз, это его кровь залила всю мостовую. А на Артеме даже не было вид
но внешних повреждений. Когда его на носилках закладывали в распахнутое
нутро реанимобиля, он был без сознания, с серым землистым лицом, но дышал
Ч прерывисто, со всхлипами.
Рябой сыщик подошел ко мне и молча протянул диктофон Дашкевича. Машиналь
но потыкав кнопки, я удостоверился, что механизм сломан, а крышку заклини
ло, и сунул его в карман.
Ч Машину можешь вести? Ч спросил Аржанцев.
Я прислушался к своему организму и кивнул утвердительно. Мне и впрямь ст
ановилось легче. Не кружилась больше голова, не бил озноб. Напряжение отп
ускало.
Ч Тогда поехали потихоньку, Ч предложил он. И добавил: Ч Если ты ничего
не напутал, управимся быстро.
Уже минут сорок я маялся в коридоре управления ГАИ перед дверью в картот
еку, куда посторонним вход запрещен. За это время я успел найти в одном из
соседних кабинетов свободный телефон, связаться с конторой, известить Т
аракана о том, что случилось, и попросить его позвонить Артему домой. Разг
оваривать с Лилькой сейчас было выше моих сил.
Наконец на пороге появился Аржанцев. Увидев меня, он приветственно помах
ал листком бумаги и сообщил:
Ч Слава Богу, без вариантов. Ты пока свободен, можешь отдыхать. В городе в
сего одна белая «шестерка» с номером 87-49. Владелец Ч Головаха Евгений Сем
енович. Сейчас беру эксперта Ч и прямо к нему.
Ч Я с вами, Ч сказал я.
Он недовольно выпятил нижнюю губу, и я, набычившись, уже вытаскивая удост
оверение, упорно повторил:
Ч Я поеду с вами. Если надо получить разрешение начальства...
Аржанцев еще сильнее оттопырил губу и сказал презрительно:
Ч Плевать мне на разрешение. Ты там бузить не начнешь? Ну, тогда черт с тоб
ой, поехали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32