Впрочем, через пару мгновений я понял, что эта рожа не только стоит в глаз
ах, но еще и вместе со своим обладателем несется вслед за мной. Надо отдать
ему должное, Петрик среагировал мгновенно. Мы ломились сквозь кустарник
, как два обезумевших зверя. Вернее, обезумевшим зверем был я. Он был охотн
иком.
Собственно, никаких шансов у меня не было. Во-первых, я совершенно не пред
ставлял, куда бежать: вокруг были сплошные кусты, деревья и густеющая с ка
ждой минутой тьма, а по всему периметру Ч непреодолимый забор. Во-вторых
, Петрик явно оказался здоровее и подготовленнее меня: его дыхание за мои
ми плечами становилось все ближе и ближе. Вдруг заросли кончились, я вырв
ался на поляну, и это, по-видимому, стало для меня роковым. На открытом прос
транстве Петрик настиг меня в несколько прыжков, сделал подсечку, и я куб
арем полетел на траву. Почти не дав мне приземлиться, он с ходу нанес по мо
ему туловищу, как по футбольному мячу, страшный удар ногой, от которого я,
несколько раз перевернувшись, упал на четвереньки. От следующего удара м
не каким-то чудом удалось увернуться и даже схватить его за ногу, но он ту
т же ребром ладони врезал по моему затылку, и я растянулся пластом.
Наверное, ему показалось, что я вырублен, и он тоже взял тайм-аут, чтобы отд
ышаться. В голове у меня все плыло, дрожало и рябило, как в плохо настроенн
ом телевизоре, но сознания я окончательно не потерял. Соображения хватал
о ровно настолько, чтобы понять: как только Петрик отдышится, он меня добь
ет. Собрав все силы, я оттолкнулся от земли и вскочил на ноги. Впрочем, возм
ожно, «вскочил» Ч это только мне казалось. С интересом глядя, как я барахт
аюсь, Петрик даже не двинулся с места. Просто дождался, пока мое тела приме
т более или менее вертикальное положение, и нанес мне удар в голову, от кот
орого я полетел куда-то во тьму. Не знаю, сколько прошло времени, прежде че
м я пришел в себя. Полагаю, примерно столько, сколько понадобилось Петрик
у, чтобы сходить за фонарем. Сам Петрик стоял на краю котлована, заглядыва
я вниз, а луч фонарика неторопливо двигался по дну, приближаясь ко мне. Как
я попал на дно котлована, я не знал, но догадывался, что мой последний поле
т во тьму был не только фигуральным, но и натуральным. Свет неумолимо приб
лижался, и мне пришлось кряхтя подниматься. Страшно ныло плечо и саднили
колени, но, как ни странно, руки и ноги все еще слушались. Когда световой кр
уг уперся прямо в меня, я уже стоял на земле, точнее, на бетонной плите.
Ч Вылезай! Ч взвизгнуло железом по железу где-то над моей головой. В отв
ет я рубанул левой ладонью по правому предплечью, ясно демонстрируя свое
отношение к этому предложению. Тогда фонарь злобно дернулся и принялся
осторожно спускаться вниз.
Видно, это оказалось не таким уж простым занятием. Склон был крут, это толь
ко мне ничего не стоило слететь по нему в бессознательном состоянии. Пет
рик же пребывал в полном сознании, и ему было боязно двигаться в темноте п
о осыпающемуся грунту. Но я не стал ждать, пока он успешно справится с этим
и трудностями. Перебежал на другую сторону котлована и принялся что есть
силы карабкаться наверх.
Ему это не понравилось: можно было предположить, что я буду вылезать с той
же скоростью, с какой он Ч слезать. Свет фонаря заметался, Петрик разверн
улся на сто восемьдесят градусов, выскочил на поверхность и побежал вокр
уг котлована, чтобы встретить меня на выходе. Но фонарь, который был его пр
еимуществом, одновременно выдавал маневры своего владельца. Я мгновенн
о оставил свои попытки выбраться здесь и вернулся к противоположному ск
лону. Увидев это, Петрик побежал туда же. Стало ясно, что наступила патовая
ситуация. К сожалению, продолжалась она недолго.
Свет фонаря ушел куда-то за край котлована, оставив меня в темноте и одино
честве с тревогой размышлять, что намерен предпринять противник. Голова
у меня болела и кружилась, но воображение еще работало. Я предположил, что
сейчас скорее всего начнется известная с древних времен игра под назван
ием «побивание камнями», и начал шарить вокруг себя в поисках укрытия: я п
омнил, что при свете дня видел на дне ямы какие-то стенки и переборки. Но да
же в страшном сне я не мог бы себе представить гнусного коварства и изуве
рской изобретательности этого упыря.
Наверху вдруг страшно взревело, залязгало, и, прежде чем я успел понять, чт
о происходит, к краю котлована подкатил экскаватор. С чудовищным визгом
лебедок в небо над моей головой взлетел хищный клюв ковша Ч и рухнул вни
з. Не знаю как, но я сумел отскочить. Однако дальше началось такое, что я, нав
ерное, буду до конца жизни вспоминать, просыпаясь ночами в холодном поту.
Снова взревели двигатели, и ковш мотнулся вправо. Я упал на холодные плит
ы Ч и как раз вовремя. Потому что он, как маятник, качнулся в другую сторон
у и пролетел прямо над моей головой.
Я не могу сказать, как долго это продолжалось. Может, несколько минут, може
т, гораздо больше. Не могу даже толком описать, что происходило. Помню толь
ко, что я закрывал голову руками, стараясь то вжаться в склон, то заползти
под плиту, пытаясь забиться хоть куда-нибудь. А кругом грохотало, визжало
и выло. Летели во все стороны осколки бетона и кирпича, которые лупили мен
я, вонзались в меня, валили меня с ног. И над всем этим носился разъяренный
оскаливший зубья ковш весом в полторы тонны.
Потом вдруг все замерло. Остановилось. Затихло. В наступившей тишине я со
вершенно отчетливо слышал, как хлопнула дверца кабины экскаватора, как с
прыгнул на землю Петрик. Я слышал его шаги, которые замерли на краю котлов
ана. Я понимал, чем он занят: шарит фонарем по дну ямы, чтобы убедиться, что д
ело сделано. Я вчуже наблюдал, как луч света остановился наконец на моем п
олузаваленном землей и битым кирпичом теле. Чувства жили, но сам я был нас
только оглушен, что казался себе парализованным. Удовлетворенно кивнув,
фонарь второй раз за этот нескончаемый вечер стал спускаться ко мне, но т
еперь я больше не ощущал в себе сил вставать, бежать, карабкаться...
Тогда я сделал все, на что силы оставались: приподнялся и сел. Однако этого
было мало, катастрофически мало. Рука моя опиралась на груду кирпичных о
сколков, и, слепо пошарив рядом с собой, я выбрал один из них. Он показался м
не страшно тяжелым, почти неподъемным. Но я все-таки постарался приладит
ь его поудобней в ладони.
Последний шанс.
Свет фонаря уже добрался до середины склона и замер, отыскивая дорогу по
удобней. Сволочь. Скотина. Сволочь! Мне кажется, я заорал что-то хриплое, ди
кое. И последним отчаянным усилием обреченного на смерть что есть мочи м
етнул кирпичину прямо в горящий гибельным для меня огнем зрак...
Вероятно, это оказалось непосильным перенапряжением. Перед глазами все
поплыло, даже ненавистный фонарь вдруг завертелся каруселью и полетел к
уда-то в сторону кувырком, после чего я не то что потерял сознание, а прост
о, удовлетворенный собственным достижением, смежил устало веки, чтобы чу
ть-чуть передохнуть.
Но тут же вздрогнул в испуге и раскрыл их снова, обнаружив, однако, что за к
раткие мгновения моего отдыха кое-что изменилось. Прежде всего заметно
посветлело небо. Слегка похолодало. Я отсидел ногу. А главное, нигде не был
о видно Петрика с его чертовым фонарем.
С трудом поднявшись, я кое-как отряхнул с себя комья земли и кирпичную пыл
ь, после чего, слегка пошатываясь, отправился на экскурсию по дну котлова
на, но уже через несколько шагов остановился, пораженный неожиданным зре
лищем. Передо мной лежал Петрик. Не вызывало сомнений, что он мертв. Видимо
, сорвавшись со склона, он спиной налетел на стальные арматурные прутья, и
они проткнули его насквозь.
Картинка была не из приятных, при виде нее тошнота подступила к горлу. Но я
пересилил себя и опустился на колени рядом с трупом. Смерть не смогла еще
больше обезобразить его лицо Ч видать, дальше было некуда. Но на лбу я при
метил свежую ссадину. Господи, уж не след ли это моего кирпича? Еще секунда
, и я бы не выдержал, рванул отсюда. Но спохватился и взял себя в руки: мне ну
жно было закончить дело, ради которого меня сюда принесло.
Петрик лежал навзничь. Превозмогая дрожь, я обшарил его карманы и во внеш
нем клапане куртки нашел то, что искал: бумажник с документами. Ибо мне для
моих дальнейших планов нужен был не просто некий Петрик, а, как значилось
в водительском удостоверении, Леонид Васильевич Петрянов. Мог мне приго
диться и оказавшийся там же техпаспорт «волги» вместе с доверенностью н
а управление, выданной Петрянову ее владелицей Фураевой Дианой Констан
тиновной. Но самая многообещающая находка ждала меня в одном из внутренн
их отделений этого довольно плотно набитого кожаного портмоне. Загляну
в туда, я увидел толстенную пачку характерных листков из отрывного блокн
ота пластмассовой красавицы Барби, розовеющих в свете наступающего утр
а. Судя по их количеству, Петрик хранил едва ли не все указания своей хозяй
ки. Но ни сил, ни желания изучать этот архив прямо сейчас у меня не было. Я су
нул бумажник себе в карман и начал кое-как выбираться из ямы, стараясь не
оглядываться назад.
Раньше провалы в памяти случались у меня разве что в связи с крепким подп
итием. Да и то в далекие студенческие времена, когда здоровье еще позволя
ло не считать рюмки в веселой компании. Теперь же выяснилось, что мое здор
овье позволяет совершать даже не все дачные прогулки. Я абсолютно не пом
ню, как выбрался с фураевского участка, как нашел свою машину и доехал до г
орода. Выпало. Потерялось где-то по дороге между Покровкой и родимым домо
м. Первое из новейших воспоминаний относится к тому времени, когда я сижу
в своей «копеечке», припаркованной по уже ставшей рефлексом привычке в о
дном из окрестных дворов. Наверное, я не просто сидел, а кемарил, причем до
вольно крепко, потому что далеко не сразу проснулся от сильного стука в в
етровое стекло, сопровождаемого громким голосом, который спрашивал с тр
евогой:
Ч Эй, ты там коньки не отбросил?
Я с неимоверным трудом разлепил ресницы и увидел перед собой девочку-се
ксапилочку Тину. Причем узнал я ее не сразу, потому что как раз сейчас в не
й ничего сексапильного не наблюдалось: застиранные джинсики, потертая х
эбэшная курточка, ни следа косметики, усталое лицо с кругами под глазами.

Ч Эй, Ч повторила она, Ч ты живой? Или мертвый?
Я живой, хотелось ответить мне, живой, хотя маленько, конечно, мертвый. Но я
зык плохо слушался, и все, что мне удалось сделать, это ухватиться за ручку
и открыть дверь машины. При этом не исключено, что я бы выпал, если бы Тина в
последний момент не подхватила меня.
Ч Ну и рожа, Ч констатировала она, изучив мое лицо с близкого расстояни
я. Ч Ты ею что, гвозди заколачивал?
Через некоторое время нам все же удалось совместными усилиями взгромоз
дить меня наверх, к ней в квартиру. Почему именно туда, не знаю: инициатива
была не в моих руках. В прихожей она прислонила меня к стенке, критически о
смотрела теперь уже с головы до ног и высказала предположение:
Ч Упал в бетономешалку?
Я кивнул. Это было довольно близко к истине. Тогда она скомандовала:
Ч Двигай в ванную.
Там Тина включила воду, после чего довольно ловко стащила с меня куртку и
рубашку. Усадив на край ванны, сдернула с меня башмаки, стянула носки и при
нялась за ремень на брюках.
Ч Не надо, я сам, Ч неуверенным голосом попросил я, руками делая слабые п
опытки защитить свое целомудрие, но она с ходу отмела их, сурово заявив:
Ч Медработников можно не стесняться.
Ч Ты врач? Ч приятно удивился я.
Ч Нет, хирургическая сестра.
Брюки, а потом и трусы полетели на пол. Тина помогла мне забраться в ванну
и сказала:
Ч Отмокай пока.
С благодарностью погрузившись в теплую воду, я действительно принялся о
тмокать Ч душой и телом. Стало легко и приятно, в том числе от уверенности
в том, что тобой занимается специалист своего дела.
Ч И где же ты работаешь? Ч расслабленно прикрывая глаза, уточнил я.
Ч В ветлечебнице, Ч ответила она, прежде чем захлопнуть ко мне дверь.
Где-то я слышал, что десять минут поспать в воде это то же, что шесть часов в
постели. Наверное, я дремал минут пятнадцать, потому что, когда очнулся, ч
увствовал себя гораздо бодрее. Пробудило меня возвращение Тины, но, взгл
янув йа нее, я испытал уже нечто большее, чем просто бодрость. На ней не был
о ничего, кроме трусиков и клетчатого фартука для мытья посуды. Не говоря
ни слова, она намылила мочалку и принялась тереть мне спину и плечи мягки
ми круговыми движениями, стараясь не слишком давить на мои многочисленн
ые синяки и ссадины. Ее маленькие острые груди с рыжими сосками выскакив
али то там, то тут из-под фартука, словно играли со мной в пятнашки, и я не уд
ержался, как бы невзначай обхватил рукой нечто, явно расположенное ниже
талии. За что тут же схлопотал мыльной мочалкой в ухо и гневную отповедь:

Ч Я после суток, еле на ногах стою, а он тут еще руки распускает!
Ч Созрел, Ч честно повинился я. Ч Дошел до кондиции.
Закончив мыть, меня завернули в большую махровую простыню и препроводил
и в кухню, где велели лечь на топчан и не орать, пока будут «процедурить». Н
о когда Тина принялась одну за другой прижигать мои болячки, я, конечно, вс
е равно заорал:
Ч Полегче, я ведь не кошка и не собачка!
В ответ она сообщила, что собачек даже жальче. Не возымела действия и моя у
гроза ее покусать: обещано было в этом случае замотать мне пасть полотен
цем. Наконец курс лечения был окончен, больному объявили, что ему прописа
н полный покой.
Ч А лечебная гимнастика? Под контролем опытного медработника? Ч сдела
л я последнюю слабую попытку. Я по тому, как она фыркнула, понял, что угадал.

Тина скинула фартук и нырнула ко мне под простыню. Она оказалась не столь
опытной, как, может быть, хотела выглядеть, но старалась быть ласковой и не
жной Ч именно то, что было надо израненному воину. Так что в конце концов
все, слава Богу, обошлось без новых травм, и мы заснули в обнимку, как говор
ится, усталые, но довольные.

24
Педант

Дома, куда я зашел переодеться перед тем как ехать на работу, обнаружился
Стрихнин. Он возбужденно бегал по квартире, собирая в большую сумку свои
раскиданные по разным углам бебехи.
Ч Где тебя носит? Ч вяло поинтересовался я.
Ч А тебя? Ч напористо парировал он. Ч Прихожу утром Ч его уже нет, ухож
у вечером Ч его еще нет!
Понаблюдав немного за активной деятельностью своего жильца, я спросил:
Ч Никак отваливаешь?
Ч Готовлюсь, Ч подчеркнул он. Ч Дело к свадьбе.
Ч Неужто отдает деньги? Ч не поверил я. Стрихнин кивнул со сдержанной г
ордостью:
Ч Куда ж ему деваться. За все уплочено!
Когда я повесил куртку на вешалку, он тут же наметанным глазом углядел то
рчащий из кармана бумажник Петрика и прокомментировал:
Ч Новый лопатничек. С приобретеньицем!
Лучше б он мне про это не напоминал! Мурашки поползли вдоль позвоночника,
словно над головой вновь пролетел обезумевший экскаваторный ковш. Меня
передернуло, и я безрадостно сообщил:
Ч Это не мой.
Ч А где взял? Ч удивился он.
Ч Э... как тебе сказать... украл, Ч ответил я, с признанием этих слов все глу
бже осознавая, как низко пал.
Но Стрихнин, услышав мое признание, почему-то, наоборот, воодушевился:
Ч Украл и украл, с кем не бывает! И нечего тут стесняться, трудно только на
чать, а там само пойдет!
С этими его словами мне разом окончательно открылась вся бездна, на дне к
оторой я оказался. Чуть не заплакав, я пробормотал:
Ч Ну... это, возможно, не называется украл... Хозяин уже был мертвый, когда я...
взял...
Ч Да это не кража, всего лишь мародерство, Ч пренебрежительно махнул ру
кой Стрихнин. И вдруг, сообразив наконец, что к чему, нахмурился озабоченн
о: Ч Мертвый? А кто замочил?
Я, как мог, изложил. Он выслушал, после чего, поджав скептически губы, подел
ился:
Ч У нас в зоне чалился один хачик. Сам метр с кепкой на коньках, а влез на б
аскетболистку из юношеской сборной. Так он тоже на суде все хотел втюхат
ь кивалам, что изнасиловал ее в пределах необходимой обороны...
Я попросил разъяснений, что имеется в виду, и услышал:
Ч А то и имеется, что есть золотое правило: никогда не ходи стучать сам на
себя. Все равно не оценят.
Стрихнин закончил паковаться и умчался куда-то, багаж свой, однако, остав
ив на месте. Перед этим он торжественно сообщил, что решительный день Ч з
автра, и попросил к этому времени непременно купить побольше шампанског
о. На мой вопрос, за чей счет, был дан ответ: если Стрихнин придет с деньгами
, то за его, Стрихнина, счет, а если без денег, то тоже за его, но Ч в долг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32