Но мне всего-то полсекунды и нужно было.
Подошел я уже достаточно. От меня до капитана – девять метров. До капрала чуть больше. И пока они на Анну смотрели, наконец-то дал я себе волю и глазами их ощупал. До этого, пока они мне в глаза смотрели, нельзя было – они бы сразу мой охотничий взгляд распознали и к атаке приготовились. А вот теперь я их осмотрел.
И все-таки офицер что-то боковым зрением ухватил – и снова на меня взгляд перебросил. Но я уже к броску изготовился и даже кисти назад успел отвести.
Напрягаю предплечья – и два ножа мгновенно в руках. Идеально легли в ладони. Не зря я механизмы подачи под себя битые сутки отлаживал. Когда он на мне взгляд зафиксировал, я уже подготовился. Только метнуть и осталось. И я метнул.
Две стальные полосы в воздухе мелькнули, от моих рук прямо к их шеям. Но я на них уже не смотрел. Попал, не попал – все равно уже не исправишь!
Прыгаю в сторону изо всех сил – и не зря. Капрал хоть нож в шею и получил, но на курок все равно нажал – тоже выучка. Трассирующие нити как раз в том месте воздух пронзили, где я стоял – на доли секунды с ними и разминулся. И зигзаг я, когда к таможенникам шел, не зря сделал – иначе бы пули как раз во флаер ударили. А там Анна…
А капрал на курок все давит. Хоть и кровь у него из горла хлещет, и от удара его назад мотнуло – но все жмет на курок. Автомат ведет, пули веером рассыпаются. Хорошо, на спину капрал заваливается, и все пули куда-то под потолок в дальний угол идут.
Ковбои по ту сторону флаера тоже не спят – мигом станнеры из кобур повыхватывали. Но влет по мне стрелять им не удобно – флаер между нами, и особенно не прицелишься, я ведь прыгнул еще. Иглы по противоположной стене словно стальной дождь замолотили. Хорошо, Анна по эту сторону флаера была и вовремя на пол упала.
Ковбои давай флаер обходить – но тут наконец-то Линский в себя пришел. До этого он только сквозь открытую дверцу на меня таращился – как я со своей парой таможенников разбирался. А теперь дверцу флаера с другой стороны распахнул – и тут же длинной очередью. Только не так, как я ему говорил!
Начал-то он правильно, по ногам, и двух ковбоев срубил. Но третий ковбой бросился наш флаер с другой стороны обходить. Линский на него крутанулся, пулемет навел, и даже стрелять начал. Но пока пулеметом крутил, невольно не в ноги, а в грудь прицелился – что с него возьмешь, со шлепальщика по клавиатуре! А там бронежилет. Тут шанс Линского и иссяк. Третий ковбой его вмиг из своего станнера срезал.
Но тут уже и я до своего «Коготка» добрался.
С первого выстрела ковбою в лицо угодил. Точнехонько в щеку игла вошла. Дернулся ковбой, застыл и завалился, как срубленное дерево.
Парочка таможенников за пультами тоже среагировали – но куда медленнее. Все-таки операторы, почти голубые воротнички, мало с оружием тренировались. Так что до станнеров они успели дотянуться – но не больше. Раньше я их обоих снял.
– Дымок!
Дымок пулей из флаера – и к пульту таможенников.
– Анна?
Но к ней я не бегу. Хоть и очень хочется мне ей помочь на ноги подняться – но нельзя. Не зацепило ее ничем, сама сможет подняться. А вот Линский как манекен из флаера вывалился, прямо лбом об пол треснулся. Хорошо, если голову не разбил. И еще неизвестно, какая в иглах таможенников начинка. У ребят принца даже в городе боевая была, а этим и сам бог велел…
Но все равно несусь к нему и обратно во флаер закидываю.
– Дымок?!
Братишка все в пульте таможенников колупается. Надо вход в туннель разблокировать.
– Есть! – наконец кричит.
– Давай быстрее!
Дымок к флаеру, а в дальней части ангара уже двери распахиваются – и исбисты в боевой броне так и посыпались.
Если бы на минуту раньше успели – все, взяли бы они нас. А так – только иглы из их станнеров по нашей «Гарпии» и побарабанили. Дымок уже за до штурвалов добрался и рванул.
До выхода в туннель на ползвуке, а там сразу на три перешел. Звуковая волна от такого рывка как ударная волна от хорошего взрыва. Да еще в длинном прямом туннеле… Если кто из исбистов и успел таможенный ангар пробежать и к пульту подобраться – все равно его назад сдуло.
А из шлюза вырвались – и Дымок и вовсе до пяти звуков добавил. Быстрее любой пули мы от Москвы помчались. Да только долго такую скорость не удержишь – пульт от разных предупреждений буквально захлебывается. И разноцветными перемигиваниями, и тревожными зуммерами. У нас и перегрев, и давление сумасшедшее. Корпус такую скорость и минуты не выдержит. А до границ Конфедерации не одна тысяча кмов.
Пришлось до четырех сбросить. Это тоже для корпуса не сладко, износ ужасный – но нам бы только до границы Конфедерации добраться! Теперь, когда Дядюшка Сэм перестал на время людей до гроба любить, симы, которые у нас, для Конфедерации ценнее сотни сто первых «Скатов», не то что одной «Гарпии»! Только бы до границы дотянуть, а там уж нас конфедералы обязательно встретят!
Анна нашла аптечку и с Линским разбирается. Господин президент прямо лбом об пол навернулся. Лицо… собственно, от лица-то мало что осталось. Сплошной синяк и кровоподтеки. На неделю-то как минимум с презентабельным видочком расстался. Хорошо, если еще сотрясения нет.
– Анна, – Дымок тревожно лопочет, – он жив?
А Анна пульс на шее у Линского щупает – и бледнеет.
– У него нет пульса… – говорит тихо.
Дымочек осунулся. Но упрямо головой мотает – не хочет верить, что Линский умер.
Хватает Линского за руку и сам проверяет.
И слезы у него на глазах наворачиваются.
– Серж, – бормочет, – он…
– Подбери сопли, Дымок, – говорю. – Руку-то его отпусти. Ему сейчас от твоих признательных пожатий ни жарко ни холодно. Лучше лицом его займись.
– Серж! Как ты можешь! – Дымок заводится. – Он умер! У него нет пульса! Иглы были боевые!
Но уж лучше пусть заводится. Если его сейчас без проблем оставить, обязательно истерика начнется. Такой шок только что пережил… И сами еле спаслись, и пятерых таможенников положили, причем двоих точно насмерть…
Я и сам того и гляди чего-нибудь отколю! Опасность прошла – а непережженного адреналина в крови не мерено. И как-то отвлечься обязательно надо, чтобы с ума не сходить. Уж лучше легкая пикировка!
– Не блажи, Дымочек, – говорю. – Пульс у него есть. Только редкий и слабый.
– Серж, у него нет пульса… Нет… Проверь сам…
– И не собираюсь, – ухмыляюсь. – Ты лучше на оперение игл в его пиджачке глянь, оптимист.
Из груди у Линского десяток игл торчит. И кончики у них желтые. Стандартная маркировка для игл с легким парализатором на четыре минуты.
Вытаскивает Дымок одну иглу с опаской, кончиками пальцев ее держа – никогда игл от станнера не видел, что ли? У них механизм впрыска в самом кончике ударной части. А после попадания они и вовсе безвредны.
– Так он оживет?… – бормочет с надеждой.
– Считай иглы, – говорю.
– Двенадцать.
– Засекай: через семь минут оживет.
Косится Дымок на меня подозрительно. Потом на секундомер на пульте. Наконец начинает Анне помогать Линского в порядок приводить.
Я тоже на секундомер на пульте смотрю…
Дымок, похоже, решил, что все – сбежали мы из Империи. Но ему простительно – он первый раз с симулятором флаеров разбирался в ту ночь, когда мы из Ангарска сбегали. Да и то, только с управлением разбирался…
А я флаеры получше знаю. И потому даже с Линским им не помогаю, а все на гравидетектор да на секундомер кошусь.
Через четыре минуты вслед за нами тяжелые флаеры из московского туннеля так и посыпались. Выпархивают три десятка девяностых «Скатов» – и все за нами.
– Отлетались, Дымочек, – говорю.
Быстро. Слишком быстро исбисты в погоню вышли. Нам бы еще хотя бы пару минут форы… А так – никаких шансов. Не уйдем мы от них.
Дымочек тоже на гравидетектор покосился – и головой качает с умным видом.
– Нет, Серж, – говорит уверенно, – Они не успеют нас перехватить.
– Хорошо уверен, Дымочек? – говорю. – Спорим на твою пайку за первый день заключения?
Набычивается братишка.
– Серж, они нас не догонят! – говорит уверенно. – Считай сам. До границы Конфедерации пять тысяч кмов. Мы идем на четырех звуках и будем на границе через час, и за это время они не успеют нас догнать. А на границе нас встретит один из патрулей конфедералов. Уверен, имперцы не рискнут сунуться на территорию Конфедерации. А даже если и ввяжутся в бой с патрулем, бой задержит их еще на какое-то время. В любом случае, мы успеем добраться до ближайшего города Конфедерации и укрыться там.
– Все верно, Дымочек, – говорю. – Почти.
– Почему – почти? – Дымок хмурится.
– Потому, – говорю, – что до границы Конфедерации мы дойти не успеем. Раньше нас нагонят.
– Не успеют, Серж, – Дымок головой мотает. – Максимум, что они могут выжать из своих машин, это четыре и две десятых звука. Иначе их флаеры развалятся раньше, чем они нас догонят. Но на четырех и двух звуках имперцы не смогут нагнать нас раньше чем за час. А за это время мы успеем добраться до границы Конфедерации.
– Ну-ну, Дымочек… – усмехаюсь. – Жаль тебя разочаровывать, но кто тебе сказал, что они пойдут на четырех и двух? Они пойдут на четырех с половиной. И догонят нас через полчаса.
– Серж, – Дымок говорит спесиво. – Я прекрасно изучил характеристики девяностых «Скатов», еще когда мы были в Ангарске. На четырех с половиной звуках в нижних слоях атмосферы девяностый «Скат» может выдержать не больше пяти минут. Потом его корпус лопнет. Если не веришь, посмотри в справочнике. В базе данных нашей «Гарпии» он есть.
И подбородок задирает.
– Ты лучше на гравидетектор внимательнее посмотри, философ доморощенный, – говорю.
Обиделся Дымок. Но на гравидетектор взглянул.
И всю спесь с него мигом сдуло. Вместе со здоровым румянцем…
Прав Дымок, для одного девяностого «Ската» максимальная маршевая четыре и две десятых.
Да только имперских флаеров за нами не один, а три десятка. И летят они не абы как, а в одну колонну. И не просто в колонну – а почти впритык друг за другом. То есть натурально впритык – буквально через метр друг за другом. На гравидетекторе они пока даже не разрешаются – только по суммарной мощности гравов и можно посчитать, сколько там флаеров.
Раньше, еще до Конфликта, гоночные машины это тоже использовали – слипстрим называется. Но на наземных машинах слипстир просто детский лепет. Там скорости и до трети звука не дотягивали – какой тут, к черту, слипстим! И использовали его там не для того, чтобы корпуса машин жалеть, а из-за малой мощности двигателей и для меньшего расхода горючего.
На флаерах – совсем другое дело. Первая машина принимает на себя напор воздуха. На четырех звуках воздух флаер не обтекает, а отлетает от корпуса, как взрывная волна. Потом, за флаером, воздух смыкается – но не сразу, а со скоростью звука. А сам флаер идет на четырех с лишним звуках. Вот и получается, что след за флаером – конус почти чистого вакуума. И на те флаеры, которые идут впритык за первой машиной, давление воздуха гораздо меньше. На некоторые – вообще почти никакого. Словно в открытом космосе идут. И корпуса у них от трения о воздух почти не греются.
У первого-то флаера, конечно, корпус греется без всяких скидок, на полагающиеся четыре с половиной звука – но флаеры раз в несколько секунд меняют ведущего. Первый флаер отваливается в сторону, чуть снизив скорость, и пристраивается в хвост колонны. Там отсиживается, пока колонну по очереди ведут остальные флаеры. И когда снова его очередь приходит, корпус у него уже в норме. Вот и получается, что максимальная маршевая скорость у колонны флаеров выше, чем у одного.
И с нашими четырьмя минутами форы они нас нагонят на полпути к границе Конфедерации. И ничего нельзя сделать…
Ну, почти ничего…
Анна мне в глаза заглядывает.
– Все, Серж? – со слезами шепчет.
Обнимаю я ее крепче – а что сказать? Ври – не ври, а правда как на ладони… Только и остается, что поцеловать. В последний раз…
Двадцать минут пролетели – словно и не было.
Только мы с Анной и были во всем мире…
Ну, еще где-то на самом краю Линский в себя приходил. Сначала охал-ахал, потом радовался, что все-таки вырвались. Потом Дымок ему гравидетекторы показал и все объяснил…
Но это все где-то далеко было.
И вдруг – чувствую, кто-то в бок толкает. Нагло так.
– Эй, хватит вам! – Дымок пристает. – Нашли время!
Вот сволоченок малолетний… последние минуты вместе – и те отобрал.
– Что, уже в коробочку берут? – говорю.
И вдруг вижу – Дымок вовсе не испуганный. Да и Линский не грустный, хоть лицо в сплошных кровоподтеках и тридцать имперских «Скатов» нас нагоняют.
– Смотри! – Дымок довольно на пульт указывает.
Мы идем на четырех звуках, и вокруг нашей «Гарпии» тонкий слой плазмы – так что все электромагнитные детекторы бесполезны. Ни вида с внешних камер, ни радиоконтактов. Только гравидетектор что-то и показывают.
До имперцев уже меньше тридцати кмов осталось – это три минуты погони. А потом – все…
– Да не они, Серж! – Дымок говорит возбужденно. – Вот!
И в другой экран гравидитектора тычет.
С противоположной стороны, в четырехстах кмах впереди нас, еще одна колонна флаеров проявилась. Тоже на слипстриме идут. Прямо на нас, на четырех с половиной звуках еще двадцать пять флаеров несутся.
Не знаю, чего братишка в этом радостного нашел. Чем его вторая имперская колонна обрадовала? Нам и одной хватило бы – через три минуты нагонит, и привет… До границы с Конфедерацией еще пара тысяч кмов. Никто нам не поможет. А теперь еще одна колонна…
– Серж, посмотри на спектр! – Дымок говорит.
Да толку-то… Но смотрю на спектр, раз уж ему так хочется.
И только рот разеваю.
– Так это… – бормочу.
– Да! – Дымок радостно восклицает.
По спектру гравитационных волн от двигателей этих флаеров выходит, что это сто первые «Скаты». Но в Империи их не производят. Заводы для их производства есть только в городах Конфедерации и четырех городах в нейтральных территориях – потому-то император так и давит на Иркутск с нашим Ангарском, что хочет сам сто первые «Скаты» производить, а не только из нейтральных городов по штучке импортировать.
Две дюжины сто первых «Скатов» – это больше, чем таких «Скатов» во всей Империи. Даже из Москвы за нами в погоню только девяностые пошли – и ни одного сто первого.
Но если это не имперцы…
– Это конфедералы! – Дымок снова восклицает.
Но как же они успели?
Мы на полпути от Москвы до границы Конфедерации. Получается, этот отряд ждал на самой границе, что будет? И как только мы вышли из Москвы, они тут же бросились нам на перехват, чтобы отбить погоню?
Быстро Янг сообразил, что временное перемирие с Дядюшкой Сэмом может холодную войну между Конфедерацией и Империей не только растопить, но и вскипятить… Вот и решил первым атаковать. Если симы перейдут к императору, война все равно начнется. А если симы у конфедералов окажутся, война, может быть, и отложится. А там и Дядюшка Сэм снова вступит в дело и столетнее статус-кво восстановит…
Неужели спасемся?!
Пока конфедералы нас раньше перехватывают, чем имперцы!
Только бы у нашей «Гарпия» от перегрузок корпус не лопнул! Обидно будет в последний момент погибнуть…
Но имперцы конфедералов тоже заметили. И на пять звуков переходят.
Долго они так не выдержат, даже на слипстриме – но им долго и не нужно. Наша «Гарпия» уже на половине индикаторов критический перегрев выдает – уже полчаса на четырех звуках идем! И больше прибавить мы не можем, иначе корпус нашей «Гарпии» точно лопнет. Так что теперь разница скоростей у нас в звук, и весь наш отрыв с двух минут до одной сократился. А до конфедералов еще полторы минуты…
Конфедералы тоже прибавляют – до пяти с половиной!
Но только нам и это не поможет. Все равно имперцы нас быстрее нагонят. Даже если конфедералы все шесть звуков выжмут – все равно не успеют нас перехватить. Имперцы на десять секунд раньше нас догонят. Врежут по нам слабенькой ракетой – нет, не на уничтожение, но так, чтобы мы на аварийную посадку ушли. Потом конфедералов встретят…
Имперцев больше, чем конфедералов, так что… В крайнем случае, за время боя к этому месту еще имперские патрули подоспеют. В любом случае придется конфедералам убраться. А когда они уйдут, имперцы нас уже на земле и возьмут, возле поврежденного флаера. Вместе с симами…
Секунды тают – а с ними и расстояние. Пять кмов между нами и имперцами, четыре… А до конфедералов еще девяносто!
И тут началось. Имперцы колонну разбивают и в стороны рассыпаются, чтобы наш флаер в сферу брать.
Вот теперь точно все. И мы не уйдем, и конфедералы не успеют. А жаль… Ведь почти вырвались!
Анну прижимаю крепче – в голове уже никаких мыслей. Линский даже от боли постанывать перестал.
А вот Дымок не замер – к пульту дернулся.
Я только и успел подумать, что надо было раньше его от штурвала оттащить. От страху он сейчас скорости прибавит, и мы не просто с легкими повреждениями на аварийную посадку уйдем – а вообще развалимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Подошел я уже достаточно. От меня до капитана – девять метров. До капрала чуть больше. И пока они на Анну смотрели, наконец-то дал я себе волю и глазами их ощупал. До этого, пока они мне в глаза смотрели, нельзя было – они бы сразу мой охотничий взгляд распознали и к атаке приготовились. А вот теперь я их осмотрел.
И все-таки офицер что-то боковым зрением ухватил – и снова на меня взгляд перебросил. Но я уже к броску изготовился и даже кисти назад успел отвести.
Напрягаю предплечья – и два ножа мгновенно в руках. Идеально легли в ладони. Не зря я механизмы подачи под себя битые сутки отлаживал. Когда он на мне взгляд зафиксировал, я уже подготовился. Только метнуть и осталось. И я метнул.
Две стальные полосы в воздухе мелькнули, от моих рук прямо к их шеям. Но я на них уже не смотрел. Попал, не попал – все равно уже не исправишь!
Прыгаю в сторону изо всех сил – и не зря. Капрал хоть нож в шею и получил, но на курок все равно нажал – тоже выучка. Трассирующие нити как раз в том месте воздух пронзили, где я стоял – на доли секунды с ними и разминулся. И зигзаг я, когда к таможенникам шел, не зря сделал – иначе бы пули как раз во флаер ударили. А там Анна…
А капрал на курок все давит. Хоть и кровь у него из горла хлещет, и от удара его назад мотнуло – но все жмет на курок. Автомат ведет, пули веером рассыпаются. Хорошо, на спину капрал заваливается, и все пули куда-то под потолок в дальний угол идут.
Ковбои по ту сторону флаера тоже не спят – мигом станнеры из кобур повыхватывали. Но влет по мне стрелять им не удобно – флаер между нами, и особенно не прицелишься, я ведь прыгнул еще. Иглы по противоположной стене словно стальной дождь замолотили. Хорошо, Анна по эту сторону флаера была и вовремя на пол упала.
Ковбои давай флаер обходить – но тут наконец-то Линский в себя пришел. До этого он только сквозь открытую дверцу на меня таращился – как я со своей парой таможенников разбирался. А теперь дверцу флаера с другой стороны распахнул – и тут же длинной очередью. Только не так, как я ему говорил!
Начал-то он правильно, по ногам, и двух ковбоев срубил. Но третий ковбой бросился наш флаер с другой стороны обходить. Линский на него крутанулся, пулемет навел, и даже стрелять начал. Но пока пулеметом крутил, невольно не в ноги, а в грудь прицелился – что с него возьмешь, со шлепальщика по клавиатуре! А там бронежилет. Тут шанс Линского и иссяк. Третий ковбой его вмиг из своего станнера срезал.
Но тут уже и я до своего «Коготка» добрался.
С первого выстрела ковбою в лицо угодил. Точнехонько в щеку игла вошла. Дернулся ковбой, застыл и завалился, как срубленное дерево.
Парочка таможенников за пультами тоже среагировали – но куда медленнее. Все-таки операторы, почти голубые воротнички, мало с оружием тренировались. Так что до станнеров они успели дотянуться – но не больше. Раньше я их обоих снял.
– Дымок!
Дымок пулей из флаера – и к пульту таможенников.
– Анна?
Но к ней я не бегу. Хоть и очень хочется мне ей помочь на ноги подняться – но нельзя. Не зацепило ее ничем, сама сможет подняться. А вот Линский как манекен из флаера вывалился, прямо лбом об пол треснулся. Хорошо, если голову не разбил. И еще неизвестно, какая в иглах таможенников начинка. У ребят принца даже в городе боевая была, а этим и сам бог велел…
Но все равно несусь к нему и обратно во флаер закидываю.
– Дымок?!
Братишка все в пульте таможенников колупается. Надо вход в туннель разблокировать.
– Есть! – наконец кричит.
– Давай быстрее!
Дымок к флаеру, а в дальней части ангара уже двери распахиваются – и исбисты в боевой броне так и посыпались.
Если бы на минуту раньше успели – все, взяли бы они нас. А так – только иглы из их станнеров по нашей «Гарпии» и побарабанили. Дымок уже за до штурвалов добрался и рванул.
До выхода в туннель на ползвуке, а там сразу на три перешел. Звуковая волна от такого рывка как ударная волна от хорошего взрыва. Да еще в длинном прямом туннеле… Если кто из исбистов и успел таможенный ангар пробежать и к пульту подобраться – все равно его назад сдуло.
А из шлюза вырвались – и Дымок и вовсе до пяти звуков добавил. Быстрее любой пули мы от Москвы помчались. Да только долго такую скорость не удержишь – пульт от разных предупреждений буквально захлебывается. И разноцветными перемигиваниями, и тревожными зуммерами. У нас и перегрев, и давление сумасшедшее. Корпус такую скорость и минуты не выдержит. А до границ Конфедерации не одна тысяча кмов.
Пришлось до четырех сбросить. Это тоже для корпуса не сладко, износ ужасный – но нам бы только до границы Конфедерации добраться! Теперь, когда Дядюшка Сэм перестал на время людей до гроба любить, симы, которые у нас, для Конфедерации ценнее сотни сто первых «Скатов», не то что одной «Гарпии»! Только бы до границы дотянуть, а там уж нас конфедералы обязательно встретят!
Анна нашла аптечку и с Линским разбирается. Господин президент прямо лбом об пол навернулся. Лицо… собственно, от лица-то мало что осталось. Сплошной синяк и кровоподтеки. На неделю-то как минимум с презентабельным видочком расстался. Хорошо, если еще сотрясения нет.
– Анна, – Дымок тревожно лопочет, – он жив?
А Анна пульс на шее у Линского щупает – и бледнеет.
– У него нет пульса… – говорит тихо.
Дымочек осунулся. Но упрямо головой мотает – не хочет верить, что Линский умер.
Хватает Линского за руку и сам проверяет.
И слезы у него на глазах наворачиваются.
– Серж, – бормочет, – он…
– Подбери сопли, Дымок, – говорю. – Руку-то его отпусти. Ему сейчас от твоих признательных пожатий ни жарко ни холодно. Лучше лицом его займись.
– Серж! Как ты можешь! – Дымок заводится. – Он умер! У него нет пульса! Иглы были боевые!
Но уж лучше пусть заводится. Если его сейчас без проблем оставить, обязательно истерика начнется. Такой шок только что пережил… И сами еле спаслись, и пятерых таможенников положили, причем двоих точно насмерть…
Я и сам того и гляди чего-нибудь отколю! Опасность прошла – а непережженного адреналина в крови не мерено. И как-то отвлечься обязательно надо, чтобы с ума не сходить. Уж лучше легкая пикировка!
– Не блажи, Дымочек, – говорю. – Пульс у него есть. Только редкий и слабый.
– Серж, у него нет пульса… Нет… Проверь сам…
– И не собираюсь, – ухмыляюсь. – Ты лучше на оперение игл в его пиджачке глянь, оптимист.
Из груди у Линского десяток игл торчит. И кончики у них желтые. Стандартная маркировка для игл с легким парализатором на четыре минуты.
Вытаскивает Дымок одну иглу с опаской, кончиками пальцев ее держа – никогда игл от станнера не видел, что ли? У них механизм впрыска в самом кончике ударной части. А после попадания они и вовсе безвредны.
– Так он оживет?… – бормочет с надеждой.
– Считай иглы, – говорю.
– Двенадцать.
– Засекай: через семь минут оживет.
Косится Дымок на меня подозрительно. Потом на секундомер на пульте. Наконец начинает Анне помогать Линского в порядок приводить.
Я тоже на секундомер на пульте смотрю…
Дымок, похоже, решил, что все – сбежали мы из Империи. Но ему простительно – он первый раз с симулятором флаеров разбирался в ту ночь, когда мы из Ангарска сбегали. Да и то, только с управлением разбирался…
А я флаеры получше знаю. И потому даже с Линским им не помогаю, а все на гравидетектор да на секундомер кошусь.
Через четыре минуты вслед за нами тяжелые флаеры из московского туннеля так и посыпались. Выпархивают три десятка девяностых «Скатов» – и все за нами.
– Отлетались, Дымочек, – говорю.
Быстро. Слишком быстро исбисты в погоню вышли. Нам бы еще хотя бы пару минут форы… А так – никаких шансов. Не уйдем мы от них.
Дымочек тоже на гравидетектор покосился – и головой качает с умным видом.
– Нет, Серж, – говорит уверенно, – Они не успеют нас перехватить.
– Хорошо уверен, Дымочек? – говорю. – Спорим на твою пайку за первый день заключения?
Набычивается братишка.
– Серж, они нас не догонят! – говорит уверенно. – Считай сам. До границы Конфедерации пять тысяч кмов. Мы идем на четырех звуках и будем на границе через час, и за это время они не успеют нас догнать. А на границе нас встретит один из патрулей конфедералов. Уверен, имперцы не рискнут сунуться на территорию Конфедерации. А даже если и ввяжутся в бой с патрулем, бой задержит их еще на какое-то время. В любом случае, мы успеем добраться до ближайшего города Конфедерации и укрыться там.
– Все верно, Дымочек, – говорю. – Почти.
– Почему – почти? – Дымок хмурится.
– Потому, – говорю, – что до границы Конфедерации мы дойти не успеем. Раньше нас нагонят.
– Не успеют, Серж, – Дымок головой мотает. – Максимум, что они могут выжать из своих машин, это четыре и две десятых звука. Иначе их флаеры развалятся раньше, чем они нас догонят. Но на четырех и двух звуках имперцы не смогут нагнать нас раньше чем за час. А за это время мы успеем добраться до границы Конфедерации.
– Ну-ну, Дымочек… – усмехаюсь. – Жаль тебя разочаровывать, но кто тебе сказал, что они пойдут на четырех и двух? Они пойдут на четырех с половиной. И догонят нас через полчаса.
– Серж, – Дымок говорит спесиво. – Я прекрасно изучил характеристики девяностых «Скатов», еще когда мы были в Ангарске. На четырех с половиной звуках в нижних слоях атмосферы девяностый «Скат» может выдержать не больше пяти минут. Потом его корпус лопнет. Если не веришь, посмотри в справочнике. В базе данных нашей «Гарпии» он есть.
И подбородок задирает.
– Ты лучше на гравидетектор внимательнее посмотри, философ доморощенный, – говорю.
Обиделся Дымок. Но на гравидетектор взглянул.
И всю спесь с него мигом сдуло. Вместе со здоровым румянцем…
Прав Дымок, для одного девяностого «Ската» максимальная маршевая четыре и две десятых.
Да только имперских флаеров за нами не один, а три десятка. И летят они не абы как, а в одну колонну. И не просто в колонну – а почти впритык друг за другом. То есть натурально впритык – буквально через метр друг за другом. На гравидетекторе они пока даже не разрешаются – только по суммарной мощности гравов и можно посчитать, сколько там флаеров.
Раньше, еще до Конфликта, гоночные машины это тоже использовали – слипстрим называется. Но на наземных машинах слипстир просто детский лепет. Там скорости и до трети звука не дотягивали – какой тут, к черту, слипстим! И использовали его там не для того, чтобы корпуса машин жалеть, а из-за малой мощности двигателей и для меньшего расхода горючего.
На флаерах – совсем другое дело. Первая машина принимает на себя напор воздуха. На четырех звуках воздух флаер не обтекает, а отлетает от корпуса, как взрывная волна. Потом, за флаером, воздух смыкается – но не сразу, а со скоростью звука. А сам флаер идет на четырех с лишним звуках. Вот и получается, что след за флаером – конус почти чистого вакуума. И на те флаеры, которые идут впритык за первой машиной, давление воздуха гораздо меньше. На некоторые – вообще почти никакого. Словно в открытом космосе идут. И корпуса у них от трения о воздух почти не греются.
У первого-то флаера, конечно, корпус греется без всяких скидок, на полагающиеся четыре с половиной звука – но флаеры раз в несколько секунд меняют ведущего. Первый флаер отваливается в сторону, чуть снизив скорость, и пристраивается в хвост колонны. Там отсиживается, пока колонну по очереди ведут остальные флаеры. И когда снова его очередь приходит, корпус у него уже в норме. Вот и получается, что максимальная маршевая скорость у колонны флаеров выше, чем у одного.
И с нашими четырьмя минутами форы они нас нагонят на полпути к границе Конфедерации. И ничего нельзя сделать…
Ну, почти ничего…
Анна мне в глаза заглядывает.
– Все, Серж? – со слезами шепчет.
Обнимаю я ее крепче – а что сказать? Ври – не ври, а правда как на ладони… Только и остается, что поцеловать. В последний раз…
Двадцать минут пролетели – словно и не было.
Только мы с Анной и были во всем мире…
Ну, еще где-то на самом краю Линский в себя приходил. Сначала охал-ахал, потом радовался, что все-таки вырвались. Потом Дымок ему гравидетекторы показал и все объяснил…
Но это все где-то далеко было.
И вдруг – чувствую, кто-то в бок толкает. Нагло так.
– Эй, хватит вам! – Дымок пристает. – Нашли время!
Вот сволоченок малолетний… последние минуты вместе – и те отобрал.
– Что, уже в коробочку берут? – говорю.
И вдруг вижу – Дымок вовсе не испуганный. Да и Линский не грустный, хоть лицо в сплошных кровоподтеках и тридцать имперских «Скатов» нас нагоняют.
– Смотри! – Дымок довольно на пульт указывает.
Мы идем на четырех звуках, и вокруг нашей «Гарпии» тонкий слой плазмы – так что все электромагнитные детекторы бесполезны. Ни вида с внешних камер, ни радиоконтактов. Только гравидетектор что-то и показывают.
До имперцев уже меньше тридцати кмов осталось – это три минуты погони. А потом – все…
– Да не они, Серж! – Дымок говорит возбужденно. – Вот!
И в другой экран гравидитектора тычет.
С противоположной стороны, в четырехстах кмах впереди нас, еще одна колонна флаеров проявилась. Тоже на слипстриме идут. Прямо на нас, на четырех с половиной звуках еще двадцать пять флаеров несутся.
Не знаю, чего братишка в этом радостного нашел. Чем его вторая имперская колонна обрадовала? Нам и одной хватило бы – через три минуты нагонит, и привет… До границы с Конфедерацией еще пара тысяч кмов. Никто нам не поможет. А теперь еще одна колонна…
– Серж, посмотри на спектр! – Дымок говорит.
Да толку-то… Но смотрю на спектр, раз уж ему так хочется.
И только рот разеваю.
– Так это… – бормочу.
– Да! – Дымок радостно восклицает.
По спектру гравитационных волн от двигателей этих флаеров выходит, что это сто первые «Скаты». Но в Империи их не производят. Заводы для их производства есть только в городах Конфедерации и четырех городах в нейтральных территориях – потому-то император так и давит на Иркутск с нашим Ангарском, что хочет сам сто первые «Скаты» производить, а не только из нейтральных городов по штучке импортировать.
Две дюжины сто первых «Скатов» – это больше, чем таких «Скатов» во всей Империи. Даже из Москвы за нами в погоню только девяностые пошли – и ни одного сто первого.
Но если это не имперцы…
– Это конфедералы! – Дымок снова восклицает.
Но как же они успели?
Мы на полпути от Москвы до границы Конфедерации. Получается, этот отряд ждал на самой границе, что будет? И как только мы вышли из Москвы, они тут же бросились нам на перехват, чтобы отбить погоню?
Быстро Янг сообразил, что временное перемирие с Дядюшкой Сэмом может холодную войну между Конфедерацией и Империей не только растопить, но и вскипятить… Вот и решил первым атаковать. Если симы перейдут к императору, война все равно начнется. А если симы у конфедералов окажутся, война, может быть, и отложится. А там и Дядюшка Сэм снова вступит в дело и столетнее статус-кво восстановит…
Неужели спасемся?!
Пока конфедералы нас раньше перехватывают, чем имперцы!
Только бы у нашей «Гарпия» от перегрузок корпус не лопнул! Обидно будет в последний момент погибнуть…
Но имперцы конфедералов тоже заметили. И на пять звуков переходят.
Долго они так не выдержат, даже на слипстриме – но им долго и не нужно. Наша «Гарпия» уже на половине индикаторов критический перегрев выдает – уже полчаса на четырех звуках идем! И больше прибавить мы не можем, иначе корпус нашей «Гарпии» точно лопнет. Так что теперь разница скоростей у нас в звук, и весь наш отрыв с двух минут до одной сократился. А до конфедералов еще полторы минуты…
Конфедералы тоже прибавляют – до пяти с половиной!
Но только нам и это не поможет. Все равно имперцы нас быстрее нагонят. Даже если конфедералы все шесть звуков выжмут – все равно не успеют нас перехватить. Имперцы на десять секунд раньше нас догонят. Врежут по нам слабенькой ракетой – нет, не на уничтожение, но так, чтобы мы на аварийную посадку ушли. Потом конфедералов встретят…
Имперцев больше, чем конфедералов, так что… В крайнем случае, за время боя к этому месту еще имперские патрули подоспеют. В любом случае придется конфедералам убраться. А когда они уйдут, имперцы нас уже на земле и возьмут, возле поврежденного флаера. Вместе с симами…
Секунды тают – а с ними и расстояние. Пять кмов между нами и имперцами, четыре… А до конфедералов еще девяносто!
И тут началось. Имперцы колонну разбивают и в стороны рассыпаются, чтобы наш флаер в сферу брать.
Вот теперь точно все. И мы не уйдем, и конфедералы не успеют. А жаль… Ведь почти вырвались!
Анну прижимаю крепче – в голове уже никаких мыслей. Линский даже от боли постанывать перестал.
А вот Дымок не замер – к пульту дернулся.
Я только и успел подумать, что надо было раньше его от штурвала оттащить. От страху он сейчас скорости прибавит, и мы не просто с легкими повреждениями на аварийную посадку уйдем – а вообще развалимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49