Крэйг помог ей забраться в машину, закрыл дверцу, сел за руль и включил зажигание.
Через некоторое время он спросил:
– Как дела?
– Вы бы сочли меня сумасшедшей, если бы я сказала, что впервые за многие годы я чувствую себя свободной? – ответила она.
– Нет, зная вашу сестру, как знал ее я, после всего того, что я увидел сегодня утром, я бы сказал, что все это очень символично.
– Ну и насколько же хорошо вы ее знали? – спросила Женевьева. – Вы были любовниками?
Крэйг криво усмехнулся:
– Вы ведь не ждете от меня ответа, правда?
– И все-таки?
– Черт возьми, не знаю! Слово «любовник» в нашем случае неуместно. Анн-Мари никогда никого не любила, кроме себя.
– Верно, но мы говорим не об этом. Меня интересует физическая сторона, майор.
Он рассердился на мгновение, щека его слегка дернулась.
– Ладно, мисс, я спал с вашей сестрой один или два раза. Вам от этого легче?
Она отвернулась и следующие десять миль они проехали молча. Потом он достал пачку сигарет.
– Эти штуки иногда бывают полезны.
– Нет, спасибо.
Он закурил, слегка приоткрыв окно.
– Ваш отец необычный человек. Сельский врач, но, как я прочитал на табличке, член Королевской коллегии хирургов.
– Вы что, пытаетесь убедить меня, что не знали этого, когда приехали к нам?
– Кое-что знал, – признался он. – Не все. Ни вы, ни ваш отец не представляете себе словарного запаса той Анн-Мари, которую я знал.
Она откинулась на сиденье, сложив руки и запрокинув голову.
– Тревансы жили в этой части Корнуолла с незапамятных времен. Мой отец нарушил вековую семейную традицию, поступив в медицинское училище и не став моряком. Он окончил Эдинбургский университет летом 1914 года. Он действительно талантливый хирург, это пригодилось ему в полевых госпиталях Западного фронта во Франции.
– Я представляю себе, что это было за повышение квалификации, – усмехнулся Крэйг.
– Весной 1918-го он был ранен. Шрапнелью в правую ногу. Возможно, вы заметили, что он до сих пор хромает. В замке Вуанкур был санаторий для выздоравливающих офицеров. Вы уже поняли, что было дальше?
– Старая сказка, – ответил он. – Но продолжайте. Это интересно.
– Моя бабушка, по праву носившая один из самых древних титулов Франции, гордая, как Люцифер, ее старшая дочь Гортензия, ироничная, остроумная, всегда владеющая собой, и, наконец, Елена – молодая, волевая и очень, очень красивая.
– Которая влюбилась в доктора из Корнуолла? – кивнул Крэйг. – Мне как-то не верится, что старуха могла это одобрить.
– Вы правы, и влюбленные сбежали однажды ночью. Мой отец устроился в Лондоне, и французская родня надолго замолчала.
– До тех пор пока Елена не родила двойняшек?
– Именно так, – кивнула Женевьева. – Кровь, как говорится, не водица.
– И вы начали приезжать в гости в старый замок.
– Мама, Анн-Мари и я. Все было очень хорошо. Мы вошли в семью. Наша мама объяснила нам, чтобы мы говорили в доме только по-французски, вы понимаете.
– А ваш отец?
– О, его никогда не приглашали. Он успешно работал много лет. Главный хирург Гайского госпиталя, квартира на Герли-стрит.
– И тут умирает ваша мать?
– Верно. От пневмонии. В 1935-м. Нам было в это время по тринадцать лет. Я называю этот возраст «неуклюжим».
– И Анн-Мари выбрала Францию, а вы остались с отцом? Что было дальше?
– Все просто. – Женевьева пожала плечами типично французским жестом. – Бабуля умерла, а Гортензия стала следующей графиней де Вуанкур, она унаследовала этот титул по праву старшей по женской линии – в нашей семье так было принято еще со времен Шарлеманя. После нескольких замужеств Гортензии к тому же стало ясно, что у нее не будет детей.
– А Анн-Мари была следующей наследницей?
– Как родившаяся на одиннадцать минут раньше. О, Гортензия официально ничего не объявляла, но отец разрешил Анн-Мари свободно выбирать, хотя ей было всего тринадцать лет.
– Он надеялся, что она выберет его? – спросил Крэйг.
– Бедный папочка, – кивнула Женевьева. – А Анн-Мари уже тогда прекрасно знала, чего хочет. Для отца это был страшный удар. Он продал все в Лондоне, переехал обратно в Сан-Мартин и купил старый дом приходского священника.
– Это готовый сюжет для фильма. Бетт Дэвис в роли Анн-Мари.
– А кто играл бы меня? – спросила Женевьева.
– Ну как же, Бетт Дэвис, конечно. – Он рассмеялся. – Кто же еще? Когда вы видели Анн-Мари в последний раз?
– В пасхальные праздники 1940-го. Мы с папой приезжали в Вуанкур вместе. Это было перед Дюнкерком. Он пытался уговорить ее вернуться с нами в Англию. Она решила, что он просто сошел с ума, и очаровательно отвлекла его от этой идеи.
– Да, могу себе представить. – Крэйг выпустил дым в окно и выкинул окурок. – Так что теперь вы законная наследница.
Женевьева повернулась к нему, краска внезапно сошла с ее лица.
– Боже, помоги мне, я совершенно забыла об этом, совершенно!
Он обнял ее свободной рукой.
– Эй, солдат, не бойся, все в порядке. Я понимаю ваши чувства. – Она внезапно показалась ему очень уставшей.
– Когда мы будем в Лондоне?
– К вечеру, если повезет.
– И тогда вы расскажете мне правду? Всю правду? Он даже не посмотрел на нее, сосредоточив внимание на дороге.
– Да, – бросил он коротко. – Думаю, что могу обещать вам это.
– Прекрасно.
Пошел дождь. Когда он включил дворники, она закрыла глаза и через некоторое время заснула, слегка повернувшись на сиденье, сложив руки на коленях и положив голову ему на плечо. У нее были другие духи. Она была похожа на Анн-Мари, но не была ею. Крэйг Осборн еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько сбитым с толку и вел машину, хмуро уставившись на дорогу.
Когда они добрались до Лондона, было уже темно. На горизонте горел пожар, слышалось эхо взрывов – след, оставленный разведчиками Ю-88 С, прилетавшими из Шартра и Ренна во Франции.
В городе всюду были следы бомбежек предыдущей ночи. Несколько раз Крэйг вынужден был возвращаться назад, потому что улицы были перекрыты. Когда Женевьева наклонялась к окну, она чувствовала запах дыма в сыром воздухе. Толпы людей направлялись к станциям метро, они шли семьями, неся одеяла, чемоданы и личные вещи, готовясь провести еще одну ночь под землей, как в 1940-м.
– Я думала, что мы покончили с этим, – сказала она с горечью. – Я думала, что Королевский воздушный флот сумеет справиться с ними.
– Кто-то забыл сказать об этом Люфтваффе, – ответил Крэйг. – Маленький блиц – так они называют это.
Внезапно совсем рядом вспыхнул огонь, несколько бомб легло справа от них, так близко, что Крэйг рванулся с места, переехав с одной стороны улицы на другую. Он выровнял машину, и в этот момент из мрака вынырнул полицейский в оловянной каске.
– Вам придется оставить машину здесь и укрыться в метро. Вход в конце улицы.
– Но я выполняю военное задание, – запротестовал Крэйг.
– Да будь вы хоть сам Черчилль, старина, все равно вам придется отправиться на эту чертову станцию, – сказал полицейский.
– Ладно, сдаюсь, – ответил Крэйг.
Они вылезли из машины, закрыли ее и влились в пеструю толпу, спешившую к входу в метро. Они встали в очередь, миновали два эскалатора, прошли по переходу и наконец оказались в туннеле перед путями.
Платформы были забиты людьми. Они сидели, завернувшись в одеяла, рядом стояли их жалкие пожитки. Девушки из группы снабжения продовольствием раздавали еду с подноса. Крэйг занял очередь, и ему удалось получить две чашки чаю и сандвич с солониной, который они с Женевьевой поделили.
– Люди великолепны, – сказала она. – Только взгляните, как они держатся. Если бы Гитлер мог увидеть их сейчас, он прекратил бы войну.
– Вполне возможно, – согласился Крэйг.
В это время появился уполномоченный Гражданской обороны в комбинезоне кочегара и в оловянной каске, его лицо было покрыто пылью.
– Мне нужно полдюжины добровольцев. Кого-то завалило в подвале, там, на улице.
На несколько минут возникло замешательство, потом двое мужчин среднего возраста, сидевшие рядом с ними, поднялись:
– Мы идем.
Крэйг сомневался, ощупывая раненую руку, но тоже встал. Женевьева последовала за ним, но уполномоченный сказал:
– Только не ты, дорогая.
– Я медицинская сестра, – решительно возразила она. – Я, может быть, окажусь полезнее всех.
Он устало пожал плечами, повернулся и стал пробираться к эскалаторам, чтобы выйти на улицу, остальные последовали за ним. Бомбы падали теперь далеко, но пожары еще не были погашены, в воздухе стоял острый запах дыма.
Метрах в пятидесяти от входа в метро все магазины были превращены взрывом в руины. Дежурный сказал:
– Мы должны подождать спасателей, но я слышал, как кто-то кричал. Здесь раньше было кафе, оно называлось «Сэмс». Я думаю, там кто-то есть, в подвале.
Они остановились, вслушиваясь. Дежурный крикнул и сразу же в ответ раздался слабый ответный крик.
– Все ясно, давайте расчистим вот эту кучу, – приказал он.
Они набросились на кучу кирпичей, раскапывая голыми руками завал, пока через пятнадцать или двадцать минут не появились ступени. Открывшийся проход едва позволял мужчине протиснуться головой вперед. Присев, они изучали проход, внезапно один из мужчин крикнул, предупреждая всех, и они бросились в стороны, так как на улицу обрушилась стена. Пыль осела, и они поднялись на ноги. Один из них произнес:
– Идти туда – сумасшествие.
Они помолчали, потом Крэйг снял свой вельветовый плащ и передал его Женевьеве.
– О Боже, я получил эту проклятую форму всего два дня назад, – сказал он, лег на живот и скользнул в щель над ступеньками.
Началось тревожное ожидание. Через какое-то время они услышали плач ребенка. Появились руки, держащие малыша. Женевьева кинулась вперед, схватила его и отступила на середину улицы. Немного погодя из щели вылез мальчик лет пяти, весь в пыли. Он растерянно остановился, и в этот момент показался Крэйг. Он взял мальчика за руку и присоединился к Женевьеве и дежурному на середине улицы. Кто-то крикнул, предупреждая, и другая стена рухнула вниз, завалив улицу дождем кирпичей и полностью завалив проход.
– Ну и ну, командир, вы в рубашке родились, – сказал дежурный и опустился на одно колено, чтобы успокоить плачущего ребенка. – Там кто-нибудь остался?
– Женщина. Боюсь, она мертва. – Крэйг взял сигарету, закурил и устало улыбнулся Женевьеве. – Я всегда говорил, что «великая» война – это нонсенс, мисс Треванс. А вы как думаете?
Она прижимала к себе ребенка.
– Ваша форма, – сказала она. – Она не очень испачкалась. Ее легко будет вычистить…
– Вам кто-нибудь уже говорил, что рядом с вами чувствуешь себя необыкновенно уютно? – спросил он.
Позже, сидя в машине, она почувствовала ужасную усталость. Бомбы теперь падали где-то далеко, но даже в этом районе были видны следы бомбардировки, стекло хрустело под колесами. Она увидела название улицы – Хастон-Плейс. В этот момент Крэйг остановил машину у дома номер десять, красивого здания с террасой в георгианском стиле.
– Где мы? – спросила она.
– Примерно в десяти минутах ходьбы от здания ИСО на Бейкер-стрит. Квартира моего шефа находится на верхнем этаже. Он считал, что так будет удобнее.
– И кто ваш шеф?
– Бригадир Дугал Мунро.
– Это звучит не слишком по-американски, – заметила она.
Он открыл ей дверь:
– Мы ведь присваиваем все, что попадается нам на пути, мисс Треванс. Следуйте за мной, пожалуйста. – Он повел ее вверх по ступенькам и нажал на одну из кнопок на входной двери.
Глава 5
Джек Картер ждал их на лестничной площадке, опершись на свою трость, пока они поднимались по лестнице. Он поднял руку в приветственном жесте.
– Мисс Треванс. Рад видеть вас. Меня зовут Картер. Бригадир Мунро ждет вас.
Дверь была открыта. Когда Женевьева вошла, Картер, перейдя на шепот, спросил Крэйга:
– Все в порядке?
– Не уверен, – ответил Крэйг. – Я бы не ожидал от нее слишком многого на этом этапе.
Прихожая была обставлена со вкусом. В угольном камине горел огонь за георгианской решеткой, стояло много античных ваз, напоминавших, что Мунро начинал как египтолог. Комната была погружена в тень, свет исходил от настольной медной лампы, стоявшей на столе у окна. Мунро сидел, просматривая бумаги. Он поднялся и обошел вокруг стола.
– Мисс Треванс, – кивнул он. – Удивительно! Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Меня зовут Мунро, Дугал Мунро.
– Бригадир, – она вежливо кивнула в ответ. Он повернулся в Крэйгу:
– Господи, в каком вы виде! Чем вы занимались?
– Маленькие трудности по дороге из-за бомбежки, – ответил Крэйг. Женевьева добавила:
– Он спас жизнь двум детям, которых завалило в подвале. Забрался туда и вытащил их.
– Боже мой, – прокомментировал Мунро, – мне бы хотелось, Крэйг, чтобы вы не очень геройствовали. Вы слишком ценный сотрудник, чтобы потерять вас сейчас, кроме того, все это могло только навредить вашей проклятой руке. Пожалуйста, садитесь, мисс Треванс. Могу я называть вас Женевьевой? Ваша сестра всегда была для меня просто Анн-Мари.
– Если вам так нравится.
– Может быть, выпьете что-нибудь? С продуктами не очень хорошо, но виски пока есть.
– Нет, спасибо. Это был долгий день. Могли бы мы перейти прямо к делу, как вы думаете?
– Даже не знаю, с чего начать. – Он сел за стол, а Женевьева встала.
– Может быть, потом, когда вы все обдумаете?
– Женевьева, пожалуйста. – Он поднял руку. – По крайней мере выслушайте меня.
– Беда в том, что, если соглашаешься слушать, в конце концов даешь себя убедить. – Тем не менее она снова села. – Хорошо. Продолжайте.
Джек Картер и Крэйг сели у огня. Мунро сказал:
– Думаю, майор Осборн объяснил вам ситуацию с вашей сестрой?
– Да.
Он открыл серебряную сигаретницу и протянул ей через стол:
– Сигарету?
– Нет, спасибо. Я не курю.
– Ваша сестра курила непрерывно, именно этот сорт. «Житан». Попробуйте.
Он явно настаивал, и Женевьева пришла в раздражение.
– Я не понимаю, зачем я должна?..
– Потому что мы хотим, чтобы вы заняли ее место, – объяснил он просто.
Он все еще протягивал ей открытую коробку, а она смотрела на него, чувствуя пустоту в желудке от того, что все внезапно встало на свои места.
– Вы сумасшедший, – сказала она. – Совершенно сумасшедший, иначе и быть не может.
– Мне уже это говорили. – Он закрыл коробку.
– Вы хотите, чтобы я поехала во Францию вместо моей сестры, я не ослышалась?
– Да, в четверг, на этой неделе. – Он повернулся к Крэйгу. – Луна будет в нужной фазе для полета «лизандра».
– Да, если обещания метеорологов сбудутся.
Женевьева повернулась, чтобы взглянуть на него. Он развалился на стуле, куря сигарету с невозмутимым видом. От него нечего было ждать помощи, и она опять повернулась к Мунро:
– Это бред! У вас должно быть полно обученных агентов, гораздо более пригодных для этой работы, чем я.
– Но нет никого, кто мог бы стать Анн-Мари Треванс, племянницей графини де Вуанкур, в чьем имении в следующее воскресенье некоторые члены высшего командования немецкой армии соберутся на совещание, чтобы обсудить систему защиты под названием Атлантический вал. Мы бы хотели узнать, что они решат. Это могло бы спасти тысячи жизней.
– Вы удивляете меня, бригадир, – сказала Женевьева. – Мое время прошло несколько лет назад.
Он откинулся назад на стуле, соединив кончики пальцев и слегка насупившись.
– Вы знаете, мне сдается, что у вас нет в этом вопросе никакого выбора.
– Что вы имеете в виду?
– Ваша тетушка… вы ведь ее любите, не так ли?
– Раз уж вы задали этот вопрос, значит, уже знаете ответ!
– Она попадет в трудное положение, если Анн-Мари не вернется в пятницу в Париж. – Он пожал плечами. – Немецкая разведка ведь не знает, кто был в том «лизандре».
Вот теперь Женевьева по-настоящему испугалась.
– Тетя знала о делах Анн-Мари?
– Нет, но, если она исчезнет, немцы начнут копать. Они весьма пунктуальны. И они узнают часть правды – это лишь вопрос времени. Тогда они займутся вашей тетушкой, а их методы… она их не перенесет.
– Что вы имеете в виду? – спросила девушка. – Она больна?
– Насколько я знаю, состояние ее сердца в последнее время оставляет желать лучшего. Внешне она пока ведет вполне нормальный образ жизни, но… вы понимаете.
Женевьева глубоко вздохнула.
– Нет, – сказала она. – Я думаю, вы заблуждаетесь. Как сказал мне майор Осборн, немцам она нужна ради пропаганды. Они не тронут Гортензию де Вуанкур. Она слишком заметная личность.
– Видите ли, все изменилось с тех пор, как вы были во Франции в последний раз, – возразил Мунро. – Никто больше не может быть уверен в своей безопасности, поверьте мне.
– Ну и что они могут с ней сделать? Ей ответил Крэйг:
– У них есть лагеря для таких людей, как Гортензия. Весьма неприятные места.
– Должен вам сказать, что майор Осборн испытал это на себе – добавил Мунро. – Он знает, о чем говорит.
Она сидела, уставившись на них, с пересохшим горлом.
– Как я уже сказал вам, мы бы подбросили вас до места на «лизандре», – мягко продолжил бригадир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Через некоторое время он спросил:
– Как дела?
– Вы бы сочли меня сумасшедшей, если бы я сказала, что впервые за многие годы я чувствую себя свободной? – ответила она.
– Нет, зная вашу сестру, как знал ее я, после всего того, что я увидел сегодня утром, я бы сказал, что все это очень символично.
– Ну и насколько же хорошо вы ее знали? – спросила Женевьева. – Вы были любовниками?
Крэйг криво усмехнулся:
– Вы ведь не ждете от меня ответа, правда?
– И все-таки?
– Черт возьми, не знаю! Слово «любовник» в нашем случае неуместно. Анн-Мари никогда никого не любила, кроме себя.
– Верно, но мы говорим не об этом. Меня интересует физическая сторона, майор.
Он рассердился на мгновение, щека его слегка дернулась.
– Ладно, мисс, я спал с вашей сестрой один или два раза. Вам от этого легче?
Она отвернулась и следующие десять миль они проехали молча. Потом он достал пачку сигарет.
– Эти штуки иногда бывают полезны.
– Нет, спасибо.
Он закурил, слегка приоткрыв окно.
– Ваш отец необычный человек. Сельский врач, но, как я прочитал на табличке, член Королевской коллегии хирургов.
– Вы что, пытаетесь убедить меня, что не знали этого, когда приехали к нам?
– Кое-что знал, – признался он. – Не все. Ни вы, ни ваш отец не представляете себе словарного запаса той Анн-Мари, которую я знал.
Она откинулась на сиденье, сложив руки и запрокинув голову.
– Тревансы жили в этой части Корнуолла с незапамятных времен. Мой отец нарушил вековую семейную традицию, поступив в медицинское училище и не став моряком. Он окончил Эдинбургский университет летом 1914 года. Он действительно талантливый хирург, это пригодилось ему в полевых госпиталях Западного фронта во Франции.
– Я представляю себе, что это было за повышение квалификации, – усмехнулся Крэйг.
– Весной 1918-го он был ранен. Шрапнелью в правую ногу. Возможно, вы заметили, что он до сих пор хромает. В замке Вуанкур был санаторий для выздоравливающих офицеров. Вы уже поняли, что было дальше?
– Старая сказка, – ответил он. – Но продолжайте. Это интересно.
– Моя бабушка, по праву носившая один из самых древних титулов Франции, гордая, как Люцифер, ее старшая дочь Гортензия, ироничная, остроумная, всегда владеющая собой, и, наконец, Елена – молодая, волевая и очень, очень красивая.
– Которая влюбилась в доктора из Корнуолла? – кивнул Крэйг. – Мне как-то не верится, что старуха могла это одобрить.
– Вы правы, и влюбленные сбежали однажды ночью. Мой отец устроился в Лондоне, и французская родня надолго замолчала.
– До тех пор пока Елена не родила двойняшек?
– Именно так, – кивнула Женевьева. – Кровь, как говорится, не водица.
– И вы начали приезжать в гости в старый замок.
– Мама, Анн-Мари и я. Все было очень хорошо. Мы вошли в семью. Наша мама объяснила нам, чтобы мы говорили в доме только по-французски, вы понимаете.
– А ваш отец?
– О, его никогда не приглашали. Он успешно работал много лет. Главный хирург Гайского госпиталя, квартира на Герли-стрит.
– И тут умирает ваша мать?
– Верно. От пневмонии. В 1935-м. Нам было в это время по тринадцать лет. Я называю этот возраст «неуклюжим».
– И Анн-Мари выбрала Францию, а вы остались с отцом? Что было дальше?
– Все просто. – Женевьева пожала плечами типично французским жестом. – Бабуля умерла, а Гортензия стала следующей графиней де Вуанкур, она унаследовала этот титул по праву старшей по женской линии – в нашей семье так было принято еще со времен Шарлеманя. После нескольких замужеств Гортензии к тому же стало ясно, что у нее не будет детей.
– А Анн-Мари была следующей наследницей?
– Как родившаяся на одиннадцать минут раньше. О, Гортензия официально ничего не объявляла, но отец разрешил Анн-Мари свободно выбирать, хотя ей было всего тринадцать лет.
– Он надеялся, что она выберет его? – спросил Крэйг.
– Бедный папочка, – кивнула Женевьева. – А Анн-Мари уже тогда прекрасно знала, чего хочет. Для отца это был страшный удар. Он продал все в Лондоне, переехал обратно в Сан-Мартин и купил старый дом приходского священника.
– Это готовый сюжет для фильма. Бетт Дэвис в роли Анн-Мари.
– А кто играл бы меня? – спросила Женевьева.
– Ну как же, Бетт Дэвис, конечно. – Он рассмеялся. – Кто же еще? Когда вы видели Анн-Мари в последний раз?
– В пасхальные праздники 1940-го. Мы с папой приезжали в Вуанкур вместе. Это было перед Дюнкерком. Он пытался уговорить ее вернуться с нами в Англию. Она решила, что он просто сошел с ума, и очаровательно отвлекла его от этой идеи.
– Да, могу себе представить. – Крэйг выпустил дым в окно и выкинул окурок. – Так что теперь вы законная наследница.
Женевьева повернулась к нему, краска внезапно сошла с ее лица.
– Боже, помоги мне, я совершенно забыла об этом, совершенно!
Он обнял ее свободной рукой.
– Эй, солдат, не бойся, все в порядке. Я понимаю ваши чувства. – Она внезапно показалась ему очень уставшей.
– Когда мы будем в Лондоне?
– К вечеру, если повезет.
– И тогда вы расскажете мне правду? Всю правду? Он даже не посмотрел на нее, сосредоточив внимание на дороге.
– Да, – бросил он коротко. – Думаю, что могу обещать вам это.
– Прекрасно.
Пошел дождь. Когда он включил дворники, она закрыла глаза и через некоторое время заснула, слегка повернувшись на сиденье, сложив руки на коленях и положив голову ему на плечо. У нее были другие духи. Она была похожа на Анн-Мари, но не была ею. Крэйг Осборн еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько сбитым с толку и вел машину, хмуро уставившись на дорогу.
Когда они добрались до Лондона, было уже темно. На горизонте горел пожар, слышалось эхо взрывов – след, оставленный разведчиками Ю-88 С, прилетавшими из Шартра и Ренна во Франции.
В городе всюду были следы бомбежек предыдущей ночи. Несколько раз Крэйг вынужден был возвращаться назад, потому что улицы были перекрыты. Когда Женевьева наклонялась к окну, она чувствовала запах дыма в сыром воздухе. Толпы людей направлялись к станциям метро, они шли семьями, неся одеяла, чемоданы и личные вещи, готовясь провести еще одну ночь под землей, как в 1940-м.
– Я думала, что мы покончили с этим, – сказала она с горечью. – Я думала, что Королевский воздушный флот сумеет справиться с ними.
– Кто-то забыл сказать об этом Люфтваффе, – ответил Крэйг. – Маленький блиц – так они называют это.
Внезапно совсем рядом вспыхнул огонь, несколько бомб легло справа от них, так близко, что Крэйг рванулся с места, переехав с одной стороны улицы на другую. Он выровнял машину, и в этот момент из мрака вынырнул полицейский в оловянной каске.
– Вам придется оставить машину здесь и укрыться в метро. Вход в конце улицы.
– Но я выполняю военное задание, – запротестовал Крэйг.
– Да будь вы хоть сам Черчилль, старина, все равно вам придется отправиться на эту чертову станцию, – сказал полицейский.
– Ладно, сдаюсь, – ответил Крэйг.
Они вылезли из машины, закрыли ее и влились в пеструю толпу, спешившую к входу в метро. Они встали в очередь, миновали два эскалатора, прошли по переходу и наконец оказались в туннеле перед путями.
Платформы были забиты людьми. Они сидели, завернувшись в одеяла, рядом стояли их жалкие пожитки. Девушки из группы снабжения продовольствием раздавали еду с подноса. Крэйг занял очередь, и ему удалось получить две чашки чаю и сандвич с солониной, который они с Женевьевой поделили.
– Люди великолепны, – сказала она. – Только взгляните, как они держатся. Если бы Гитлер мог увидеть их сейчас, он прекратил бы войну.
– Вполне возможно, – согласился Крэйг.
В это время появился уполномоченный Гражданской обороны в комбинезоне кочегара и в оловянной каске, его лицо было покрыто пылью.
– Мне нужно полдюжины добровольцев. Кого-то завалило в подвале, там, на улице.
На несколько минут возникло замешательство, потом двое мужчин среднего возраста, сидевшие рядом с ними, поднялись:
– Мы идем.
Крэйг сомневался, ощупывая раненую руку, но тоже встал. Женевьева последовала за ним, но уполномоченный сказал:
– Только не ты, дорогая.
– Я медицинская сестра, – решительно возразила она. – Я, может быть, окажусь полезнее всех.
Он устало пожал плечами, повернулся и стал пробираться к эскалаторам, чтобы выйти на улицу, остальные последовали за ним. Бомбы падали теперь далеко, но пожары еще не были погашены, в воздухе стоял острый запах дыма.
Метрах в пятидесяти от входа в метро все магазины были превращены взрывом в руины. Дежурный сказал:
– Мы должны подождать спасателей, но я слышал, как кто-то кричал. Здесь раньше было кафе, оно называлось «Сэмс». Я думаю, там кто-то есть, в подвале.
Они остановились, вслушиваясь. Дежурный крикнул и сразу же в ответ раздался слабый ответный крик.
– Все ясно, давайте расчистим вот эту кучу, – приказал он.
Они набросились на кучу кирпичей, раскапывая голыми руками завал, пока через пятнадцать или двадцать минут не появились ступени. Открывшийся проход едва позволял мужчине протиснуться головой вперед. Присев, они изучали проход, внезапно один из мужчин крикнул, предупреждая всех, и они бросились в стороны, так как на улицу обрушилась стена. Пыль осела, и они поднялись на ноги. Один из них произнес:
– Идти туда – сумасшествие.
Они помолчали, потом Крэйг снял свой вельветовый плащ и передал его Женевьеве.
– О Боже, я получил эту проклятую форму всего два дня назад, – сказал он, лег на живот и скользнул в щель над ступеньками.
Началось тревожное ожидание. Через какое-то время они услышали плач ребенка. Появились руки, держащие малыша. Женевьева кинулась вперед, схватила его и отступила на середину улицы. Немного погодя из щели вылез мальчик лет пяти, весь в пыли. Он растерянно остановился, и в этот момент показался Крэйг. Он взял мальчика за руку и присоединился к Женевьеве и дежурному на середине улицы. Кто-то крикнул, предупреждая, и другая стена рухнула вниз, завалив улицу дождем кирпичей и полностью завалив проход.
– Ну и ну, командир, вы в рубашке родились, – сказал дежурный и опустился на одно колено, чтобы успокоить плачущего ребенка. – Там кто-нибудь остался?
– Женщина. Боюсь, она мертва. – Крэйг взял сигарету, закурил и устало улыбнулся Женевьеве. – Я всегда говорил, что «великая» война – это нонсенс, мисс Треванс. А вы как думаете?
Она прижимала к себе ребенка.
– Ваша форма, – сказала она. – Она не очень испачкалась. Ее легко будет вычистить…
– Вам кто-нибудь уже говорил, что рядом с вами чувствуешь себя необыкновенно уютно? – спросил он.
Позже, сидя в машине, она почувствовала ужасную усталость. Бомбы теперь падали где-то далеко, но даже в этом районе были видны следы бомбардировки, стекло хрустело под колесами. Она увидела название улицы – Хастон-Плейс. В этот момент Крэйг остановил машину у дома номер десять, красивого здания с террасой в георгианском стиле.
– Где мы? – спросила она.
– Примерно в десяти минутах ходьбы от здания ИСО на Бейкер-стрит. Квартира моего шефа находится на верхнем этаже. Он считал, что так будет удобнее.
– И кто ваш шеф?
– Бригадир Дугал Мунро.
– Это звучит не слишком по-американски, – заметила она.
Он открыл ей дверь:
– Мы ведь присваиваем все, что попадается нам на пути, мисс Треванс. Следуйте за мной, пожалуйста. – Он повел ее вверх по ступенькам и нажал на одну из кнопок на входной двери.
Глава 5
Джек Картер ждал их на лестничной площадке, опершись на свою трость, пока они поднимались по лестнице. Он поднял руку в приветственном жесте.
– Мисс Треванс. Рад видеть вас. Меня зовут Картер. Бригадир Мунро ждет вас.
Дверь была открыта. Когда Женевьева вошла, Картер, перейдя на шепот, спросил Крэйга:
– Все в порядке?
– Не уверен, – ответил Крэйг. – Я бы не ожидал от нее слишком многого на этом этапе.
Прихожая была обставлена со вкусом. В угольном камине горел огонь за георгианской решеткой, стояло много античных ваз, напоминавших, что Мунро начинал как египтолог. Комната была погружена в тень, свет исходил от настольной медной лампы, стоявшей на столе у окна. Мунро сидел, просматривая бумаги. Он поднялся и обошел вокруг стола.
– Мисс Треванс, – кивнул он. – Удивительно! Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Меня зовут Мунро, Дугал Мунро.
– Бригадир, – она вежливо кивнула в ответ. Он повернулся в Крэйгу:
– Господи, в каком вы виде! Чем вы занимались?
– Маленькие трудности по дороге из-за бомбежки, – ответил Крэйг. Женевьева добавила:
– Он спас жизнь двум детям, которых завалило в подвале. Забрался туда и вытащил их.
– Боже мой, – прокомментировал Мунро, – мне бы хотелось, Крэйг, чтобы вы не очень геройствовали. Вы слишком ценный сотрудник, чтобы потерять вас сейчас, кроме того, все это могло только навредить вашей проклятой руке. Пожалуйста, садитесь, мисс Треванс. Могу я называть вас Женевьевой? Ваша сестра всегда была для меня просто Анн-Мари.
– Если вам так нравится.
– Может быть, выпьете что-нибудь? С продуктами не очень хорошо, но виски пока есть.
– Нет, спасибо. Это был долгий день. Могли бы мы перейти прямо к делу, как вы думаете?
– Даже не знаю, с чего начать. – Он сел за стол, а Женевьева встала.
– Может быть, потом, когда вы все обдумаете?
– Женевьева, пожалуйста. – Он поднял руку. – По крайней мере выслушайте меня.
– Беда в том, что, если соглашаешься слушать, в конце концов даешь себя убедить. – Тем не менее она снова села. – Хорошо. Продолжайте.
Джек Картер и Крэйг сели у огня. Мунро сказал:
– Думаю, майор Осборн объяснил вам ситуацию с вашей сестрой?
– Да.
Он открыл серебряную сигаретницу и протянул ей через стол:
– Сигарету?
– Нет, спасибо. Я не курю.
– Ваша сестра курила непрерывно, именно этот сорт. «Житан». Попробуйте.
Он явно настаивал, и Женевьева пришла в раздражение.
– Я не понимаю, зачем я должна?..
– Потому что мы хотим, чтобы вы заняли ее место, – объяснил он просто.
Он все еще протягивал ей открытую коробку, а она смотрела на него, чувствуя пустоту в желудке от того, что все внезапно встало на свои места.
– Вы сумасшедший, – сказала она. – Совершенно сумасшедший, иначе и быть не может.
– Мне уже это говорили. – Он закрыл коробку.
– Вы хотите, чтобы я поехала во Францию вместо моей сестры, я не ослышалась?
– Да, в четверг, на этой неделе. – Он повернулся к Крэйгу. – Луна будет в нужной фазе для полета «лизандра».
– Да, если обещания метеорологов сбудутся.
Женевьева повернулась, чтобы взглянуть на него. Он развалился на стуле, куря сигарету с невозмутимым видом. От него нечего было ждать помощи, и она опять повернулась к Мунро:
– Это бред! У вас должно быть полно обученных агентов, гораздо более пригодных для этой работы, чем я.
– Но нет никого, кто мог бы стать Анн-Мари Треванс, племянницей графини де Вуанкур, в чьем имении в следующее воскресенье некоторые члены высшего командования немецкой армии соберутся на совещание, чтобы обсудить систему защиты под названием Атлантический вал. Мы бы хотели узнать, что они решат. Это могло бы спасти тысячи жизней.
– Вы удивляете меня, бригадир, – сказала Женевьева. – Мое время прошло несколько лет назад.
Он откинулся назад на стуле, соединив кончики пальцев и слегка насупившись.
– Вы знаете, мне сдается, что у вас нет в этом вопросе никакого выбора.
– Что вы имеете в виду?
– Ваша тетушка… вы ведь ее любите, не так ли?
– Раз уж вы задали этот вопрос, значит, уже знаете ответ!
– Она попадет в трудное положение, если Анн-Мари не вернется в пятницу в Париж. – Он пожал плечами. – Немецкая разведка ведь не знает, кто был в том «лизандре».
Вот теперь Женевьева по-настоящему испугалась.
– Тетя знала о делах Анн-Мари?
– Нет, но, если она исчезнет, немцы начнут копать. Они весьма пунктуальны. И они узнают часть правды – это лишь вопрос времени. Тогда они займутся вашей тетушкой, а их методы… она их не перенесет.
– Что вы имеете в виду? – спросила девушка. – Она больна?
– Насколько я знаю, состояние ее сердца в последнее время оставляет желать лучшего. Внешне она пока ведет вполне нормальный образ жизни, но… вы понимаете.
Женевьева глубоко вздохнула.
– Нет, – сказала она. – Я думаю, вы заблуждаетесь. Как сказал мне майор Осборн, немцам она нужна ради пропаганды. Они не тронут Гортензию де Вуанкур. Она слишком заметная личность.
– Видите ли, все изменилось с тех пор, как вы были во Франции в последний раз, – возразил Мунро. – Никто больше не может быть уверен в своей безопасности, поверьте мне.
– Ну и что они могут с ней сделать? Ей ответил Крэйг:
– У них есть лагеря для таких людей, как Гортензия. Весьма неприятные места.
– Должен вам сказать, что майор Осборн испытал это на себе – добавил Мунро. – Он знает, о чем говорит.
Она сидела, уставившись на них, с пересохшим горлом.
– Как я уже сказал вам, мы бы подбросили вас до места на «лизандре», – мягко продолжил бригадир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26