Поздно, — спокойно сказал я. — У тебя была возможность убежать.
— Я тебя помню, — заверещал парень. — Мы учились вместе. На одном курсе. Не убивай!
— И поэтому я должен оставить тебе жизнь? — хмыкнул я. — Скольких вы зарезали? Троих? Пятерых? Женщину не жалко?
— Пощади! — всхлипнул разбойник.— Отведи в суд! Но не убивай.
— Мрон тебе судья, — страшным голосом сказал я. Парень понял по моим глазам, что пощады не будет.
Взвыл отчаянно и протяжно, постарался извернуться. Но я его настиг, вонзил меч в грудь. Разбойник захрипел, упал на камни мостовой и затих. Я вытер меч о его одежду, вложил в ножны.
— Помогите! — услышал я слабый шепот. Обернулся. Сердце сжалось от боли и жалости. Женщина оказалась жива. Просто потеряла сознание от побоев и удушья. Теперь пришла в себя и пыталась ползти по камням, слабо стонала. Глаза затянуты пеленой боли.
Я бросился к ней. Не обращая внимания на кровь, подхватил худенькое тело на руки. На миг заколебался. Куда нести? Вспомнил, что через две улицы есть одна из городских лечебниц. Без лишних раздумий пошел туда, шепча по пути исцеляющие заклинания.
— Помогите! — вновь прошептала женщина.
— Сейчас, милая, — успокаивающе пропыхтел я. — Потерпите немного!
Женщина сжалась в моих руках, словно маленький ребенок, и закрыла глаза. На лице застыла гримаса боли и страданий. Почти сразу потеряла сознание, обмякла. Я невольно отметил, насколько она легкая и худенькая, кожа да кости. Видимо, голодала в последнее время.
Я добрался до лечебницы. Подспудно ожидал, что там окажется закрыто. Но худшие предчувствия, к счастью, не оправдались. Я отдал женщину в руки лекарей, сунул главному золотой и попросил проследить. Говорить, что уже здорова, не стал. Пока бежал, вылечил ей раны. Но так лучше — отлежится и отоспится. А целители проследят, подкормят. Главный лекарь кивнул, пообещал сделать все возможное. С едва сдерживаемым бешенством проворчал, что разбойники совсем распоясались. Ни жалости, ни совести…
Я постоял на крыльце лечебницы, со злостью наблюдая за быстро летевшими по небу свинцовыми тучами. Отер горячий пот со лба, спустился с крыльца и медленно побрел куда глаза глядят. Неосознанно ускорил шаг, перешел на бег. В душе поднялась целая буря эмоций. Бешенство поглотило разум, словно прожорливый зверь. Я взвыл от сжигающей изнутри боли. Но не телесной, а душевной, что гораздо хуже. Заскрежетал зубами, схватился за гудящую от мыслей голову. Ноги подкосились. Я рухнул на колени, стал остервенело бить кулаком в твердый камень мостовой. Ссадил кожу на костяшках, ободрал до крови, но облегчения не получил. Меня словно что-то выжигало, выкручивало наизнанку.
— Мрон! — прохрипел я обессиленно. — Рассуди! Зачем жить этим мелким прожорливым тварям? Черви, а не люди…
Голова кружилась, в груди пекло. Хотелось выть и плакать, но я не мог. В глазах щипало, горло забил плотный противный ком.
— Эскер! — раздался знакомый до боли мелодичный голос— Ты?
Я вздрогнул, вскинул голову. И утонул в волшебных зеленых глазах, таких родных и теплых. Мия стояла предо мной, зябко куталась в короткую шубку. Маленькая и тоненькая, как стебелек красивого цветка. Да что там… Она была как цветущая роза, прелестная и свежая. Я моргнул. На мгновение показалось, что вокруг нее светлый ореол.
Мия посмотрела на меня с беспокойством и удивлением, приоткрыв полные губки. Тонкие брови вздернуты, глаза широко распахнуты. Еще не верила, что этот грязный, измазанный кровью парень — я. Подошла ближе, осторожно провела рукой по моим волосам. Меня словно молнией ударило. По телу прошла дрожь, в душе вспыхнула странная надежда. Голова закружилась от такого знакомого и волшебного запаха сирени и фиалок.
— Мия? — пробормотал я. — Мне кажется, я сошел с ума. Ты точно не призрак?
— Точно, — улыбнулась девушка. — Что с тобой, Эскер? Тебе плохо?
— Уже хорошо, — улыбнулся я, с жадностью рассматривая милое лицо.
Ледяная вьюга в душе затихла, тьму прорезали теплые всполохи. Все казалось волшебным сном. Ведь бывает же такое: спишь и видишь кошмар, стонешь и скрежещешь зубами, отбиваешься от безумия и монстров, созданных твоим же сознанием. А потом кошмар заканчивается. И ты чувствуешь крылья за спиной. Они тут, никуда не делись. Взмахиваешь и возносишься в невообразимую бескрайнюю высь, скользишь в теплых потоках спокойствия и радости, купаешься в многоцветье счастья. Перемена столь резкая, что не соображаешь, кто ты и где ты… но тебе безумно хорошо.
Мия провела ладошкой по моей щеке. Меня обожгло теплом маленьких пальчиков. Я зажмурился, впитывая и запоминая ощущения, счастливо и глупо улыбнулся.
— Встань, Эскер, — попросила она. — Земля холодная, простудишься.
Девушка убрала руку, медленно отступила на шаг. Я покачнулся, едва не упал, потянувшись вслед за теплом ладошки. На мгновение почувствовал себя обиженным ребенком, у которого отобрали конфету. Возникло ощущение, будто мир уменьшился. И в нем есть только двое: она и я. Остальное исчезло, растворилось, стало призрачным и неважным. Я тряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Осторожно встал с колен, неловко отряхнулся. Огляделся. Так и есть, вот дом мастера Логана. Бежал по улицам, ничего не соображая, но ноги сами вынесли сюда.
Я постарался улыбнуться. Но с неудовольствием и огорчением осознал, что улыбка вышла кривая и вымученная, ненастоящая. Я и сам выглядел отвратительным демоном на фоне Мии. Вокруг меня клубилась тьма, непроницаемая и холодная. А девушка сверкала теплым и ласковым солнечным светом.
— Что с тобой случилось, Эскер? — спросила девушка, с тревогой всматриваясь в мои глаза. — Ты какой-то не такой.
— Много всего, — произнес я. Голос был страшно хриплый, каркающий.
— На тебе кровь, — сказала Мия, скользнув взглядом по моей одежде. — Ты ранен?
— Нет… — пробормотал я, не в силах оторвать глаза от прелестного лица. — Просто столкнулся с разбойниками…
Девушка ахнула, изумленно приоткрыла ротик.
— Не беспокойся, — быстро сказал я. — Все хорошо, отбился.
Мия кивнула, внезапно помрачнела. В уголках глаз появились первые, почти незаметные морщинки. Девушка вздрогнула и зябко поежилась.
— Нехорошие времена настали, Эскер, — печально сказала Мия. — Война… на улицу страшно выходить. Папу недавно побили. Банда подростков. Если дети начинают такое творить, то…
— …то мир катится в Преисподнюю, — пробормотал я. — Почему ты тут? В Генте небезопасно.
Девушка поджала губки, покачала головой.
— Папа решил уехать лишь в последний момент, — ответила Мия.
— Но ведь скифрцы могут успеть ворваться в город! — воскликнул я с мукой. — Тебе нельзя тут оставаться! Это опасно!
— Я понимаю, — сказала Мия. — Но папу не брошу.
Девушка отступила еще на шаг. В зеленых глазах плескалась боль и страх. Мое сердце сжалось от жалости и горечи. Боюсь представить, что могут сотворить озверевшие солдаты с маленькой девушкой, когда захватят город. Когда?.. Неужели я стал думать об этом как о решенном? Нет, так нельзя!
— Я защищу тебя! — сказал я с жаром. — Поверь, Мия! Она улыбнулась, а я едва не застонал. За эту улыбку не жаль было отдать жизнь. Меня затрясло словно в лихорадке.
Сомнения и противоречия исчезли. В голове полыхнуло, по телу прошла теплая волна. Да, теперь я понял, что буду сражаться несмотря ни на что. Буду рвать врагов на куски зубами лишь для того, чтобы не пришли сюда, в дом Мии.
Девушка осторожно подошла ко мне. Подняла голову и заглянула мне в лицо. Я едва сдержался, чтобы не заключить ее в объятия. Ветер нещадно трепал темные мягкие волосы. Теплые, лучащиеся внутренним светом глаза были так близко. Я тонул в них, растворялся.
— Нет, Эскер, — сказала Мия. — Я ошиблась. Ты не изменился. И это хорошо.
Я ощутил ее горячее дыхание. Голова опять закружилась. Мысли путались, в груди разгоралось странное тепло. Мия… я гнал мысли о ней все эти месяцы, убеждал себя: мы не ровня, мы из разных миров. Но не глупость ли? Почему я думал, что недостоин ее?
— У меня странное ощущение, — признался я. — Можно, я признаюсь тебе кое в чем?
Мия улыбнулась. По глазам было видно: она догадалась, о чем я хочу сказать. На миг в глубине черных зрачков вспыхнул тот свет, что я почувствовал несколько месяцев назад. В тот момент, когда мы стояли посреди залитой солнечными лучами комнаты в доме ее отца. Но свет сразу потух, глаза девушки затянуло мутной мглой. Мия порывисто положила ладонь мне на грудь. Пухлые губы скривились, словно от боли.
— Не стоит, Эскер! — воскликнула девушка. — Не надо!
— Но почему? — пробормотал я.
— Ох, Эскер… — шепнула Мия одними губами, склонила головку. — Если бы ты пришел после того… Но тебя не было так долго.
— Объясни, — попросил я.
В тело опять проник страшный холод. Но маленькая ладошка жгла даже сквозь волшебную ткань куртки. Меня трясло, пальцы подрагивали, жаждали схватить девушку и больше не отпускать. Но я чувствовал — что-то не так. Мия рядом… Но вместе с тем очень далеко.
— Мы уезжаем навсегда, — тихо сказала дочь Логана. — Отец хочет купить дом в Окране.
Мир затрещал по швам. Я почти явственно услышал сухой хруст, словно рвалось крепкое полотно. Ноги подкосились. Я едва устоял. Вдруг почувствовал холодный обжигающий ветер, увидел пасмурное небо, грязную землю, серые здания вокруг. Суровая реальность вползла в душу, задула то пламя, что успело разгореться. Я почувствовал — живу и буду жить дальше. Не умер, и сердце не остановилось. Но нечто в очередной раз сломалось.
Словно издали услышал голос Мии:
— Ты так долго не приходил, Эскер… Я могла ждать еще. Долго-долго. Знала, что вернешься. Но дела у отца пошли наперекосяк из-за войны. Пойми меня правильно, Эскер. Ты дорог мне, и я буду с тобой. Душой. Но все так отвратительно получилось…
Мия осеклась на полуслове, посмотрела на меня снизу вверх. Я выдавил улыбку, постарался сделать ее как можно теплее. Кожа на лице помертвела. Все помертвело…
— Я понимаю, — сказал я мягко. — Хорошо, Мия.
— Правда? — удивилась она и недоверчиво посмотрела на меня.
— Правда, — кивнул я. — Жизнь — интересная штука. Но что ни делается — к лучшему. Судьба… Наверное, так нужно было…
С отвращением подумал, что оправдываюсь, бегу сам от себя. Ведь никогда я не уповал на эту загадочную тетку, что зовется Судьбой. А сейчас прикрылся ее именем и плел несусветные глупости. Но говорить было надо. Неважно что, но говорить. Главное — тон. Не допущу, чтобы Мия хоть на мгновение почувствовала себя в чем-то виноватой. Ведь я неправ, что решил использовать ее в качестве спасительной ниточки для своей души. Но страшно даже представить, как было бы, если б она мне не подвернулась.
— Я рада, что ты понял, — сказала Мия, оборвав поток моих словоизлияний. Оглянулась на дом. Я проследил за взглядом, успел увидеть, как покачнулась занавеска. Девушка скривилась и виновато насупилась. — Извини, Эскер. Но мне нужно идти.
— Да-да! — быстро сказал я. — Холодно. Тебе нужно отогреться.
Мия бросила еще один взгляд на дом, потом порывисто подскочила ко мне, подтянулась на носочках и дружески чмокнула в щеку.
— Береги себя, Эскер! — шепнула девушка.
Отстранилась и медленно попятилась назад. Шаг, второй… Я почувствовал крепкие нити, что связывали нас, не давали разойтись. Но с каждым шагом они истончались, лопались. Мия виновато улыбнулась, помахала рукой. Я ответил на улыбку, тоже махнул: мол, беги-беги, здесь холодно и вообще опасно. Девушка кивнула, отвернулась и быстро пошла к дому. На пороге остановилась. Обернулась и бросила на меня последний взгляд. Я заметил блеск слез у нее на щеках. В груди взорвалось, полыхнуло колючее темное пламя. Но я сдержался и смотрел на Мию до тех пор, пока она не скрылась за дверью.
Немного постоял на пронизывающем ветру, потом медленно развернулся на негнущихся ногах и пошел в центр города. Темное отчаяние поселилось во мне. Я старался не смотреть по сторонам. Везде лежали осколки того мира, который я знал счастливым и светлым. Зачем бередить себе душу? Она и так искалечена.
«А ведь ты сам виноват, — подумал я со странным спокойствием. — Если б ты хотел, то примчался еще летом. И ничто бы тебя не испугало. Просто тебе так удобно, Эскер. Ты сам придумывал себе любовь, но сам ее и отталкивал. Тебе просто необходимо чувствовать. Хоть что-то. Лишь для того, чтобы ощутить себя живым. И Мия стала еще одной жертвой твоего эгоизма. Ведь ты почти и не вспоминал о ней. Ты отвратителен в своих жалких попытках выглядеть человеком! Тебе нужна была причина, чтобы не убежать, остаться и сражаться. И ты решил сделать этой причиной Мию. Но тот же Лек или Тох будут драться просто потому, что верят в себя, любят свой город. Им не нужны оправдания. А ты… в тебе слишком много намешано. И Тьма, и Свет — так, кажется, говорил некромант. Вечная борьба с самим собой. Что может быть хуже? Ты легко принимаешь людей в свою жизнь, но так же легко отпускаешь. И отгадка лежит на поверхности… Страх. Ты боишься впустить кого-то в душу, страшишься боли и сам же стремишься к ней, как мотылек на свет факела. Быть может, пора прекратить метаться?..»
Я все шел по улицам Гента. Двигался словно зомби, неровно, дергано, на лице стыла кривая мертвенная ухмылка. Я остался наедине с собой и ничего не видел вокруг. Шел в толпе возмущенных людей, но чувствовал себя словно в пустыне. Иногда натыкался на кого-то. Вслед летели возмущенные крики, ругань. Но трогать не смели. Окровавленная куртка и меч на поясе отпугивали лучше огненного шара в руке. Очнулся только около «Золотой шпоры». Зашел и поднялся в комнату, напугав по пути хозяина. С омерзением сорвал с себя одежду и залез под одеяло. Белый потолок с равнодушием посмотрел на меня. Я ответил ему тем же, закрыл глаза и почти сразу погрузился в тревожные лихорадочные сны.
Проснулся глубокой ночью. Долго не мог сообразить, кто я такой и где нахожусь. Голова раскалывалась от острой боли. В горле першило, язык сухо скреб по зубам. Я сел на постели и свесил ноги. Ступни сразу же утонули в мохнатом ворсе ковра. Я обнаружил на столе кувшин со свежей водой. Осушил до половины и обессиленно упал на перину. Попытался заснуть, но не смог. Долгое время лежал и наблюдал за игрой серебристого лунного света. Возникло ощущение, будто я растворяюсь в окружающем спокойствии. Я не противился, рассеял сознание и постарался слиться с полутьмой. Полегчало, я не чувствовал ноющей боли в истекающей кровью душе. И в конце концов вновь заснул.
Сознание плавало в спокойной мгле. Тут не было мыслей, и боль затихала на какое-то время. Но не исчезала полностью. Я видел сны, но не запоминал. К несчастью, иногда мне приходилось просыпаться. Я вставал с постели, пил и вновь зарывался лицом в подушки. Каждый раз свет за окном бывал разный. Красноватый на закате, светло-серый днем. Иногда я просыпался во тьме.
Следующее пробуждение отличалось от предыдущих. Я открыл глаза и осознал, что больше не смогу спать. В теле играла сила, мысли были свежие, морозно хрустящие. Очень хотелось есть. Желудок квакал и бурлил, подавал знаки — сколько можно издеваться, дай пожрать.
Я спрыгнул с постели и подошел к окну. Отодвинул занавески и заморгал, ослепленный невероятно ярким солнечным светом. Поддавшись секундному порыву, откинул крючок и распахнул окно. В лицо ударил свежий ветер, взъерошил волосы. В уши ворвалось веселое чириканье воробьев, звонкое журчание ручейков воды. Снег полностью растаял, обнажив темную землю, мокрые камни мостовой.
Я прислушался к себе. С удивлением отметил, что боль ушла, оставив после себя гложущую пустоту. Но и она заполнялась солнечным светом, неожиданным весельем и задором. Раздиравших душу противоречий тоже не было. Я стал новым человеком. Я знал, чего хочу и на что пойду…
Оставив окно открытым, я подошел к аккуратно сложенной на стуле одежде. Выстиранная и вычищенная, она пахла травами и мылом. Кто-то из слуг постарался, пока я спал. Я с удовольствием потянулся, захрустел косточками и суставами. Сладко зевнул во всю пасть, словно пригревшийся на солнцепеке кот. На столе обнаружил таз с теплой водой и маленькое зеркальце. Недолго думая отыскал в сумке старую походную бритву и стал скоблить заросшие колючей щетиной щеки. Плеснул в лицо водой, смочил волосы. В зеркальце отразилось лицо молодого, немного заспанного парня. Серо-стальные глаза сияли, губы расползались в глупой улыбке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Я тебя помню, — заверещал парень. — Мы учились вместе. На одном курсе. Не убивай!
— И поэтому я должен оставить тебе жизнь? — хмыкнул я. — Скольких вы зарезали? Троих? Пятерых? Женщину не жалко?
— Пощади! — всхлипнул разбойник.— Отведи в суд! Но не убивай.
— Мрон тебе судья, — страшным голосом сказал я. Парень понял по моим глазам, что пощады не будет.
Взвыл отчаянно и протяжно, постарался извернуться. Но я его настиг, вонзил меч в грудь. Разбойник захрипел, упал на камни мостовой и затих. Я вытер меч о его одежду, вложил в ножны.
— Помогите! — услышал я слабый шепот. Обернулся. Сердце сжалось от боли и жалости. Женщина оказалась жива. Просто потеряла сознание от побоев и удушья. Теперь пришла в себя и пыталась ползти по камням, слабо стонала. Глаза затянуты пеленой боли.
Я бросился к ней. Не обращая внимания на кровь, подхватил худенькое тело на руки. На миг заколебался. Куда нести? Вспомнил, что через две улицы есть одна из городских лечебниц. Без лишних раздумий пошел туда, шепча по пути исцеляющие заклинания.
— Помогите! — вновь прошептала женщина.
— Сейчас, милая, — успокаивающе пропыхтел я. — Потерпите немного!
Женщина сжалась в моих руках, словно маленький ребенок, и закрыла глаза. На лице застыла гримаса боли и страданий. Почти сразу потеряла сознание, обмякла. Я невольно отметил, насколько она легкая и худенькая, кожа да кости. Видимо, голодала в последнее время.
Я добрался до лечебницы. Подспудно ожидал, что там окажется закрыто. Но худшие предчувствия, к счастью, не оправдались. Я отдал женщину в руки лекарей, сунул главному золотой и попросил проследить. Говорить, что уже здорова, не стал. Пока бежал, вылечил ей раны. Но так лучше — отлежится и отоспится. А целители проследят, подкормят. Главный лекарь кивнул, пообещал сделать все возможное. С едва сдерживаемым бешенством проворчал, что разбойники совсем распоясались. Ни жалости, ни совести…
Я постоял на крыльце лечебницы, со злостью наблюдая за быстро летевшими по небу свинцовыми тучами. Отер горячий пот со лба, спустился с крыльца и медленно побрел куда глаза глядят. Неосознанно ускорил шаг, перешел на бег. В душе поднялась целая буря эмоций. Бешенство поглотило разум, словно прожорливый зверь. Я взвыл от сжигающей изнутри боли. Но не телесной, а душевной, что гораздо хуже. Заскрежетал зубами, схватился за гудящую от мыслей голову. Ноги подкосились. Я рухнул на колени, стал остервенело бить кулаком в твердый камень мостовой. Ссадил кожу на костяшках, ободрал до крови, но облегчения не получил. Меня словно что-то выжигало, выкручивало наизнанку.
— Мрон! — прохрипел я обессиленно. — Рассуди! Зачем жить этим мелким прожорливым тварям? Черви, а не люди…
Голова кружилась, в груди пекло. Хотелось выть и плакать, но я не мог. В глазах щипало, горло забил плотный противный ком.
— Эскер! — раздался знакомый до боли мелодичный голос— Ты?
Я вздрогнул, вскинул голову. И утонул в волшебных зеленых глазах, таких родных и теплых. Мия стояла предо мной, зябко куталась в короткую шубку. Маленькая и тоненькая, как стебелек красивого цветка. Да что там… Она была как цветущая роза, прелестная и свежая. Я моргнул. На мгновение показалось, что вокруг нее светлый ореол.
Мия посмотрела на меня с беспокойством и удивлением, приоткрыв полные губки. Тонкие брови вздернуты, глаза широко распахнуты. Еще не верила, что этот грязный, измазанный кровью парень — я. Подошла ближе, осторожно провела рукой по моим волосам. Меня словно молнией ударило. По телу прошла дрожь, в душе вспыхнула странная надежда. Голова закружилась от такого знакомого и волшебного запаха сирени и фиалок.
— Мия? — пробормотал я. — Мне кажется, я сошел с ума. Ты точно не призрак?
— Точно, — улыбнулась девушка. — Что с тобой, Эскер? Тебе плохо?
— Уже хорошо, — улыбнулся я, с жадностью рассматривая милое лицо.
Ледяная вьюга в душе затихла, тьму прорезали теплые всполохи. Все казалось волшебным сном. Ведь бывает же такое: спишь и видишь кошмар, стонешь и скрежещешь зубами, отбиваешься от безумия и монстров, созданных твоим же сознанием. А потом кошмар заканчивается. И ты чувствуешь крылья за спиной. Они тут, никуда не делись. Взмахиваешь и возносишься в невообразимую бескрайнюю высь, скользишь в теплых потоках спокойствия и радости, купаешься в многоцветье счастья. Перемена столь резкая, что не соображаешь, кто ты и где ты… но тебе безумно хорошо.
Мия провела ладошкой по моей щеке. Меня обожгло теплом маленьких пальчиков. Я зажмурился, впитывая и запоминая ощущения, счастливо и глупо улыбнулся.
— Встань, Эскер, — попросила она. — Земля холодная, простудишься.
Девушка убрала руку, медленно отступила на шаг. Я покачнулся, едва не упал, потянувшись вслед за теплом ладошки. На мгновение почувствовал себя обиженным ребенком, у которого отобрали конфету. Возникло ощущение, будто мир уменьшился. И в нем есть только двое: она и я. Остальное исчезло, растворилось, стало призрачным и неважным. Я тряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Осторожно встал с колен, неловко отряхнулся. Огляделся. Так и есть, вот дом мастера Логана. Бежал по улицам, ничего не соображая, но ноги сами вынесли сюда.
Я постарался улыбнуться. Но с неудовольствием и огорчением осознал, что улыбка вышла кривая и вымученная, ненастоящая. Я и сам выглядел отвратительным демоном на фоне Мии. Вокруг меня клубилась тьма, непроницаемая и холодная. А девушка сверкала теплым и ласковым солнечным светом.
— Что с тобой случилось, Эскер? — спросила девушка, с тревогой всматриваясь в мои глаза. — Ты какой-то не такой.
— Много всего, — произнес я. Голос был страшно хриплый, каркающий.
— На тебе кровь, — сказала Мия, скользнув взглядом по моей одежде. — Ты ранен?
— Нет… — пробормотал я, не в силах оторвать глаза от прелестного лица. — Просто столкнулся с разбойниками…
Девушка ахнула, изумленно приоткрыла ротик.
— Не беспокойся, — быстро сказал я. — Все хорошо, отбился.
Мия кивнула, внезапно помрачнела. В уголках глаз появились первые, почти незаметные морщинки. Девушка вздрогнула и зябко поежилась.
— Нехорошие времена настали, Эскер, — печально сказала Мия. — Война… на улицу страшно выходить. Папу недавно побили. Банда подростков. Если дети начинают такое творить, то…
— …то мир катится в Преисподнюю, — пробормотал я. — Почему ты тут? В Генте небезопасно.
Девушка поджала губки, покачала головой.
— Папа решил уехать лишь в последний момент, — ответила Мия.
— Но ведь скифрцы могут успеть ворваться в город! — воскликнул я с мукой. — Тебе нельзя тут оставаться! Это опасно!
— Я понимаю, — сказала Мия. — Но папу не брошу.
Девушка отступила еще на шаг. В зеленых глазах плескалась боль и страх. Мое сердце сжалось от жалости и горечи. Боюсь представить, что могут сотворить озверевшие солдаты с маленькой девушкой, когда захватят город. Когда?.. Неужели я стал думать об этом как о решенном? Нет, так нельзя!
— Я защищу тебя! — сказал я с жаром. — Поверь, Мия! Она улыбнулась, а я едва не застонал. За эту улыбку не жаль было отдать жизнь. Меня затрясло словно в лихорадке.
Сомнения и противоречия исчезли. В голове полыхнуло, по телу прошла теплая волна. Да, теперь я понял, что буду сражаться несмотря ни на что. Буду рвать врагов на куски зубами лишь для того, чтобы не пришли сюда, в дом Мии.
Девушка осторожно подошла ко мне. Подняла голову и заглянула мне в лицо. Я едва сдержался, чтобы не заключить ее в объятия. Ветер нещадно трепал темные мягкие волосы. Теплые, лучащиеся внутренним светом глаза были так близко. Я тонул в них, растворялся.
— Нет, Эскер, — сказала Мия. — Я ошиблась. Ты не изменился. И это хорошо.
Я ощутил ее горячее дыхание. Голова опять закружилась. Мысли путались, в груди разгоралось странное тепло. Мия… я гнал мысли о ней все эти месяцы, убеждал себя: мы не ровня, мы из разных миров. Но не глупость ли? Почему я думал, что недостоин ее?
— У меня странное ощущение, — признался я. — Можно, я признаюсь тебе кое в чем?
Мия улыбнулась. По глазам было видно: она догадалась, о чем я хочу сказать. На миг в глубине черных зрачков вспыхнул тот свет, что я почувствовал несколько месяцев назад. В тот момент, когда мы стояли посреди залитой солнечными лучами комнаты в доме ее отца. Но свет сразу потух, глаза девушки затянуло мутной мглой. Мия порывисто положила ладонь мне на грудь. Пухлые губы скривились, словно от боли.
— Не стоит, Эскер! — воскликнула девушка. — Не надо!
— Но почему? — пробормотал я.
— Ох, Эскер… — шепнула Мия одними губами, склонила головку. — Если бы ты пришел после того… Но тебя не было так долго.
— Объясни, — попросил я.
В тело опять проник страшный холод. Но маленькая ладошка жгла даже сквозь волшебную ткань куртки. Меня трясло, пальцы подрагивали, жаждали схватить девушку и больше не отпускать. Но я чувствовал — что-то не так. Мия рядом… Но вместе с тем очень далеко.
— Мы уезжаем навсегда, — тихо сказала дочь Логана. — Отец хочет купить дом в Окране.
Мир затрещал по швам. Я почти явственно услышал сухой хруст, словно рвалось крепкое полотно. Ноги подкосились. Я едва устоял. Вдруг почувствовал холодный обжигающий ветер, увидел пасмурное небо, грязную землю, серые здания вокруг. Суровая реальность вползла в душу, задула то пламя, что успело разгореться. Я почувствовал — живу и буду жить дальше. Не умер, и сердце не остановилось. Но нечто в очередной раз сломалось.
Словно издали услышал голос Мии:
— Ты так долго не приходил, Эскер… Я могла ждать еще. Долго-долго. Знала, что вернешься. Но дела у отца пошли наперекосяк из-за войны. Пойми меня правильно, Эскер. Ты дорог мне, и я буду с тобой. Душой. Но все так отвратительно получилось…
Мия осеклась на полуслове, посмотрела на меня снизу вверх. Я выдавил улыбку, постарался сделать ее как можно теплее. Кожа на лице помертвела. Все помертвело…
— Я понимаю, — сказал я мягко. — Хорошо, Мия.
— Правда? — удивилась она и недоверчиво посмотрела на меня.
— Правда, — кивнул я. — Жизнь — интересная штука. Но что ни делается — к лучшему. Судьба… Наверное, так нужно было…
С отвращением подумал, что оправдываюсь, бегу сам от себя. Ведь никогда я не уповал на эту загадочную тетку, что зовется Судьбой. А сейчас прикрылся ее именем и плел несусветные глупости. Но говорить было надо. Неважно что, но говорить. Главное — тон. Не допущу, чтобы Мия хоть на мгновение почувствовала себя в чем-то виноватой. Ведь я неправ, что решил использовать ее в качестве спасительной ниточки для своей души. Но страшно даже представить, как было бы, если б она мне не подвернулась.
— Я рада, что ты понял, — сказала Мия, оборвав поток моих словоизлияний. Оглянулась на дом. Я проследил за взглядом, успел увидеть, как покачнулась занавеска. Девушка скривилась и виновато насупилась. — Извини, Эскер. Но мне нужно идти.
— Да-да! — быстро сказал я. — Холодно. Тебе нужно отогреться.
Мия бросила еще один взгляд на дом, потом порывисто подскочила ко мне, подтянулась на носочках и дружески чмокнула в щеку.
— Береги себя, Эскер! — шепнула девушка.
Отстранилась и медленно попятилась назад. Шаг, второй… Я почувствовал крепкие нити, что связывали нас, не давали разойтись. Но с каждым шагом они истончались, лопались. Мия виновато улыбнулась, помахала рукой. Я ответил на улыбку, тоже махнул: мол, беги-беги, здесь холодно и вообще опасно. Девушка кивнула, отвернулась и быстро пошла к дому. На пороге остановилась. Обернулась и бросила на меня последний взгляд. Я заметил блеск слез у нее на щеках. В груди взорвалось, полыхнуло колючее темное пламя. Но я сдержался и смотрел на Мию до тех пор, пока она не скрылась за дверью.
Немного постоял на пронизывающем ветру, потом медленно развернулся на негнущихся ногах и пошел в центр города. Темное отчаяние поселилось во мне. Я старался не смотреть по сторонам. Везде лежали осколки того мира, который я знал счастливым и светлым. Зачем бередить себе душу? Она и так искалечена.
«А ведь ты сам виноват, — подумал я со странным спокойствием. — Если б ты хотел, то примчался еще летом. И ничто бы тебя не испугало. Просто тебе так удобно, Эскер. Ты сам придумывал себе любовь, но сам ее и отталкивал. Тебе просто необходимо чувствовать. Хоть что-то. Лишь для того, чтобы ощутить себя живым. И Мия стала еще одной жертвой твоего эгоизма. Ведь ты почти и не вспоминал о ней. Ты отвратителен в своих жалких попытках выглядеть человеком! Тебе нужна была причина, чтобы не убежать, остаться и сражаться. И ты решил сделать этой причиной Мию. Но тот же Лек или Тох будут драться просто потому, что верят в себя, любят свой город. Им не нужны оправдания. А ты… в тебе слишком много намешано. И Тьма, и Свет — так, кажется, говорил некромант. Вечная борьба с самим собой. Что может быть хуже? Ты легко принимаешь людей в свою жизнь, но так же легко отпускаешь. И отгадка лежит на поверхности… Страх. Ты боишься впустить кого-то в душу, страшишься боли и сам же стремишься к ней, как мотылек на свет факела. Быть может, пора прекратить метаться?..»
Я все шел по улицам Гента. Двигался словно зомби, неровно, дергано, на лице стыла кривая мертвенная ухмылка. Я остался наедине с собой и ничего не видел вокруг. Шел в толпе возмущенных людей, но чувствовал себя словно в пустыне. Иногда натыкался на кого-то. Вслед летели возмущенные крики, ругань. Но трогать не смели. Окровавленная куртка и меч на поясе отпугивали лучше огненного шара в руке. Очнулся только около «Золотой шпоры». Зашел и поднялся в комнату, напугав по пути хозяина. С омерзением сорвал с себя одежду и залез под одеяло. Белый потолок с равнодушием посмотрел на меня. Я ответил ему тем же, закрыл глаза и почти сразу погрузился в тревожные лихорадочные сны.
Проснулся глубокой ночью. Долго не мог сообразить, кто я такой и где нахожусь. Голова раскалывалась от острой боли. В горле першило, язык сухо скреб по зубам. Я сел на постели и свесил ноги. Ступни сразу же утонули в мохнатом ворсе ковра. Я обнаружил на столе кувшин со свежей водой. Осушил до половины и обессиленно упал на перину. Попытался заснуть, но не смог. Долгое время лежал и наблюдал за игрой серебристого лунного света. Возникло ощущение, будто я растворяюсь в окружающем спокойствии. Я не противился, рассеял сознание и постарался слиться с полутьмой. Полегчало, я не чувствовал ноющей боли в истекающей кровью душе. И в конце концов вновь заснул.
Сознание плавало в спокойной мгле. Тут не было мыслей, и боль затихала на какое-то время. Но не исчезала полностью. Я видел сны, но не запоминал. К несчастью, иногда мне приходилось просыпаться. Я вставал с постели, пил и вновь зарывался лицом в подушки. Каждый раз свет за окном бывал разный. Красноватый на закате, светло-серый днем. Иногда я просыпался во тьме.
Следующее пробуждение отличалось от предыдущих. Я открыл глаза и осознал, что больше не смогу спать. В теле играла сила, мысли были свежие, морозно хрустящие. Очень хотелось есть. Желудок квакал и бурлил, подавал знаки — сколько можно издеваться, дай пожрать.
Я спрыгнул с постели и подошел к окну. Отодвинул занавески и заморгал, ослепленный невероятно ярким солнечным светом. Поддавшись секундному порыву, откинул крючок и распахнул окно. В лицо ударил свежий ветер, взъерошил волосы. В уши ворвалось веселое чириканье воробьев, звонкое журчание ручейков воды. Снег полностью растаял, обнажив темную землю, мокрые камни мостовой.
Я прислушался к себе. С удивлением отметил, что боль ушла, оставив после себя гложущую пустоту. Но и она заполнялась солнечным светом, неожиданным весельем и задором. Раздиравших душу противоречий тоже не было. Я стал новым человеком. Я знал, чего хочу и на что пойду…
Оставив окно открытым, я подошел к аккуратно сложенной на стуле одежде. Выстиранная и вычищенная, она пахла травами и мылом. Кто-то из слуг постарался, пока я спал. Я с удовольствием потянулся, захрустел косточками и суставами. Сладко зевнул во всю пасть, словно пригревшийся на солнцепеке кот. На столе обнаружил таз с теплой водой и маленькое зеркальце. Недолго думая отыскал в сумке старую походную бритву и стал скоблить заросшие колючей щетиной щеки. Плеснул в лицо водой, смочил волосы. В зеркальце отразилось лицо молодого, немного заспанного парня. Серо-стальные глаза сияли, губы расползались в глупой улыбке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52