согласился Максимус— Но это не умаляет твоей выдержки.
Я пожал плечами, отодвинул кружку подальше от себя. От больной головы рукам покоя нет. Еще разобью, Ника будет возмущаться.
— Вопрос решен? — спросил я хмуро.
Комендант кивнул, встал с лавки и направился к выходу. Но тут же вернулся. В глазах было странное для такого человека смущение.
— Помощь нужна? — выдавил воин.
— Не откажусь, — кивнул я. — Можете сохранить на время задания мой посох и сумку? Вернусь — заберу. Но пока нужно подержать в надежном месте.
Максимус поскреб затылок, задумался. Видно, что уже и не рад был случайному порыву. Комендант обязан быть жестоким, обязан с равнодушием воспринимать смерть и беды. Тот, кто мыслит о великом, не должен оглядываться на малое. Но тут он сделал уступку обычным человеческим чувствам.
— Давай, — проворчал воин и протянул руку. — Запру в своем личном арсенале. Туда никто не войдет, кроме меня.
Я снял ремень с плеча, осторожно подал ему сумку. Потом передал посох. В голове мурлыкнуло ободряюще: не грусти, хозяин, я понимаю и буду ждать. Но как только посох оказался в руках коменданта, я ощутил себя каким-то голым. Так привык к постоянной тяжести в руке, теплой рукояти…
— Ого! — произнес Максимус с невольным уважением. — Этой штукой можно головы дробить. Да и сумка тяжелая. Признайся, маг, кирпичи таскаешь?
— Книги, — сказал я кисло.
— Взглянуть можно? — поинтересовался комендант.
— Не стоит, — сказал я с нажимом. — На книгах защитное заклинание. Ослепнете.
Максимус посмотрел исподлобья, даже проворчал под нос нечто нелицеприятное, из разряда «в гробу я видел сумасшедших чародеев!». Но сумку перехватил по-другому, пальцы убрал подальше от горловины.
— Наслаждайся теплом, маг, — сказал воин. — Вам скоро выступать.
— Ага, — кивнул я. — Уж наслажусь так наслажусь. До полной неузнаваемости…
Хотел добавить еще что-нибудь едкое и язвительное, это дело люблю. Но комендант отвернулся и пошел к выходу. Я проводил его взглядом, хмыкнул своим мыслям. Максимус длинный, худой и нескладный. Непохож на воина и тем более командира. Ему бы мантию мага или халат ученого. В крайнем случае, одежду купца. Но ведь с легкостью держит бразды правления огромной крепостью. Это еще раз говорит о том, что внешность обманчива.
Незаметно подошла Ника, робко присела на краешек скамьи. Стала смущенно теребить краешек платья. На симпатичном личике появилось любопытство и лисья хитринка.
— Господин маг, принести вам еще глинтвейна? — спросила девушка.
Я вздохнул, печально улыбнулся и мотнул головой:
— Не надо, Ника. Нельзя пьянеть.
— Уходите? — догадалась она и протянула разочарованно: — Значит, сказок сегодня не будет?
Я виновато развел руками, мол, такова жизнь, дела, дела… Девочку обижать не хотелось. С первого момента появления в крепости я нашел в ней благодарного слушателя. Рассказывал разные байки, истории из жизни, потом стал объяснять принцип действия тех заклятий, что разучивал. Ведь чтобы понять самому, нужно объяснить другому, так легче. А она с открытым ртом и широко распахнутыми глазами слушала, охала и ахала. Вставляла комментарии, по большей части воспринимая россказни как красивые и необычные сказки. Нам, мужчинам, ведь только и надо, чтобы слушали и смотрели как на бога… И что искренне порадовало — Ника ни разу не намекнула о постели, приняла меня как доброго и мудрого дядю-мага. Это позволило мне расслабиться, не думать о том, что у нее под платьем. Ведь решил для себя — больше не буду распылять чувства. Пустоту в душе нужно заполнять, а не ширить еще больше. Да и опустился я совсем. Служаночки, конечно, хорошо, для нас, свободных людей, неважно, у кого какая работа… но… просто «но»! Уже не могу так.
— Ухожу в разведку, — пояснил я. — Извини. Девушка тяжело вздохнула, насупилась.
— Ну что случилось? — укорил я мягко. — Перестань. Дались тебе мои сказки. Сколько мужчин вокруг, замуж бы вышла. Давно пора.
Ника глянула на меня неожиданно остро, в красивых глазах промелькнули» отблески сильной боли. Попыталась улыбнуться, но губы искривись жалостливо и горько. Она еще раз вздохнула, медленно встала с лавки.
— Мне не нравится слово «пора», — прошептала девушка. — Да и замуж… Сегодня муж есть, а завтра его приносят на щите. Вы не знаете, о чем говорите, господин маг. Здесь плохое место, мертвое.
«Да, — подумал я. — «Пора» — гадкое слово, отвратительное. За ним стоит старость и немощь, смерть… Ведь пока молодой, стараешься не думать о том, что будет завтра. Живешь сегодняшним днем. Ты молод и силен, красив, веришь в любовь, строишь мечты. Раз за разом обламываешь когти и зубы в надежде найти то самое — настоящее. Но попытки продолжаются, а цель так же далеко впереди, за горизонтом. И приходит мерзкое «пора». У кого-то хватает мужества и упорства идти дальше, другие покоряются и прогибаются: выходят замуж, женятся, заводят детей… Живут без любви и понимания, без того восхитительного душевного единения, когда чувствуешь стук сердца, вздох, боль и радость другого как свои собственные. Ведь пора, ПОРА, мать его!.. Вряд ли Ника осознает это, как я, просто чувствует и пытается бороться».
Я глянул на девушку украдкой. Нет, у нее не хватит упрямства. Почти сломлена. Через месяц, два, максимум год, выскочит замуж, станет примерной домохозяйкой и ласковой женой. Но полного счастья не обретет, ибо червячок сомнения будет грызть всегда. Хотя времена нынче трудные. Кто знает, может, завтра легионы скифрцев двинутся сюда, сметут Третью пограничную крепость с лица земли, убьют защитников и слуг.
— Все будет хорошо, Ника, — твердо сказал я. — Не унывай. Постой, я хочу оставить тебе кое-что на память.
Расстегнул куртку, достал из внутреннего кармана помятый листок плотной бумаги и огрызок карандаша. Накануне купил у штабного писаря за одну серебряную монету. Огромные деньги, но ладно, капризам надо потакать. Тем более что настоящий карандаш и в Генте стоил немало. Раньше по бедности рисовал мягким углем…
Я разгладил лист на столе, хитро подмигнул девушке. Быстрыми росчерками набросал контур лица и тела, потом занялся деталями. Вроде получалось похоже. Я навел тень сильнее в некоторых местах, кое-что заштриховал.
— Что это? — спросила Ника.
— Твой портрет, — ответил я. — Держи.
Девушка захлопала глазами в недоумении, еще больше смутилась. Но листок взяла, мазнула взглядом. На личике разгорелся прелестный румянец. Она счастливо улыбнулась, порывисто наклонилась и чмокнула меня в щеку.
— Благодарю вас, господин маг! — воскликнула Ника. — Я буду помнить вас.
Лист спрятала в кармашек на переднике. Убежала вприпрыжку, словно маленькая девочка, которой подарили большую конфету. Еще несколько раз я видел ее то тут, то там: личико лучилось радостью, на губах играла ослепительная улыбка.
«Как мало нужно человеку для счастья, — подумал я отстраненно. — И сколько мелочей могут испоганить настроение… Но вспоминать меня она будет недолго. Скоро подвернется хороший и надежный парень, возьмет замуж».
Отведенный для отдыха и чаепития час почти истек. Я встал со скамьи, рука привычно потянулась за посохом. Но вспомнил, с раздражением потряс кистью в воздухе. Отвыкай, Эскер! Остается надеяться лишь на то, что поход пройдет благополучно и мы быстро вернемся. Без посоха я почти беспомощен. Или, во всяком случае, чувствую себя таковым…
В обеденном зале стало гораздо светлее. Слуги зажгли дополнительные свечи и факелы. Воздух был спертый и горячий, словно в духовке. Ноздри щекотали вкусные запахи. Зря я отказался поесть, теперь, наверное, не скоро смогу лопать столько мяса. Народу стало побольше: усталые воины возвращались с дежурств и постов, спешили согреться, поболтать. Появились первые рабочие, что возводили линии укреплений за стенами крепости. Эти расползались по углам, пугливо вздрагивали от громких голосов и хохота солдат. Сразу хватали миски с горячей пищей, кружки с чаем и глинтвейном. Ели и пили жадно, словно оголодавшие псы.
Я протиснулся сквозь толпу. Свет и шум обеденного зала остался за спиной. Я быстро прошел коридор и выскочил за дверь. Закашлялся от ледяного воздуха, что обжег рот и легкие. За время, что я провел в донжоне, снаружи успело стемнеть. Стало еще холодней, ветер усилился. Я задрал голову и поежился. Над стенами вообще бушевал ураган. Нес ледяную крошку, сухие веточки, злобно гудел и завывал. В этом году зима наступила удивительно рано. Хотя после первой атаки еще будет оттепель… Но все равно ехать в такую погоду никуда не хотелось.
«Как бы не опоздать, — промелькнула тревожная мысль. — Совсем потерял счет времени. Феран будет ворчать и ругаться. Да и невежливо как-то, ведь обещал…»
Внутренний двор был освещен факелами, фонарями. Жизнь кипела, била ключом. Из кузницы слышался лязг металла, глухие удары. Слуги разгружали телегу с продовольствием. С уханьем и кряхтением таскали в донжон мешки с зерном, целые туши свиней и коров.
Я осторожно сошел по каменным ступенькам: скользко, успели обледенеть, а дополнительной опоры в виде посоха теперь нет. Конюшня находилась в другой части обширного двора, за кузницей и несколькими складами оружия и дерева. Неудобно сделали, но при постройке крепости услужливые лугарские архитекторы учитывали не это, а чтобы коменданту, не дай боги, лошадками не пахло.
Мороз сразу же принялся кусать пальцы и нос. Сапоги мгновенно выстыли. Надо срочно утепляться, а то околею на скаку. Надеюсь, среди тех тряпок, что сняли со скифрских рыцарей, найдется пара подбитых мехом сапог и шерстяные штаны.
Я надвинул капюшон на самый нос, втянул голову в плечи и побежал к конюшне. Обошел стороной кузницу. Из приоткрытой двери лился яркий красный свет. На меня дохнуло волной раскаленного воздуха, запахом дыма и каленого металла. Словно окошко в Преисподнюю. Дальше дорога проходила меж двух больших складов. Тут было темно как в подвале, свет факелов и фонарей не доставал. Я заколебался: после недавних событий начал бояться тьмы. Но тут же одернул себя: если так пойдет дальше, скоро стану от каждой тени шарахаться.
Вдохнул поглубже и вошел в густую тень складов. Впереди брезжил красноватый свет факелов, освещал конюшню. Ну вот, Эскер, все хорошо. Несколько десятков шагов, и ты на месте. Соратники, поди, уже там, ругаются и ждут тебя, бестолкового.
Сердце на миг остановилось в груди. Но тут же застучало вновь, быстро, как копыта галопирующей лошади. Я застыл, пытаясь сообразить, откуда же исходит угроза, напряг слух и зрение. Но вокруг было тихо и темно как в гробу.
Я осторожно переступил с ноги на ногу. Подчиняясь инстинкту, сдвинулся вправо и положил ладонь на рукоять меча. Клинок быстрее заклинаний. В такие моменты искренне жалею, что я не лугарский боевой маг. Скорость в заклинаниях порой важнее вызываемой мощи. Я опять прислушался. Странно, ведь чувствовал, что опасность притаилась рядом, в нескольких шагах. Кто бы или что бы это ни было, но оно хотело запугать. То ли само побаивалось меня, то ли человеческое мясо становится нежней от страха…
Со стороны конюшни раздались чьи-то голоса. Кто-то подошел с факелом, и в проход хлынул свет, выхватил из тьмы фигуру человека.
В груди похолодело. Я отступил к стене и выхватил меч. Боги, как похож на живого! Только чересчур бледный, это видно даже в неверных отблесках факела. Но почти не изменился. Выглядел таким же, каким я узрел его впервые. Худой и невысокий, но жилистый, темные волосы красиво обрамляют бледное мужественное лицо. На левой щеке длинный кривой шрам. Глаз я не видел. Он стоял с опущенной головой, словно искал на земле оброненную монету. Рыцарь был закован в угольно-черные латы, необыкновенно массивные и тяжелые даже на вид. А ведь раньше ходил в легкой кольчуге. Лишь накидка с гербом в виде совы и трех звезд та же.
— Приветствую тебя, маг! — сказал рыцарь.
Я вздрогнул — и голос похож, лишь необычно хриплый.
— Приветствую, сэр Шед! — пробормотал я непослушными губами. — Ведь ты Шед?
Воин промолчал, словно в раздумьях. На лице не дрогнул ни один мускул. Он не шевелился, да и как вздымается грудь, я не видел. Значит, не дышит. Точно мертвец.
— Да, так меня зовут, — неуверенно ответил рыцарь. — Или звали когда-то.
— Зовут, — поспешно сказал я. — Поверь мне, я помню.
— А для меня все как в тумане, — прошептал воин. — Словно иная жизнь.
Шед сделал шаг навстречу. Поднял руку, закованную в металл, и вытащил меч из ножен на спине. Еще один легкий стелющийся шаг, замах…
— Я должен убить тебя, маг, — сказал рыцарь равнодушно. — Месть Древних свершится.
Клинок просвистел в волоске от горла, опалил холодом кожу. Лишь в последний момент я успел уклониться. Отшатнулся назад и поднял свой меч в защитную позицию. Земля была скользкая, равновесие держать трудно.
— Тебе не кажется, что мы это уже проходили? — спросил я с иронией. — Ты каждый раз находишь весьма странные поводы меня зарезать. В тот раз защищал честь дамы, у которой ее с пеленок не было. Теперь мстишь за каких-то Древних, коих ни я, ни ты в глаза не видели.
Рыцарь никак не отреагировал на слова. Двигался неестественно и дергано, словно кукла-марионетка на ниточках, но достаточно быстро. Еще раз взмахнул мечом, но я легко отпарировал и вновь ушел в сторону.
«Что же делать? — обожгла меня мысль. — Ведь это Шед! Но… невозможно! Я был с ним до последнего вздоха, видел, как погасли его глаза. Возврата оттуда нет… Или есть? Кто же тогда вмешался? Уж не боги ли?.. Хотя это как раз неважно. Главное, что сумел вернуться…»
Я встряхнулся, заставил пальцы крепче сжать рукоять клинка. Если дам слабину, он меня проткнет своей зубочисткой.
Теперь я видел, что это Шед, а не кто-то в его облике. Но с ним что-то было не так. Чья-то могучая воля вела воина. Рыцарь боролся, отчаянно сопротивлялся. Иначе давно выпотрошил бы меня, словно повар рыбешку. Но эта Сила выворачивала его наизнанку, туманила память. Он стоял на распутье. Сам хотел пойти в одну сторону, но ветер сдувал в другую.
— Сэр Шед! — воскликнул я. — Тебе не кажется, что вся эта затея с убийством роняет твою честь?
Рыцарь вздрогнул, словно налетел с размаху на каменную стену. Но зарычал и вновь пошел на меня. Я отбежал вправо, легко избежал нескольких неуклюжих ударов. Шед двигался медленно, словно под водой. Такое ощущение, будто каждый шаг давался ему в результате неимоверных усилий.
— Сэр Шед! — вновь выкрикнул я. — Вспомни Преисподнюю! Вспомни наш поход! Ведь это ты, я не могу ошибаться! Ты, а не кто иной!..
— Ум-ри! — прорычал рыцарь. — Умри, осквернитель Храма Древних!
Вот оно что! Сразу вспомнился огромный черный гроб, статуя человека с мечом в руке.
— Сэр Шед! — в третий раз сказал я. — Ведь ты взял меня в оруженосцы! Разве не помнишь? Ты нарушаешь клятву сеньора!
Я остановился, воткнул меч в землю и медленно преклонил колени. Голову тоже опустил, выражая покорность и верность вассальной присяге. «Пан или пропал! — пронеслась мысль. — Если человека сдувает ураганный ветер, ему нужно подать руку, помочь. Только… ухватится ли?»
Предо мной был лишь маленький кусочек плотной, истоптанной сапогами земли да еще мой клинок. Шаги рыцаря раздавались все ближе. В поле зрения показалась нога, закованная в вороненый металл. «Хороший доспех, — отметил я отстраненно. — На гномью работу похоже. Чешуйки подогнаны одна к одной без зазоров и просветов, но все гибкое, движения не стесняет. В такой броне можно быть круглые сутки, спать и есть, бегать и прыгать».
Рыцарь зарычал, полузадушенно захрипел. По отбрасываемой тени я видел, что он дрожит, словно в припадке. То поднимет меч для решающего удара, но тут же опустит, то опять замахнется… Я зажмурил глаза и задержал дыхание. Смерть подошла как никогда близко. А я, дурак, еще и не боролся, сам подставил шею для удара ржавой косы… или вороненого меча. Ведь было время произнести заклятие, начертать Знак. Но, подчиняясь какому-то странному чувству, я не стал этого делать. В воображении промелькнула яркая сцена: Шед опускает меч. Клинок с противным хрустом и хлюпаньем разрубает кожу и мясо, кости… моя голова катится по земле, а из страшной раны бьет фонтан горячей, парующей на морозе крови. Тело падает навзничь, ногти в последних судорогах скребут неподатливую землю…
— Я… не брал… тебя… оруженосцем, — сказал рыцарь с трудом. — Я помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52