Чтобы высушить их, ушел целый рулон. У него сводило руки от напряжения, но он не обращал на это внимания. Сидя на корточках, он чуть отстранился, чтобы получше разглядеть результат своих усилий, и остался доволен: она лежала сухая, губы уже не были синюшными. Только бы она не повредила чего-нибудь внутри. Нет, об этом он и думать не хочет… Он запустил пальцы ей в волосы, пытаясь расчесать спутавшиеся золотые пряди, блестевшие в свете очага.
– Ох! – Она открыла глаза и с укоризной посмотрела на него.
– Меган! Как ты себя чувствуешь?
Она быстро заморгала глазами.
– Где я?
– В хижине ткачихи. Я привез тебя сюда, чтобы укрыть от дождя.
– Пахнет мокрой овцой.
Росс усмехнулся и дотронулся до кончика ее носа.
– Боюсь, что это ты так пахнешь. Кроме только что сотканной шерсти, тебя нечем было вытереть. – Он наклонился поближе и уже без улыбки строго спросил: – Скажи, все ли у тебя цело?
– Я… не могу двинуться.
У Росса свело желудок.
– О, Мег…
– Какой-то дурак спеленал меня, словно труп, – проворчала Меган, извиваясь, чтобы освободиться.
Росс вздохнул с облегчением.
– Не двигайся, пока я не проверю, не сломала ли ты чего-нибудь. – Он осторожно потрогал ее через толстый слой шерсти.
Так ты ничего не выяснишь, едва не огрызнулась Меган, но его посеревшее лицо, потемневшие от беспокойства глаза заставили ее промолчать. Судя по виду, ему хуже, чем ей. Вместо хладнокровного, самоуверенного лорда Росса перед ней стоял растерянный человек в промокшей одежде, с перепачканным лицом и взъерошенными волосами. Меган увидела его небрежно брошенную кольчугу и поморщилась. Он отпрянул, словно она вскрикнула.
– Я сделал тебе больно? У тебя сломана рука? – Он снова стал осторожно ощупывать ее.
– Нет. – От его заботы озноб у нее прекратился. – Мне кажется, я ничего не сломала, но узнать наверняка можно, лишь если ты развяжешь меня.
Он развернул ее с такими предосторожностями, как будто она была стеклянная, то и дело спрашивая, не больно ли ей. И каждый раз Меган с улыбкой отрицательно качала головой. На самом деле она не думала, что у нее что-то сломано, но его внимание было так приятно…
– Тебе не приходилось ухаживать за ранеными? – спросила она.
– На поле сражения мы часто перевязывали друг другу раны, но никогда это не было так… я никогда не чувствовал себя таким…
– Беспомощным? – подсказала Меган. Он кивнул в ответ. Меган улыбнулась – значит, она все еще дорога ему. Дороже, чем он готов признать. Если бы она еще и чувствовала себя получше! Но голова и каждая косточка болели, особенно левая нога, которую вот-вот сведет судорогой. – Я, наверное, похожа на утонувшую крысу.
Он усмехнулся.
– Почему женщин всегда волнует, как они выглядят? Ты должна радоваться, что осталась жива.
– Я и радуюсь. – Но тем не менее как было бы славно надеть самое красивое платье, причесаться и умыться. Меган молча вздохнула. – В прошлый раз, когда я упала с лошади, последствия были куда хуже.
– Как же это произошло?
– Я уже не помню подробностей. Мы с сестрой и братом ехали верхом вдоль берега, и вдруг лошадь понесла. Я пыталась удержать ее, но она была чем-то ужасно напугана. Так напугана, что не остановилась, даже когда перед нами оказалось ущелье, она споткнулась и упала… на меня.
А Эван сломал шею. Но этого Меган была не в состоянии произнести.
– Ах ты, моя бедная, – прошептал Росс.
– Кобыле было еще хуже. – Меган постаралась, чтобы ее голос звучал беспечно, так как сносить жалость от своего рыцаря ей не хотелось.
Она смелая, как никакая другая женщина, подумал Росс, и чувство уважения к ней затмило в его душе даже восхищение ее умом и красотой.
– Хорошо, что на этот раз ты не поранилась. – Но тут он ощутил, как по ее телу пробежал озноб. – Что с тобой?
– Мне вдруг стало холодно, – стуча зубами, едва выговорила Меган.
– Я принесу еще материи.
– Мне холодно внутри.
Час от часу не легче! Она, наверное, повредила себе внутренности.
– Чем… я могу помочь?
– Мне надо выпить горячего.
– Горячего… – Он вскочил и огляделся, словно ожидал, что слуга вложит ему в руку чашу.
Ох уж эти мужчины! Как они беспомощны в такие минуты. Не обращая внимания на боль, Меган повернула голову к очагу.
– Если в том черном котелке есть вода, поставь его на огонь. Сойдет и это, а может, у ткачихи найдутся какие-нибудь травы, чтобы приправить воду.
Росс нашел бадью с водой, плеснул немного в котелок и поставил кипятить. Потом, подняв свечу, стал рыскать по комнате, что-то бормоча себе под нос. Обойдя комнату, он остановился около Меган.
– Я просто полный дурак, так как понятия не имею, что ищу, – признался он.
Меган подсказала ему пару мест в доме, где могли быть травы. Росс наконец обнаружил большую корзину, спрятанную в сундуке поверх женской одежды. Он принес ее к постели Меган и, усевшись рядом на полу, стал в ней рыться.
– Осторожней, – предупредила Меган, когда он стал хватать глиняные горшочки и мешочки с травами. – Бери по одному и смотри, что там лежит.
Росс послушно вынул один горшочек и поднес его к свету.
– На нем ничего не написано.
– Думаю, что эта женщина не умеет ни читать, ни писать, – сухо заметила Меган. – Понюхай.
Черные брови Росса полезли на лоб.
– Какой в этом толк?
– Тогда дай мне. – Меган попыталась сесть, но левую ногу пронзила острая боль. Застонав, она шлепнулась обратно на тюфяк.
– Мегги. – Нахмуренное лицо Росса склонилось над ней. – Я поеду поищу Оуэйна. Он разбирается в травах.
– Никуда ты не поедешь, – сказала Меган, прислушиваясь к стуку дождя по крыше хижины. Она ни за что не отпустит его в такую отвратительную погоду. Не хватало еще, чтобы он заблудился. – Мы сами справимся. У меня просто… свело больную ногу. Подноси мешочки мне к носу.
В четвертом мешочке она унюхала ромашку. Две чашки настоя согрели ее.
– Тебе лучше? – спросил Росс, опустив голову Меган на подушку. Она сделала ему знак, чтобы он тоже выпил. – Это не вино, но я тоже согрелся. Боль прошла? Может, ты теперь поспишь?
Меган согласно кивнула, хотя ногу стянуло, словно пеньковой веревкой, и она знала, что, пока боль не отпустит, ей не уснуть. Если бы рядом были Крисси или мама, то они растерли бы ногу мазью, но когда она вспомнила, как Росс смотрел на ее ногу в брачную ночь, то ее пронзила боль совсем уж нестерпимая. Второй раз пройти через такое унижение она была не в силах.
Закрыв глаза, она сжала зубы и притворилась спящей. Ей часто удавалось последние годы таким образом скрывать свою боль, чтобы избежать жалости. Росс прикрыл Меган еще слоем материи, затем встал и подбросил в огонь веток. На утоптанном земляном полу его шаги были почти неслышны, но, когда он подошел к постели и наклонился над ней, она сразу это почувствовала. Он так нежно откинул волосы с ее лба, что слезы защипали ей глаза.
– Я сейчас вернусь, – прошептал Росс. Щелкнула задвижка, и волна холодного сырого воздуха прорвалась в дом, когда он выходил.
Меган не могла больше сдерживаться и мучительно застонала. Ослабив складки шерсти, в которую она была завернута, Меган стала растирать мучившее ее бедро. Но это не помогло, так как от боли у нее не хватало сил. Рыдая, она с трудом выбралась из стягивающего ее кокона материи и попыталась встать. Комната поплыла у нее перед глазами, в шишке на затылке болезненно пульсировало, но Меган не обращала на это внимания – она должна пройтись, чтобы расслабить сведенные мышцы.
Проковыляв к столу, Меган оперлась об него, едва дыша. Она сжала кулаки и, закинув голову назад, перенесла вес тела на левую ногу. От пронзившей ее боли она вскрикнула, но продолжала стоять на больной ноге, зная, что это единственный выход.
Дверь распахнулась, и внезапно появился Росс.
– Что ты делаешь! – Дверь за ним захлопнулась, и он подошел к ней. С него капало, и он был мрачен, как туча. – Зачем ты встала?
– Я… должна походить. У меня… сводит ногу. – И тут левая нога у нее подогнулась и Меган упала прямо в его объятия.
Чертыхаясь, Росс подхватил ее и отнес в постель.
– Лежи не двигаясь, пока я не сниму мокрую одежду. – Он стащил с себя все, кроме штанов, затем опустился перед ней на колени.
Меган корчилась от боли.
– Нет, не смотри, – закричала она, пытаясь закрыть шрамы дрожащими руками. – Они уродливые и ужасные…
– Глупенькая. – Он отодвинул ее руки и, положив ладони на ее сведенные мышцы, стал растирать их. Она сопротивлялась, а Россу было стыдно – это ведь из-за той его дурацкой вспышки брачной ночью. Но теперь не время объясняться. Это он сделает потом, когда облегчит ей боль. – Может, в корзине есть что-нибудь от судорог?
– Нет, я не стану пить ничего, что содержит опиум, – хрипло сказала Меган.
Росс сразу понял, почему она этого боялась – ведь опиумом отравили ее отца.
– Тише, тише, – успокаивал он ее. – Я ничего тебе насильно не сделаю.
– Ты делаешь. Ты прикасаешься ко мне, а я этого не хочу. – Она впилась ногтями ему в руки, так что показалась кровь.
Росс поморщился, но не прекратил равномерно и сильно растирать ее.
– Если тебе от этого легче, сделай больно мне. Одному Богу известно, сколько терзаний я тебе причинил.
Она тут же убрала пальцы.
– Я не хотела сделать тебе больно, но… – откинувшись на подушку, Меган крепко закрыла глаза.
– Старайся одолеть боль, а не меня, любимая. Дай мне помочь тебе.
– Я… не твоя любимая.
– Ты значишь для меня гораздо больше, чем думаешь. Больше, чем я сам представлял раньше, – произнес Росс тихо, но Меган услышала.
Ей полегчало. Она смотрела на него широко раскрытыми и потемневшими от боли глазами. Их взоры встретились, и она отвернулась.
– Я не хочу, чтобы ты жалел меня.
– Мне это знакомо. – Он вспомнил жалость в глазах матери, когда упоминали о трагедии в Уэльсе. Ему была нужна не жалость, а правда о случившемся в тот ужасный день. – Я не чувствую к тебе жалости, – ласково сказал он, а его пальцы продолжали свое дело – облегчать ей боль. – Сочувствие – да. Я знаю, что такое горе, причиняющее глубокую и острую боль, когда хочется убивать, чтобы освободиться от этого.
– Ты это ощущал?
Он мрачно улыбнулся.
– Да. Когда тебе станет лучше, я покажу тебе свои шрамы. – По крайней мере, видимые, подумал он. А те, другие, личные, – этот ад внутри своей души он не покажет никому.
– Тебя ранили в сражении?
– В некотором роде.
Его загадочный ответ и суровое выражение лица отвлекли Меган от собственных бед.
– Что это значит?
– Потом объясню, когда тебе совсем полегчает.
Меган вздохнула. Ей никогда не полегчает. Боль-то утихнет, но нога навсегда останется с изъяном и уродливой.
* * *
Беспокойный сон Меган нарушила боль. Она лежала в полной темноте в полубессознательном состоянии, не понимая, где же она находится.
На ее стон тут же отозвался Росс:
– Шш. Все хорошо, я здесь. – Его рука ласково коснулась ее лба. Свеча, должно быть, сгорела. – Тебе опять больно?
– Да, но уже не так сильно.
– Не двигайся. Я сейчас тебе помогу.
Зашуршала шерстяная ткань, и Меган поняла, что он лежал с ней рядом, тоже обернувшись в материю. Сунув руку под одеяло, Меган стала тереть бедро. Она почувствовала боль в других местах: в плече, в копчике. Росс, встав с постели, заново развел огонь. Ей этого не хотелось, так как при свете было видно ее уродство. Хватит и того, что пришлось с этим смириться раньше, когда боль была невыносимой.
– Мне хорошо, – сказала она.
– А будет еще лучше. – Он уселся рядом с тюфяком, воткнул новую свечу в железный подсвечник, стоящий на полу, и придвинул поближе корзинку со снадобьями. – Может, мы найдем что-нибудь подходящее. Обещаю – никакого опиума, – добавил он, видя, что она собирается возразить. – Что это такое? – Он сунул маленький горшочек Меган под нос.
– Розмарин.
– Я так и подумал. – Отблеск свечи смягчал резкие черты его лица. Росс улыбнулся. – Он пахнет тобой.
– Я кладу его в одежду для свежего запаха, – запинаясь, сказала Меган, потрясенная его нежностью и откровенностью. Росс положил горшочек обратно в корзину и стал открывать другие, пока не нашел то снадобье, которое, как решила Меган, могло снять тупую боль в бедре.
– Но это вовсе не нужно, – настаивала она и крепко прижала к себе материю, в которую он ее завернул.
Однако Росс все-таки распеленал ее.
– Меган, твою ногу я уже видел.
– Знаю. – Ее отважные глаза, которые так часто бросали ему вызов, избегали его взгляда. Меган чувствовала себя ужасно несчастной и отвернулась.
– Разве я не облегчил твои страдания раньше? – ласково спросил он, словно приручал дикого зверька.
– Да. Но… теперь мне лучше. Я могу и потерпеть.
– А я не хочу, чтобы ты терпела. Ну почему тебе обязательно надо всегда быть смелой? Почему ты не можешь уступить?
Меган сморгнула слезинку, но он заметил ее.
– Моя нога… такая уродливая.
– Единственно ужасное в ней то, что она причиняет тебе мучения.
– Она тебе противна. Я видела, как ты на нее смотрел.
– Это было в брачную ночь. – Выругавшись про себя, он стал глядеть в огонь. – Я пришел тогда злой оттого, что видел, как ты в потемках шепталась с Лукасом. А узнав, что ты солгала мне про ногу… – Он вздрогнул и закрыл глаза. А когда открыл, то в них отразились боль, гнев и сожаление, но ни капли отвращения. – И я сказал то, в чем сейчас глубоко раскаиваюсь.
– Что ты отказываешься от меня, – прошептала Меган.
– Да. Но из-за твоего вранья, Меган, а не из-за ноги. – Он произнес это так искренне, что ей хотелось верить ему. – Я не думал о тебе как о калеке. – И, словно чувствуя ее сомнения, он вдруг сорвал материю с ноги, нагнулся и прижался губами к безобразным, узловатым рубцам.
– Не надо, – вскрикнула Меган, пытаясь увернуться, но его большие, теплые ладони надежно прижимали ее к тюфяку, а рот осыпал шрамы горячими поцелуями. А может, это были не поцелуи, а… слезы? Она замерла и дрожащей рукой дотронулась до темной головы, склонившейся над ее ногой. Но смотреть на это она не решалась. – Росс?
Он поднял лицо, невыносимо красивое и в то же время отражавшее его страдания. Свет свечи блестел на влажных, загнутых кверху ресницах, подчеркивая голубизну глаз.
– У каждого есть свои шрамы, Мег, одни – видимые, другие – нет, но мне никогда не приходило в голову думать о тебе как о калеке.
Он приказывал ей верить ему. И в его словах она почувствовала правду; слезинка стекла из уголка глаза и покатилась у нее по щеке. Он смахнул ее пальцем.
– Ты самая смелая и красивая из женщин, – прошептал Росс.
Тут она громко расплакалась, буквально захлебываясь от рыданий, которые слишком долго сдерживала. Прижав дрожащую Меган к себе, Росс обнимал ее и не отпустил до тех пор, пока она немного не успокоилась и рыдания не утихли. Теперь она лишь шмыгала носом.
– Тебе легче? – спросил он, вытирая ей лицо льняным полотенцем.
– Я, наверное, похожа на поросенка.
– Внешне – да, но на душе у тебя полегчало.
Меган улыбнулась с еще не высохшими слезами.
– Ты мог бы не согласиться насчет поросенка.
– Нет уж, – ответил без улыбки Росс. – Теперь между нами будет одна лишь правда. Ты клянешься?
– Да. – Меган прямо посмотрела ему в глаза. – Сьюзан заставила меня поклясться, что я не скажу про ребенка никому… даже маме с Крисси.
– И, конечно же, не твоему грубияну будущему мужу.
– Иногда, когда ты не был груб, мне хотелось разделить с тобой свою тяжесть. Ох, Росс, когда я узнала, что Сьюзан заболела, я так хотела попросить тебя о помощи.
Росс понял, что она говорит правду.
– Это, видно, было до того, как я ворвался в нашу брачную опочивальню с криками и угрозами.
– Что было, то было. – На щеке у Меган появилась игривая ямочка. – Хорошо, что вы, милорд, не часто выходите из себя, так как в этих случаях у вас очень свирепый вид.
– Вы, миледи, тоже не олицетворение спокойствия. – Он поднял правую руку ладонью к ней. – Мир?
– С удовольствием. – Меган вложила свою руку в его. Вздохнув, она заерзала на постели, чтобы прижаться к нему поближе. Он сплел их пальцы, и напряжение, сковывавшее ее тело, ушло. Даже ноге стало лучше. Меган чувствовала себя уютно, лежа в объятиях Росса, положив голову ему на грудь и прислушиваясь к ровному биению его сердца. Дождь мягко стучал по соломенной крыше. Хорошо бы остаться здесь навсегда, подумала Меган.
Глава четырнадцатая
Темная тень промелькнула среди скал и, пригнувшись, появилась под выступом, где Комин спрятался от дождя.
– Ну? – спросил он.
– Ни Кармайкла, ни его леди нигде не видно, – проворчал Хакон. С забрала его шлема вода стекала прямо в спутанную черную бороду. – Клянусь, что моя стрела попала в ее лошадь, но куда она и лорд подевались после того, как эта проклятая тварь понесла, понятия не имею.
– Не везет так уж не везет.
– Это все из-за той лисицы, что перебежала нам дорогу. Парни говорят, что нам надо было поймать ее и убить, прежде чем отправляться в путь.
– Ты словно суеверная старуха, Хакон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Ох! – Она открыла глаза и с укоризной посмотрела на него.
– Меган! Как ты себя чувствуешь?
Она быстро заморгала глазами.
– Где я?
– В хижине ткачихи. Я привез тебя сюда, чтобы укрыть от дождя.
– Пахнет мокрой овцой.
Росс усмехнулся и дотронулся до кончика ее носа.
– Боюсь, что это ты так пахнешь. Кроме только что сотканной шерсти, тебя нечем было вытереть. – Он наклонился поближе и уже без улыбки строго спросил: – Скажи, все ли у тебя цело?
– Я… не могу двинуться.
У Росса свело желудок.
– О, Мег…
– Какой-то дурак спеленал меня, словно труп, – проворчала Меган, извиваясь, чтобы освободиться.
Росс вздохнул с облегчением.
– Не двигайся, пока я не проверю, не сломала ли ты чего-нибудь. – Он осторожно потрогал ее через толстый слой шерсти.
Так ты ничего не выяснишь, едва не огрызнулась Меган, но его посеревшее лицо, потемневшие от беспокойства глаза заставили ее промолчать. Судя по виду, ему хуже, чем ей. Вместо хладнокровного, самоуверенного лорда Росса перед ней стоял растерянный человек в промокшей одежде, с перепачканным лицом и взъерошенными волосами. Меган увидела его небрежно брошенную кольчугу и поморщилась. Он отпрянул, словно она вскрикнула.
– Я сделал тебе больно? У тебя сломана рука? – Он снова стал осторожно ощупывать ее.
– Нет. – От его заботы озноб у нее прекратился. – Мне кажется, я ничего не сломала, но узнать наверняка можно, лишь если ты развяжешь меня.
Он развернул ее с такими предосторожностями, как будто она была стеклянная, то и дело спрашивая, не больно ли ей. И каждый раз Меган с улыбкой отрицательно качала головой. На самом деле она не думала, что у нее что-то сломано, но его внимание было так приятно…
– Тебе не приходилось ухаживать за ранеными? – спросила она.
– На поле сражения мы часто перевязывали друг другу раны, но никогда это не было так… я никогда не чувствовал себя таким…
– Беспомощным? – подсказала Меган. Он кивнул в ответ. Меган улыбнулась – значит, она все еще дорога ему. Дороже, чем он готов признать. Если бы она еще и чувствовала себя получше! Но голова и каждая косточка болели, особенно левая нога, которую вот-вот сведет судорогой. – Я, наверное, похожа на утонувшую крысу.
Он усмехнулся.
– Почему женщин всегда волнует, как они выглядят? Ты должна радоваться, что осталась жива.
– Я и радуюсь. – Но тем не менее как было бы славно надеть самое красивое платье, причесаться и умыться. Меган молча вздохнула. – В прошлый раз, когда я упала с лошади, последствия были куда хуже.
– Как же это произошло?
– Я уже не помню подробностей. Мы с сестрой и братом ехали верхом вдоль берега, и вдруг лошадь понесла. Я пыталась удержать ее, но она была чем-то ужасно напугана. Так напугана, что не остановилась, даже когда перед нами оказалось ущелье, она споткнулась и упала… на меня.
А Эван сломал шею. Но этого Меган была не в состоянии произнести.
– Ах ты, моя бедная, – прошептал Росс.
– Кобыле было еще хуже. – Меган постаралась, чтобы ее голос звучал беспечно, так как сносить жалость от своего рыцаря ей не хотелось.
Она смелая, как никакая другая женщина, подумал Росс, и чувство уважения к ней затмило в его душе даже восхищение ее умом и красотой.
– Хорошо, что на этот раз ты не поранилась. – Но тут он ощутил, как по ее телу пробежал озноб. – Что с тобой?
– Мне вдруг стало холодно, – стуча зубами, едва выговорила Меган.
– Я принесу еще материи.
– Мне холодно внутри.
Час от часу не легче! Она, наверное, повредила себе внутренности.
– Чем… я могу помочь?
– Мне надо выпить горячего.
– Горячего… – Он вскочил и огляделся, словно ожидал, что слуга вложит ему в руку чашу.
Ох уж эти мужчины! Как они беспомощны в такие минуты. Не обращая внимания на боль, Меган повернула голову к очагу.
– Если в том черном котелке есть вода, поставь его на огонь. Сойдет и это, а может, у ткачихи найдутся какие-нибудь травы, чтобы приправить воду.
Росс нашел бадью с водой, плеснул немного в котелок и поставил кипятить. Потом, подняв свечу, стал рыскать по комнате, что-то бормоча себе под нос. Обойдя комнату, он остановился около Меган.
– Я просто полный дурак, так как понятия не имею, что ищу, – признался он.
Меган подсказала ему пару мест в доме, где могли быть травы. Росс наконец обнаружил большую корзину, спрятанную в сундуке поверх женской одежды. Он принес ее к постели Меган и, усевшись рядом на полу, стал в ней рыться.
– Осторожней, – предупредила Меган, когда он стал хватать глиняные горшочки и мешочки с травами. – Бери по одному и смотри, что там лежит.
Росс послушно вынул один горшочек и поднес его к свету.
– На нем ничего не написано.
– Думаю, что эта женщина не умеет ни читать, ни писать, – сухо заметила Меган. – Понюхай.
Черные брови Росса полезли на лоб.
– Какой в этом толк?
– Тогда дай мне. – Меган попыталась сесть, но левую ногу пронзила острая боль. Застонав, она шлепнулась обратно на тюфяк.
– Мегги. – Нахмуренное лицо Росса склонилось над ней. – Я поеду поищу Оуэйна. Он разбирается в травах.
– Никуда ты не поедешь, – сказала Меган, прислушиваясь к стуку дождя по крыше хижины. Она ни за что не отпустит его в такую отвратительную погоду. Не хватало еще, чтобы он заблудился. – Мы сами справимся. У меня просто… свело больную ногу. Подноси мешочки мне к носу.
В четвертом мешочке она унюхала ромашку. Две чашки настоя согрели ее.
– Тебе лучше? – спросил Росс, опустив голову Меган на подушку. Она сделала ему знак, чтобы он тоже выпил. – Это не вино, но я тоже согрелся. Боль прошла? Может, ты теперь поспишь?
Меган согласно кивнула, хотя ногу стянуло, словно пеньковой веревкой, и она знала, что, пока боль не отпустит, ей не уснуть. Если бы рядом были Крисси или мама, то они растерли бы ногу мазью, но когда она вспомнила, как Росс смотрел на ее ногу в брачную ночь, то ее пронзила боль совсем уж нестерпимая. Второй раз пройти через такое унижение она была не в силах.
Закрыв глаза, она сжала зубы и притворилась спящей. Ей часто удавалось последние годы таким образом скрывать свою боль, чтобы избежать жалости. Росс прикрыл Меган еще слоем материи, затем встал и подбросил в огонь веток. На утоптанном земляном полу его шаги были почти неслышны, но, когда он подошел к постели и наклонился над ней, она сразу это почувствовала. Он так нежно откинул волосы с ее лба, что слезы защипали ей глаза.
– Я сейчас вернусь, – прошептал Росс. Щелкнула задвижка, и волна холодного сырого воздуха прорвалась в дом, когда он выходил.
Меган не могла больше сдерживаться и мучительно застонала. Ослабив складки шерсти, в которую она была завернута, Меган стала растирать мучившее ее бедро. Но это не помогло, так как от боли у нее не хватало сил. Рыдая, она с трудом выбралась из стягивающего ее кокона материи и попыталась встать. Комната поплыла у нее перед глазами, в шишке на затылке болезненно пульсировало, но Меган не обращала на это внимания – она должна пройтись, чтобы расслабить сведенные мышцы.
Проковыляв к столу, Меган оперлась об него, едва дыша. Она сжала кулаки и, закинув голову назад, перенесла вес тела на левую ногу. От пронзившей ее боли она вскрикнула, но продолжала стоять на больной ноге, зная, что это единственный выход.
Дверь распахнулась, и внезапно появился Росс.
– Что ты делаешь! – Дверь за ним захлопнулась, и он подошел к ней. С него капало, и он был мрачен, как туча. – Зачем ты встала?
– Я… должна походить. У меня… сводит ногу. – И тут левая нога у нее подогнулась и Меган упала прямо в его объятия.
Чертыхаясь, Росс подхватил ее и отнес в постель.
– Лежи не двигаясь, пока я не сниму мокрую одежду. – Он стащил с себя все, кроме штанов, затем опустился перед ней на колени.
Меган корчилась от боли.
– Нет, не смотри, – закричала она, пытаясь закрыть шрамы дрожащими руками. – Они уродливые и ужасные…
– Глупенькая. – Он отодвинул ее руки и, положив ладони на ее сведенные мышцы, стал растирать их. Она сопротивлялась, а Россу было стыдно – это ведь из-за той его дурацкой вспышки брачной ночью. Но теперь не время объясняться. Это он сделает потом, когда облегчит ей боль. – Может, в корзине есть что-нибудь от судорог?
– Нет, я не стану пить ничего, что содержит опиум, – хрипло сказала Меган.
Росс сразу понял, почему она этого боялась – ведь опиумом отравили ее отца.
– Тише, тише, – успокаивал он ее. – Я ничего тебе насильно не сделаю.
– Ты делаешь. Ты прикасаешься ко мне, а я этого не хочу. – Она впилась ногтями ему в руки, так что показалась кровь.
Росс поморщился, но не прекратил равномерно и сильно растирать ее.
– Если тебе от этого легче, сделай больно мне. Одному Богу известно, сколько терзаний я тебе причинил.
Она тут же убрала пальцы.
– Я не хотела сделать тебе больно, но… – откинувшись на подушку, Меган крепко закрыла глаза.
– Старайся одолеть боль, а не меня, любимая. Дай мне помочь тебе.
– Я… не твоя любимая.
– Ты значишь для меня гораздо больше, чем думаешь. Больше, чем я сам представлял раньше, – произнес Росс тихо, но Меган услышала.
Ей полегчало. Она смотрела на него широко раскрытыми и потемневшими от боли глазами. Их взоры встретились, и она отвернулась.
– Я не хочу, чтобы ты жалел меня.
– Мне это знакомо. – Он вспомнил жалость в глазах матери, когда упоминали о трагедии в Уэльсе. Ему была нужна не жалость, а правда о случившемся в тот ужасный день. – Я не чувствую к тебе жалости, – ласково сказал он, а его пальцы продолжали свое дело – облегчать ей боль. – Сочувствие – да. Я знаю, что такое горе, причиняющее глубокую и острую боль, когда хочется убивать, чтобы освободиться от этого.
– Ты это ощущал?
Он мрачно улыбнулся.
– Да. Когда тебе станет лучше, я покажу тебе свои шрамы. – По крайней мере, видимые, подумал он. А те, другие, личные, – этот ад внутри своей души он не покажет никому.
– Тебя ранили в сражении?
– В некотором роде.
Его загадочный ответ и суровое выражение лица отвлекли Меган от собственных бед.
– Что это значит?
– Потом объясню, когда тебе совсем полегчает.
Меган вздохнула. Ей никогда не полегчает. Боль-то утихнет, но нога навсегда останется с изъяном и уродливой.
* * *
Беспокойный сон Меган нарушила боль. Она лежала в полной темноте в полубессознательном состоянии, не понимая, где же она находится.
На ее стон тут же отозвался Росс:
– Шш. Все хорошо, я здесь. – Его рука ласково коснулась ее лба. Свеча, должно быть, сгорела. – Тебе опять больно?
– Да, но уже не так сильно.
– Не двигайся. Я сейчас тебе помогу.
Зашуршала шерстяная ткань, и Меган поняла, что он лежал с ней рядом, тоже обернувшись в материю. Сунув руку под одеяло, Меган стала тереть бедро. Она почувствовала боль в других местах: в плече, в копчике. Росс, встав с постели, заново развел огонь. Ей этого не хотелось, так как при свете было видно ее уродство. Хватит и того, что пришлось с этим смириться раньше, когда боль была невыносимой.
– Мне хорошо, – сказала она.
– А будет еще лучше. – Он уселся рядом с тюфяком, воткнул новую свечу в железный подсвечник, стоящий на полу, и придвинул поближе корзинку со снадобьями. – Может, мы найдем что-нибудь подходящее. Обещаю – никакого опиума, – добавил он, видя, что она собирается возразить. – Что это такое? – Он сунул маленький горшочек Меган под нос.
– Розмарин.
– Я так и подумал. – Отблеск свечи смягчал резкие черты его лица. Росс улыбнулся. – Он пахнет тобой.
– Я кладу его в одежду для свежего запаха, – запинаясь, сказала Меган, потрясенная его нежностью и откровенностью. Росс положил горшочек обратно в корзину и стал открывать другие, пока не нашел то снадобье, которое, как решила Меган, могло снять тупую боль в бедре.
– Но это вовсе не нужно, – настаивала она и крепко прижала к себе материю, в которую он ее завернул.
Однако Росс все-таки распеленал ее.
– Меган, твою ногу я уже видел.
– Знаю. – Ее отважные глаза, которые так часто бросали ему вызов, избегали его взгляда. Меган чувствовала себя ужасно несчастной и отвернулась.
– Разве я не облегчил твои страдания раньше? – ласково спросил он, словно приручал дикого зверька.
– Да. Но… теперь мне лучше. Я могу и потерпеть.
– А я не хочу, чтобы ты терпела. Ну почему тебе обязательно надо всегда быть смелой? Почему ты не можешь уступить?
Меган сморгнула слезинку, но он заметил ее.
– Моя нога… такая уродливая.
– Единственно ужасное в ней то, что она причиняет тебе мучения.
– Она тебе противна. Я видела, как ты на нее смотрел.
– Это было в брачную ночь. – Выругавшись про себя, он стал глядеть в огонь. – Я пришел тогда злой оттого, что видел, как ты в потемках шепталась с Лукасом. А узнав, что ты солгала мне про ногу… – Он вздрогнул и закрыл глаза. А когда открыл, то в них отразились боль, гнев и сожаление, но ни капли отвращения. – И я сказал то, в чем сейчас глубоко раскаиваюсь.
– Что ты отказываешься от меня, – прошептала Меган.
– Да. Но из-за твоего вранья, Меган, а не из-за ноги. – Он произнес это так искренне, что ей хотелось верить ему. – Я не думал о тебе как о калеке. – И, словно чувствуя ее сомнения, он вдруг сорвал материю с ноги, нагнулся и прижался губами к безобразным, узловатым рубцам.
– Не надо, – вскрикнула Меган, пытаясь увернуться, но его большие, теплые ладони надежно прижимали ее к тюфяку, а рот осыпал шрамы горячими поцелуями. А может, это были не поцелуи, а… слезы? Она замерла и дрожащей рукой дотронулась до темной головы, склонившейся над ее ногой. Но смотреть на это она не решалась. – Росс?
Он поднял лицо, невыносимо красивое и в то же время отражавшее его страдания. Свет свечи блестел на влажных, загнутых кверху ресницах, подчеркивая голубизну глаз.
– У каждого есть свои шрамы, Мег, одни – видимые, другие – нет, но мне никогда не приходило в голову думать о тебе как о калеке.
Он приказывал ей верить ему. И в его словах она почувствовала правду; слезинка стекла из уголка глаза и покатилась у нее по щеке. Он смахнул ее пальцем.
– Ты самая смелая и красивая из женщин, – прошептал Росс.
Тут она громко расплакалась, буквально захлебываясь от рыданий, которые слишком долго сдерживала. Прижав дрожащую Меган к себе, Росс обнимал ее и не отпустил до тех пор, пока она немного не успокоилась и рыдания не утихли. Теперь она лишь шмыгала носом.
– Тебе легче? – спросил он, вытирая ей лицо льняным полотенцем.
– Я, наверное, похожа на поросенка.
– Внешне – да, но на душе у тебя полегчало.
Меган улыбнулась с еще не высохшими слезами.
– Ты мог бы не согласиться насчет поросенка.
– Нет уж, – ответил без улыбки Росс. – Теперь между нами будет одна лишь правда. Ты клянешься?
– Да. – Меган прямо посмотрела ему в глаза. – Сьюзан заставила меня поклясться, что я не скажу про ребенка никому… даже маме с Крисси.
– И, конечно же, не твоему грубияну будущему мужу.
– Иногда, когда ты не был груб, мне хотелось разделить с тобой свою тяжесть. Ох, Росс, когда я узнала, что Сьюзан заболела, я так хотела попросить тебя о помощи.
Росс понял, что она говорит правду.
– Это, видно, было до того, как я ворвался в нашу брачную опочивальню с криками и угрозами.
– Что было, то было. – На щеке у Меган появилась игривая ямочка. – Хорошо, что вы, милорд, не часто выходите из себя, так как в этих случаях у вас очень свирепый вид.
– Вы, миледи, тоже не олицетворение спокойствия. – Он поднял правую руку ладонью к ней. – Мир?
– С удовольствием. – Меган вложила свою руку в его. Вздохнув, она заерзала на постели, чтобы прижаться к нему поближе. Он сплел их пальцы, и напряжение, сковывавшее ее тело, ушло. Даже ноге стало лучше. Меган чувствовала себя уютно, лежа в объятиях Росса, положив голову ему на грудь и прислушиваясь к ровному биению его сердца. Дождь мягко стучал по соломенной крыше. Хорошо бы остаться здесь навсегда, подумала Меган.
Глава четырнадцатая
Темная тень промелькнула среди скал и, пригнувшись, появилась под выступом, где Комин спрятался от дождя.
– Ну? – спросил он.
– Ни Кармайкла, ни его леди нигде не видно, – проворчал Хакон. С забрала его шлема вода стекала прямо в спутанную черную бороду. – Клянусь, что моя стрела попала в ее лошадь, но куда она и лорд подевались после того, как эта проклятая тварь понесла, понятия не имею.
– Не везет так уж не везет.
– Это все из-за той лисицы, что перебежала нам дорогу. Парни говорят, что нам надо было поймать ее и убить, прежде чем отправляться в путь.
– Ты словно суеверная старуха, Хакон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35