Ему бы порадоваться, что скоро жизнь вернется в нормальное русло, но радости не было. Только прибавлялось злости.
В один прекрасный день он возьмет Харкера – такое произойдет, можно не сомневаться! – и тогда можно будет подумать о чем-нибудь еще. О новом расследовании, о другом преступнике, которого нужно изловить. Все больше и больше мысли Норта занимало предложение Брама и Дункана. Возможно, время перемен уже подошло. Пожалуй, лучше совершенствовать законы, чем гоняться за преступниками.
Вот только политическая карьера означает, что придется больше времени проводить в обществе. Светское общество сейчас более-менее терпимо относится к Норту, но лишь потому, что он хранит в тайне его грязные секреты и скандалы.
Может, это желание все изменить и неуверенность в будущем возникли после того, как он получил приглашение на свадьбу леди Амелии? Она выходила замуж за того молодого симпатичного лорда. Скорее всего отец в конце концов признал ее и даже, наверное, выделил ей часть наследства.
И какого черта Норт завелся и начал думать об этом перед дверями кабинета Спинтона?
Все вокруг становилось намного сложнее, стоило Октавии оказаться поблизости.
Вздохнув, Норт протянул руку к двери и резко постучал. Оказаться лицом к лицу с человеком, который собирался уложить Октавию к себе в постель, было ненамного проще, чем с самой Октавией. Почему бы им обоим не оставить Норта в покое?
Спинтон радостно улыбнулся. Трудно было не ответить тем же, глядя, как прекрасно одет граф, как гладко выбрит, как тщательно, волосок к волоску, причесан. Как у Октавии язык повернулся сказать, что она предпочитает Норта, а не Спинтона?
– Мистер Шеффилд, – поприветствовал Норта граф. – Спасибо, что так скоро пришли.
Спинтон нарочно подстроил так, чтобы Норт столкнулся с Октавией? Хотел ткнуть его носом в поражение? Нет, наверняка нет. Спинтон не из таких. Встреча с Октавией – чистой воды случайность, и ничего более.
– Бренди?
– Нет, спасибо. – Норт будет пить бренди вечером с Октавией. Может, заставить этого замороженного хлыща немного поволноваться?
– Перейду сразу к делу, – заговорил Спинтон, наливая себе в стакан.
С раздражающе милым выражением на лице Спинтон преодолел короткое расстояние до полированного дубового стола.
И протянул Норту банковский чек:
– Ваш гонорар за раскрытие загадки с поклонником Октавии.
Норт посмотрел на клочок бумаги. Ему не нужны эти деньги. Он не хотел их брать. Но это невозможно объяснить Спинтону.
– Оставьте их себе. – Норт поднял глаза на графа. – Считайте, что это мой свадебный подарок вам и леди Октавии. – От сухости во рту язык шевелился с трудом.
Любезное выражение на лице Спинтона сменилось на удивленное.
– Свадебный подарок? Разве она не сказала вам?
Сердце замерло. Норт сделал глубокий вдох.
– Что не сказала?
– Никакой свадьбы не будет. Нашей с Октавией свадьбы. Она объявила мне об этом как раз перед вашим приходом.
Разорвала помолвку… Свадьбы не будет! У Норта голова пошла кругом. Значит, эта негодяйка делает не все, что он ей советует?
Господи, он… Он обожает ее! Нет, не обожает. Он любит ее!
– Ваше молчание красноречиво, – вежливо заметил Спинтон. – Значит, скажет позднее. Извините, что расстроил вас.
– Вы меня не расстроили.
Норту показалось, что Спинтон хмыкнул.
– Разумеется. Такая новость не должна огорчить вас.
Эти слова вернули Норта в реальность и заставили насторожиться. Он натолкнулся на взгляд графа.
– О чем вы? Спинтон улыбнулся:
– Ох, мистер Шеффилд, не надо. Из-за кого, как вы думаете, Октавия разорвала помолвку? Не из-за меня, уверяю вас.
Из-за кого тогда? Октавия бросила Спинтона ради Норта? Решила забыть про желание своей матери и деда, проигнорировала совет Норта – и все ради любви к нему?
Что он должен совершить, чтобы быть достойным такой жертвы?
– Я… – Слова застряли в горле.
– Простите мою дерзость, мистер Шеффилд, но вы любите ее?
Норт глянул на Спинтона:
– Вы правы. Это дерзость.
Граф пожал плечами:
– Мы с Октавией давно знаем друг друга. Я по-прежнему высокого мнения о ней. Мне ужасно не хочется, чтобы она страдала и мучилась.
– Мне тоже. – Именно поэтому Норт сказал ей, чтобы она выходила за Спинтона!
– Если любите, скажите ей об этом. Это малость, которую она заслуживает.
– Чего она заслуживает, – не выдержал Норт, – так это человека, который не впутает ее ни во что опасное. Ей нужен человек одного с ней круга, который сможет обеспечивать ее так, как она к этому привыкла.
– Вы всерьез считаете, что такие банальности имеют для нее значение? Она все-таки внучка графа и навсегда сохранит этот статус и соответствующие связи. Чего она заслуживает, мистер Шеффилд, так это любви и уважения человека, которого любит. А этот человек – уж простите, что приходится вам об этом говорить, – вы. Никакие ваши отговорки не смогут изменить этого обстоятельства.
А Спинтон совсем не глуп и вовсе не так напыщен, как думал Норт.
– Моя работа плодит врагов. Они постараются достать меня через Октавию.
Спинтон допил бренди.
– Тогда нужно сделать все, что угодно, чтобы защитить ее, – например, поменять работу.
Норт покачал головой:
– Не все так просто.
– Ну разумеется. Но задайте себе вопрос: что лучше – остаться одному и всю жизнь ловить преступников или провести свои дни с женщиной, которая любит так сильно, что переступила через клятвы, чтобы обрести вас?
Конечно, Спинтон прав. Но в первую очередь нужно покончить с Харкером.
– Я подумывал о карьере политика, – признался Норт. – Брат хочет, чтобы я избирался в парламент от его округа. Тамошние люди любят его и давно знают меня. Победить там – не большая сложность, а вот запастись поддержкой для реформ здесь, в Лондоне, – еще как сказать. Репутация Брама может больше навредить, чем помочь.
Спинтон усмехнулся:
– Это понятно. Может, я сумею вам немного помочь. Вы достаточно популярны в свете. Воспользуйтесь своей популярностью. Напомните людям, что вы сделали для них и для таких же, как они. Люди, которые когда-то пострадали, поддержат все реформы, которыми вы займетесь.
– Спинтон, я незаконнорожденный. Разве пэры станут поддерживать меня?
Спинтон снова хмыкнул:
– Мой дорогой мистер Шеффилд, вы говорите так, словно вы единственный, кто родился с изнанки одеяла. Вы хоть представляете, у скольких людей из общества отцы не те, чью фамилию они носят? Вам по крайней мере посчастливилось узнать, что человек, который вас воспитал, и есть ваш отец.
Он высказал все так просто и так легко. Но так ли это на самом деле?
Проглотив гордость, Норт наконец посмотрел графу прямо в глаза.
– И вы будете поддерживать меня, несмотря на то что из-за меня Октавия разорвала помолвку?
Спинтон кивнул:
– Разумеется! Октавия знала, что мое сердце уже какое-то время принадлежит другой.
Норта озарило.
– Мисс Генри.
Губы графа расползлись в улыбке, а в глазах зажегся огонек.
– Именно. Так что вы оказали мне услугу, Шеффилд. Теперь моя очередь.
Это было справедливо.
– Согласен. Благодарю.
Спинтон протянул Норту чек:
– Во-первых, возьмите это и пообещайте мне кое-что.
– Что именно?
– Наймите себе камердинера. Мы не можем позволить вам выглядеть в свете дикарем.
В первый раз за несколько дней Норт расхохотался. Искренне расхохотался. Потому что появилась надежда.
Может быть, он получит все, о чем мечтал. Может, найдет свое настоящее место.
И может быть, всего лишь может быть, они с Октавией наконец будут вместе.
Глава 18
Он заставлял ее ждать.
Посмотрев на часы, стоявшие на каминной полке, Октавия принялась за второй стакан бренди. Ужин уже давно закончился, и Спинтон утащил Беатрис в гостиную, чтобы преподнести ей хорошие новости. Они все еще оставались там, занимаясь бог знает чем.
Наконец хоть кого-то осчастливили.
– К вам мистер Шеффилд, миледи.
Господи, Октавия даже не слышала, как постучал дворецкий.
– Пусть войдет.
Норта, судя по всему, опоздание ничуть не беспокоило.
– Много же тебе потребовалось времени, – заметила она, как только за ним закрылась дверь.
Не желая раскаиваться, он лишь приподнял бровь.
– У меня были дела.
– У тебя всегда дела. – Одним глотком Октавия допила остатки.
– Это какой по счету? – спросил он, когда она снова взялась за графин.
Не удостоив Норта взглядом, она сосредоточилась на процессе наполнения стакана.
– Третий. Тебе налить?
– Лучше налить.
Держа по стакану в каждой руке, Октавия повернулась и увидела, что Норт уже сидит в кресле. Он казался слишком большим, слишком мускулистым, слишком тяжелым для такой хрупкой конструкции.
Октавия сунула ему в руки стакан, уселась в кресло напротив и, хотя сгорала от нетерпения, стала ждать, когда Норт нарушит молчание.
Наконец он не выдержал:
– Почему ты не сказала, что разорвала помолвку со Спинтоном?
Ага, значит, Спинтон шило в мешке не утаил. Она предпочла бы сама рассказать все Норту.
Октавия подчеркнуто беззаботно пожала плечами:
– Мне показалось, тебе все равно.
Норт удивился, а потом прищурился:
– А почему тебе так показалось?
Он произнес это холодно, но она понимала, что за этим кроется. Она отлично знала его. Костяшки пальцев побелели – с такой силой он стиснул стакан в руке. Нет, Норту было совсем не все равно.
– Ты же сказал, чтобы я вышла за него. – Она заговорила сладко-сладко и невинно.
Выражение лица у Норта не изменилось.
– Никогда такого не говорил.
– Ты сказал мне, чтобы я вышла замуж. А еще ты сказал, чтобы я убиралась прочь из твоей жизни.
– Я – осел.
Октавия поперхнулась и закашлялась.
– Не собираюсь тебя разубеждать.
Его взгляд был твердым, глаза – ясными и чистыми, как летнее небо.
– А ты – безголовая, безответственная дуреха, если вздумала отправиться к Харкеру.
Она улыбнулась в ответ:
– И с этим не буду спорить.
Какое-то время они просто сидели в молчании, разглядывая друг друга и потягивая бренди.
Первой сдалась она. В этом не было ничего необычного. Удивительно, что ей удалось так долго продержаться.
– Мне просто хотелось помочь тебе, Норри. Хотелось доказать, что ты не один.
Норт зажмурился. Лицо исказилось от острого желания.
– Спасибо, – вдруг шепотом сказал он.
Она ожидала чего угодно – криков, ругани, гнева, но только не благодарности.
Поэтому Октавия сказала первое, что пришло на ум:
– Всегда пожалуйста.
Норт пересек мизерное расстояние между ними и опустился перед ней на колени. Ухватившись за подлокотники, Норт придвинул ее к себе вместе с креслом.
– Если ты еще хоть раз так меня испугаешься запру тебя на чердаке и не выпущу, пока ты не превратишься в старую калошу. Я ясно выразился?
Она не удержалась и усмехнулась, несмотря на мрачность его тона.
– Да, Норри.
– Отлично. – Норт дотронулся до ее щеки. – Господи, как я рад, что с тобой ничего не случилось, Ви.
А потом он завладел ее ртом, и Октавия не успела придумать, что сказать в ответ. Ее губы приоткрылись, встречая его язык. От него отдавало вкусом бренди, вкусом мужчины и еще чем-то, что она боялась больше никогда не ощутить. Это был вкус ее драгоценного Норри.
Ее руки оказались у него под сюртуком, ощущая жар и силу тела через рубашку и жилет.
Норт погладил ее лицо, шею, плечи. Его пальцы прошлись по спине. Пока Октавия возилась с пуговицами на его жилете, он расстегивал крючки на ее платье.
Она ласкала его язык своим языком. Пила Норта, как пьют воду, и все равно не могла напиться.
Оторвавшись от ее губ, он скинул жилет и отбросил в сторону рубашку.
Норт был само совершенство. Во всем мире не было ничего прекраснее этих массивных плеч, этой мощной, как крепостная стена, груди. И все это принадлежало Октавии.
– Как ты хорош! – выдохнула она. От бренди и от желания заплетался язык.
Норт улыбнулся и потянул ее платье с плеч.
– Только хотел сказать тебе то же самое.
Норт стянул с нее платье и отбросил в сторону, чтобы оно не путалось в ногах. За платьем последовала рубашка. И теперь Октавия сидела в кресле – парчовая обивка холодила кожу – только в подвязках и чулках. Их он оставил. Наверное, ему так нравилось.
– Какая красота! – прошептал он, проведя руками по ее бедрам, а потом поднялся выше. Ее груди теперь лежали у него в ладонях. Большими пальцами он потер соски, и Октавию горячей волной затопило желание. Она невольно застонала. Не в силах отвести взгляд, она наблюдала, как под его лаской розовые соски темнели, твердели, становясь похожими на маленькие камешки. Они просто просились к нему в рот. Ей хотелось, чтобы Норт пососал и помял их, чтобы они зазвенели от наслаждения и боли.
Словно услышав ее мысли, он взял один сосок в рот, поиграл с ним языком, слегка покусал, и Октавия замотала головой и прижалась к Норту, чтобы он не смог прекратить эту сладостную пытку. В глубине билось желание, которое мог утолить только он один.
Норт погрузил в нее палец, и Октавия охнула, оцарапав щеку о его небритый подбородок. Стало приятно и немного прохладно, но это не облегчило ноющую боль внутри. Она стала только острее. Бедра задвигались в такт его проникающим движениям. Но только этого было недостаточно.
– Будь моим, – шептала Октавия ему в ухо. – Сделай меня своей.
– Спустись на пол.
Даже если вдруг ей захотелось бы отказать ему, услышав гипнотический тембр его голоса, она не смогла бы устоять. Держа ее за руку, Норт отдвинулся, а она съехала на пол, как будто тело у нее расплавилось от внутреннего жара и стало текучим.
Норт не сказал ни слова. Просто положил руки ей на плечи и развернул к себе спиной, слегка подтолкнув вперед.
– Возьмись за подлокотники, – хрипло приказал он. Октавия послушалась. Сердце неистово заколотилось, когда она сообразила, зачем это.
Чувство, связывавшее их, было настолько тяжелым и плотным, что становилось страшно. Если он возьмет ее со спины, это будет чересчур, это будет слишком пронзительно. Как бы то ни было, ее трясло от желания заполучить его навсегда. Чтобы избавиться от напряжения, чтобы можно было отдаваться, и доверяться ему, и нуждаться в нем.
Господи, какое это было прекрасное и острое чувство! Изо всей силы вцепившись в кресло, она вибрировала, как скрипичная струна, которую слишком сильно натянули. А он продолжал мучить ее. Его опытные пальцы находили такие укромные места, о которых она и не догадывалась. В конце концов ей пришло в голову, что она сейчас умрет от наслаждения.
Октавия прогнулась еще больше, добиваясь, чтобы он вошел в нее. Норт не двинулся.
– Пожалуйста! – Ей было все равно, что она умоляет. Она будет молить его, если ему этого хочется.
Горячее влажное дыхание коснулось ее уха.
– Хочешь, чтобы я вошел в тебя, Ви?
– Да-а-а! – О Господи, чего же он добивается?
– Чтобы я заставил тебя визжать?
– Да, пожалуйста! – Визжать, рыдать, верещать – все, что угодно, лишь бы помог ей разрядиться.
– Скажи, что любишь меня.
Значит, вот что ему нужно. Если ему хочется слушать эти слова, она будет их твердить.
– Я люблю тебя, – забормотала она. – Я люблю тебя!
Он вошел в нее одним резким движением. Октавия, испытывая благодарность, не удержалась и вскрикнула.
Он проникал все глубже. Он двигался все быстрее. Их стоны зазвучали в унисон. Октавия цеплялась за кресло, бессвязно умоляя не останавливаться, входить дальше, жестче и быстрее.
А потом вся вселенная взорвалась. Уткнувшись лицом в подушку, чтобы заглушить крик, Октавия отдалась уносившему ее водовороту удовлетворенного желания.
Норт у нее за спиной замер. Из горла вырвался громкий стон. Крепко удерживая ее за бедра, Норт выплескивался в нее. Потом рухнул ей на спину, прижимаясь телом и не разъединяясь с ней.
Какое-то время они так и оставались соединенными. Дыхание успокаивалось. Наконец он выскользнул из нее и отодвинулся. Тогда она смогла пошевелиться.
Октавия уселась на ковер. Она ощущала легкость, какой давно не было. Норт чувствовал то же самое.
Октавия подползла к нему и устроилась рядом, положив голову на грудь.
– Я люблю тебе, Норри, – тихо проговорила она.
– Спасибо.
Что? Подняв на него глаза, она нахмурилась.
– Ты не это собирался сказать.
В его улыбке была грусть.
– Я знаю.
У Октавии замерло сердце. Она смотрела на Норта, на глазах закипали слезы. Неужели она ошиблась? Может, она не так уж хорошо знает его?
– Ты не любишь меня, да?
– Ты для меня – все. – Голос был необычно хриплым. – Но я не смогу дать то, что тебе хочется, пока не уверюсь, что твоей жизни ничего не грозит.
Подхватив платье, она вскочила.
Норт тоже поднялся, натягивая брюки. Полуобнаженный и такой чертовски красивый, он попытался успокоить ее. Октавия оттолкнула его, влезая в измятое платье.
– Октавия, пожалуйста.
– Нет! – Она вывернулась из его ласковых рук. – Так не пойдет, Норт! Ты не можешь пользоваться моей любовью и ничего не отдавать взамен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
В один прекрасный день он возьмет Харкера – такое произойдет, можно не сомневаться! – и тогда можно будет подумать о чем-нибудь еще. О новом расследовании, о другом преступнике, которого нужно изловить. Все больше и больше мысли Норта занимало предложение Брама и Дункана. Возможно, время перемен уже подошло. Пожалуй, лучше совершенствовать законы, чем гоняться за преступниками.
Вот только политическая карьера означает, что придется больше времени проводить в обществе. Светское общество сейчас более-менее терпимо относится к Норту, но лишь потому, что он хранит в тайне его грязные секреты и скандалы.
Может, это желание все изменить и неуверенность в будущем возникли после того, как он получил приглашение на свадьбу леди Амелии? Она выходила замуж за того молодого симпатичного лорда. Скорее всего отец в конце концов признал ее и даже, наверное, выделил ей часть наследства.
И какого черта Норт завелся и начал думать об этом перед дверями кабинета Спинтона?
Все вокруг становилось намного сложнее, стоило Октавии оказаться поблизости.
Вздохнув, Норт протянул руку к двери и резко постучал. Оказаться лицом к лицу с человеком, который собирался уложить Октавию к себе в постель, было ненамного проще, чем с самой Октавией. Почему бы им обоим не оставить Норта в покое?
Спинтон радостно улыбнулся. Трудно было не ответить тем же, глядя, как прекрасно одет граф, как гладко выбрит, как тщательно, волосок к волоску, причесан. Как у Октавии язык повернулся сказать, что она предпочитает Норта, а не Спинтона?
– Мистер Шеффилд, – поприветствовал Норта граф. – Спасибо, что так скоро пришли.
Спинтон нарочно подстроил так, чтобы Норт столкнулся с Октавией? Хотел ткнуть его носом в поражение? Нет, наверняка нет. Спинтон не из таких. Встреча с Октавией – чистой воды случайность, и ничего более.
– Бренди?
– Нет, спасибо. – Норт будет пить бренди вечером с Октавией. Может, заставить этого замороженного хлыща немного поволноваться?
– Перейду сразу к делу, – заговорил Спинтон, наливая себе в стакан.
С раздражающе милым выражением на лице Спинтон преодолел короткое расстояние до полированного дубового стола.
И протянул Норту банковский чек:
– Ваш гонорар за раскрытие загадки с поклонником Октавии.
Норт посмотрел на клочок бумаги. Ему не нужны эти деньги. Он не хотел их брать. Но это невозможно объяснить Спинтону.
– Оставьте их себе. – Норт поднял глаза на графа. – Считайте, что это мой свадебный подарок вам и леди Октавии. – От сухости во рту язык шевелился с трудом.
Любезное выражение на лице Спинтона сменилось на удивленное.
– Свадебный подарок? Разве она не сказала вам?
Сердце замерло. Норт сделал глубокий вдох.
– Что не сказала?
– Никакой свадьбы не будет. Нашей с Октавией свадьбы. Она объявила мне об этом как раз перед вашим приходом.
Разорвала помолвку… Свадьбы не будет! У Норта голова пошла кругом. Значит, эта негодяйка делает не все, что он ей советует?
Господи, он… Он обожает ее! Нет, не обожает. Он любит ее!
– Ваше молчание красноречиво, – вежливо заметил Спинтон. – Значит, скажет позднее. Извините, что расстроил вас.
– Вы меня не расстроили.
Норту показалось, что Спинтон хмыкнул.
– Разумеется. Такая новость не должна огорчить вас.
Эти слова вернули Норта в реальность и заставили насторожиться. Он натолкнулся на взгляд графа.
– О чем вы? Спинтон улыбнулся:
– Ох, мистер Шеффилд, не надо. Из-за кого, как вы думаете, Октавия разорвала помолвку? Не из-за меня, уверяю вас.
Из-за кого тогда? Октавия бросила Спинтона ради Норта? Решила забыть про желание своей матери и деда, проигнорировала совет Норта – и все ради любви к нему?
Что он должен совершить, чтобы быть достойным такой жертвы?
– Я… – Слова застряли в горле.
– Простите мою дерзость, мистер Шеффилд, но вы любите ее?
Норт глянул на Спинтона:
– Вы правы. Это дерзость.
Граф пожал плечами:
– Мы с Октавией давно знаем друг друга. Я по-прежнему высокого мнения о ней. Мне ужасно не хочется, чтобы она страдала и мучилась.
– Мне тоже. – Именно поэтому Норт сказал ей, чтобы она выходила за Спинтона!
– Если любите, скажите ей об этом. Это малость, которую она заслуживает.
– Чего она заслуживает, – не выдержал Норт, – так это человека, который не впутает ее ни во что опасное. Ей нужен человек одного с ней круга, который сможет обеспечивать ее так, как она к этому привыкла.
– Вы всерьез считаете, что такие банальности имеют для нее значение? Она все-таки внучка графа и навсегда сохранит этот статус и соответствующие связи. Чего она заслуживает, мистер Шеффилд, так это любви и уважения человека, которого любит. А этот человек – уж простите, что приходится вам об этом говорить, – вы. Никакие ваши отговорки не смогут изменить этого обстоятельства.
А Спинтон совсем не глуп и вовсе не так напыщен, как думал Норт.
– Моя работа плодит врагов. Они постараются достать меня через Октавию.
Спинтон допил бренди.
– Тогда нужно сделать все, что угодно, чтобы защитить ее, – например, поменять работу.
Норт покачал головой:
– Не все так просто.
– Ну разумеется. Но задайте себе вопрос: что лучше – остаться одному и всю жизнь ловить преступников или провести свои дни с женщиной, которая любит так сильно, что переступила через клятвы, чтобы обрести вас?
Конечно, Спинтон прав. Но в первую очередь нужно покончить с Харкером.
– Я подумывал о карьере политика, – признался Норт. – Брат хочет, чтобы я избирался в парламент от его округа. Тамошние люди любят его и давно знают меня. Победить там – не большая сложность, а вот запастись поддержкой для реформ здесь, в Лондоне, – еще как сказать. Репутация Брама может больше навредить, чем помочь.
Спинтон усмехнулся:
– Это понятно. Может, я сумею вам немного помочь. Вы достаточно популярны в свете. Воспользуйтесь своей популярностью. Напомните людям, что вы сделали для них и для таких же, как они. Люди, которые когда-то пострадали, поддержат все реформы, которыми вы займетесь.
– Спинтон, я незаконнорожденный. Разве пэры станут поддерживать меня?
Спинтон снова хмыкнул:
– Мой дорогой мистер Шеффилд, вы говорите так, словно вы единственный, кто родился с изнанки одеяла. Вы хоть представляете, у скольких людей из общества отцы не те, чью фамилию они носят? Вам по крайней мере посчастливилось узнать, что человек, который вас воспитал, и есть ваш отец.
Он высказал все так просто и так легко. Но так ли это на самом деле?
Проглотив гордость, Норт наконец посмотрел графу прямо в глаза.
– И вы будете поддерживать меня, несмотря на то что из-за меня Октавия разорвала помолвку?
Спинтон кивнул:
– Разумеется! Октавия знала, что мое сердце уже какое-то время принадлежит другой.
Норта озарило.
– Мисс Генри.
Губы графа расползлись в улыбке, а в глазах зажегся огонек.
– Именно. Так что вы оказали мне услугу, Шеффилд. Теперь моя очередь.
Это было справедливо.
– Согласен. Благодарю.
Спинтон протянул Норту чек:
– Во-первых, возьмите это и пообещайте мне кое-что.
– Что именно?
– Наймите себе камердинера. Мы не можем позволить вам выглядеть в свете дикарем.
В первый раз за несколько дней Норт расхохотался. Искренне расхохотался. Потому что появилась надежда.
Может быть, он получит все, о чем мечтал. Может, найдет свое настоящее место.
И может быть, всего лишь может быть, они с Октавией наконец будут вместе.
Глава 18
Он заставлял ее ждать.
Посмотрев на часы, стоявшие на каминной полке, Октавия принялась за второй стакан бренди. Ужин уже давно закончился, и Спинтон утащил Беатрис в гостиную, чтобы преподнести ей хорошие новости. Они все еще оставались там, занимаясь бог знает чем.
Наконец хоть кого-то осчастливили.
– К вам мистер Шеффилд, миледи.
Господи, Октавия даже не слышала, как постучал дворецкий.
– Пусть войдет.
Норта, судя по всему, опоздание ничуть не беспокоило.
– Много же тебе потребовалось времени, – заметила она, как только за ним закрылась дверь.
Не желая раскаиваться, он лишь приподнял бровь.
– У меня были дела.
– У тебя всегда дела. – Одним глотком Октавия допила остатки.
– Это какой по счету? – спросил он, когда она снова взялась за графин.
Не удостоив Норта взглядом, она сосредоточилась на процессе наполнения стакана.
– Третий. Тебе налить?
– Лучше налить.
Держа по стакану в каждой руке, Октавия повернулась и увидела, что Норт уже сидит в кресле. Он казался слишком большим, слишком мускулистым, слишком тяжелым для такой хрупкой конструкции.
Октавия сунула ему в руки стакан, уселась в кресло напротив и, хотя сгорала от нетерпения, стала ждать, когда Норт нарушит молчание.
Наконец он не выдержал:
– Почему ты не сказала, что разорвала помолвку со Спинтоном?
Ага, значит, Спинтон шило в мешке не утаил. Она предпочла бы сама рассказать все Норту.
Октавия подчеркнуто беззаботно пожала плечами:
– Мне показалось, тебе все равно.
Норт удивился, а потом прищурился:
– А почему тебе так показалось?
Он произнес это холодно, но она понимала, что за этим кроется. Она отлично знала его. Костяшки пальцев побелели – с такой силой он стиснул стакан в руке. Нет, Норту было совсем не все равно.
– Ты же сказал, чтобы я вышла за него. – Она заговорила сладко-сладко и невинно.
Выражение лица у Норта не изменилось.
– Никогда такого не говорил.
– Ты сказал мне, чтобы я вышла замуж. А еще ты сказал, чтобы я убиралась прочь из твоей жизни.
– Я – осел.
Октавия поперхнулась и закашлялась.
– Не собираюсь тебя разубеждать.
Его взгляд был твердым, глаза – ясными и чистыми, как летнее небо.
– А ты – безголовая, безответственная дуреха, если вздумала отправиться к Харкеру.
Она улыбнулась в ответ:
– И с этим не буду спорить.
Какое-то время они просто сидели в молчании, разглядывая друг друга и потягивая бренди.
Первой сдалась она. В этом не было ничего необычного. Удивительно, что ей удалось так долго продержаться.
– Мне просто хотелось помочь тебе, Норри. Хотелось доказать, что ты не один.
Норт зажмурился. Лицо исказилось от острого желания.
– Спасибо, – вдруг шепотом сказал он.
Она ожидала чего угодно – криков, ругани, гнева, но только не благодарности.
Поэтому Октавия сказала первое, что пришло на ум:
– Всегда пожалуйста.
Норт пересек мизерное расстояние между ними и опустился перед ней на колени. Ухватившись за подлокотники, Норт придвинул ее к себе вместе с креслом.
– Если ты еще хоть раз так меня испугаешься запру тебя на чердаке и не выпущу, пока ты не превратишься в старую калошу. Я ясно выразился?
Она не удержалась и усмехнулась, несмотря на мрачность его тона.
– Да, Норри.
– Отлично. – Норт дотронулся до ее щеки. – Господи, как я рад, что с тобой ничего не случилось, Ви.
А потом он завладел ее ртом, и Октавия не успела придумать, что сказать в ответ. Ее губы приоткрылись, встречая его язык. От него отдавало вкусом бренди, вкусом мужчины и еще чем-то, что она боялась больше никогда не ощутить. Это был вкус ее драгоценного Норри.
Ее руки оказались у него под сюртуком, ощущая жар и силу тела через рубашку и жилет.
Норт погладил ее лицо, шею, плечи. Его пальцы прошлись по спине. Пока Октавия возилась с пуговицами на его жилете, он расстегивал крючки на ее платье.
Она ласкала его язык своим языком. Пила Норта, как пьют воду, и все равно не могла напиться.
Оторвавшись от ее губ, он скинул жилет и отбросил в сторону рубашку.
Норт был само совершенство. Во всем мире не было ничего прекраснее этих массивных плеч, этой мощной, как крепостная стена, груди. И все это принадлежало Октавии.
– Как ты хорош! – выдохнула она. От бренди и от желания заплетался язык.
Норт улыбнулся и потянул ее платье с плеч.
– Только хотел сказать тебе то же самое.
Норт стянул с нее платье и отбросил в сторону, чтобы оно не путалось в ногах. За платьем последовала рубашка. И теперь Октавия сидела в кресле – парчовая обивка холодила кожу – только в подвязках и чулках. Их он оставил. Наверное, ему так нравилось.
– Какая красота! – прошептал он, проведя руками по ее бедрам, а потом поднялся выше. Ее груди теперь лежали у него в ладонях. Большими пальцами он потер соски, и Октавию горячей волной затопило желание. Она невольно застонала. Не в силах отвести взгляд, она наблюдала, как под его лаской розовые соски темнели, твердели, становясь похожими на маленькие камешки. Они просто просились к нему в рот. Ей хотелось, чтобы Норт пососал и помял их, чтобы они зазвенели от наслаждения и боли.
Словно услышав ее мысли, он взял один сосок в рот, поиграл с ним языком, слегка покусал, и Октавия замотала головой и прижалась к Норту, чтобы он не смог прекратить эту сладостную пытку. В глубине билось желание, которое мог утолить только он один.
Норт погрузил в нее палец, и Октавия охнула, оцарапав щеку о его небритый подбородок. Стало приятно и немного прохладно, но это не облегчило ноющую боль внутри. Она стала только острее. Бедра задвигались в такт его проникающим движениям. Но только этого было недостаточно.
– Будь моим, – шептала Октавия ему в ухо. – Сделай меня своей.
– Спустись на пол.
Даже если вдруг ей захотелось бы отказать ему, услышав гипнотический тембр его голоса, она не смогла бы устоять. Держа ее за руку, Норт отдвинулся, а она съехала на пол, как будто тело у нее расплавилось от внутреннего жара и стало текучим.
Норт не сказал ни слова. Просто положил руки ей на плечи и развернул к себе спиной, слегка подтолкнув вперед.
– Возьмись за подлокотники, – хрипло приказал он. Октавия послушалась. Сердце неистово заколотилось, когда она сообразила, зачем это.
Чувство, связывавшее их, было настолько тяжелым и плотным, что становилось страшно. Если он возьмет ее со спины, это будет чересчур, это будет слишком пронзительно. Как бы то ни было, ее трясло от желания заполучить его навсегда. Чтобы избавиться от напряжения, чтобы можно было отдаваться, и доверяться ему, и нуждаться в нем.
Господи, какое это было прекрасное и острое чувство! Изо всей силы вцепившись в кресло, она вибрировала, как скрипичная струна, которую слишком сильно натянули. А он продолжал мучить ее. Его опытные пальцы находили такие укромные места, о которых она и не догадывалась. В конце концов ей пришло в голову, что она сейчас умрет от наслаждения.
Октавия прогнулась еще больше, добиваясь, чтобы он вошел в нее. Норт не двинулся.
– Пожалуйста! – Ей было все равно, что она умоляет. Она будет молить его, если ему этого хочется.
Горячее влажное дыхание коснулось ее уха.
– Хочешь, чтобы я вошел в тебя, Ви?
– Да-а-а! – О Господи, чего же он добивается?
– Чтобы я заставил тебя визжать?
– Да, пожалуйста! – Визжать, рыдать, верещать – все, что угодно, лишь бы помог ей разрядиться.
– Скажи, что любишь меня.
Значит, вот что ему нужно. Если ему хочется слушать эти слова, она будет их твердить.
– Я люблю тебя, – забормотала она. – Я люблю тебя!
Он вошел в нее одним резким движением. Октавия, испытывая благодарность, не удержалась и вскрикнула.
Он проникал все глубже. Он двигался все быстрее. Их стоны зазвучали в унисон. Октавия цеплялась за кресло, бессвязно умоляя не останавливаться, входить дальше, жестче и быстрее.
А потом вся вселенная взорвалась. Уткнувшись лицом в подушку, чтобы заглушить крик, Октавия отдалась уносившему ее водовороту удовлетворенного желания.
Норт у нее за спиной замер. Из горла вырвался громкий стон. Крепко удерживая ее за бедра, Норт выплескивался в нее. Потом рухнул ей на спину, прижимаясь телом и не разъединяясь с ней.
Какое-то время они так и оставались соединенными. Дыхание успокаивалось. Наконец он выскользнул из нее и отодвинулся. Тогда она смогла пошевелиться.
Октавия уселась на ковер. Она ощущала легкость, какой давно не было. Норт чувствовал то же самое.
Октавия подползла к нему и устроилась рядом, положив голову на грудь.
– Я люблю тебе, Норри, – тихо проговорила она.
– Спасибо.
Что? Подняв на него глаза, она нахмурилась.
– Ты не это собирался сказать.
В его улыбке была грусть.
– Я знаю.
У Октавии замерло сердце. Она смотрела на Норта, на глазах закипали слезы. Неужели она ошиблась? Может, она не так уж хорошо знает его?
– Ты не любишь меня, да?
– Ты для меня – все. – Голос был необычно хриплым. – Но я не смогу дать то, что тебе хочется, пока не уверюсь, что твоей жизни ничего не грозит.
Подхватив платье, она вскочила.
Норт тоже поднялся, натягивая брюки. Полуобнаженный и такой чертовски красивый, он попытался успокоить ее. Октавия оттолкнула его, влезая в измятое платье.
– Октавия, пожалуйста.
– Нет! – Она вывернулась из его ласковых рук. – Так не пойдет, Норт! Ты не можешь пользоваться моей любовью и ничего не отдавать взамен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31