– Мне жаль, что я не смогу присутствовать на твоей свадьбе со Спинтоном.
Да, он умел сыпать соль на раны! Норт не собирался выпускать свои чувства из-под контроля, а заодно и Октавии не давал строить воздушные замки. Вне всякого сомнения, он считал, что близость тут же все меняет для женщины. Он очень по-мужски рассуждает! Единственное, что постель дает женщине, так это возможность контролировать мужчину. Что же касается ее чувств, они не меняются.
Да Бог с ним! Норт делает все, чтобы Октавии было легче бросить его. Это только она придумывает всякие сложности.
Но сейчас, когда они были вместе, для нее была невыносима мысль, что через несколько часов они распрощаются и не увидятся вновь.
Нужно поменять тему. Октавия плотнее запахнула на себе халат.
– Когда собираешься наведаться в писчебумажную лавку?
Норт свернул последнее донесение и положил его к остальным.
– Как только получу доклад от Фрэнсиса. Если он найдет нашего стрелка, тогда не будет нужды отправляться в лавку.
Октавия отхлебнула кофе.
– Нужно обязательно съездить туда. Стрелка могли просто нанять.
Норт крепко стиснул чашку в руке, не слишком заботясь о том, насколько она хрупкая. Хмуро посмотрел на Октавию.
– Я не оставлю тебя одну.
– Разве я здесь одна? Тут ведь слуги.
– Но без охраны.
– Ты не сможешь защищать меня вечно.
– Вечно – нет. – Он звякнул чашкой, поставив ее на блюдце. – Это будет заботой твоего мужа.
Еще одна уловка!
– Верно.
– А сейчас это моя забота.
И Октавия сейчас – его. Он не сказал этого вслух. Но она услышала властные нотки в его голосе. Ей стало не по себе. Появилась тревога.
– Если узнают, что я была с тобой наедине, от моей репутации ничего не останется.
Норт фыркнул:
– Я часто привожу сюда людей, которым нужна защита. Об этом знает каждый.
– Но все видели, как ты флиртовал со мной! Люди подумают самое худшее.
Он это не предусмотрел. Единственно, что его волновало, – ее безопасность.
– Пока я не найду мерзавца, тебе угрожает опасность даже в собственном доме.
Октавии не хотелось отправляться домой. Она хотела остаться у него.
– Ты мог бы пригласить сюда Беатрис в качестве компаньонки. – Затаив дыхание, Октавия подняла на него глаза.
Он, казалось, заколебался.
– Но она может догадаться, что мы… Что между нами что-то есть.
– Мне кажется, мы сумеем ее разуверить. – Это правда. Беатрис поверит всему, что Октавия ей скажет. А если нет, кому какое дело? Октавия хотела остаться у Норта, и, чтобы быть до конца откровенной, ей было все равно, как это удастся провернуть.
Казалось, он все еще пребывал в нерешительности. В конце концов он, должно быть, понял, что другого выхода нет.
– Ладно, – недовольно проворчал он. – Посылай за своей кузиной.
Ура, победа! Октавии удалось задержаться в его жизни.
– Прямо сейчас и отправлю посыльного. Как твоя рука?
– Точно также, как десять минут назад, ты уже об этом спрашивала. Прекрасно.
Это было больше, чем десять минут назад, и что-то было совсем не прекрасно, потому что настроение у Норта заметно ухудшилось.
Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь еще вторгался в их мирок. Он не хотел них кем делить Октавию.
– Еще нужно, чтобы ты черкнул записку Спинтону.
– О? – Зачем? Беатрис ведь их посредница. – Хорошо. – Теперь он избегал ее взгляда. – Он все-таки твой нареченный.
Кому он пытается напомнить, Октавии или себе? Впрочем, не важно. Это было одинаково болезненно для них обоих.
– Ты прав. – Она хохотнула. – Хотя он может решить, что после всего этого я буду ему не нужна.
Взгляд Норта пригвоздил ее к стулу.
– Спинтон не расстанется с тобой. Никто бы не расстался.
У Октавии перехватило дыхание. Он подразумевает и себя?
– Ты ценишь меня выше, чем я того заслуживаю.
– Не согласен.
– Остановись, Норри. – Октавия смутилась и почувствовала себя неловко. Она предназначалась одному, а улеглась в постель с другим. Неужели Норту невдомек, что она не заслуживает подобных слов?
– Ты прекрасный человек, Ви. Преданная до безрассудства. Если даешь слово – держишь его. Спинтон не найдет лучшей графини.
– Да, – согласилась Октавия, неожиданно испытывая горечь. – Просто я каждый день напоминаю себе о том, что стало бы со мной, если бы я пошла по стопам матери.
Он опять сжал ей руку, на этот раз сильнее.
– Потому что ты настоящая леди. Честная и преданная. То, что ты сейчас здесь, в этом смысле ничего не меняет.
Ох, еще как меняет. Он что, не понимает? Одно его слово – вообще-то, конечно, три слова, – и Октавия всерьез задумается, не послать ли к чертям все обещания и свои потуги превратиться в леди.
Но разве она сама не сказала ему, что ничего не хочет менять в их отношениях? Дура, идиотка! В тот момент она испугалась, вдруг он заявит, что они не смогут оставаться друзьями, что нужно со всем покончить. Но сейчас… Сейчас ей стало казаться, что он говорил совсем о другом, о том, чтобы все изменить к лучшему. Сделать их отношения более близкими, а не просто дружескими.
Что бы он ни имел в виду, сейчас это было не важно. Он не начнет разговор первым, как, впрочем, и она. Несмотря на браваду, они оба были отчаянными трусами. Потому что боялись потерять дружбу, боялись получить отказ. В жизни каждого из них и без того было полно потерь и нежелательных переживаний.
Помимо всего прочего, у каждого была своя жизнь. Норт не захочет стать частью ее мира, и Октавия не была уверена, что готова существовать в его мире. Вряд ли она сможет спокойно смотреть, как Норт день изо дня подвергает свою жизнь опасности. Но останется ли он таким же счастливым, если будет заниматься каким-нибудь другим делом? А разве легче будет слушать о его похождениях, чем вместе с ним переживать их?
От этих мыслей даже разболелась голова.
– Пообещай, что будешь осторожен, если найдешь того, кто стрелял в тебя.
Ледяной взгляд голубых глаз дал понять, что Норт ничего обещать не намерен.
– Я постараюсь убедиться, что он тебя больше не побеспокоит.
Он понимает, что говорит?
– Господи! Норт, это тебя ранили, а не меня!
Ее вспышка так же сильно поразила его, как и саму Октавию. Как мило, сейчас она еще и расплачется в довершение ко всему.
– Просто пообещай, что будешь осторожен. – Голос сел, а в глазах защипало. Если с ним что-нибудь случится… Она не переживет этого.
Норт схватил ее за руку, и лед в его глазах растаял.
– Я буду осторожным, Ви. Обещаю.
У нее отлегло от сердца. Если Норт пообещал, значит, так и сделает. Она согласно кивнула.
Он не шевельнулся, чтобы обнять ее и успокоить. Оба понимали, чем это грозит. Они снова окажутся в его постели или на полу, и эмоции снова захлестнут их, а обоим сейчас нужно иметь трезвую голову.
– Почему бы мне не отправить записку для мисс Генри? Что скажешь?
Октавия кивнула. Он говорил с ней как с ребенком. Судя по всему, Норт не мог понять, как реагировать на ее взвинченное состояние. Что было вполне естественно – она и сама этого не знала.
Он поднялся из-за стола и вышел из комнаты, дав ей время успокоиться.
Октавия сделала глубокий вдох. Это всегда приводило ее в чувство. Потом, резко выдохнув, повернулась к окну.
И замерла, не в силах дохнуть.
На улице, прямо напротив окна, у которого она сидела, стоял человек, противный на вид, но на удивление весьма изящно одетый. Он стоял и курил сигару. Встретившись глазами с Октавией, незнакомец ухмыльнулся. От этой ухмылки мурашки побежали у нее по спине. Незнакомец отбросил сигару, повернулся и пошел прочь, выдохнув на ходу тоненькую струйку дыма.
Октавия смотрела вслед. Сердце бешено колотилось. Кто это? Незнакомец следил за ней?
Если да, то что он увидел? И почему он за ней следит?
Глава 13
Она хочет свести его с ума или не понимает, как трудно в такой ситуации сохранять равновесие? Сначала говорит, что не хочет ничего менять в их отношениях. Потом, когда он соглашается с ней, ведет себя так, словно чего-то хочет от него. Так что ей нужно? В какой-то момент кажется, что она хочет остаться с ним, но в следующую минуту места себе не находит – так ей хочется вернуться к Спинтону.
И опять же, почему она выходит замуж за того, кого не любит? Из чувства долга? Потому что когда-то пообещала? В общем, не важно, но тогда пусть не рассчитывает, что Норт будет прыгать к ней в постель по ее первому желанию. На примере своей матери он знал, чем это может обернуться.
Но сейчас он не станет отказываться от того, что предлагает Октавия, потому что лучше это, чем ничего. Она никогда не будет принадлежать ему целиком. Такое невозможно представить.
Он хотел ее. Но только, черт возьми, всю – целиком и полностью. Быть рядом в жизни, в постели, везде. К сожалению, жизнь, которую ведет он, вряд ли устроит Октавию. Ей нравятся приемы, нравится бывать в обществе, да и какая женщина в здравом уме откажется стать графиней?
Он солгал бы, если бы стал утверждать, что ему все равно, любит его Октавия или нет. Увы, не все равно. Ему казалось, что он достаточно взрослый и вырос из подобных глупостей. Выходит, не вырос. Ему хотелось, чтобы она его любила.
Сегодня утром он чуть не умер, когда услышал, что она любит его. Как бы ему хотелось поверить, что она говорила не о платонической любви. Но Норт знал, что именно о такой любви она и говорила. Если бы Октавия по-настоящему любила его, он понял бы это. Тогда он почувствовал бы себя самым счастливым человеком на земле.
Пока все складывалось по-другому.
Его чувство к ней было таким же непонятным и переменчивым, как и у Октавии к нему. То он просто не мог существовать без нее, как без воздуха, то был готов отдать ее Спинтону. Тот смог бы обеспечить ее гораздо лучше. Обеспечить ей жизнь, для которой она была рождена. Обеспечить жизнь, которую Октавия заслуживала. Норт же мог дать ей только самого себя. Достойным такой обмен не назовешь. Норту просто хотелось видеть ее счастливой. Спинтон представлялся в этом смысле лучшим вариантом. Именно по этой причине Норт и не пытался удержать Октавию рядом с собой.
Кроме того, ему было страшно. Он боялся, что она сама повернется к нему спиной и вновь исчезнет из его жизни.
– Мистер Шеффилд?
Стряхнув с себя мысли, Норт вернулся к действительности. Они вместе с Фрэнсисом находились в писчебумажном магазинчике, и человек за стойкой выжидательно смотрел на него.
– Да-да? – Голос Норта прозвучал спокойно, словно он не мучался раздумьями, которые отвлекали его от основной цели.
Хозяин лавки мистер Джонс протянул Норту список:
– Вот эти люди покупали бумагу, которой вы интересовались.
Сверкнув беглой улыбкой, Норт подавил желание тут же сравнить этот список с тем, который составила для него Октавия. Ему не хотелось, чтобы торговец понял, насколько это важно. Не хотелось, чтобы об этом вообще кто-нибудь догадывался.
– Благодарю. – Норт кинул хозяину гинею.
Джонс, явно рассчитывая набольшее вознаграждение, продолжал выжидать.
На улице Норт вытащил из кармана список Октавии. Быстро прошелся глазами по именам. Сердце подпрыгнуло. Было одно совпадение. Норту больше и не нужно. Одного имени в обоих списках было достаточно, чтобы убедиться в своей правоте. Он нутром чуял – вот оно!
Лорд Александр Мертон.
Разумеется, это лорд. Настоящий граф. Норт уже слышал о нем. Мертон часто появлялся в театре, где вырос Норт. Нет ничего удивительного, что у матери Октавии была с ним связь. Мертон обожал хорошеньких женщин, а мать Октавии была настоящей красавицей.
Норта охватило воодушевление с изрядной долей злости. Он схватит Мертона. Он заставит его расплатиться сполна.
А что потом? А потом Норт отойдет в сторону и позволит Октавии выйти замуж за другого. Ну разве не глупость?
Нет, глупость тут совсем ни при чем. У него нет не то что «хорошего», нет никакого имени. Октавия была частью мира, для которого сейчас он был желанной персоной. Но неизвестно, как все сложится завтра.
Вдобавок эти ее проклятые обещания. Покойные мать и дед уже не заставят ее держать слово, но Спинтон может заставить. Октавия согласилась выйти за него. Норт своими ушами слышал это. Она не из тех, кто легко переступает через клятвы. Октавия выйдет замуж за Спинтона, если только Норт не вылезет из кожи, чтобы отговорить ее.
Но он не собирался этим заниматься, прежде всего потому, что характер его работы грозил ей опасностью.
И с чего он решил, что у них вообще есть будущее? Октавия – друг, самый близкий друг. Иногда он считал ее больше чем другом, но не знал, что она думает о нем. В сущности, он даже не представлял, что она чувствует к нему. Ему не хотелось ее терять, но мысль о том, чтобы всю жизнь провести с ней…
Это слегка пугало. И возбуждало. И казалось невозможным. Лучше не забивать себе голову. Иначе станет еще больнее, когда Октавия уйдет.
Норт не хотел ее отпускать, но, если станет известно о ее матери, перед Октавией закроются многие двери. Только брак со Спинтоном убережет ее от ущерба, которое может нанести прошлое.
Вот и конец истории.
Господи, чем он только занимается? Харкер на свободе, а Норт стоит посреди улицы и грезит о женщине, которая никогда не будет его! Ребята с Боу-стрит сейчас подняли бы его на смех. Они наверняка подумали бы, что он совсем свихнулся.
Может, так оно и есть? И все из-за Октавии. Он не может больше ни о чем думать. Это даже раздражало.
Что, если Харкер крутится поблизости и ждет своего часа?
Сунув оба списка в карман, Норт кивком попрощался с Фрэнсисом, который внимательно следил за улицей, и отправился туда, где оставил свою лошадь. Вскочив в седло, Норт поехал за подкреплением. Он собирался захватить пару человек и отправиться к Мертону, чтобы заставить этого мерзавца и на пушечный выстрел больше не приближаться к Октавии. Потом он вернется домой и объявит Октавии, что она в безопасности.
И распрощается.
– Я приехала, как только смогла. Во что ты вырядилась?
Как только кузина объявилась на пороге, Октавия обняла ее и провела в главную комнату, которую Норт использовал как столовую и гостиную.
– Я так рада тебе. Это я нашла на чердаке. Тебе не нравится? – Октавия закружилась на месте. Юбки встали колоколом.
Беатрис наморщила вздернутый носик.
– Ты пахнешь так, как будто последние двадцать лет пролежала в старом чемодане.
Октавия хихикнула:
– Пахну не я, пахнет платье. Это осталось от матери Норта. – Платье было повседневным, где-то – широковатым, где-то – коротковатым, но в общем годилось. Оно было совершенно не модным. Октавия полагала, что Нелл Шеффилд надевала его с той же самой целью, что и она, – для уборки дома.
Кузина Беатрис, на которой было миленькое платье из бледно-голубого муслина, протянула ей саквояж:
– Тут кое-какая одежда. Нужно только погладить. По крайней мере можно будет не надевать чужие платья.
Октавия отставила сумку в сторону и накинула на голову старый платок.
– Я надела его, потому что собралась привести этот дом в божеский вид. А ты мне поможешь.
Беатрис огляделась:
– Тут и так все в порядке.
– В единственной комнате, которой он пользуется. – Помимо спальни, конечно, но про это Беатрис говорить не стоило.
– Может, ему так нравится. По-моему, это дело слуг.
Почему его слуги не убираются?
– Я решила сама заняться уборкой, потому что помню, как тут было раньше, помню запахи, помню все ощущения. Было намного теплее, чем сейчас. – Октавии и в самом деле было тоскливо смотреть на дом в его теперешнем состоянии. Грустно было видеть все сплошь запрятанное под чехлы холстами.
– Пытаешься возродить давно ушедшее, Тави? Это невозможно, ты же знаешь.
– Знаю. – Прозвучало мрачнее, чем хотелось. – Дом должен походить на дом, а не на лежбище. Норт заслужил того, чтобы жить в доме.
Беатрис с подозрением осмотрелась по сторонам.
– Если ему нужно, пусть сам этим занимается.
– Он боится.
– Боится? – По голосу Беатрис было понятно, что сама эта мысль показалась ей смехотворной. – Я всегда считала, что он из тех мужчин, которые ничего не боятся.
Октавия отвернулась и стала мерить шагами небольшое пространство, занятое ковром с голубым и бордовым орнаментом.
– Он боится быть счастливым, потому что считает, что счастье быстро закончится.
– А ты хочешь сделать его счастливым.
На миг Октавии показалось, что кузина насмехается над ней, но в словах Беатрис не было и тени издевки.
– Точно.
– Даже несмотря на то что помолвлена с другим и рано или поздно съедешь отсюда?
– Да.
– Ты его любишь.
– Да. – Врать не имело смысла. Никакого смысла. Беатрис уже знала правду.
– Спинтон не заслужил такого отношения.
Октавия остановилась и повернулась к кузине. В темных глазах Беатрис она не увидела осуждения, только сочувствие. Октавия предпочла бы осуждение.
– Я знаю.
– И ты заслуживаешь лучшей доли.
– Возможно. – В данный момент она не знала, чего заслуживает. Она даже не могла понять, чего же ей хочется.
Беатрис сложила на груди мягкие, пухлые ручки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31