Если бы она могла утянуть Норта ввысь, она бы взлетела. Если бы могла утянуть в преисподнюю, пошла бы в ад. Так отчаянно она желала его. Контроль над ситуацией уходил из рук, но ее это нимало не беспокоило.
Октавии хотелось отключиться от всего. Она желала только Норри – своего Норри. Желала неистово. Она хотела, чтобы он овладел ею.
Он снова отстранил ее от себя. Почему бы ему тоже не потерять голову? Раньше его ничего не стоило соблазнить.
– Господи, Ви, давай остановимся на этом.
– Нет, рано. – Октавия посмотрела ему в глаза. – Мне уже давно не было так хорошо. Ни разу с той самой ночи.
Его глаза словно превратились в пылающий лед. Норт сдерживал себя изо всех сил.
– Значит, у тебя никого было?
– Никого. – Стены комнаты, казалось, сдвинулись, когда она снова погладила его по щеке. – Только ты, мой любимый друг.
Что-то сразу изменилось. Как будто воздух сгустился. Стало трудно дышать. Навалилась духота. На лбу бисером выступил пот. Окружающие предметы размыло. Только суровая красота Норта оставалась в фокусе. Он смотрел на Октавию, словно чувствуя, о чем она думает, вызывая внутреннюю дрожь. И ей стало понятно: этой ночью он уже не будет глупым и неловким.
В отчаянии Норт попытался сосредоточиться. Безрезультатно! Он резко притянул Октавию к себе, впиваясь в губы. Он желал ее, желал с безрассудством, какого никогда не замечал за собой раньше. Ему нужно было погрузиться в ее влажное тепло, почувствовать, как она обволакивает его со всех сторон, чтобы освободиться от внутренней муки. Напрасно он привел Октавию сюда. Он понял это еще до того, как они ушли с вечеринки. Но он не испытывал сожаления, даже зная, что она невеста другого.
Нет, она еще не невеста. Октавия согласилась обсудить замужество после окончания расследования. Она не носит кольца. Во всяком случае, пока.
Ее стоило привезти сюда хотя бы ради того, чтобы увидеть, как она раздирала на нем одежду, словно кошка, которая пытается добраться до мышки. К счастью, Норту нравилось играть в кошки-мышки.
Только вот не хотелось, чтобы у них складывались такие отношения. Вероятно, Октавия прекрасно понимает, что делает, но он не позволит ей вернуться и спрятаться от того, что произойдет, за пьяной забывчивостью.
Застонав, он оторвался от Октавии, перехватив ее настойчивые руки, и ласково отодвинул от себя. Господи, пошли ему силы! Он не сможет еще раз отказаться от нее. Выдержка изменяла ему.
– Октавия! Не надо.
Губы пунцовые. Глаза широко открыты.
– Почему?
– Потому что я не собираюсь пользоваться своим преимуществом с женщиной в подпитии.
Октавия топнула ногой.
– Я не в подпитии!
Норт чуть не расхохотался в ответ.
– Но очень близка к тому.
– Мне все равно.
– Утром, когда ты проснешься в моей постели, все равно уже не будет. – От одной мысли об этом сердце неистово застучало. – Ты же знаешь: я прав.
Темные глаза вдруг вспыхнули.
– Нет, не прав. Я и так всегда старалась поступать правильно. А теперь я хочу идти своим путем. Дай мне сделать то, что хочется!
Норт не собирался уступать. И не мог не посмеяться над ее обидчивостью. Вот это ирония судьбы! Единственный раз, когда Октавия была готова не переживать из-за того, что подумают другие, он не мог воспользоваться своим шансом.
– Нет, потому что знаю, потом ты будешь жалеть. Она сильнее стиснула его руки.
– Я же не пожалела, что занималась с тобой любовью двенадцать лет назад, Норт. И не пожалею, если сегодня случится то же самое.
У него пересохло во рту. Он ей поверил. Пьяная или нет, она не станет раскаиваться, что легла с ним. Теплое, пьянящее дыхание коснулось его лица.
– Ты знаешь, почему я пообещала матери превратиться в леди?
Норт не был уверен, что ему хочется услышать об этом.
– Нет, не знаю.
Ее глаза вдруг стали абсолютно ясными.
– Я знала, как тебе хочется пробиться в общество. И я подумала: если мне удастся сделаться дамой, тогда ты сможешь… Но ты и не попытался.
Он молчал. Октавия могла намекать на многое, но в душе он совершенно точно знал, что она имела в виду.
– Я пытался. – Освободив одну руку, он дотронулся до ее щеки. – Ох, Ви. Я пытался и хотел, но…
– Но ты знал, что дед не подпустит тебя ко мне.
– Да. – Конечно, знал. Старикан предупредил его весьма недвусмысленно.
– Тебя это вполне устраивало.
Как объяснить, чтобы она поняла? Это был лучший выход. Что за жизнь была бы у них?
– То были мечты, Ви.
– Нет, Норри. – Октавия отстранилась. – То, чем мы занимаемся теперь, то, как мы живем, – вот это и есть обман. Наша дружба была правдой, как и все, что мы с тобой пережили. Остальное – ложь, в которой мы преуспели.
Нужно было сказать ей, чтобы она не обманывала сама себя. Но язык не поворачивался.
– И самое печальное… – продолжала Октавия. Голос охрип, и Норт испугался, что она сейчас расплачется. – Самое печальное то, что мы лгали так долго, что уже не знаем, как стать самими собой.
– Ви…
– Благодарю за прелестный вечер, Норт, но, по-моему, мне пора возвращаться в Мейфэр.
На улице их ждал извозчик, которому было уплачено заранее. Норт проследил, как она вошла в дом, а потом повернулся и зашагал к Уину.
Глава 9
Норт был либо самым благородным человеком в Англии, либо самым глупым. Но одно не вызывало никакого сомнения – Фицуильям Маркем лорд Спинтон был самым большим счастливчиком. Норт надеялся, что удачи графа хватит надолго и Октавия не прикончит его в первую брачную ночь.
Лежа посреди кровати на смятых простынях в солнечных пятнах, Норт провел ладонью по небритым щекам. Видит Бог, Октавия наверняка хочет его смерти. Еще одной такой интерлюдии, как сегодня ночью, он не переживет. Ему больше не выдержать, если она снова прижмется к нему. Слава Богу, она была не вполне трезвой!
Но даже трезвой она оставалась соблазнительной, как какая-нибудь вакханка из древних мифов.
И о чем только Спинтон думает? Его благовоспитанная невеста ни за что не станет вести себя в спальне как истинная леди. Она будет настоящей женщиной со всеми Желаниями и требованиями, соответствующими этой нежной роскошной плоти, а ей придется тратить себя на такого олуха, как Спинтон.
Господи, прошлой ночью не осталось никаких сомнений: они оба помнили все, что с ними случилось когда-то. Тяга к ней… Нет, потребность в ней была так велика и так настойчива, что это даже пугало. Еще никогда Норт не испытывал подобного наваждения. Ему даже показалось, что он умрет, если не заполучит ее. Пришлось напрячь все силы, чтобы отказаться от нее.
Плохо то, что он не находил радости в своем благородном жесте. Нужно было поддаться на ее уговоры. Не будет сбивать с толку и соблазнять бедных беззащитных мужчин. Слабых и похотливых самцов.
Нет, риск был слишком велик. Вновь отдать ей свое сердце, а потом позволить уйти. Поступить так один раз – проявить благородство. Но повторить то же самое – верх глупости.
У нее, кроме Норта, никого не было. Новость ошеломила его. Двенадцать лет! И единственный мужчина, который дотронулся до Октавии, был он! Чем он заслужил такую честь? У него не было ответа. Он только знал, что Спинтон скоро лишит его этого преимущества, и был готов отдать руку на отсечение, чтобы не видеть, как все произойдет.
Норт откинул простыни. Ему было слишком жарко. Немного поздно было ревновать. Спинтон будет добр с Октавией. Хорошим доказательством тому была настойчивость, с какой он уговаривал Норта заняться таинственными письмами. Даже не побоялся гнева Октавии, только бы обеспечить ей безопасность. Спинтон богат и могуществен. Его любят в обществе. У него имелся полный набор достоинств, и дед Октавии остановил на нем свой выбор. Норт, конечно, был фигурой нежелательной, если речь шла о женитьбе.
Не было никаких сомнений, что старый скряга ни слова не сказал Октавии, что Норт приходил с визитом. Он появился у них утром того дня, когда дед забрал ее к себе. Можно было биться об заклад, старикан даже не намекнул, что Норт приходил сделать предложение. Так все время и держал язык за зубами.
Дед тогда засмеялся, сказал Норту, что он хороший мальчик, а потом попросил держаться от его внучки подальше.
«Она заслуживает лучшей участи. Надеюсь, ты понимаешь это».
Он понимал. На свою беду.
Да, Спинтон будет Октавии хорошим мужем. Еще важнее то, что они принадлежат к одному кругу. Спинтон никогда не приведет в свой дом какое-нибудь отребье или криминальных типов.
Наверняка Спинтон не будет заводить с ней дурацкие игры. Не станет строить из себя идиота, только чтобы она улыбнулась.
У нее не хватило бы духу сказать Спинтону, что тот живет во лжи. Что они оба живут во лжи. Норт не сомневался, что ее жизнь – это сплошное актерство и нескончаемый спектакль. Но его жизнь – настоящая. Могилка Черной Салли – красноречивое тому подтверждение.
Норт всегда будет поклоняться Октавии, желать ее. Но никогда и ни за что не совершит ошибку и не станет ее домогаться. Потому что, если они окажутся в одной постели, он будет не в силах отпустить ее. А отпустить придется. В его мире она не будет в безопасности, а в ее мире он умрет со скуки.
– К чертям собачьим! – Норт рывком спустил ноги на пол и встал. Он ничего не добьется, если будет лежать и вспоминать про свою первую любовь. Наверное, от этого у него такое странное ощущение. Октавия была его первой женщиной, как и, он – ее первым мужчиной. Этим можно объяснить его одержимость. И ничем другим.
Дверь грохнула, открывшись, как раз когда он взялся за халат. В комнату стремительно вошел Уин, так, словно это была его собственная спальня.
– Что-то ты раненько. На тебя это не похоже.
– Не спалось, и меня надоумило отправиться навестить любезного братца.
Уин всегда был легкомысленным и ядовитым.
– Миссис Бантинг передала для тебя кофе. И письмо. Норт обернулся. Уин протянул письмо. По закорючкам Норт узнал почерк Фрэнсиса.
Брат разглядывал его с нескрываемой скукой.
– Наверное, от кого-нибудь из твоих помощников? Норт кивнул:
– От Фрэнсиса. Я дал ему одно письмо к Октавии. Он нашел лавку, которая изготовляет такую бумагу.
– Вот и отлично. Давай позавтракаем, а потом отправимся туда.
Норт глянул на брата:
– Ты собираешься поехать со мной? Уинтроп нахмурился и холодно ответил:
– Да. Ты против?
Пожав плечами, Норт взял чашку и глотнул остывший кофе.
– Да нет. Просто раньше ты не интересовался моими делами.
– Неправда.
Норт сделал еще один глоток.
– С трудом представляю, как ты вместе со мной будешь расследовать какое-нибудь дело.
– Вполне возможно. Мне кажется, это расследование для тебя сейчас самое важное.
Уинтроп говорил лениво, но Норт отлично знал его. Брат не мог простить себе собственной глупости, из-за которой оказался втянутым в преступные махинации. И еще не мог простить себя за то, что Норту пришлось оставить работу на Боу-стрит, чтобы не выдавать его полиции. Все равно Норт был рад, что ему удалось увести брата с опасного пути.
Разве Харкер не схватился бы за такой осколок информации? Это была еще одна причина, почему Норт так осторожно продвигался к своей цели. Конечно, никто бы не поверил человеку с такой репутацией, как у Харкера, но если тот шепнет пару слов в нужное ушко…
Сейчас, впрочем, можно не беспокоиться на этот счет.
– Должен быть еще какой-то повод, чтобы ты захотел позавтракать со мной, а потом заняться моими делами. Так ведь?
Уин лениво пожал плечами:
– У меня должен быть повод?
– Иначе ты ничего не делаешь.
Типичная улыбка Райлендов на лице Уина превратилась в ухмылку.
– Потом узнаешь.
– Хорошо. – Норт уже привык к таинственности брата. – Дай только одеться. – Поставив чашку на блюдце, Норт подошел к гардеробу.
Через пятнадцать минут, умытый и переодетый в светло-коричневые бриджи, темно-серый сюртуки черные высокие сапоги, Норт встретился с братом у себя в кабинете. Уин сидел за столом, попивал кофе и смотрел за окно, в солнечное утро.
– В каком интересном месте ты живешь, любезный брат. Я только что видел, как какую-то важную шишку освободили от кошелька.
Так и надо, пусть не щелкает клювом, когда заявляется в Ковент-Гарден.
– Только не начинай по новой. – Усевшись по другую сторону стола, Норт глянул за окно, чтобы увидеть, что так привлекло брата. – У меня очень правильная жизнь.
На этот раз на лице Уинтропа отразилась буря эмоций. Но на Норта это не произвело никакого впечатления.
– Очень правильная с точки зрения удобства: ты живешь среди тех, за кем охотишься.
Норт не стал обижаться. Брат ухватил самую суть.
– Не все, кто здесь живет, – преступники. И не забывай, что я тут вырос. Это мой дом.
– Тогда почему он выглядит как мавзолей? Норт осмотрелся. Мавзолей?
– Не похоже.
– Позволь мне дать тебе совет. – Развернувшись вместе со стулом в его сторону, Уин небрежно закинул ногу на ногу. – Что это за бесчисленное количество простыней в каждой комнате? Под ними ведь стоит мебель. Почему ты не уберешь их?
В дверях появилась миссис Бантинг.
– Ваш завтрак, мистер Шеффилд. Мистер Райленд, вам я сварила яйца в пароварке.
Лицо Уинтропа осветила улыбка, милая и неожиданно искренняя.
– Бантинг, моя дорогая. Я вас обожаю. Старушка очаровательно смутилась:
– Вы только так говорите.
Норт сидел и удивлялся. Только брату могло прийти в голову воспользоваться едой как предлогом для флирта. Обаяние Уина служило ему так же, как грубое полотно, в которое Норт упаковал мебель в своем доме. За ним пряталось все, чего брат не хотел замечать.
Уин не понимал, а может, и понимал, что если распаковать мебель, то Норт должен будет распрощаться со своими детскими мечтами вырваться отсюда.
Возможно, когда с Октавией все будет кончено, тогда он и распакует мебель. Возможно.
Где-то в середине завтрака Норт оторвал глаза от тарелки и увидел, что брат наблюдает за ним.
Уин прищурился:
– Ты не побрился.
Какой сообразительный. Только что заметил?
– А зачем?
Теперь брат нахмурился:
– Ты не собираешься выходить на люди?
Норт позволил себе ответить с некоторой долей сарказма:
– Собираюсь, и что? – Несмотря на то что дело Октавии занимало у него большую часть времени, он не намеревался отказываться и от слежки за Харкером. Днем он поговорит кое с кем из своих информаторов, чтобы узнать о последних шагах Харкера. Вдруг станет известно что-нибудь интересное. Потом встретится с Фрэнсисом, и тот расскажет, что накопал насчет почтовой бумаги, которой воспользовался воздыхатель Октавии. Водяные знаки могут дать ниточку.
– Тебе наплевать, как ты выглядишь, да?
– Именно. – Норту плевать на свою внешность. Хотя нет, это неправда! Иногда, когда рядом оказывалась Октавия, его очень заботила собственная внешность. Ему хотелось нравиться.
Уинтроп покачал головой:
– Итак, что это за слухи ходят по городу о твоих прогулках с леди Октавией Во-Давентри?
Норту нужно было предвидеть, что такой момент настанет. Уинтроп, единственный из братьев, знал все о его отношениях с Октавией.
– Это правда.
Уин по-настоящему заинтересовался и неожиданно забеспокоился:
– Ты же не потащил ее в постель?
Помимо обаяния, Уинтроп отличался присущей ему грубой бесцеремонностью. Норт отложил вилку.
– С чего ты решил, что тебя это касается?
– Я твой брат, – сказал Уин так, как будто это объясняло все.
– Чересчур любопытный.
– Конечно. – Его взгляд стал жестким. – Потому что мне не хочется, чтобы ты снова мучился.
– Я не мучился.
– Ложь!
– Неужели? – Уинтроп вскинул темные брови. – Тогда, значит, это из-за печеночных колик у тебя начинались приступы депрессии, когда ты валялся и рыдал как белуга.
О Господи, откуда ему известно про рыдания? Утерев рот салфеткой, Норт швырнул ее на стол.
– Не твое дело.
Уин мрачно разглядывал его.
– Не глупи. Меня касается все, что происходит с тобой. Ты мой брат.
Их взгляды скрестились. Норт не собирался первым отводить глаза.
– Тогда позаботься о чем-нибудь еще.
Уин снова надел свою обычную маску. И неожиданно снова стал беззаботным.
– Не хочешь о ней говорить? Звучит жутко серьезно. Но возможно, это вновь заговорила твоя печень.
– Уин!
Пожав плечами, Уин откинулся на спинку стула.
– Ну и прекрасно! Больше не скажу ни слова. – Уин отвернулся к окну, но потом снова посмотрел на Норта:
– А что насчет предложения его высочества стать членом парламента? Ты хоть подумал над ним?
Боже правый, неужели у дорогого братца нет другой цели в жизни?
– Под высочеством ты подразумеваешь Брама? Уинтроп налил себе еще одну чашку кофе.
– Разве я могу подразумевать кого-то еще? Норт захохотал:
– Нет, я пока не думал над предложением Брама.
Норт покривил душой. Он много думал над предложением пройти в парламент от округа Крид в Хьюбери, в Суррее. И пока не пришел ни к какому решению. Сама идея заниматься законами и законодательством на таком уровне казалась Норту соблазнительной, но еще нужно было много сделать на своем нынешнем месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Октавии хотелось отключиться от всего. Она желала только Норри – своего Норри. Желала неистово. Она хотела, чтобы он овладел ею.
Он снова отстранил ее от себя. Почему бы ему тоже не потерять голову? Раньше его ничего не стоило соблазнить.
– Господи, Ви, давай остановимся на этом.
– Нет, рано. – Октавия посмотрела ему в глаза. – Мне уже давно не было так хорошо. Ни разу с той самой ночи.
Его глаза словно превратились в пылающий лед. Норт сдерживал себя изо всех сил.
– Значит, у тебя никого было?
– Никого. – Стены комнаты, казалось, сдвинулись, когда она снова погладила его по щеке. – Только ты, мой любимый друг.
Что-то сразу изменилось. Как будто воздух сгустился. Стало трудно дышать. Навалилась духота. На лбу бисером выступил пот. Окружающие предметы размыло. Только суровая красота Норта оставалась в фокусе. Он смотрел на Октавию, словно чувствуя, о чем она думает, вызывая внутреннюю дрожь. И ей стало понятно: этой ночью он уже не будет глупым и неловким.
В отчаянии Норт попытался сосредоточиться. Безрезультатно! Он резко притянул Октавию к себе, впиваясь в губы. Он желал ее, желал с безрассудством, какого никогда не замечал за собой раньше. Ему нужно было погрузиться в ее влажное тепло, почувствовать, как она обволакивает его со всех сторон, чтобы освободиться от внутренней муки. Напрасно он привел Октавию сюда. Он понял это еще до того, как они ушли с вечеринки. Но он не испытывал сожаления, даже зная, что она невеста другого.
Нет, она еще не невеста. Октавия согласилась обсудить замужество после окончания расследования. Она не носит кольца. Во всяком случае, пока.
Ее стоило привезти сюда хотя бы ради того, чтобы увидеть, как она раздирала на нем одежду, словно кошка, которая пытается добраться до мышки. К счастью, Норту нравилось играть в кошки-мышки.
Только вот не хотелось, чтобы у них складывались такие отношения. Вероятно, Октавия прекрасно понимает, что делает, но он не позволит ей вернуться и спрятаться от того, что произойдет, за пьяной забывчивостью.
Застонав, он оторвался от Октавии, перехватив ее настойчивые руки, и ласково отодвинул от себя. Господи, пошли ему силы! Он не сможет еще раз отказаться от нее. Выдержка изменяла ему.
– Октавия! Не надо.
Губы пунцовые. Глаза широко открыты.
– Почему?
– Потому что я не собираюсь пользоваться своим преимуществом с женщиной в подпитии.
Октавия топнула ногой.
– Я не в подпитии!
Норт чуть не расхохотался в ответ.
– Но очень близка к тому.
– Мне все равно.
– Утром, когда ты проснешься в моей постели, все равно уже не будет. – От одной мысли об этом сердце неистово застучало. – Ты же знаешь: я прав.
Темные глаза вдруг вспыхнули.
– Нет, не прав. Я и так всегда старалась поступать правильно. А теперь я хочу идти своим путем. Дай мне сделать то, что хочется!
Норт не собирался уступать. И не мог не посмеяться над ее обидчивостью. Вот это ирония судьбы! Единственный раз, когда Октавия была готова не переживать из-за того, что подумают другие, он не мог воспользоваться своим шансом.
– Нет, потому что знаю, потом ты будешь жалеть. Она сильнее стиснула его руки.
– Я же не пожалела, что занималась с тобой любовью двенадцать лет назад, Норт. И не пожалею, если сегодня случится то же самое.
У него пересохло во рту. Он ей поверил. Пьяная или нет, она не станет раскаиваться, что легла с ним. Теплое, пьянящее дыхание коснулось его лица.
– Ты знаешь, почему я пообещала матери превратиться в леди?
Норт не был уверен, что ему хочется услышать об этом.
– Нет, не знаю.
Ее глаза вдруг стали абсолютно ясными.
– Я знала, как тебе хочется пробиться в общество. И я подумала: если мне удастся сделаться дамой, тогда ты сможешь… Но ты и не попытался.
Он молчал. Октавия могла намекать на многое, но в душе он совершенно точно знал, что она имела в виду.
– Я пытался. – Освободив одну руку, он дотронулся до ее щеки. – Ох, Ви. Я пытался и хотел, но…
– Но ты знал, что дед не подпустит тебя ко мне.
– Да. – Конечно, знал. Старикан предупредил его весьма недвусмысленно.
– Тебя это вполне устраивало.
Как объяснить, чтобы она поняла? Это был лучший выход. Что за жизнь была бы у них?
– То были мечты, Ви.
– Нет, Норри. – Октавия отстранилась. – То, чем мы занимаемся теперь, то, как мы живем, – вот это и есть обман. Наша дружба была правдой, как и все, что мы с тобой пережили. Остальное – ложь, в которой мы преуспели.
Нужно было сказать ей, чтобы она не обманывала сама себя. Но язык не поворачивался.
– И самое печальное… – продолжала Октавия. Голос охрип, и Норт испугался, что она сейчас расплачется. – Самое печальное то, что мы лгали так долго, что уже не знаем, как стать самими собой.
– Ви…
– Благодарю за прелестный вечер, Норт, но, по-моему, мне пора возвращаться в Мейфэр.
На улице их ждал извозчик, которому было уплачено заранее. Норт проследил, как она вошла в дом, а потом повернулся и зашагал к Уину.
Глава 9
Норт был либо самым благородным человеком в Англии, либо самым глупым. Но одно не вызывало никакого сомнения – Фицуильям Маркем лорд Спинтон был самым большим счастливчиком. Норт надеялся, что удачи графа хватит надолго и Октавия не прикончит его в первую брачную ночь.
Лежа посреди кровати на смятых простынях в солнечных пятнах, Норт провел ладонью по небритым щекам. Видит Бог, Октавия наверняка хочет его смерти. Еще одной такой интерлюдии, как сегодня ночью, он не переживет. Ему больше не выдержать, если она снова прижмется к нему. Слава Богу, она была не вполне трезвой!
Но даже трезвой она оставалась соблазнительной, как какая-нибудь вакханка из древних мифов.
И о чем только Спинтон думает? Его благовоспитанная невеста ни за что не станет вести себя в спальне как истинная леди. Она будет настоящей женщиной со всеми Желаниями и требованиями, соответствующими этой нежной роскошной плоти, а ей придется тратить себя на такого олуха, как Спинтон.
Господи, прошлой ночью не осталось никаких сомнений: они оба помнили все, что с ними случилось когда-то. Тяга к ней… Нет, потребность в ней была так велика и так настойчива, что это даже пугало. Еще никогда Норт не испытывал подобного наваждения. Ему даже показалось, что он умрет, если не заполучит ее. Пришлось напрячь все силы, чтобы отказаться от нее.
Плохо то, что он не находил радости в своем благородном жесте. Нужно было поддаться на ее уговоры. Не будет сбивать с толку и соблазнять бедных беззащитных мужчин. Слабых и похотливых самцов.
Нет, риск был слишком велик. Вновь отдать ей свое сердце, а потом позволить уйти. Поступить так один раз – проявить благородство. Но повторить то же самое – верх глупости.
У нее, кроме Норта, никого не было. Новость ошеломила его. Двенадцать лет! И единственный мужчина, который дотронулся до Октавии, был он! Чем он заслужил такую честь? У него не было ответа. Он только знал, что Спинтон скоро лишит его этого преимущества, и был готов отдать руку на отсечение, чтобы не видеть, как все произойдет.
Норт откинул простыни. Ему было слишком жарко. Немного поздно было ревновать. Спинтон будет добр с Октавией. Хорошим доказательством тому была настойчивость, с какой он уговаривал Норта заняться таинственными письмами. Даже не побоялся гнева Октавии, только бы обеспечить ей безопасность. Спинтон богат и могуществен. Его любят в обществе. У него имелся полный набор достоинств, и дед Октавии остановил на нем свой выбор. Норт, конечно, был фигурой нежелательной, если речь шла о женитьбе.
Не было никаких сомнений, что старый скряга ни слова не сказал Октавии, что Норт приходил с визитом. Он появился у них утром того дня, когда дед забрал ее к себе. Можно было биться об заклад, старикан даже не намекнул, что Норт приходил сделать предложение. Так все время и держал язык за зубами.
Дед тогда засмеялся, сказал Норту, что он хороший мальчик, а потом попросил держаться от его внучки подальше.
«Она заслуживает лучшей участи. Надеюсь, ты понимаешь это».
Он понимал. На свою беду.
Да, Спинтон будет Октавии хорошим мужем. Еще важнее то, что они принадлежат к одному кругу. Спинтон никогда не приведет в свой дом какое-нибудь отребье или криминальных типов.
Наверняка Спинтон не будет заводить с ней дурацкие игры. Не станет строить из себя идиота, только чтобы она улыбнулась.
У нее не хватило бы духу сказать Спинтону, что тот живет во лжи. Что они оба живут во лжи. Норт не сомневался, что ее жизнь – это сплошное актерство и нескончаемый спектакль. Но его жизнь – настоящая. Могилка Черной Салли – красноречивое тому подтверждение.
Норт всегда будет поклоняться Октавии, желать ее. Но никогда и ни за что не совершит ошибку и не станет ее домогаться. Потому что, если они окажутся в одной постели, он будет не в силах отпустить ее. А отпустить придется. В его мире она не будет в безопасности, а в ее мире он умрет со скуки.
– К чертям собачьим! – Норт рывком спустил ноги на пол и встал. Он ничего не добьется, если будет лежать и вспоминать про свою первую любовь. Наверное, от этого у него такое странное ощущение. Октавия была его первой женщиной, как и, он – ее первым мужчиной. Этим можно объяснить его одержимость. И ничем другим.
Дверь грохнула, открывшись, как раз когда он взялся за халат. В комнату стремительно вошел Уин, так, словно это была его собственная спальня.
– Что-то ты раненько. На тебя это не похоже.
– Не спалось, и меня надоумило отправиться навестить любезного братца.
Уин всегда был легкомысленным и ядовитым.
– Миссис Бантинг передала для тебя кофе. И письмо. Норт обернулся. Уин протянул письмо. По закорючкам Норт узнал почерк Фрэнсиса.
Брат разглядывал его с нескрываемой скукой.
– Наверное, от кого-нибудь из твоих помощников? Норт кивнул:
– От Фрэнсиса. Я дал ему одно письмо к Октавии. Он нашел лавку, которая изготовляет такую бумагу.
– Вот и отлично. Давай позавтракаем, а потом отправимся туда.
Норт глянул на брата:
– Ты собираешься поехать со мной? Уинтроп нахмурился и холодно ответил:
– Да. Ты против?
Пожав плечами, Норт взял чашку и глотнул остывший кофе.
– Да нет. Просто раньше ты не интересовался моими делами.
– Неправда.
Норт сделал еще один глоток.
– С трудом представляю, как ты вместе со мной будешь расследовать какое-нибудь дело.
– Вполне возможно. Мне кажется, это расследование для тебя сейчас самое важное.
Уинтроп говорил лениво, но Норт отлично знал его. Брат не мог простить себе собственной глупости, из-за которой оказался втянутым в преступные махинации. И еще не мог простить себя за то, что Норту пришлось оставить работу на Боу-стрит, чтобы не выдавать его полиции. Все равно Норт был рад, что ему удалось увести брата с опасного пути.
Разве Харкер не схватился бы за такой осколок информации? Это была еще одна причина, почему Норт так осторожно продвигался к своей цели. Конечно, никто бы не поверил человеку с такой репутацией, как у Харкера, но если тот шепнет пару слов в нужное ушко…
Сейчас, впрочем, можно не беспокоиться на этот счет.
– Должен быть еще какой-то повод, чтобы ты захотел позавтракать со мной, а потом заняться моими делами. Так ведь?
Уин лениво пожал плечами:
– У меня должен быть повод?
– Иначе ты ничего не делаешь.
Типичная улыбка Райлендов на лице Уина превратилась в ухмылку.
– Потом узнаешь.
– Хорошо. – Норт уже привык к таинственности брата. – Дай только одеться. – Поставив чашку на блюдце, Норт подошел к гардеробу.
Через пятнадцать минут, умытый и переодетый в светло-коричневые бриджи, темно-серый сюртуки черные высокие сапоги, Норт встретился с братом у себя в кабинете. Уин сидел за столом, попивал кофе и смотрел за окно, в солнечное утро.
– В каком интересном месте ты живешь, любезный брат. Я только что видел, как какую-то важную шишку освободили от кошелька.
Так и надо, пусть не щелкает клювом, когда заявляется в Ковент-Гарден.
– Только не начинай по новой. – Усевшись по другую сторону стола, Норт глянул за окно, чтобы увидеть, что так привлекло брата. – У меня очень правильная жизнь.
На этот раз на лице Уинтропа отразилась буря эмоций. Но на Норта это не произвело никакого впечатления.
– Очень правильная с точки зрения удобства: ты живешь среди тех, за кем охотишься.
Норт не стал обижаться. Брат ухватил самую суть.
– Не все, кто здесь живет, – преступники. И не забывай, что я тут вырос. Это мой дом.
– Тогда почему он выглядит как мавзолей? Норт осмотрелся. Мавзолей?
– Не похоже.
– Позволь мне дать тебе совет. – Развернувшись вместе со стулом в его сторону, Уин небрежно закинул ногу на ногу. – Что это за бесчисленное количество простыней в каждой комнате? Под ними ведь стоит мебель. Почему ты не уберешь их?
В дверях появилась миссис Бантинг.
– Ваш завтрак, мистер Шеффилд. Мистер Райленд, вам я сварила яйца в пароварке.
Лицо Уинтропа осветила улыбка, милая и неожиданно искренняя.
– Бантинг, моя дорогая. Я вас обожаю. Старушка очаровательно смутилась:
– Вы только так говорите.
Норт сидел и удивлялся. Только брату могло прийти в голову воспользоваться едой как предлогом для флирта. Обаяние Уина служило ему так же, как грубое полотно, в которое Норт упаковал мебель в своем доме. За ним пряталось все, чего брат не хотел замечать.
Уин не понимал, а может, и понимал, что если распаковать мебель, то Норт должен будет распрощаться со своими детскими мечтами вырваться отсюда.
Возможно, когда с Октавией все будет кончено, тогда он и распакует мебель. Возможно.
Где-то в середине завтрака Норт оторвал глаза от тарелки и увидел, что брат наблюдает за ним.
Уин прищурился:
– Ты не побрился.
Какой сообразительный. Только что заметил?
– А зачем?
Теперь брат нахмурился:
– Ты не собираешься выходить на люди?
Норт позволил себе ответить с некоторой долей сарказма:
– Собираюсь, и что? – Несмотря на то что дело Октавии занимало у него большую часть времени, он не намеревался отказываться и от слежки за Харкером. Днем он поговорит кое с кем из своих информаторов, чтобы узнать о последних шагах Харкера. Вдруг станет известно что-нибудь интересное. Потом встретится с Фрэнсисом, и тот расскажет, что накопал насчет почтовой бумаги, которой воспользовался воздыхатель Октавии. Водяные знаки могут дать ниточку.
– Тебе наплевать, как ты выглядишь, да?
– Именно. – Норту плевать на свою внешность. Хотя нет, это неправда! Иногда, когда рядом оказывалась Октавия, его очень заботила собственная внешность. Ему хотелось нравиться.
Уинтроп покачал головой:
– Итак, что это за слухи ходят по городу о твоих прогулках с леди Октавией Во-Давентри?
Норту нужно было предвидеть, что такой момент настанет. Уинтроп, единственный из братьев, знал все о его отношениях с Октавией.
– Это правда.
Уин по-настоящему заинтересовался и неожиданно забеспокоился:
– Ты же не потащил ее в постель?
Помимо обаяния, Уинтроп отличался присущей ему грубой бесцеремонностью. Норт отложил вилку.
– С чего ты решил, что тебя это касается?
– Я твой брат, – сказал Уин так, как будто это объясняло все.
– Чересчур любопытный.
– Конечно. – Его взгляд стал жестким. – Потому что мне не хочется, чтобы ты снова мучился.
– Я не мучился.
– Ложь!
– Неужели? – Уинтроп вскинул темные брови. – Тогда, значит, это из-за печеночных колик у тебя начинались приступы депрессии, когда ты валялся и рыдал как белуга.
О Господи, откуда ему известно про рыдания? Утерев рот салфеткой, Норт швырнул ее на стол.
– Не твое дело.
Уин мрачно разглядывал его.
– Не глупи. Меня касается все, что происходит с тобой. Ты мой брат.
Их взгляды скрестились. Норт не собирался первым отводить глаза.
– Тогда позаботься о чем-нибудь еще.
Уин снова надел свою обычную маску. И неожиданно снова стал беззаботным.
– Не хочешь о ней говорить? Звучит жутко серьезно. Но возможно, это вновь заговорила твоя печень.
– Уин!
Пожав плечами, Уин откинулся на спинку стула.
– Ну и прекрасно! Больше не скажу ни слова. – Уин отвернулся к окну, но потом снова посмотрел на Норта:
– А что насчет предложения его высочества стать членом парламента? Ты хоть подумал над ним?
Боже правый, неужели у дорогого братца нет другой цели в жизни?
– Под высочеством ты подразумеваешь Брама? Уинтроп налил себе еще одну чашку кофе.
– Разве я могу подразумевать кого-то еще? Норт захохотал:
– Нет, я пока не думал над предложением Брама.
Норт покривил душой. Он много думал над предложением пройти в парламент от округа Крид в Хьюбери, в Суррее. И пока не пришел ни к какому решению. Сама идея заниматься законами и законодательством на таком уровне казалась Норту соблазнительной, но еще нужно было много сделать на своем нынешнем месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31