В первую очередь поймать Харкера. Возможно, потом он подумает над словами брата и Дункана и направит свою энергию в другое русло.
Он – член парламента! Люди подумают, что Норт пытается прыгнуть выше своей головы.
Однако так ли это важно? Октавия недавно напомнила, что он хоть и незаконнорожденный, но все равно сын виконта. У него наполовину дворянская кровь, и Норт в глубине души понимал, что ничем не хуже любого аристократа. Просто он не любил вращаться в их обществе. А карьера политика означала, что ему придется большую часть времени проводить в свете.
И встречаться с Октавией. Появлялась возможность подняться до ее социального уровня. Он будет видеться с ней, возможно, даже танцевать. И при этом никто ничего не подумает.
Ему представится возможность видеть ее в качестве графини Спинтон.
– Мне кажется, я не гожусь в политики.
– Неужели?
– Да. По-моему, нынешнее место для меня в самый раз.
«Не соблазняй меня».
Так прошлой ночью сказал Норт. Неужели при всем своем самообладании он испытал соблазн? Если да, что тогда он подумает о ней?
Полная безысходность. Хорошенькое же начало!
Ладно бы она напилась до беспамятства. Так ведь нет же, оставалась трезвой как стеклышко. Конечно, слегка потеряла над собой контроль, но не до такой же степени.
Она практически висела у Норта на шее, и тот отверг ее. Ей нужно бы сейчас ощущать стыд, а не просто какое-то неопределенное чувство отверженности.
Но ничего этого она не испытывала.
Норт отнюдь не дурак и считает ее привлекательной. Это вполне очевидно. Все получилось так, потому что они друзья. Собственно, только это и удержало ее от шага, который она сама рассматривала бы как чудовищную ошибку.
Жаль только, что все никак не удается заставить себя поверить в то, что это была бы жуткая ошибка. Вот если бы люди узнали, тогда это действительно была бы ошибка. Если бы Спинтон вдруг узнал.
Да, тут еще и Спинтон! Человек, который вот-вот станет ее женихом. Будущий муж. Но почему-то никак не удавалось заставить себя ощутить что-нибудь похожее на вину. На самом деле гораздо больше угрызений совести она испытала бы, если бы попыталась соблазнить Спинтона.
В дверь тихо постучали. Заложив ленту между страниц, Октавия захлопнула книгу и крикнула, чтобы входили.
Дверь открылась, и на пороге появилась Беатрис, очаровательная в бледно-зеленом, в крапинку, платье из муслина.
Настроение у Октавии сразу поднялось.
– Выглядишь просто очаровательно! Беатрис зарделась и застенчиво опустила глазки.
– Спасибо. Лорд Спинтон предложил отвезти меня к Гюнтеру и угостить мороженым. Поедешь с нами?
Мороженое – это прекрасно, но у Октавии не было желания портить Беатрис ее выход на люди. А это обязательно случится, потому что Спинтон начнет выспрашивать, как у Норта идет следствие, а Октавии нечего рассказать и они начнут пререкаться.
Потом появятся сомнения, не отдаляются ли они друг от друга.
– Нет, моя дорогая, спасибо. Порадуй себя и передай привет Фицуильяму, договорились?
Ей показалось или Беатрис на самом деле вздохнула с облегчением?
– Договорились. Ох, кстати, здесь мистер Шеффилд. Сказать ему, чтобы вошел?
Октавия чуть не заорала, что сначала нужно было сообщить про Норта, а потом уже про приглашение к Понтеру, но вовремя остановилась.
– Да, пожалуй.
Кузина кивнула и вышла. Октавия обрадовалась, что впервые одета в тон с отделкой гостиной. Если бы еще можно было унять внутреннюю дрожь!
Через пару минут перед ней возник Норт, в темно-сером сюртуке и в бриджах светло-коричневого цвета, которые плотно обтягивали бедра. Галстук был завязан простым, но элегантным узлом, а начищенные туфли сияли. Этим утром он наверняка потратил много времени, чтобы тщательно одеться. Впрочем, нет, не потратил. Норт все так же небрит, и волосы в беспорядке.
Она улыбнулась:
– Доброе утро, Норри.
Ее улыбка, казалось, успокоила его.
– Привет, Ви.
– Прикрой дверь.
Каждый шаг приближал его к ней. Каждый шаг увеличивал это новое – нет, какое уж там новое! – чувство тревожного ожидания. Нервы натянулись до предела, лицо застыло как маска.
Октавия набралась смелости.
– Ты, наверное, хочешь поговорить о прошлой ночи?
Он остановился в середине голубого ковра с бледно-желтым орнаментом.
– А нам нужно о ней поговорить?
– Мне очень жаль, что я поставила тебя в неловкое положение.
У него были ясные, чистые глаза, и они смотрели на нее не отрываясь.
Норт стоял прямо перед ней. Нужно было всего-то вытянуть руку, чтобы коснуться его, схватиться за него. За своего Норри. Своего друга.
Друзья не ведут себя подобным образом. Но если они не друзья, кто же они тогда?
– Какая глупость, – прошептала она.
Он кивнул, сверкнув глазами:
– Я знаю.
Казалось, они целую вечность смотрели друг на друга. Добровольно он не отпустит ее. Октавия это понимала. Только она могла положить конец тому, что началось прошлой ночью. Независимо от того, почему Норт остановился, он поступил так против своей воли. У Октавии не осталось сомнений. Он хотел заняться с ней любовью. На данный момент этого было достаточно.
– Так что же обнаружил мистер Фрэнсис?
Норт мгновенно переключился на дела и отступил.
– Бумага, которой пользуется твой парнишка, дорогая и довольно необычная.
– Мы это уже знали.
Он сложил руки на груди. Рукава сюртука натянулись, обозначая литые мышцы.
– Верно, теперь нам стало известно, где ее продают. Только в магазинчике на Бонд-стрит.
– Прекрасно! – Что относилось и к его мускулистым рукам.
– Вряд ли это много даст, – предостерег он. – Хоть никто больше в городе не торгует бумагой такого сорта, магазин очень популярен.
Значит, они не приблизились к мерзавцу. По какой-то причине это не очень расстроило Октавию.
– Что будем теперь делать?
– Я попросил хозяина составить список тех, кто покупал у него такую бумагу за последние полгода.
– Он согласился?
Норт холодно улыбнулся:
– Пришлось его уговорить.
Каким безжалостным Норт может стать, когда захочет!
– Ты напомнил ему, что можешь сильно осложнить ему жизнь?
Улыбка пропала.
– Что-то в этом роде.
Октавии хотелось сказать что-нибудь осуждающее. И она сказала:
– Это безнравственно, Норри. Он пожал плечами:
– Зато эффективно. Он сказал, что это займет какое-то время, но он подготовит все как можно скорее.
– Ты всегда добиваешься того, что хочешь? – Разве ей заранее не был известен ответ на этот вопрос?
Норт так посмотрел на нее, будто разглядывал все самое сокровенное под шелухой лжи и притворства.
– Обычно – да, но не всегда.
Невольно покраснев, Октавия покачала головой. Подумал ли он про нее, отвечая на вопрос?
– Какой вы все-таки испорченный человек, мистер Шеффилд.
– Вам это хорошо известно, леди Октавия. – Норт уже не скрывал усмешки.
– Что бы это значило?
Его глаза вспыхнули весельем.
– Это означает, что не стоит критиковать меня за настойчивость. Вы настойчивы ничуть не меньше.
– Да ну? – фыркнула она.
– Кто кого соблазнил двенадцать лет назад? Октавия задохнулась от неожиданности и чуть не закашлялась.
– Поверить не могу! Зачем вытаскивать это на свет? Он пожал плечами:
– Вы единственный человек, кому все время хочется говорить на эту тему.
Очко в его пользу.
– Но не так!
– То есть вы не хотите обсуждать причины? А просто кто что делал, кто что говорил?
– Нет! – Ох, ему, кажется, нравится мучить ее. Только она успокоилась, а он снова хочет смутить ее. – Помнишь, о чем мы говорили?
– Каждое слово.
Их глаза встретились, и она почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Во рТу пересохло. – О!
– Тогда о чем мы будем говорить, если не о том, что случилось той ночью?
Октавия с трудом проглотила комок.
– О том, что это значило… Для нас обоих. – Та ночь изменила ее. Изменила ее чувство к Норту. А он? Он тоже изменился? Вот что ей хотелось узнать. Значила ли для него та ночь так же много, как для нее?
– Говорить о том, как все происходило, мне кажется, намного интереснее.
Октавия была слишком взволнована, поэтому не сдержалась, когда поняла, что он дразнит ее.
– Осел!
Он тихо засмеялся. И веселье на его лице сменилось нежностью.
– Это была самая запоминающаяся ночь в моей жизни. И я не забуду ее, не забуду тебя до конца моих дней.
Не забудет? До конца дней? О, как долго она ждала, чтобы услышать это. Но откуда такая грусть? Почему нет радости?
– Я тоже.
Норт криво усмехнулся:
– Тогда, значит, и обсуждать нечего. Нет, есть.
– Норри, я о прошлой ночи…
– Считай, что это вино виновато. Сделай вид, что была немного не в себе, я сделаю вид, что поверил, и мы оба обо всем забудем.
Звучало разумно. И как-то бесчувственно. – Но…
Он остановил ее. У него было такое лицо, что она и сама бы замолчала.
– Ты мой самый лучший друг, и я готов для тебя на все. Но если мы будем продолжать так и дальше, я наплюю на все, кроме того, что ты женщина, а я мужчина. Ты же не хочешь, чтобы это случилось. Не здесь. И не сейчас.
Даже простое глотательное движение потребовало немыслимых усилий.
– Согласна.
Он вздохнул. С явным облегчением.
– Хорошо бы мне получить список любовников твоей матери. Как ты думаешь, сумеешь составить?
– Вполне. – Она нахмурила брови. – Только зачем? Норт поскреб подбородок.
– Мне хочется сравнить его со списком клиентов, который подготовит хозяин лавки. Если твоему обожателю действительно известна правда о твоем прошлом, тогда существует шанс, что он либо один из ее покровителей, либо как-то связан с ними.
Ей захотелось защитить свою мать.
– Вообще-то никакого списка не будет. Мать была очень разборчива, если не сказать осторожна.
– Я знаю. – Он это сказал с сочувствием? Ему было известно, что Октавия терпеть не могла материнских «приятелей». Он знал, как она завидовала, что у его матери только один мужчина. – Хотя большинство не догадывается.
– Но ты-то знаешь? – Октавия не могла не спросить. Необходимость отплатить за его чертово понимание была слишком велика.
Норт слегка наклонил голову, внимательно глядя на Октавию. Его глаза замечали все и ничего не выдавали в ответ.
– О чем думаешь?
Ей не нужно было ни о чем думать. Октавия отвела глаза.
– Всю жизнь мама вела дневник. Я покопаюсь в нем и как можно скорее подготовлю список.
– Спасибо.
Не смотреть на него было еще невыносимее, чем встречаться с его ледяными глазами. Она повернулась к нему спиной.
– Очень сожалею, что пришлось вызвать тебя на откровенность, Норри.
– Я знаю. – Он дотронулся до ее щеки. Ощущение от прикосновения было острым, чуть ли не болезненным. – Мне понятно, о чем ты думаешь, Ви.
– Неужели? – Октавия и сама не понимала. Норт опустил руку.
– Я сам думаю о том же. То, что нас тянет друг к другу, – это память о той пленительной ночи, стремление повторить ее или что-то совсем другое?
Он все знал. Он все понимал.
– Не знаю.
– Вот и я тоже. – В его улыбке была печаль. – Но это ничего не меняет. Ты по-прежнему моя дорогая Ви, и, даже если ты ни с кем не свяжешь себя, я никогда не потребую от тебя ничего, что может вызвать непредсказуемые последствия.
Последствия! О да, Октавии хорошо известно, что это такое. Вся ее жизнь состоит из сплошных последствий.
Последствием было, что Октавия влюбилась в него. Последствием было и то, что ей не нужен был никто другой. И то, что хотелось большего. Одного раза было слишком мало. Это лишь разожгло в ней аппетит.
– Мне нужно идти, – вдруг объявил Норт, отрывая ее от греховных мыслей. – Увидимся позже.
Куда он собрался? И почему уходит так скоро?
– Хорошо.
Уже пройдя половину комнаты, Норт обернулся. Лицо было задумчивым.
– Почитай что-нибудь другое. – Он кивнул на книгу на столе.
Октавия покачала головой:
– Почему? Я думала, тебе нравится Шекспир.
– Нравится. Но тебе, наверное, нужно что-нибудь со счастливым концом.
Почему со счастливым? Если на, то пошло, он больше склонен страдать от угрызений совести, чем она. Что он вообще знает о счастье?
– Я верю, что Ромео и Джульетта в конце концов соединятся.
Его сочувственная улыбка все-таки была полна превосходства.
– Люди из разных миров никогда не соединятся, Ви. Даже на небесах.
Сердце ухнуло вниз.
– А если сначала они были в одном и том же мире?
Ответа не последовало. Норт уже исчез.
Глава 10
На следующее утро Октавия проснулась с головной болью и не отдохнувшей. Несмотря на обещание, Норт вчера так и не вернулся. Остаток дня она провела, вспоминая, что они наговорили друг другу. Даже в полудреме в голове крутились его слова и картины из прошлой жизни, отгоняя сон. Так что выспаться не удалось.
Кофе не улучшил настроения. Не помог и плотный завтрак, который прошел в компании Беатрис. Все разговоры кузины сводились к тому, как мило она провела время со Спинтоном. Упоминание о будущем женихе вдруг почему-то резануло Октавию. Непонятно – почему?
– О, Октавия, – щебетала Беатрис, – ты никогда не говорила, что лорд Спинтон может быть таким обворожительным.
Обворожительным? Спинтон? От сочетания этих двух слов стало даже как-то не по себе.
Октавия намазала клубничный джем на булочку с изюмом.
– Должно быть, я просто забыла об этом упомянуть.
Ее сарказм не дошел до кузины. Все так же восторженно улыбаясь, Беатрис осторожно поставила тонкую фарфоровую чашку на блюдце.
– Должно быть, так. У тебя слишком много забот.
Ну вот! Теперь Октавия испытала угрызения совести. Если бы она сидела молча, Беатрис наверняка поняла бы намек и тоже замолчала.
И та замолчала. Правда, ненадолго. После нескольких минут блаженной тишины Беатрис заговорила снова:
– Ты ведь собираешься завтра присутствовать на благотворительном вечере в Воксхолле.
Вздохнув, Октавия опять принялась за джем. Одно из двух: либо джем, либо она засунет булку в тарахтящий рот Беатрис.
– По правде говоря, я еще не решила. Кузина вытаращила глаза от удивления.
– Но лорд Спинтон будет там! Это будет прекрасная возможность встретиться, и мистер Шеффилд не вмешается со своим расследованием.
Октавия уложила толстый слой джема на очередную булочку.
– Что ж, это уже сам по себе достаточный повод поехать туда. – Она сунула булку в рот.
На этот раз Беатрис обратила внимание на ее тон:
– Что-то ты сегодня раздражительна. Продолжая жевать, Октавия лишь лицемерно улыбнулась.
– Что-нибудь случилось? Тебя что-нибудь раздражает?
Не могла же она сказать кузине, что ее мучает ревность. Не из-за того, что кузина провела обворожительный вечер со Спинтоном. Она ревновала к тому, что Беатрис пообщалась с представителем противоположного пола и не стала читать себе моралей по поводу распутного поведения.
– Норт хочет узнать имена покровителей матери. Он считает, что это может дать ключ к разгадке.
Беатрис кивнула так, словно все поняла. Хотя навряд ли.
– Представляю, как тяжело открыть грустные факты из своей жизни, о которых лучше забыть.
Октавия насупилась:
– Я не стыжусь ни своей матери, ни своего прошлого.
– Конечно, нет! Я ни в коем случае этого не подразумевала.
Однако тон кузины говорил другое – она подразумевала именно это. Октавия решила оставить ее слова без внимания. Если начать спорить, Беатрис поймет, что иногда Октавия завидует тому, как мать обращалась с мужчинами. Мать была очень щепетильна при выборе любовников, в какой-то момент отдавая предпочтение только одному мужчине из толпы поклонников, которые пытались добиться ее благосклонности. Любила ли она кого-нибудь из них, так и осталось загадкой, но, насколько было известно Октавии, они были добры к матери. Да, было стыдно оттого, что мужчины «поддерживали». Но зато не приходилось голодать. До сих пор она завидовала почти «нормальному» дому Норта. Тот знал своего отца, чего Октавия была лишена. И еще он безраздельно владел вниманием своей матери. Октавии тоже хотелось этого.
Нет, ей не было стыдно. Причина, по которой она ощущала стыд, заключалась в ней самой. Как можно судить собственную мать, когда она сама ведет себя со Спинтоном как продажная женщина? Он получит ее тело, а она станет графиней – супругой богатого человека. Это будет обмен товарами и услугами, а не замужество. Не настоящее замужество.
– Ладно, – сказала она, не желая больше копаться в собственных мыслях. – Пора приниматься задело. День пропал.
Беатрис вскинула брови.
– Тебе помочь? «О Господи, нет!»
– Спасибо, но лучше я займусь сама. – Беатрис заметно успокоилась. – Кстати, а ты чем собираешься заниматься?
Беатрис смутилась:
– О! Э… Меня пригласили на чай во второй половине дня.
Это Спинтон, вне всякого сомнения. Наверное, Беатрис отправляется на встречу с его мамашей. Остается надеяться, что старая клюшка будет с кузиной любезнее, чем с Октавией. Может, даже попытается уговорить своего сына жениться на Беатрис.
Пожелав кузине приятно провести вечер, Октавия развернулась и вышла из столовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Он – член парламента! Люди подумают, что Норт пытается прыгнуть выше своей головы.
Однако так ли это важно? Октавия недавно напомнила, что он хоть и незаконнорожденный, но все равно сын виконта. У него наполовину дворянская кровь, и Норт в глубине души понимал, что ничем не хуже любого аристократа. Просто он не любил вращаться в их обществе. А карьера политика означала, что ему придется большую часть времени проводить в свете.
И встречаться с Октавией. Появлялась возможность подняться до ее социального уровня. Он будет видеться с ней, возможно, даже танцевать. И при этом никто ничего не подумает.
Ему представится возможность видеть ее в качестве графини Спинтон.
– Мне кажется, я не гожусь в политики.
– Неужели?
– Да. По-моему, нынешнее место для меня в самый раз.
«Не соблазняй меня».
Так прошлой ночью сказал Норт. Неужели при всем своем самообладании он испытал соблазн? Если да, что тогда он подумает о ней?
Полная безысходность. Хорошенькое же начало!
Ладно бы она напилась до беспамятства. Так ведь нет же, оставалась трезвой как стеклышко. Конечно, слегка потеряла над собой контроль, но не до такой же степени.
Она практически висела у Норта на шее, и тот отверг ее. Ей нужно бы сейчас ощущать стыд, а не просто какое-то неопределенное чувство отверженности.
Но ничего этого она не испытывала.
Норт отнюдь не дурак и считает ее привлекательной. Это вполне очевидно. Все получилось так, потому что они друзья. Собственно, только это и удержало ее от шага, который она сама рассматривала бы как чудовищную ошибку.
Жаль только, что все никак не удается заставить себя поверить в то, что это была бы жуткая ошибка. Вот если бы люди узнали, тогда это действительно была бы ошибка. Если бы Спинтон вдруг узнал.
Да, тут еще и Спинтон! Человек, который вот-вот станет ее женихом. Будущий муж. Но почему-то никак не удавалось заставить себя ощутить что-нибудь похожее на вину. На самом деле гораздо больше угрызений совести она испытала бы, если бы попыталась соблазнить Спинтона.
В дверь тихо постучали. Заложив ленту между страниц, Октавия захлопнула книгу и крикнула, чтобы входили.
Дверь открылась, и на пороге появилась Беатрис, очаровательная в бледно-зеленом, в крапинку, платье из муслина.
Настроение у Октавии сразу поднялось.
– Выглядишь просто очаровательно! Беатрис зарделась и застенчиво опустила глазки.
– Спасибо. Лорд Спинтон предложил отвезти меня к Гюнтеру и угостить мороженым. Поедешь с нами?
Мороженое – это прекрасно, но у Октавии не было желания портить Беатрис ее выход на люди. А это обязательно случится, потому что Спинтон начнет выспрашивать, как у Норта идет следствие, а Октавии нечего рассказать и они начнут пререкаться.
Потом появятся сомнения, не отдаляются ли они друг от друга.
– Нет, моя дорогая, спасибо. Порадуй себя и передай привет Фицуильяму, договорились?
Ей показалось или Беатрис на самом деле вздохнула с облегчением?
– Договорились. Ох, кстати, здесь мистер Шеффилд. Сказать ему, чтобы вошел?
Октавия чуть не заорала, что сначала нужно было сообщить про Норта, а потом уже про приглашение к Понтеру, но вовремя остановилась.
– Да, пожалуй.
Кузина кивнула и вышла. Октавия обрадовалась, что впервые одета в тон с отделкой гостиной. Если бы еще можно было унять внутреннюю дрожь!
Через пару минут перед ней возник Норт, в темно-сером сюртуке и в бриджах светло-коричневого цвета, которые плотно обтягивали бедра. Галстук был завязан простым, но элегантным узлом, а начищенные туфли сияли. Этим утром он наверняка потратил много времени, чтобы тщательно одеться. Впрочем, нет, не потратил. Норт все так же небрит, и волосы в беспорядке.
Она улыбнулась:
– Доброе утро, Норри.
Ее улыбка, казалось, успокоила его.
– Привет, Ви.
– Прикрой дверь.
Каждый шаг приближал его к ней. Каждый шаг увеличивал это новое – нет, какое уж там новое! – чувство тревожного ожидания. Нервы натянулись до предела, лицо застыло как маска.
Октавия набралась смелости.
– Ты, наверное, хочешь поговорить о прошлой ночи?
Он остановился в середине голубого ковра с бледно-желтым орнаментом.
– А нам нужно о ней поговорить?
– Мне очень жаль, что я поставила тебя в неловкое положение.
У него были ясные, чистые глаза, и они смотрели на нее не отрываясь.
Норт стоял прямо перед ней. Нужно было всего-то вытянуть руку, чтобы коснуться его, схватиться за него. За своего Норри. Своего друга.
Друзья не ведут себя подобным образом. Но если они не друзья, кто же они тогда?
– Какая глупость, – прошептала она.
Он кивнул, сверкнув глазами:
– Я знаю.
Казалось, они целую вечность смотрели друг на друга. Добровольно он не отпустит ее. Октавия это понимала. Только она могла положить конец тому, что началось прошлой ночью. Независимо от того, почему Норт остановился, он поступил так против своей воли. У Октавии не осталось сомнений. Он хотел заняться с ней любовью. На данный момент этого было достаточно.
– Так что же обнаружил мистер Фрэнсис?
Норт мгновенно переключился на дела и отступил.
– Бумага, которой пользуется твой парнишка, дорогая и довольно необычная.
– Мы это уже знали.
Он сложил руки на груди. Рукава сюртука натянулись, обозначая литые мышцы.
– Верно, теперь нам стало известно, где ее продают. Только в магазинчике на Бонд-стрит.
– Прекрасно! – Что относилось и к его мускулистым рукам.
– Вряд ли это много даст, – предостерег он. – Хоть никто больше в городе не торгует бумагой такого сорта, магазин очень популярен.
Значит, они не приблизились к мерзавцу. По какой-то причине это не очень расстроило Октавию.
– Что будем теперь делать?
– Я попросил хозяина составить список тех, кто покупал у него такую бумагу за последние полгода.
– Он согласился?
Норт холодно улыбнулся:
– Пришлось его уговорить.
Каким безжалостным Норт может стать, когда захочет!
– Ты напомнил ему, что можешь сильно осложнить ему жизнь?
Улыбка пропала.
– Что-то в этом роде.
Октавии хотелось сказать что-нибудь осуждающее. И она сказала:
– Это безнравственно, Норри. Он пожал плечами:
– Зато эффективно. Он сказал, что это займет какое-то время, но он подготовит все как можно скорее.
– Ты всегда добиваешься того, что хочешь? – Разве ей заранее не был известен ответ на этот вопрос?
Норт так посмотрел на нее, будто разглядывал все самое сокровенное под шелухой лжи и притворства.
– Обычно – да, но не всегда.
Невольно покраснев, Октавия покачала головой. Подумал ли он про нее, отвечая на вопрос?
– Какой вы все-таки испорченный человек, мистер Шеффилд.
– Вам это хорошо известно, леди Октавия. – Норт уже не скрывал усмешки.
– Что бы это значило?
Его глаза вспыхнули весельем.
– Это означает, что не стоит критиковать меня за настойчивость. Вы настойчивы ничуть не меньше.
– Да ну? – фыркнула она.
– Кто кого соблазнил двенадцать лет назад? Октавия задохнулась от неожиданности и чуть не закашлялась.
– Поверить не могу! Зачем вытаскивать это на свет? Он пожал плечами:
– Вы единственный человек, кому все время хочется говорить на эту тему.
Очко в его пользу.
– Но не так!
– То есть вы не хотите обсуждать причины? А просто кто что делал, кто что говорил?
– Нет! – Ох, ему, кажется, нравится мучить ее. Только она успокоилась, а он снова хочет смутить ее. – Помнишь, о чем мы говорили?
– Каждое слово.
Их глаза встретились, и она почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Во рТу пересохло. – О!
– Тогда о чем мы будем говорить, если не о том, что случилось той ночью?
Октавия с трудом проглотила комок.
– О том, что это значило… Для нас обоих. – Та ночь изменила ее. Изменила ее чувство к Норту. А он? Он тоже изменился? Вот что ей хотелось узнать. Значила ли для него та ночь так же много, как для нее?
– Говорить о том, как все происходило, мне кажется, намного интереснее.
Октавия была слишком взволнована, поэтому не сдержалась, когда поняла, что он дразнит ее.
– Осел!
Он тихо засмеялся. И веселье на его лице сменилось нежностью.
– Это была самая запоминающаяся ночь в моей жизни. И я не забуду ее, не забуду тебя до конца моих дней.
Не забудет? До конца дней? О, как долго она ждала, чтобы услышать это. Но откуда такая грусть? Почему нет радости?
– Я тоже.
Норт криво усмехнулся:
– Тогда, значит, и обсуждать нечего. Нет, есть.
– Норри, я о прошлой ночи…
– Считай, что это вино виновато. Сделай вид, что была немного не в себе, я сделаю вид, что поверил, и мы оба обо всем забудем.
Звучало разумно. И как-то бесчувственно. – Но…
Он остановил ее. У него было такое лицо, что она и сама бы замолчала.
– Ты мой самый лучший друг, и я готов для тебя на все. Но если мы будем продолжать так и дальше, я наплюю на все, кроме того, что ты женщина, а я мужчина. Ты же не хочешь, чтобы это случилось. Не здесь. И не сейчас.
Даже простое глотательное движение потребовало немыслимых усилий.
– Согласна.
Он вздохнул. С явным облегчением.
– Хорошо бы мне получить список любовников твоей матери. Как ты думаешь, сумеешь составить?
– Вполне. – Она нахмурила брови. – Только зачем? Норт поскреб подбородок.
– Мне хочется сравнить его со списком клиентов, который подготовит хозяин лавки. Если твоему обожателю действительно известна правда о твоем прошлом, тогда существует шанс, что он либо один из ее покровителей, либо как-то связан с ними.
Ей захотелось защитить свою мать.
– Вообще-то никакого списка не будет. Мать была очень разборчива, если не сказать осторожна.
– Я знаю. – Он это сказал с сочувствием? Ему было известно, что Октавия терпеть не могла материнских «приятелей». Он знал, как она завидовала, что у его матери только один мужчина. – Хотя большинство не догадывается.
– Но ты-то знаешь? – Октавия не могла не спросить. Необходимость отплатить за его чертово понимание была слишком велика.
Норт слегка наклонил голову, внимательно глядя на Октавию. Его глаза замечали все и ничего не выдавали в ответ.
– О чем думаешь?
Ей не нужно было ни о чем думать. Октавия отвела глаза.
– Всю жизнь мама вела дневник. Я покопаюсь в нем и как можно скорее подготовлю список.
– Спасибо.
Не смотреть на него было еще невыносимее, чем встречаться с его ледяными глазами. Она повернулась к нему спиной.
– Очень сожалею, что пришлось вызвать тебя на откровенность, Норри.
– Я знаю. – Он дотронулся до ее щеки. Ощущение от прикосновения было острым, чуть ли не болезненным. – Мне понятно, о чем ты думаешь, Ви.
– Неужели? – Октавия и сама не понимала. Норт опустил руку.
– Я сам думаю о том же. То, что нас тянет друг к другу, – это память о той пленительной ночи, стремление повторить ее или что-то совсем другое?
Он все знал. Он все понимал.
– Не знаю.
– Вот и я тоже. – В его улыбке была печаль. – Но это ничего не меняет. Ты по-прежнему моя дорогая Ви, и, даже если ты ни с кем не свяжешь себя, я никогда не потребую от тебя ничего, что может вызвать непредсказуемые последствия.
Последствия! О да, Октавии хорошо известно, что это такое. Вся ее жизнь состоит из сплошных последствий.
Последствием было, что Октавия влюбилась в него. Последствием было и то, что ей не нужен был никто другой. И то, что хотелось большего. Одного раза было слишком мало. Это лишь разожгло в ней аппетит.
– Мне нужно идти, – вдруг объявил Норт, отрывая ее от греховных мыслей. – Увидимся позже.
Куда он собрался? И почему уходит так скоро?
– Хорошо.
Уже пройдя половину комнаты, Норт обернулся. Лицо было задумчивым.
– Почитай что-нибудь другое. – Он кивнул на книгу на столе.
Октавия покачала головой:
– Почему? Я думала, тебе нравится Шекспир.
– Нравится. Но тебе, наверное, нужно что-нибудь со счастливым концом.
Почему со счастливым? Если на, то пошло, он больше склонен страдать от угрызений совести, чем она. Что он вообще знает о счастье?
– Я верю, что Ромео и Джульетта в конце концов соединятся.
Его сочувственная улыбка все-таки была полна превосходства.
– Люди из разных миров никогда не соединятся, Ви. Даже на небесах.
Сердце ухнуло вниз.
– А если сначала они были в одном и том же мире?
Ответа не последовало. Норт уже исчез.
Глава 10
На следующее утро Октавия проснулась с головной болью и не отдохнувшей. Несмотря на обещание, Норт вчера так и не вернулся. Остаток дня она провела, вспоминая, что они наговорили друг другу. Даже в полудреме в голове крутились его слова и картины из прошлой жизни, отгоняя сон. Так что выспаться не удалось.
Кофе не улучшил настроения. Не помог и плотный завтрак, который прошел в компании Беатрис. Все разговоры кузины сводились к тому, как мило она провела время со Спинтоном. Упоминание о будущем женихе вдруг почему-то резануло Октавию. Непонятно – почему?
– О, Октавия, – щебетала Беатрис, – ты никогда не говорила, что лорд Спинтон может быть таким обворожительным.
Обворожительным? Спинтон? От сочетания этих двух слов стало даже как-то не по себе.
Октавия намазала клубничный джем на булочку с изюмом.
– Должно быть, я просто забыла об этом упомянуть.
Ее сарказм не дошел до кузины. Все так же восторженно улыбаясь, Беатрис осторожно поставила тонкую фарфоровую чашку на блюдце.
– Должно быть, так. У тебя слишком много забот.
Ну вот! Теперь Октавия испытала угрызения совести. Если бы она сидела молча, Беатрис наверняка поняла бы намек и тоже замолчала.
И та замолчала. Правда, ненадолго. После нескольких минут блаженной тишины Беатрис заговорила снова:
– Ты ведь собираешься завтра присутствовать на благотворительном вечере в Воксхолле.
Вздохнув, Октавия опять принялась за джем. Одно из двух: либо джем, либо она засунет булку в тарахтящий рот Беатрис.
– По правде говоря, я еще не решила. Кузина вытаращила глаза от удивления.
– Но лорд Спинтон будет там! Это будет прекрасная возможность встретиться, и мистер Шеффилд не вмешается со своим расследованием.
Октавия уложила толстый слой джема на очередную булочку.
– Что ж, это уже сам по себе достаточный повод поехать туда. – Она сунула булку в рот.
На этот раз Беатрис обратила внимание на ее тон:
– Что-то ты сегодня раздражительна. Продолжая жевать, Октавия лишь лицемерно улыбнулась.
– Что-нибудь случилось? Тебя что-нибудь раздражает?
Не могла же она сказать кузине, что ее мучает ревность. Не из-за того, что кузина провела обворожительный вечер со Спинтоном. Она ревновала к тому, что Беатрис пообщалась с представителем противоположного пола и не стала читать себе моралей по поводу распутного поведения.
– Норт хочет узнать имена покровителей матери. Он считает, что это может дать ключ к разгадке.
Беатрис кивнула так, словно все поняла. Хотя навряд ли.
– Представляю, как тяжело открыть грустные факты из своей жизни, о которых лучше забыть.
Октавия насупилась:
– Я не стыжусь ни своей матери, ни своего прошлого.
– Конечно, нет! Я ни в коем случае этого не подразумевала.
Однако тон кузины говорил другое – она подразумевала именно это. Октавия решила оставить ее слова без внимания. Если начать спорить, Беатрис поймет, что иногда Октавия завидует тому, как мать обращалась с мужчинами. Мать была очень щепетильна при выборе любовников, в какой-то момент отдавая предпочтение только одному мужчине из толпы поклонников, которые пытались добиться ее благосклонности. Любила ли она кого-нибудь из них, так и осталось загадкой, но, насколько было известно Октавии, они были добры к матери. Да, было стыдно оттого, что мужчины «поддерживали». Но зато не приходилось голодать. До сих пор она завидовала почти «нормальному» дому Норта. Тот знал своего отца, чего Октавия была лишена. И еще он безраздельно владел вниманием своей матери. Октавии тоже хотелось этого.
Нет, ей не было стыдно. Причина, по которой она ощущала стыд, заключалась в ней самой. Как можно судить собственную мать, когда она сама ведет себя со Спинтоном как продажная женщина? Он получит ее тело, а она станет графиней – супругой богатого человека. Это будет обмен товарами и услугами, а не замужество. Не настоящее замужество.
– Ладно, – сказала она, не желая больше копаться в собственных мыслях. – Пора приниматься задело. День пропал.
Беатрис вскинула брови.
– Тебе помочь? «О Господи, нет!»
– Спасибо, но лучше я займусь сама. – Беатрис заметно успокоилась. – Кстати, а ты чем собираешься заниматься?
Беатрис смутилась:
– О! Э… Меня пригласили на чай во второй половине дня.
Это Спинтон, вне всякого сомнения. Наверное, Беатрис отправляется на встречу с его мамашей. Остается надеяться, что старая клюшка будет с кузиной любезнее, чем с Октавией. Может, даже попытается уговорить своего сына жениться на Беатрис.
Пожелав кузине приятно провести вечер, Октавия развернулась и вышла из столовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31