С Виталием случилось нечто вроде паралича. Он не только не мог двинуться, но и слова сказать, хотя всё видел и понимал.А Кобальт тем временем развернул бурную деятельность. Прежде всего, он снял плащ и бросил подле себя. Под плащом оказался белый свитер. В руке его правой появился сверкающий белым светом кинжал. Кобальт двинулся на Виконта. Тот же и не думал пугаться; вынул из-за пазухи внушительных размеров пистолет и выстрелил, наведя его на черноволосого. Пуля попала в плечо, тут же потекла кровь на белый кобальтов свитер. Кобальт левой рукой попытался зажать рану, его лицо исказила гримаса боли. А Виконт крикнул, наводя вновь оружие:— Мы на Земле, милейший. Здесь пули простым смертным причиняют не малый ущерб. — И опять выстрелил, попав точно в ту же рану и пробив руку Кобальта. Тот вскрикнул. — Или ты не простой смертный, а?Рыжий попытался навести последний, сокрушительный удар, но не успел; в небе сверкнуло и шумно прогремело.Вместе с грохотом в глазах Кобальта появился голубой блеск, и они засветились неоновым светом.— Конец тебе! — страшно крикнул Кобальт, — дьявольское отродье!— Черт возьми! — прошептал Виконт, и бросил пистолет, — и чего это Осиелу не спится?А с Александром Владимировичем произошла метаморфоза. Воздух вокруг его головы засверкал и заискрился. Исчезла рана с плеча; от отверстия, из которого до сих пор сочилась кровь, не осталось и следа, сменилось облачение; вместо свитера и брюк появилась какая-то сутана. Кобальт со всего размаху бросил кинжал в рыжего, но у Виконта с указательного пальца слетела белая и яркая до рези в глазах искра и ударила в кинжал. Тот, не долетев немного, вдруг раскалился до бела, превратился в шар жидкого металла и каплей сорвался вниз, к ногам Виконта. В том месте, куда он упал, послышалось шипение, клубы пара взметнулись вверх.Не давая Виконту опомниться, Кобальт, поднявшись в воздух, сжал ладони в кулаки, сделал отпускающий жест и из пальцев в де ла Вурда полетели, треща, снопы пламени. Но тут на уровне Александра Владимировича появился третий участник битвы, смуглое лицо которого излучало гнев, а черные, как пропасть, глаза — страдание и боль. Леонард протянул руки ладонями вверх и поймал огни. Те послушно приземлились на кончики его пальцев.— Ты проклят, Освальд, — сказал громовым голосом граф, и каждое слово колоколом зазвучало в мозгу Виталия. — Ты предал меня. Ты решил, что твои желания выше твоих клятв. Используешь против меня всё, что я дал тебе.— Отец, — произнес в ответ Кобальт, и огонь в его глазах потух, — ты сам обманул меня. Тем самым ты освободил меня от данной мною клятвы. Я только лишь мщу. Ты возмутился против воли отца своего. Ты был отвергнут и сослан за непослушание. Желая привести человечество к свету, ты привел его к гибели. А теперь стремишься облегчить агонию умирающему. Более того, — ты хочешь возродить человечество.— Твоя месть беспочвенна. Чего ты добиваешься? Хочешь уничтожить меня? — Леонард широко раскрытыми глазами смотрел на Александра Владимировича.— Нет, уничтожить тебя мне не удастся. Жаль, конечно. Я с Осиелом уничтожу всё человечество, а затем создам вновь. И это будет не жалкое сборище атеистов, мусульман, католиков, буддистов, иудаистов, православных, кришнаитов, магометан, не сборище праведников и грешников, а общество, верующее в Бога, в того грозного и величественного, который знаком лишь немногим на Земле, Бога, не прощающего даже вольной мысли. То человечество не будет знакомо ни с какими пороками. Оно будет идеальным.— Ты хочешь создать еще один рай?! — и Леонард рассеялся голосом, от которого у Виталия застыла кровь в жилах. — О, Освальд! ты так ничему и не научился за свои двести семьдесят лет. — Второго Рая не будет! — закричал он страшно, и в соседнем доме вылетело несколько окон, — будет лишь еще один ад. Уходи, дай мне заниматься своими делами.— Нет, отец, второго ада не будет, а если и будет, то только первый, потому что от твоей обители мы камня на камне не оставим. — И быстрым движением правой руки Кобальт нарисовал в воздухе горящую огнем пятиконечную звезду. Потом рукою же привел ее во вращение, и огненное колесо со свистом, оставляя после себя искрящийся, издающий шипение шлейф, понеслось на Леонарда. Тот пропал, огонь пролетел и взметнул клубы пара с тротуара, уничтожив снег, а граф появился вновь там, где был.Он сделал широкий жест рукою, и перед Кобальтом выросла стена огня. Он упал в снег, но тут же вскочил на ноги. Огненный вихрь, появившийся по желанию Леонарда, закружился вокруг Александра Владимировича. Снег рядом с огнем вмиг обратился в пар, сутана загорелась, и Кобальт пал на колени. Тут вступил в схватку де ла Вурд. Он, не давая опомниться противнику, бросил в него огненный шар. Тот ударил Кобальта прямо в грудь, и Александра отнесло по воздуху к бордюру метро, где он врезался в мрамор спиной. По мраморным плитам с разных сторон этого входа в переход поползли трещины. Второй шар, пущенный Виконтом, угодил в голову, и язычки огня потекли вниз, поджигая всё на своем пути. Объятый пламенем Александр Владимирович поднялся, мука исказила его лицо. Он закричал и упал лицом в сугроб. Тут пламя запылало ярче, и, наконец, ослепительная вспышка, эпицентр которой, находился в сугробе, осветила всё вокруг. На рядом стоящих столбах шумно разорвало все лампы. Вместе со вспышкой послышался свист и электрический треск. Всё длилось какое-то мгновение, потом улица погрузилась во мрак. Не стало горящего тела и сугроба, лишь асфальт дымился там, где еще недавно находилась куча снега. На мраморной плите бордюра осталось черное выжженное пятно.— Прости, Освальд, — сказал тихо Леонард, — но ты вынудил меня. Иначе поступить я не мог.И граф растворился в воздухе.Виконт повернулся к Виталию и сказал ему:— Сир желает видеть тебя. — Подошел и дунул в глаза Серебрякова.Больше тот ничего не видел. Он действовал, как сомнамбула. Виталий шел за Виконтом, не понимая, что делает, — более того, — он не знал, где находится, ибо спал.А де ла Вурд продвигался к дому номер 33 тем же путем, коим Виталий пришел на встречу. Улицы были безлюдны, никого во время борьбы не было вокруг, но шум, произведенный сверхъестественными силами, разбудила многих. Да и те утром ничего не помнили.Мы не знаем, что еще случилось с Виталием этой ночью, это навсегда осталось загадкой. Наш герой несколько раз порывался рассказать, как развивались события ночью, но «…выразить человеческим языком, — говорил он, — подобное не возможно. Могу лишь сказать одно: меня крестили. Я стал другим».Известно, что в половине третьего ночи в хирургическое отделение больницы имени Семашко поступил обгорелый человек в критическом состоянии. Его подобрала «Скорая» возле станции метро «Безымянка». А в четверть пятого после безуспешных попыток врачей спасти его он скончался, и труп доставили в черном мешке в морг. Дежурный врач записал в заключении: «Смерть от радиационного облучения. Стопроцентное обгорание кожного покрова». Глава IХИВАН АНАТОЛЬЕВИЧ …Явилась милиция. Первый же и совершенно резонный ее вопрос был: — Что у вас тут происходит, граждане? В чем дело? М. А. Булгаков «Мастер и Маргарита» В то время, когда Серебряков направлялся на встречу с таинственным всеведущим Кобальтом, во двор железнодорожной больницы въехали красные «Жигули» шестой модели с гербом на правой двери и с нарисованным российским флагом на левой. Чуть выше крыла по обеим сторонам красовалась на синей полосе белая надпись «МИЛИЦИЯ». Вслед за «шестеркой» проследовала серебристая «восьмерка», но без украшений. Обе они остановились возле крыльца приемного покоя. Из одной вышел высокий гражданин в теплой куртке при капитанских погонах без головного убора, а из другой — не большого роста личность в штатском. Первый был капитан милиции Иннокентий Просвиркин, а второй — подающим большие надежды следователем и пребывал в чине майора. Имя этого майора было Иван Анатольевич Гребенцов. Вслед за майором из его же машины выбрался, пыхтя и отдуваясь, как после бега, тучный человечек маленького роста. Человечек являлся лучшим судебным врачом и отличным специалистом по убийствам.Это было следствие, в срочном порядке созванное после того, как поступил звонок в отделение милиции. Все, кроме Просвиркина, выглядели сонными. Иннокентия Алексеевича обуяла бессонница после продолжительного сна.Встречать следствие на освещенное после трагедии крыльцо вышел уже нам знакомый врач хирургического отделения Андрей Петрович Кислов.Обходя загаженное кровью место, Кислов сказал на ходу:— Я последний, кто видел его живым.— Похоже, что не вы один. Где труп? — тут же осведомился судебный врач и взглянул на второй этаж, подняв голову. После посмотрел вниз и увидел окровавленный круглый предмет.— Точнее, — проговорил Гребенцов, — где часть, свободная от головы?— Фотограф где? — еще спросил врач.— Задерживается, — ответил Просвиркин, — в общежитии Аэрокосмического Университета найден труп студента. Он вскрыл себе вены в душевой. Всё в крови. Кошмар какой-то?— Без фотографа нечего и думать что-либо трогать, — сказал медицинский эксперт.Следствие подошло к лежавшей в луже крови безжизненной голове. Гребенцов посмотрел на голову и произнес:— Он был седым?— Ничего подобного, — сказал на это Кислов, — я тоже удивился. У меня сложилось впечатление, что он, — не знаю зачем, — попытался открыть окно, разбил стекло и, поскользнувшись, упал на осколки.— Скорее, всего... — Эксперт заглянул в открытые безжизненные, наполненные страхом глаза. — Скорее всего, он увидел нечто необычное и попытался убежать через окно. Странно, отсечь голову довольно трудно. А стеклом подобное сделать практически невозможно!— Что это за комната? — Гребенцов обратился к Кислову, указав на разбитое окно.— Лаборатория, — ответил тот, — Виктор Павлович составлял заключение о смерти одного таксиста. (Тут следователь вытащил из кармана пальто блокнот и стал делать заметки).— Что за таксист? — задал еще один вопрос Гребенцов.— Вчера ночью в нашу больницу доставили на «Скорой» одного водителя в критическом состоянии. Он скончался от потери крови. Так вот, Островский составлял медицинское заключение. Он задержался допоздна... — и Кислов тут же пересказал свой последний разговор с лаборантом, чем очень заинтересовал следователя.После следствие прошло в лабораторию. Зайдя, следователь тут же обратил внимание на кондиционер, который тихо, еле слышно гудел.— Кондиционер был включен. Зачем? — спросил Гребенцов у хирурга.— Это не простой кондиционер. Он освежает и фильтрует воздух, но не охлаждает его. В лаборатории и без того прохладно. И зачем ему понадобилось открывать окно?— Видимо, — сказал Иван Анатольевич, — он спасался не от жары. Интересно. А как сюда можно пройти? Сколько выходов в больнице?— Четыре, — тут же выдал Кислов. — Так: один — парадный, второй — в приемный покой, откуда мы прошли, третий — кухня, четвертый ведет в подвал. Но ночью все выходы закрыты. Кухня и подвал находятся под централизованной охраной. Парадный вход закрыт на замки, да там стеклянные двери, забранные сеткой. Приемный покой закрывается изнутри. Незаметно сюда проникнуть практически не возможно.— Спасибо, — поблагодарил Гребенцов врача. — Вы обнаружили тело?— Нет, санитарка. Она сейчас вряд ли даст вразумительные ответы. Я напоил ее успокоительным. От такого потрясения она не скоро оправится.Тут во дворе остановился микроавтобус «буханка» с орлом на левом борту. Из него выбралось человек восемь. Двое из них несли большие чемоданы, один — фотоаппарат со вспышкой и какую-то сумку через плечо. Он тут же занялся делом: сделал несколько снимков входа и окна. Со всех сторон сфотографировал голову. Затем направился, встреченный Просвиркиным, в лабораторию. Там тоже без конца щелкал затвором фотоаппарата. А после удалился. И куча экспертов занялась подоконником и кабинетом.Санитарке, обнаружившей голову, все же пришлось ответить на ряд вопросов следователя, и она была отпущена домой.Труп и голову унесли в местный морг. Ими занялся судебный врач. А Кислов со следователем остались одни в кабинете лаборатории.— Где тот отчет? — осведомился у хирурга Гребенцов, когда оперы, перерыв все в лаборатории, ничего особого не обнаружили.— Пропал, — ответил Кислов, — странно. Куда он мог деться? — неизвестно кому задал свой вопрос хирург.— А что вы можете сказать на это? — опять задал вопрос Иван Анатольевич и показал хирургу упакованный в пакет микроскоп.— Зеркальца нет, предметного стекла нет, образца нет. — Сказал тот. — Шарнир зеркальца погнут, может быть от удара.— Но никаких стекол не было обнаружено. Куда же они делись? Никто не заходил сюда?— Нет. — Удивленный до крайности исчезновением вещей ответил хирург, разглядывая микроскоп в пакете. — Я сразу же запер дверь, как только зашел сюда после звонка в милицию.Все это время Иван Анатольевич, не переставая, чертил в блокноте.— Что вы можете рассказать об отчете Островского? — спросил следователь.Врач, стараясь ничего не пропустить, как можно подробнее повторил свой недавний рассказ следователю.Тут в помещение лаборатории вошел судмедэксперт.— Вы свободны, — отпустил Кислова следователь, а когда тот удалился, спросил севшего на поднятый с пола стул эксперта: — Ну, а вы чем порадуете?— Весьма интересная картина, Иван Анатольевич. Мой осмотр раны на шее трупа дает основание полагать, что порез стеклом только углубил рану. Небольшой участок разреза очень ровный, тогда как по всему периметру кожа рваная. Маленькие кусочки стекла обнаружены только на рваном участке, а на рваном нет ни одного. — Эксперт достал из кармана пачку с папиросами и закурил. — Так что рана была нанесена острым предметом еще до отделения головы стеклом, скорее всего, бритвой или скальпелем. Его убили.— Я так и полагал, — подтвердил Иван Анатольевич.— Очень странная смерть! Очень сложно отрезать стеклом голову человеку. Ну, а еще могу сообщить следующее: кровь не могла попасть на его халат при падении, это подтверждает версию убийства. Халат весь в крови. Еще вот что: очень мало крови на крыльце и под окном, и в теле ее не так уж много осталось. Интересно бы знать, куда она вся пропала?— Он не выходил из лаборатории. Санитарка его не видела. А она не спала. Во всяком случае, она это утверждает. — Гребенцов вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет и тоже закурил.— Его убили здесь, а кровь унесли?— Куда? Зачем? Это уже вторая подобная смерть.— Третья, — сказал входящий в лабораторию среднего роста человек.— Привет, Серега, — приветствовал вошедшего Иван, — ты был в общежитии?— Я. Крови в душевой не так уж и много. В сток уйти она не могла, так как сток заткнут. В венах ее тоже маловато. Куда делась остальная — неизвестно. Лесков находится в полнейшем недоумении. Он тот час же занялся изучением ран на руках. К утру предоставит полный отчет.— Да, вот что, Григорий Абрамович, — обратился к судебному врачу Гребенцов, — попробуй-ка установить, чем был сделан надрез на телах водителя и лаборанта.— Хорошо, — сказал эксперт и удалился.— Похоже, Иван, — сказал Сергей, — мы имеем дело с вампирами.— Ну, уж ты всегда придумаешь что-нибудь этакое, — Усмехнулся, выпустив дым изо рта, Гребенцов.— Объясни тогда, куда делась кровь? Три смерти, а крови и на одного не хватит. Да, кстати, в Семашко сегодня доставили наполовину обгорелый труп.— И что же? Тоже нет крови? — с улыбкою спросил Иван.— Да нет, здесь другое. Он скончался от ожогов, оставленных радиационным облучением. Складывается впечатление, что он побывал в самом пекле реактора.— Да где в Самаре можно облучиться до такой степени?— Самое интересное, что обнаружен он был около метро «Безымянка».— Что-то невозможное, — Иван Анатольевич в последний раз затянулся и выбросил окурок в разбитое окно.— Вот что, дорогой друг, — сказал Сергей, — сейчас лучше разойтись по домам, а завтра к обеду будем ждать заключения экспертов. Придется нам с тобой вести это дело вместе. Смерти уж очень похожи.— Да я-то не против. — Гребенцов закрыл блокнот и спрятал его в карман пальто. — Еще не известно, что на это скажет полковник.— Что-нибудь, да скажет. Пойдем, подкинешь меня до дома. И оба следователя покинули здание больницы и сели в машину Ивана. Белая машина, тихо заурчав, двинулась к шоссе. Сидевшие в ней не заметили, как в сторону морга метнулась чья-то тень, не услышали они, как закричал человек, оставленный охранять труп. Только утром были обнаружены останки двух обгорелых тел. Глава XНАТАША Странная ирония — трагедия приходит оттуда, откуда ждут спасения… Агата Кристи «Цыганка» Почти пустой трамвайный вагон громыхал по рельсам. На последнем сидении находилась небольшого роста девушка в оранжевой куртке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35