Глаза ее были красными от еще недавно сочившихся слез, взгляд отрешен и полон горя. Человек, который значил для нее много, который почти успел стать частью ее жизни, наконец, которого она любила, в один миг превратил все ее мечты в пыль. Он сыграл на ее доверии. Вся мерзость, тщательно скрываемая им от друзей и знакомых, вдруг выплеснулась наружу через край подлой души и ужаснула.Девушку трясло, как в лихорадке. Она тщетно старалась понять, как человек, будучи таким нежным и внимательным, превратился вдруг в неуправляемое чудовище. Как она могла не заметить в нем это? Конечно, теперь она поняла, что не любила его, она гналась за призраком счастья, но всё совершенное им не укладывалось в голове.Она не знала, что ей делать. Кому-то нужно было довериться, рассказать. Тяжело держать в себе подобное. Но кому? Правда есть подруги, но вряд ли они поймут ее. Конечная цель пребывания многих из них в институте сводилась к одному: как можно удачнее выйти замуж. А лучшая подруга куда-то пропала. Есть еще школьный друг. Однако, она не встречалась с ним целый год, и к тому же сама попросила пореже навещать ее, так как ее парень страшно ревнив. Ей вдруг вспомнилось, какими глазами смотрел на нее друг, когда 7 марта принес ей цветы, а она объявила, что Мишке (ее парню) не нравятся подобные визиты. Он оторопел от неожиданности, долго смотрел ей в глаза, потом сказал: «Ладно, не буду» и ушел. Вот тогда она и поняла, что он влюблен в нее. Они больше не виделись. Теперь, вспомнив, что он ей говорил, его взгляд и жесты, она пожалела о своих словах.Вагон догремел до остановки метро «Победа», и девушка вышла. Пересекла проезжую часть, спустилась в подземку.«Виталька, ты любил меня, — думала она, — а я оттолкнула тебя. И чего ради? Что я теперь?» * * * В десять часов утра в большей комнате квартиры № 49 за столом сидели двое: Виконт и Козлов. Козлов приканчивал оладья, макая их в растопленное сливочное масло, а Виконт занимался каким-то бессмысленным делом, а именно: он раскладывал на столе и рассматривал разные по большей части никому не нужные вещи. Здесь был отчет Островского, кусочки стекла и зеркала, скальпель, который скорее можно отнести к орудиям для добывания этих вещей. Тут же он положил и обручальное золотое кольцо.— А ты мародер, Виконт, — сказал Ипполит и доел остатки оладьев. — И это еще полбеды! Страшно то, что ты обираешь трупы.— Да что ты, Ипатич, какой я мародер? Просто у меня давняя слабость к коллекционированию. Я, чтоб ты знал, очень люблю свои трофеи. — Де ла Вурд посмотрел на кольцо, при свете свечей, потом потер его о рукав пиджака.— Ты случайно не читал «Мертвые души», а, Виконт? — Козлов налил себе вина из заплесневевшей бутылки.— А что?— Плюшкин не является твоим родственником?— Ты сволочь, Ипполит, — ответил на это де ла Вурд.— И еще какая, — подтвердил Козлов, — Я-то, по крайней мере, не кровопийца.— Только убийца, — Виконт сгреб со стола трофеи и засунул к себе в карман.— Ну, — Козлов отхлебнул из бокала, — с кем не бывает, — Всё должно перемещаться и изменяться, не важно — когда и каким способом. Бедный сержант, например, коего я вчера малость придушил, страдал язвой желудка. Весьма поганая болезнь, прошу заметить. Она через месяц-другой грозила перерасти в рак. Так что, я спас его от длительных мучений. И это весьма гуманно.— Зачем же было сжигать? — спросил Виконт и наложил себе в тарелку из кастрюли голубцов, понюхал исходящий от них соблазнительный дух и облизнулся,— Из праха все пусть превратится в прах,Как в воду обратится, тая, лед, —Так провиденье во своих делахПродлит свой нескончаемый полет. — Ответил Ипполит.— А ты, я смотрю, поэтом скоро станешь, — усмехнулся де ла Вурд.— Ну, собственно, это не мои стихи, а господина, что проживает этажом ниже, — Козлов пил из бокала маленькими глотками, смакуя вкус вина. — Ты, Виконт, всё от человеческой пищи никак отвыкнуть не можешь.— Люблю, понимаешь ли, иногда, что-нибудь вкусненькое. А голубцы — это коронный номер Вельды, — сказал Виконт, наслаждаясь вкусом голубцов.— Хорошо бы они и остались ее коронным номером, и единственным. — Козлов поднялся.— Да? А почему же?— Последствие второго ее коронного номера сейчас лежит в морге «Семашко» с перерезанными венами и дожидается судебного врача. Я пошел. — Козлов стал таять в воздухе.— Куда?— Малость поиграю с огнем, — раздался из пустоты голос Козлова, — надобно произвести кремацию одного студента.— А, — проговорил Виконт, приканчивая последний голубец, — ну-ну.На месте Козлова возникла из воздуха Вельда. На ней была коротенькая футболка, в центре которой, на груди, имелась надпись «YES».— Я очень надеюсь, — сказал ей де ла Вурд, — что сегодня у тебя не намечено никаких кровавых вылазок.— Сегодня я — на диете, — Вельда наложила в тарелку голубцов и с аппетитом стала их приканчивать.— Правильно, попостись, а то наши деяния слишком много внимания стали привлекать у местных властей.— Все мы не без греха. Ты-то вон, не удержался от соблазна полакомиться Островским.— И зря, — с кислою миной на это ответил Виконт, — жиденькая у него кровь.— Чего же ты хотел, — усмехнулась Вельда, — на зарплату врача?— Совершенно не пекутся о качестве продукта в жилах. У меня изжога получилась от его крови, — пожаловался де ла Вурд своей «коллеге».— И правильно, — с укоризною сказала та, — незачем было до смерти пугать его. От адреналина всегда изжога.— Интересно, а где Цезарь шастает? — Виконт напился вина и закурил толстенную сигару.— Я, — говорила с набитым ртом Вельда, — пока шла сюда, видела пару мертвых собак.— Пирует наш император.— Уже нет, — проскрипело над столом, и из воздуха упал прямо в золотое блюдо ставший еще более пестрым от крови попугай.Вельда даже привзвизгнула от неожиданности.— Ты бы хоть вымылся? — прикрикнула на него она.— Извиняюсь, — гаркнул Цезарь и пропал, оставив на блюде лужицу крови.Вельда поднесла блюдо к лицу, понюхала и поморщилась:— Фу, какая гадость!После из ванной послышался всплеск, и в комнату влетел мокрый, а от того казавшийся облезлым, попугай. Он выглядел так, словно из него повыщипали все перья.— На что ты похож? — спросил де ла Вурд и выпустил прямо в наглую попугаеву рожу дым изо рта.Попугай весь затрясся, стал кашлять и чихать, скрипя при этом:— Какая же ты дрянь, Виконт.— Да, — подтвердил де ла Вурд, закрываясь рукою от летевших с попугая брызг, — я редкостная сволочь.Вельда отпила из бокала немного вина и спросила:— Виконт, ты сделал то, что просил сир?— Да, — ответил де ла Вурд, — как он предсказал, так все и произошло. Наша синьорина не только спаслась от бывшего своего возлюбленного, но даже вспомнила о нашем Избранном! Кстати, я бы с великим удовольствием придушил этого Морозова. Подобная мразь право на существование иметь не должно.— Надеюсь — он поплатится за это, — сказала Вельда.— Можешь быть уверена. — Виконт затянулся и выпустил облако дыма в потолок. — Сдается мне, что наш избранный действительно большой оригинал; ничего не вижу! Он непредсказуем, как погода на море. Серебряков отличается весьма большой понятливостью. Схватывает все прямо на лету. Сир сделал правильный выбор.— А мне же кажется, что Виталий слишком впечатлителен.— С кем не бывает. Я тоже был впечатлен не менее, когда меня откопали из могилы. Знаешь ли, интереснейшее ощущение быть возвращенным с того света. А Серебряков даже не умирал, только побывал в первом веке. Эх, как замечательно, должно быть, подобную силу получить в молодости! — Де ла Вурд пальцами левой руки затушил сигару и бросил ее в пепельницу. — Едва не забыл; нужно предупредить Избранного, что портал закроется только в августе. Пусть последит за ним.— Да-да. А то еще чего доброго сюда проберется какой-нибудь Гай Кесарь Калигула. Мне, знаешь ли, как-то не улыбается еще раз встретиться с этим мерзавцем.— Ты до этого момента не доживешь, — обнадежил Вельду Виконт.— Всегда скажешь что-нибудь приятное. * * * Морозец, ударивший утром, сковал льдом всё, и дворники прикладывали не мало усилий, очищая тротуары.И воздух теперь был свеж, имел запах и вкус. Дышалось очень легко. Прохожие с озабоченными лицами спешили по своим делам. По дорогам сновало множество всякого транспорта. Город суетился.Виталий посмотрел на часы: почти полдень. Перешел на другую сторону и остановился возле киоска.— «Орион» есть? — спросил он у киоскерши.— Да, — ответила та, — две тысячи.Серебряков отсчитал деньги. Получив газету, спрятал ее в сумку и направился к станции метро мимо торгующих семечками, сигаретами и арахисом старушек.«Он даровал мне власть над стихией, — думал Серебряков, спускаясь в клокочущую пасть подземки, — он сделал меня орудием провидения. Я, простой смертный, удостоился чести иметь наставником самого Сатану. Нет. Это похоже на какой-то бред. А может быть я спал, и это мне привиделось? Тогда я должен изобрести объяснение моему сегодняшнему состоянию, ибо после сна подобного никогда не бывает; в каждой клеточке моего тела вскипает радость, мир для меня изменился, расширился, границы сознания расширились до необъятных пределов. Да уж. Если б знали все эти люди, что происходит, как бы они ринулись вон из города!»В подземке было неимоверно суетно и душно. Множество разного народу толпилось здесь. Сплошной стеною стояли ларьки, то тут, то там находились латки, два парня совали всем прохожим белые бумажки, тут же торговали напитками, подавая их в красных стаканах с надписью «Coca-Cola». Люди сновали между латков, толкались, извинялись и грубили друг другу. Причем все голоса слились в единый гул, и это не было похоже ни на что.Виталий быстро миновал этот улей и скрылся за стеклянными дверями, где никто не шумел и не толкался, так как здесь почти не было народа, подошел к кассе и, достав кошелек, извлек тысячную купюру. Ему пришлось выйти из своей задумчивости и осмотреться. Впереди в очереди стояло двое: какой-то старик и девушка в оранжевой до боли знакомой Виталию куртке. Сердце его учащенно забилось. Он попытался встать боком, чтобы заглянуть в лицо девушке, но не успел; девушка, взяв жетон не оборачиваясь направилась к автоматам.Виталий хотел было направиться за ней, но потом сообразил, что не взял жетона. И очередь его прошла. Теперь перед ним было пятеро.Наконец получив жетон, миновал автоматы и поспешил спуститься на перрон. Но увидел, что поезд его уже отходит, а в окне первого вагона заметил оранжевый цвет. «Вот черт! и всегда мне не везет».Через шесть с половиной минут подошел следующий электропоезд, Виталий вошел в салон. «Осторожно, двери закрываются, — раздалось женским голосом из динамика над головой Серебрякова. — Следующая станция — „Советская“.Поезд тронулся, в вагоне зашумело, загулял воздух, запахло резиной.Виталий сел на свободное место, закрыл глаза, и сосредоточился. Внутренним зрением он видел, что поезд, в котором ехала девушка в оранжевой куртке, прибыл на конечную станцию. Девушка вышла и смешалась с толпой. Тут он ее потерял. «Ты должен чувствовать сердцем», — услышал рядом с собою голос и осмотрелся. Никого из знакомых поблизости не было. А где находится девушка, Виталию так и не удалось определить.Миновав две станции, поезд прибыл на конечную.Выйдя из метро, Виталий направился вдоль пестревшего множества всяких ларьков и палаток. В обе стороны в беспорядке сновал народ, немного впереди слышались звуки музыки и пения на английском языке; там стоял парень в тени палатки и торговал аудиокассетами. Виталий с большим трудом, словно сквозь чащу леса, продирался вперед, поминутно натыкаясь на торопящихся в метро людей. «Что, — подумал он, — отходит последний поезд?» Заметив невдалеке латок с книгами, поспешил туда. Пробрался сквозь толпу и стал пробегать глазами названия книг, высматривая что-то. Он потянулся было за книгой, но тут за правый рукав его кто-то легонько дернул. Решив, что это молчаливая просьба посторониться кого-то из покупателей, стараясь никого не задеть, Виталий подвинулся.— Привет, — услышал мелодичный голос справа от себя и повернулся. Рядом стояла девушка в оранжевой куртке и улыбалась ему. Искренняя радость светилась в ее блестящих, серых, больших глазах.С Виталием тут что-то произошло, он застыл, как истукан.Потом, поняв, что их вытеснили из толпы, совладал с собою и сказал:— Привет. Ты что здесь делаешь?Девушка молчала, только озорные огоньки блестели в ее глазах. Наконец она спросила:— Как дела? Почему не заходишь?— Да... — Виталий замолчал, потом сказал: — Как-то не получается. Весь в заботах.— А я — к тебе, — объяснила она, кокетливо хлопнув ресницами. — Поможешь мне по моделированию?«Ну вот, опять, — с грустью подумал Виталий, — прямо наказание какое-то. У них в общаге и более светлых умов предостаточно. С чего бы это я ей понадобился? Странное создание. Никогда не знаешь, что она выкинет». А вслух сказал:— Ладно, пойдем ко мне.— Ну, — сказала с некоторой долей кокетства девушка, — если не против...— Я не против, — ответил он.И они направились по тротуару мимо торгующих всякой всячиной и покупающих эту всячину людей.Объяснимся: девушка эта — одноклассница Виталия. Она в данный момент училась в том же институте, что и он, но на другом факультете. Звали ее Наташей. Виталия она считала лучшим другом. Когда-то он часто заходил к ней в общежитие, помогал по некоторым предметам, потом она познакомилась с Мишкой, и Виталий перестал бывать у нее.Пока они шли, девушка раз поскользнулась и, чтобы не упасть, ухватила за руку Виталия. А когда двинулись дальше, ее маленькая ручка так и осталась в его руке. И мысли его вследствие этого события приняли известное направление, и частота сердцебиения удвоилась. Как бы электрический ток пробежал вдоль руки. Виталий ничего не ощущал, только теплоту ее ладони.Водрузилось молчание. Виталий чувствовал себя неловко, ему казалось, что нужно что-нибудь сказать, казалось — он виновник молчания.Наконец произнес:— Как дела? Как Михаил? Работает?— Дела идут. А что до него... — Наташа замолчала, потом все же сказала — никак. Мы... Мы поссорились.Неподдельную грусть и огорчение уловил Виталий в ее голосе. «Она любит его, — подумалось ему. — Да, мой друг, видимо тебе на роду написано быть советчиком. Сейчас она попросит в который раз о посредничестве. Он меня и так ненавидит. И не зря. Интересно, в какой форме на этот раз прозвучит ее просьба?»Но Наташа молчала. Тогда заговорил Виталия— Чего не бывает. Помиритесь.Девушка вдруг остановилась, повернулась и посмотрела ему в лицо. Виталий отвернулся, чтобы не выдать чувств. Он думал, что у него на лице написаны все его переживания. Однако, пересилив себя, он посмотрел в прекрасные глаза девушки. В них стояли слезы. Он видел, что она еле сдерживается, чтобы не заплакать,— Что случилось? — спросил как можно тише Виталий. Наташа сжала с силой его руку. И достаточно больно. Серебряков удивился, что в изящной, маленькой женской ручке так много силы.— Ничего, — прошептала она и опустила глаза. Серебряков хотел прижать ее к себе, но передумал, решив, что это ни к чему.— Как, ничего? — Виталий тщетно искал ответ. — Ты можешь мне сказать? Что произошло?Какой-то не в меру любопытный прохожий бросил на них полный любопытства взгляд, но, заглядевшись, споткнулся, чуть не упал и поспешил дальше.Наконец девушка взяла себя в руки и тихо сказала:— Позже расскажу. Пойдем.«Что же этот гад ей сделал? — подумал Виталий, когда Наташа потянула вперед его за руку. — Ну ничего, только узнаю. Выдам ему по высшей категории». Злоба закипала в душе Серебрякова, но она никак не отразилось ни на его лице, ни в его словах:— Успокойся, Наташа. Я помогу, если позволишь.Его слова несколько удивили девушку, но она промолчала. Она опять крепко сжала его руку. И они направились к дому № 33. * * * Виталий слушал рассказ Наташи, сидя напротив нее. При этом пристально смотрел в ее глаза. Видно было, что ей нелегко рассказывать все это, тем более парню.— Он что, был пьян? — спросил Виталий, не веря, что человек в здравом уме может совершить то, что сейчас услышал.— Нет, — полным горя голосом сказал она, — я не знаю, что с ним случилось. Он ведь так хорошо ко мне относился. Даже не подозревала, что он способен к насилию.— Ну, ничего, — успокаивал ее Серебряков, — всё пройдет. Он еще за это ответит. Заплатит сполна.— Не надо, не делай ничего ему, — говорила она, и слезы катились по ее щекам. — Я не хочу иметь больше с ним ничего общего.— Всё, — твердо сказал Виталий и завладел ее руками. Она испуганно посмотрела ему в лицо.— Успокойся. — Серебряков сосредоточил свой взгляд на ее глазах. — Не думай ни о чем. Не позволяй страхам и боли владеть тобой. — Виталий наклонился и смахнул слезы с ее щек. Еще шире раскрыл глаза. — Ничего плохого уже не будет. Всё будет хорошо. Не тревожься, полный покой, который охватывает тебя, приносит теплый бриз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35