Виталий сел на стул возле обеденного стола. Он наблюдал за Наташей. Она спросила:— Ты не голоден?«Голод, — подумал Серебряков, — это, пожалуй, далеко не то, что я сейчас испытываю, дорогая. Если ты соизволишь объяснить мне, что я здесь делаю, я буду признателен». А вслух произнес:— Нет, не голоден. И, вообще, знаешь что?..— Что же? — Наташа улыбнулась.— Ближе к делу.— Ах, вон оно что.— Именно.Виталий поднялся. Он понял, что Наташа не торопится объяснить желание пригласить его к себе. Понемногу чувства Серебрякова начали бить тревогу. Он вдруг почувствовал себя игрушкой в руках столь желанной особы. Мало помалу на его лицо набегало раздражение. «Какого черта она молчит! — Виталий посмотрел на девушку. — Она явно хочет, чтобы я начал первым. Так-так, понятно. Я что-то малость туповат стал в последнее время. Ясно. Она хочет сделать важное заявление о наших с ней отношениях, коих как таковых-то никогда и не было, Видимо ей надоело мое молчание, она ждет, что я шагну первым. Ну уж нет. Позвала — объясняйся. Сударыня, я весь — внимание».— Я слушаю, — повторил Виталий. — Как мне кажется, ты попросила меня приехать — раз. Потрудилась встретить меня в метро — два. И Аня сбежала — три. Всё это наводит на весьма интересные мысли. Нужно продолжать?— Нет. Вообще-то я хочу тебя поблагодарить за помощь.Это было не то, что девушка хотела сказать. «Как прекрасно все складывалось в голове до того, как я решилась действовать. А теперь вот несу всякую чепуху. Только бы он не ушел». Наташа даже улыбнулась этим мыслям.Виталий как-то печально усмехнулся. «Чушь! Если хочешь сказать, что я тебе больше не нужен, говори сразу, а не тяни за хвост... Вот, черт возьми, а! Шел ведь сюда признаться, а теперь теряюсь, и язык, как приклеенный. Да-с, господин Серебряков, твоя нерешительность вконец тебя оставит одного».— Да что ты?! — Серебряков встал. Раздражение брало верх над иронией. «Видит бог — или я с ней сегодня поссорюсь, или уйду самым счастливым человеком, — подумал он. — Вот дьявол! Мне что, дел больше нет, как бегать за нею по свистку? Ели б она знала, чего стоит держать себя в руках».— Помнится, я уже получил слова благодарности. И мне кажется ты играешь мною, моим к тебе отношением.Он подошел к девушке. Она уже нахмурила свои красивые брови.Виталий взял ее руки в свои (она не пыталась их отнять, ожидая продолжения) и, смотря ей в глаза, сказал:— Наташа, извини меня. Я, право же, не должен говорить таким тоном. Но пойми — я бы не пришел, если б слова твои были для меня пустым звуком. И, естественно, я надеюсь, что это не последняя наша встреча.«Так, — подумала она, — хорошо, что он первым начал. — И неожиданно: — Господи! как приятно, наверное, быть в его объятьях!» Она ответила на его слова:— Не извиняйся. Я сама позвала тебя. Ты для меня очень много сделал. Однако, я думаю, что... — Она отняла свои руки и прошла к окну. Встала возле стола, потом повернулась и добавила:— Как-то надо решить... Ну... Ты очень хороший друг. Я рада, что встретила тебя. Извини, я не смогла... То есть моей благодарности мало, это я знаю.«Боже, что я несу! — мысленно воскликнула она. — Как трудно сказать, признаться! Вот, стоит, как истукан, и даже не догадывается, что надо сделать!»Взгляд Серебрякова помрачнел. Слова Наташи он понял по-своему. «Ну вот и всё, дорогой товарищ. Аревуар. Адиос. Прощайте, сударь. Верно так следует понимать ваши слова, мадмуазель. Что ж, примем удар с честью. Видно, такова уж моя судьба. Провидение опять сыграло со мною дурную шутку. Но за каким дьяволом, спрашивается, она меня позвала? Да еще ко всему прочему встретила в метро. Поблагодарить? Глупость! Странная особа. Никогда не догадаешься заранее, что у нее на уме. Но до чего она красива. Какие глаза! О, Небо! Все, что угодно бы сделал, чтобы только быть ею любимым!»Но сказать это было таким непосильным трудом:— И всего-то? — спросил Виталий, потом как-то задумчиво добавил: — Друг. Да где уж...Наташа, перебив его, опять заговорила:— Я знаю, что ты... — она запнулась.Виталий тут же решился сделать выводы за нее:— Я всё понял.— Да? — обрадовалась она, думая о своем: «Наконец-то?»— Давно уж пора было понять. Я, наверное, был слишком глуп, чтобы не догадаться самому. Вероятно так. Тогда извини — маленький маячок, светивший до сих пор, оказывается, светил не мне.«Что он несет? Какой маячок?» — Наташа испугалась. Но прежде, чем она смогла адекватно отреагировать, прозвучало:— Я понял все, быть только другомвы обещаете. Увы.Мои стенания пусты.И я, настигнутый недугом,лишь о несбыточном мечтал.Простите мне всё, что возможно,что, вероятно, вам не сложно.А я смогу ль залить пожар?Ну что же всё, наш спор окончим.И мне осталось лишь уйти.Покой теперь не обрести.Я вас люблю... Прощайте, впрочем.Сказавши это, Виталий надел куртку, обулся и повернулся к двери. Наташа стояла в нерешительности. Она как-то отрешенно смотрела на действия Серебрякова.— Ну-с, всего хорошего, — произнес Виталий и потянулся к замку, собираясь открыть дверь и бежать, бежать, бежать…«Действие, действие, только оно способно спасти меня. Зачем же нужно было идти сюда? Делать все, что угодно, только задушить мысли о ней. Да как так можно!!! Отец! — мысленно воскликнул Серебряков, — сделай хоть что-нибудь, избавь от этой боли! Помоги мне! Что делать мне?!!» Но он знал, что ответа не будет.Наташа бросилась к нему. Из произошедшего после Виталий мало что запомнил. Девушка с силой повернула парня лицом к себе и, удерживая его за рукав, довольно громко сказала:— Да до каких пор ты будешь все это тянуть? Скажи, а?Тут Виталий не выдержал. Он привлек к себе за плечи возлюбленную и обнял. Все его тело затрепетало, он почувствовал запах, источаемый ее телом; запах так ему знакомых духов, и ни с чем не сравнимый запах любви. «Будь, что будет», — подумал наш расхрабрившийся герой.— Наташка, я без ума от тебя. Я люблю тебя, — сказал он. Она обвила его шею руками, и их губы слились в жарком поцелуе. Девушка была на верху блаженства. «Сколько лет! — подумала она с упоением, — и наконец-то он решился. Господи, дай мне такую же любовь, такую же страсть, какой наделен он!»Всё перевернулось вверх дном в голове у нашего героя. «С места — в карьер! — мысленно воскликнул он, — как всё неожиданно!» Он осыпал поцелуями ее щеки, лоб, глаза, брови... Наконец их уста, жаждавшие друг друга с лихорадочной ненасытностью, соединились вновь.Виталий целовался в первый раз, и, поэтому, чуть ли не сошел с ума от ощущений; в его груди проносились торнадо одно за другим. Частота сердцебиения удвоилась, кровь застучала в висках. Наташа вцепилась мертвой хваткой в воротник пиджака Виталия, очевидно опасаясь, что тот испугается. Но у Серебрякова едва ли были силы хоть на какое-нибудь действие к отступлению; Виталий, образно говоря, находился между землей и небом. Он еле держался на слабеющих ногах. Взрыв чувств обессилил его. Сердце колотилось, как бешенное, оно было готово вырваться из своего тесного пристанища. Подумалось, что никогда ничего сильнее не испытывал. И он начал подозревать, что все это ему кажется, что вот он очнется, и вновь будет один. Волна страсти делала свое дело — чувство нереальности всё укреплялось, пока слова возлюбленной не избавили его от неприятных подозрений.— Ты совершенно не умеешь целоваться! — воскликнула Наташа, когда они остановились перевести дух, — кто тебя так учил?Щеки ее горели, глаза полыхали страстью.Виталий едва ли мог говорить сейчас. Он еле дышал.— Кто-кто, — наконец, собравшись с силами ответил Виталий. — Никто. Вы первая, сударыня.«Вот это да! — подумала девушка, приходя в неописуемый восторг. — Он ждал меня! Как я могла этого не видеть?»— Это правда?— Да, госпожа Торцова, истинная правда.— Что ж, учись.И Наташа вновь прильнула к его устам.Сказать, что наш герой находился на верху блаженства, значит не сказать ничего. Сжимать в объятиях столь прелестное создание было, пожалуй, пределом мечтаний Виталия. Он ощущал себя осчастливленным тем человеком, кто был дороже всех его достижений. Он чувствовал себя не в состоянии здраво мыслить, — более того, — Виталий отдался полностью ощущению счастья и радости и старался задушить любые мысли, рождавшиеся в голове. В первый раз ему ответили взаимностью, и это счастье он не собирался выпускать из рук.Они так и стояли: он — в расстегнутой куртке и шапке — прижатый к двери, а она — в его объятьях.Потом началась гроза. Комната, освещенная электричеством, на мгновение превратилась в операционную, — так светло стало вдруг. Гром грянул так, что окна задрожали.— Какой кошмар! — воскликнула удивленная Наташа, повернувшись к окну.«Кажется, я понимаю, откуда всё это. Только бы не случилось чего. Ипполиту с Виконтом, наверное, сильно досталось». — Виталий с тревогой окинул взглядом местность за окном, но он не совсем здраво воспринимал реальность, всё еще пребывая в плену своей страсти.Сверкнуло и грохнуло еще раз. А через какую-то минуту повалил густой снег хлопьями.Только теперь до него дошло. Виталия затрясло. «О, небо! они хотели спасти меня. Какой я глупец! Из-за меня пострадают слуги ангела!» На его лбу выступили капли пота. Начался жар. Головная боль накатила, как ураган. Появились мысли о том, что Наташа не должна видеть его в таком состоянии. Он не мог позволить выдать свои мысли, свое истинное лицо, ну, не то, чтобы лицо, но ведь дружба с Дьяволом, по мнению многих, без сомнения, порочна и развращающа. Наташа не поймет. «Не теперь, позже, когда появится такая возможность». Как только он об этом подумал, испуг отразился на его лице. Виталий подошел к стулу и сел. «Виконт, Ипполит! Да какого черта я последним узнаю обо всем? Я что, святой, в самом деле?! Почему вы прячете меня?»— Ты смотри, что делается, — говорила Наташа, думая, что Серебряков стоит рядом.Потом она повернулась и, увидев сидящего побледневшего лицом парня, сама испугалась.— Ты чего? Что с тобой?Она метнулась к нему. Он взял ее руки в свои.— Нет, ничего не случилось. Просто случайный жар. Гроза зимой — большая редкость, — попытался отговориться и перевести разговор на другую тему Виталий. «Если что-то случилось, уже это не исправить».Девушка положила руку ему на лоб. Он тут же взял ее ладонь и поцеловал.— Не волнуйся, — улыбаясь через силу, проговорил он. — Просто всё это так неожиданно. Если б ты знала, сколько я ждал сего момента! Если б ты только знала.— Знала, — призналась она, — конечно я знала. А ты не догадывался?Вдруг сомнения встрепенули душу Серебрякова. Он тут же поднялся, смотря своей возлюбленной в глаза.— Но ты, ты-то любишь меня?«Он понял, — подумала она, — он, кажется догадался. Что мне делать?»Она тихо сказала:— Да. Возможно я раньше этого не знала, но теперь знаю наверняка. — И тут же испугалась: «Идиотка! что ты мелешь?!»Виталий засомневался: «Как это раньше не знала? Что-то ее трудно понять».— Это правда? Ты действительно меня любишь? Пойми, это очень важно.Взгляд его стал серьезным.— Ну еще бы. Неужели ты думаешь, что я все это просто так, ради развлечения затеяла? Раньше, не знаю, почему, я не могла понять этого, хотя видела, прекрасно видела, что скрывается за твоей грустью. Но ты доказал, что я тебе действительно не безразлична. Ты даже не пытался забыть меня?— Ну, что ты, как я мог забыть? Мне на это не хватит мужества. И можно ли забыть такие прекрасные глаза. Я люблю тебя. Так я еще никогда не любил.Виталий успокоился. Девушка все пыталась понять, что происходит в душе парня. Она сомневалась, удалось ли ей внушить ему, что он не один в своей любви. «Какой же я буду дурой, — думала она, — если не удалось его убедить. Он не так уже воспринимал бы наши отношения. Конечно не оставил, не смог бы, но уже всё было бы не так».— Как люблю тебя! — воскликнул он. — Это чувство было так восхитительно, когда я обнаружил его в своем сердце. Но я боялся потерять ту малую надежду, что теплилась в душе, и поэтому не говорил. Хотя теперь понимаю — актер из меня никудышный. Моя любовь безгранична, она поглощает меня с головой. А теперь я счастливее, ведь ты любишь, ты тоже любишь! Какой я слепец! Не мог понять очевидных вещей. Прости.Девушка прижалась к нему.— Какой ты нежный, — произнесла она.— Я твой, — говорил он, целуя ее длани. — Краски мира стали еще ярче. И пусть день этот станет началом нового. Провидение даровало мне возможность ощутить на себе любовь, оно отдает мое ego Ego : я (лат.)

в твои руки. Всецело теперь я принадлежу тебе.Виталий обнимал ее прекрасный стан, и, казалось, что нежность, переполняющая сердце, вот-вот разорвет его на куски, прорвавшись наружу.Наташа почувствовала, что плачет. Слезы текли по ее щекам. Она ничего не могла с этим поделать. «Господи, он любит! А я до сих пор не могу понять, что к нему чувствую. Никогда он не должен понять этого. Никогда!»Тут новая, более сильная волна нежности накатила на Виталия. И такова уж сила сего прекрасного чувства. Оно не оставляет нам ни малейшей части нашего я, заставляя отдавать себя без остатка. Сердце, где властвует любовь, способно только лишь на самое прекрасное. И та душа, что не испытала сие ощущения, не способна понять цель мироздания. Любовь всепоглощающа, бесконечна, прекрасна. И горе тому, кто скажет иное! Душа, открывшая в себе это чувство, стоит на златой дороге в прекрасный сад. Она уже на полпути к раю.— Стою я пред тобойВ безмолвном восхищеньи,И жар лучистых глазМеня сжигает вновь,Я поражён стрелой,Охвачен тем стремленьем,Что вдохновляет насИ согревает кровь.Тебя я полюбил,Любовь — лишь только слово,Глаголом чувство яНе в силах передать.Как без тебя я жил? —Спрошу себя я снова,Как жил я без тебя?Не знаю, что сказать.От глаз лучистых взорЯ отвести не в силах,Твой незабвенный ликЗажёг огонь любви.Он мыслям дал простор,Он вдохновил. И Лира,Расправив крылья вмиг,Прибавила мне сил,Опять скользит перо,Опять душа ликуетИ, окрыляя мысль,Опять зажжет свечу,Я ждал тебя давно,Я ждал любовь такую.На крыльях Музы ввысьВ восторге я лечу.Любовью окрылён,Я говорю стихами,Я воздаю хвалуТвоим большим очам.Спасен! спасен! спасенПрекрасными глазами!Искру в себе несу.В душе горит свеча.Горит, а воск течетИ, в строфы превращаясь,Божественной строкойБлагословляет свет.Душа... Душа поет!Любовь границ не знает,Слова текут рекой,Любви предела нет!Виталий говорил, он не мог оторвать своих глаз от чудных глаз Наташи. И ей казалось в этот момент — прекраснее человека нет и никогда не было. Все страхи пропали из ее души, которая впитывала в себя то счастье, что сочилось из глаз Виталия. Как умирающий от жажды в пустыне пьет воду из хладного источника, нашедши наконец оазис, сокрывший его от палящих лучей безжалостного солнца, так и эти два юных сердца упивались любовью друг друга.Она попросила почитать что-нибудь еще и положила голову на его грудь, чувствуя, как та содрогается от голоса, и слушая частые удары его истомленного любовью сердца. «Может быть, я еще не люблю, но я счастлива оттого, что он любит меня. Я должна вознаградить его за эти чувства ко мне. Я просто обязана это сделать».Он целовал ее, она была счастлива. Любовь уносила их в запределье, где нет места равнодушному миру. Безграничное чувство волшебного полета овладело ими и возносило всё выше и выше, туда, откуда начинается счастье.И лишь стук в дверь заставил их вернуться на грешную землю. Как столь сильно напугавший их гром прозвучал он.Наташа открыла; вошла Аня. Она тут же оценила обстановку. Одного взгляда на Виталия было достаточно, — он покраснел, — чтобы понять, чем всё кончилось.— У-у, я вижу — у вас всё тип-топ, — произнесла она весело.Девушка принесла с собой запах зимы. Шуба ее была вся в блестках снега.— Что там твориться? — спросил смущенный Виталий ради того лишь, чтобы хоть что-то сказать.— Тут недалеко убийство произошло, — ответила Аня, расстегивая шубу. Виталий помог ее снять и повесить на вешалку.Девушка сняла сапоги и продолжила, не замечая, что ее рассказ весьма заинтересовал парня:— Я лишь видела, как грузили человека в «Скорую». Он истекал кровью. Лицо бледное. На щеке — шрам (Виталий шумно с облегчением вздохнул). Кругом — милиция, народ. Говорят, он задушил какую-то бабку и тут же сам скончался. Меня чуть не вырвало.Наташа заметила изменения, произошедшие с Серебряковым, но ничего не сказала.— Думаю, это тот маньяк, что убивал людей, — добавила Аня, а потом, посмотрев на влюбленных, объявила: — Самое время для чая. Будем пить чай.Взяла чайник, вышла из комнаты, бросив на ходу:— Я оч-чень скоро вернусь.— Будем пить чай. — Засмеялась Наташа, протягивая руки и прижимаясь к Виталию.— Будем, — шепнул Серебряков, затворив дверь. Он вновь обнял любимую. Их губы опять слились в долгом жадном поцелуе, который мог бы длиться целую вечность, если б не вернулась Аня, толкнувшая Виталия дверью.— Вы прямо какие-то неистовые, — проговорила она.Наташа слегка покраснела, сказала в ответ с улыбкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35