То болтает без умолку, то умолкает и сидит, уставившись в пространство с отсутствующим выражением лица.– Обычно она не такая, – однажды шепнула ей Эмма, когда Анна-Мари прервала на середине фразу и принялась что-то мурлыкать под нос. – Папа говорит, все дело в жаре, но я все равно не понимаю, что с ней случилось.Три женщины великолепно провели время, загорая на верхней палубе, читая, болтая, попивая минеральную воду и слушая бесконечно повторяющиеся записи, доносящиеся из усилителей в баре. Человек, ответственный за музыку на пароходе, явно имел в своем распоряжении небольшое количество записей и поэтому ставил в основном хиты семидесятых годов или песни из старых мюзиклов.– Если я услышу эту песню еще один раз, я кого-нибудь убью! – заявила Лиони, допивая свой коктейль и раздумывая, не заказать ли еще один перед ужином.– По крайней мере, они хоть сделали музыку потише, – сказала Эмма.– Только чтобы не пугать коров, – заметила Лиони.– Там на берегу наверняка есть полоски земли, иначе где бы паслись все эти коровы, – сказала Эмма, вглядываясь в берег. – У воды бы их сожрали крокодилы.Они много смеялись в тот вечер, потому что Лиони выступила со своим собственным предположением, почему рыбы никогда не фигурируют в наскальных рисунках и в разных настенных картинах в храмах. Их гид Флора обычно оставляла многие вопросы без ответов, обещая ответить на следующий день. Накануне она объяснила, почему Хатшепсут оказалась единственной царицей, похороненной в Долине царей, но тут же возник новый вопрос – о рыбе в качестве жертвоприношения.Лиони, которая была без ума от египетских мифов, решила, что ответ на этот вопрос следует искать в истории бога Озириса. Ханна и Эмма, которые расположились в каюте Ханны вокруг бутылки персикового шнапса, так смеялись, что едва не свалились с койки.– Когда Сет, злобный брат Озириса, убил его, разрезал на части и разбросал их по всему Египту, несчастная жена Озириса собрала и сложила все его части тела, – с энтузиазмом объясняла Лиони. – Она не смогла найти только пенис, который съела рыба. Вот и все. Ханна аж согнулась от смеха.– Ты хочешь сказать, что рыбу не приносят в жертву, потому что одна из них съела член Озириса?– Ну, конечно! По-моему, вполне логично.Эмма, выяснившая, что ей весьма по вкусу персиковый шнапс, начала хихикать.– Но мы же сегодня ели рыбу на ужин, – с трудом выговорила она. – Боюсь, меня сейчас стошнит! – Она расхохоталась так, что и в самом деле с грохотом свалилась с койки.Лиони, погруженная в свои египетские фантазии, выпила значительно меньше, чем остальные, но тут и она сдалась. Она втащила Эмму назад на койку, налила себе солидную порцию шнапса и осушила стакан в три больших глотка.– Понятия не имею, что я буду рассказывать знакомым, если они спросят меня, кого я видела в Египте, – сказала она. – Ведь все думают, что я культурно проводила время, беседуя о древних цивилизациях. А я связалась с двумя алкоголичками, помешанными на сексе, которые считают, что пирамиды на самом деле летающие тарелки.– А разве нет? – удивилась Ханна.– Заткнись и налей себе еще! – приказала Лиони.На следующее утро они пили на палубе легкий коктейль, который прекрасно помогал бороться с похмельем.– Давайте закажем еще по порции, – предложила Ханна и махнула бармену.– Мне надо в туалет, – возвестила Эмма, – но я отсюда слышу своего отца. Он внизу, и я не хочу с ним столкнуться, иначе он заставит меня сидеть с ними.– Он чересчур много на себя берет, – рискнула заметить Лиони. Ей ужасно хотелось сказать, что Джимми О'Брайен грубиян и хам, но она понимала, что не может себе такого позволить.– Ты не представляешь до какой степени! – заявила Эмма, которой слабый коктейль все же ударил в голову. – Он всегда командует, и только он один прав. Это настоящий кошмар!– Но ты же только что рискнула ему возразить, – заметила Лиони.– Мне еще придется за это расплачиваться. Он ненавидит, когда ему противоречат – особенно при ком-то.– Ты часто видишься с родителями дома? – поинтересовалась Ханна.– Да, постоянно, – призналась Эмма. – Они живут за углом, совсем рядом. Мы с Питом не могли купить дом на наше жалованье, вот отец и дал нам в долг. Правда, он и настоял на покупке дома, который ему нравился. До них всего пять минут ходьбы. Ханна поморщилась:– И он считает, что может приходить когда вздумается, и указывать тебе, что делать, так как дал вам деньги?– Именно.Эмма вспомнила, как отец заставляет ее и Пита приходить к ним раз в две недели на обед. А вопрос о том, что делать на Рождество, даже не обсуждается: это семейный праздник, и все тут.– Ты единственный ребенок? – спросила Лиони.– Есть младшая сестра, Кирстен, но ей удалось улизнуть. Она очень удачно вышла замуж. Кстати, папа ее обожает, хотя она умудряется не участвовать в семейных торжествах. К тому же она не работает, поскольку ее муж Патрик очень богат. Кирстен делает только то, что хочет Кирстен.– Неплохо, – заметила Ханна. – Мой брат Стюарт точно такой же. В детстве я летом присматривала за курами матери и нянчила детей родственников. Стюарт же никогда и чашки не вымыл. Тем не менее он – материнская гордость; Пат относится к нему так, будто он наследник трона. Кстати, и жена у него точно такая же. Должна добавить, что мы не слишком близки.– А у нас с Кирстен, слава богу, хорошие отношения, – сказала Эмма. – Она веселая, мне с ней интересно. Просто чудо, что я ее не возненавидела, – ведь папа говорит только о ней. А у тебя есть братья или сестры, Лиони?– Нет, только я и мать. Мы хорошо ладим, – добавила она, слегка смутившись, что у нее нет семейных проблем. – Отец давно умер, и мама живет своей жизнью. Часть дня работает, потом ходит в кино, на прогулки, даже в гольф начала играть. Ее никогда нет дома по вечерам, а я смотрю все мыльные оперы. Мама – человек легкий, с ней приятно общаться.– Как и с тобой, – сказала Ханна.– Наверное, – согласилась Лиони. – Я тоже легкий человек. В основном. Но иногда я взрываюсь, и тогда от меня лучше держаться подальше.Ханна и Эмма сделали вид, что полезли под стол от страха.– Ты нас предупреди, когда соберешься взорваться, ладно? – робко попросила Эмма.– Не волнуйся, ты сама заметишь! Представьте себе, мне не хочется возвращаться домой, – призналась Лиони, наблюдая за заходящим солнцем.– Это говорит о том, что ты хорошо провела время, – сказала Эмма.– То есть я рада вернуться домой, но здесь так славно, и мне очень будет не хватать вас.– Мне тоже, – вздохнула Эмма. Ханна немного помолчала.– Я знаю, все говорят, что курортные романы никогда не имеют продолжения в реальной жизни. Но, возможно, с курортной дружбой дело обстоит иначе? Нам было так хорошо вместе. Давайте встретимся после возвращения домой и останемся друзьями. Что вы думаете по этому поводу?Эмма радостно улыбнулась:– Это было бы замечательно!– Ну да, мы можем раз в месяц вместе ужинать или еще как-то встречаться, – согласилась Лиони с энтузиазмом.В каком-нибудь месте, куда нам всем близко добираться.Лиони уже думала об этом, сожалея, что они живут так далеко друг от друга. Сама она жила в Уиклоу, в южной части города, в часе езды до центра Дублина. Эмма – в северной части, в Клонтарфе, откуда до центра сорок пять минут, а Ханна жила в центре, около моста, на Лисон-стрит.– Я живу примерно посредине между вами, – сказала Ханна. – Так что, простите, крутить баранку придется вам.– Не имею ничего против, – заявила Лиони. – Для меня с этим путешествием начался новый этап в жизни. И раз уж я не влюбилась ни в кого вроде Омара Шарифа, то две новые подруги – совсем неплохо.– Ты хочешь сказать, что мы на втором месте? – возмутилась Эмма.Лиони рассмеялась:– Шучу. Ладно, давайте наметим первую встречу. Думаю, через две недели будет в самый раз. Мы еще сохраним загар, чтобы пощеголять перед публикой, и успеем проявить фотографии. Заодно посплетничаем о членах нашей группы.– Договорились, – согласилась Ханна. Они чокнулись уже пустыми бокалами.– За встречу бывших египтян! – громко сказала Эмма. – Ну что, заказать еще выпить? 6 Эмма открыла входную дверь, втащила за собой чемодан и глубоко вдохнула запах дома, в котором окна не открывались со дня ее отъезда. Лилия в вазе на столе в холле печально поникла, листики свернулись от недостатка влаги, а на перилах лестницы грудой висела одежда Пита – полный комплект плащей и свитеров.Не обращая внимания на беспорядок, Эмма направилась в кухню. На столе лежала записка, едва видная среди груды старых газет и журналов, приложений и рекламных брошюр. Эмма поставила сумку, поежившись от августовского холода – после египетской жары Ирландия казалась просто ледяной, – включила чайник. Только тогда она взяла записку.
Не терпится тебя поскорее увидеть, радость моя! Я на матче. Вернусь в семь. И уже подумал об ужине. Ничего не делай.Твой Пит.
Она усмехнулась. «Подумал об ужине» означало, что он остановится по дороге в пиццерии и купит огромную пиццу и картошку с чесноком.Эмма принесла свой багаж и чай наверх и принялась распаковывать вещи. Из груды белья и футболок она достала несколько алебастровых фигурок, которые купила в Луксоре. Особенно ей нравилась резная фигурка Бога-сокола. Флора предупреждала, что она рассыплется в пыль, если по ней как следует стукнуть. Настоящие алебастровые статуэтки долговечны, объясняла она, не то, что их уличные собратья. Но Эмме было все равно. Ей хотелось купить дешевые сувениры для коллег в офисе, и такие статуэтки, по три египетских фунта каждая, прекрасно подходили для этой цели. Довольная, она достала остальные и, выстроив все шесть перед собой, принялась решать, кому какую подарить.Впрочем, на самом деле разборка вещей ее не слишком занимала. Она думала о Пите, ей хотелось поскорее его увидеть и все ему рассказать – о своих новых подругах, о местах, где они побывали. Но тут ее рука коснулась упаковки египетских прокладок с голубком на этикетке, и Эмму снова охватило отчаяние. Нет никакого ребенка! Не будет ребенка, который мог бы положить головку ей на грудь, инстинктивно разыскивая сосок, не будет детского плача, не будет маленького существа, полностью зависящего от нее.Не в силах сдерживаться, Эмма упала на пол у кровати и зарыдала. Ханна и Лиони пытались ее утешать, но они ничего не понимали! У Лиони были дети, а Ханна, похоже, вовсе не хотела детей. Эмма же жаждала ребенка со страстью, которая убивала ее. Такие переживания не могли пройти бесследно, они, подобно раку, разъедали ей душу. Все так легко заводили детей! Некоторые даже делали аборты – и ничего, очень скоро нормально рожали. А у скольких женщин появлялись нежеланные дети!Работая в организации по делам несовершеннолетних, Эмма постоянно сталкивалась со случаями плохого обращения с детьми, с брошенными детьми, которых предали люди, обязанные любить их и защищать. Еще хорошо, что Эмма выполняла административную работу, потому что если бы ей лично пришлось выслушивать детей, звонивших по горячим линиям, она вряд ли выдержала бы. Она знала, что консультантам приходится трудно – иногда они уходили сразу же после окончания смены, с белыми лицами, не в состоянии ни с кем разговаривать. Эмма не была уверена, что нашла бы, что сказать мальчику, расскажи он ей об отце, который прижигает ему руки сигаретой, или девочке, рассказывающей, что папа забирается к ней ночью в постель и велит никому не говорить. Эти люди не были родителями, они были исчадиями ада! Чего она не могла взять в толк, так это зачем господь подарил им ребенка.Эмма ненавидела таких людей – почти так же она ненавидела Веронику из их офиса, которая гордилась своим материнством, как почетным орденом. Она постоянно рассказывала о маленьком Филе, о том, какой он забавный, и никогда не забывала спросить, почему Эмма не хочет завести ребенка. Эмма не сомневалась, что Вероника все прекрасно знает, но, поскольку была начальницей, не решалась поставить ее на место. Вдруг подумают, что она пользуется своим служебным положением?– Фил ползает по всему дому со скоростью ракеты, – обычно говорила Вероника, когда они все сидели в задней комнате за ленчем. И тут же переключалась на Эмму, которая вообще не участвовала в разговоре: – Поверить невозможно, что вы с Питом до сих пор не завели детей. Знаешь, не стоит затягивать. Вдруг потом выяснится, что у тебя вообще не может быть детей!Эмме хотелось тут же на месте придушить Веронику. Но вместо этого она вымученно улыбалась и говорила что-то вроде:– Времени еще с избытком. Мы не торопимся.Она сидела в спальне и думала о Веронике. Как она завтра встретится с ней? Фил за эту неделю наверняка сделал что-то такое необыкновенное для малыша его возраста, что это достойно занесения в Книгу рекордов Гиннесса. Все будут вынуждены высказать свое мнение по этому поводу, и Вероника уделит этому вопросу значительно больше времени, чем она уделяет работе. Она была плохой помощницей. Возможно, поэтому она ненавидела Эмму и никогда не упускала шанса сказать ей гадость.Эмма поежилась. В доме было холодно – Пит, уходя, не сообразил включить отопление. Кроме того, у нее затекли спина и ноги. Наконец она заставила себя подняться, пошла в ванную и умылась.Из зеркала на нее смотрела женщина с красными пятнами на лице. Женщина, которая выглядела совсем молодой, если судить по бледной коже, слегка тронутой загаром, и отсутствию морщин, но которой можно было дать тысячу лет, если заглянуть в ее заплаканные, тоскующие глаза.Эмма заставила себя немного подкраситься – ей не хотелось выглядеть плохо, когда придет Пит. Нельзя заставлять его страдать и переживать только потому, что она в очередной раз не сумела забеременеть. Впрочем, иногда она сомневалась, правильно ли делает, что скрывает все от него.На всякий случай Эмма выпила таблетку забытого матерью валиума. Немного погодя она почувствовала себя лучше и даже сунула груду грязной одежды в стиральную машину.Когда послышался звук открываемой двери, Эмма сидела в кресле, свернувшись калачиком.– Я пришел, радость моя! Где ты?– В гостиной.Через секунду он уже стоял в дверях. Короткие темные волосы, открытое лицо с широко расставленными смеющимися глазами. Его честная улыбка была так привлекательна, что многие женщины, менеджеры офисов, заказывали куда больше канцелярских товаров, чем собирались, только потому, что Пит им так посоветовал. Надо сказать, он всегда давал дельные советы. Пит Шеридан был врожденным джентльменом – добрым, отзывчивым, любящим детей и животных. Он никогда не жульничал в расходах и ни за что не ушел бы из магазина со сдачей с двадцатки, если дал кассиру только десять долларов.Теперь он набросился на Эмму, целуя ее лицо и шею, а она отталкивала его, смеясь и уверяя, что он ее щекочет.– Очень скучал, – сказал он.– Я тоже.Она прижалась к нему, успокаиваясь от его близости. Она так его любила, просто обожала! И хотела только одного – иметь от него ребенка… Эмма снова почувствовала на глазах слезы, но сдержалась. Она не позволит себе распуститься при Пите.– Слезь с меня, медведь! – шутя сказала она. – Ты меня раздавишь.– Прости.Пит уселся в другое кресло, стоящее достаточно близко, чтобы можно было дотянуться до ее руки.– Теперь рассказывай. Как прошел круиз, как папочка? Его не арестовали и не бросили в египетскую тюрьму за хамство?Эмма невольно усмехнулась.– Нет, хотя я удивляюсь, как наш гид об этом не подумала. Ты бы только слышал, как он ее отчитывал, когда узнал* что надо дополнительно платить за право фотографировать в Долине царей. – Она поежилась при воспоминании.– Господи, гид – женщина! – простонал Пит. – Тут уж он наверняка оттянулся.Ни для кого не было секретом, что Джимми О'Брайен считал женщин значительно глупее мужчин. Знала об этом и Эмма, которой в детстве постоянно приходилось слышать: «Пусти, я лучше сам сделаю. Женщинам ничего нельзя доверить». А вот Кирстен, кстати, это никогда не беспокоило – она предпочитала, чтобы за нее все делали другие, и даже не пыталась чему-нибудь научиться.– Еще как! – вздохнула Эмма. – В Долине царей он окончательно вышел из себя и принялся орать, что мы заплатили за тур и не обязаны ничего платить дополнительно. Потом добавил, что кассиры наверняка пользуются тем, что Флора – женщина, и обманывают ее, требуя дополнительные деньги. Он даже предложил ей свои услуги и пообещал, что разберется с ними.– Да, твой отец – это нечто, – заметил Пит. «Нечто – слишком мягко сказано», – подумала Эмма.– Египет мне безумно понравился, – с воодушевлением сказала она, сжимая его руку. – Но если бы не две женщины, с которыми я познакомилась в поездке, папа с мамой довели бы меня до ручки. – Она вдруг стала серьезной. – Кстати, у мамы, похоже, что-то не в порядке с головой.– Это все твой отец, – сказал Пит. – Он так на всех действует.– Нет, – возразила Эмма. – На этот раз он тут ни при чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52