Она явно считала, что главная проблема значительно глубже.Эмма вздохнула. Тот, кто полагает, что говорить о твоих бедах приятно, не в своем уме!Она рассказала Питу о своих визитах к психотерапевту в следующее воскресенье, утром, когда они ехали в машине на ленч к ее родителям.– Ты не думай, я не рехнулась, – сказала Эмма, уставившись прямо перед собой. – Просто у меня… возникли некоторые проблемы.Пит нашел ее руку и крепко сжал.– Я не думаю, что ты рехнулась, Эмма, – мягко сказал он. – Я знаю, последнее время тебе тяжело приходится с матерью и… вообще.Даже сейчас она не решалась сказать ему, как сильно хочет ребенка. Пит вообще никогда не говорил на эту тему – наверное, боялся ее расстроить.– Я хочу одного: чтобы мы были счастливы, милая. И если ты нашла кого-то, с кем можно поговорить, то это просто замечательно. Жаль только, что ты не можешь поговорить со мной. Ведь ты для меня – самый главный в мире человек. Я тебя люблю.Эмма кивнула, не в силах произнести ни слова.– Я могу поговорить с тобой, Пит, – наконец сказала она. – Просто мне самой еще надо кое в чем разобраться, и это легче сделать, поговорив с кем-то, кто меня не знает и никак со мной не увязан. Ты не сердись на меня за это. Дело не в нас с тобой, Пит. Я ужасно тебя люблю, ты ведь знаешь.– Я знаю, глупышка. Если бы я думал, что у нас проблемы, я бы сам потащил тебя к семейному врачу. Я не могу тебя потерять, Эм. Я знаю, тебе тяжело приходится с отцом и матерью и… – он помолчал, – со всеми этими переживаниями из-за ребенка.– Откуда ты знаешь? – тихо спросила она.– Надо быть слепым, чтобы не заметить, как ты хочешь забеременеть, Эмма. Я знаю, ты любишь детей, но на все нужно время.Она кивнула, неуверенная, легче ей стало или нет. Ведь она не просто трудно беременела, она была бесплодной, безнадежно бесполезной как женщина! Она знала только, что говорить об этом сейчас не может.– Пит, – она повернулась к нему, – нам придется это обсудить, но только не сейчас, хорошо? Скоро, но не сейчас.– Как хочешь. Но тянуть не стоит. Эм, мы еще молоды, у нас полно времени.Эмма не могла говорить. Она сидела, плотно сжав губы, не веря, что они вообще говорят на эту тему. Пит полагал, что знает, что она чувствует, но он ошибался. Он старался, но понять ее могла только другая женщина. В этом-то вся трагедия.Она нагнулась и поцеловала его в щеку.– Спасибо. Не знаю, что я такое сделала, чтобы заслужить тебя, Пит.Когда они подъехали, мать стояла на крыльце и полировала ручку входной двери.– Привет, дорогие мои, – небрежно сказала она. – Я тут Чищу… – И снова повернулась к ручке, не обращая на них внимания.Пит и Эмма молча переглянулись.Войдя в дом, Эмма удивилась, застав там Кирстен, которая валялась на диване с модным приложением к воскресной газете.– Привет, ребята, – сказала она, на мгновение подняв голову.– Ты видела, что делает мама? – спросила Эмма.– Что-то полирует, кажется, – сказала Кирстен, не отрываясь от журнала.– Полирует дверную ручку, Кирстен, что довольно странно для воскресного утра. Мама никогда не занимается домашней работой по воскресеньем, только готовит. Ты не находишь, что она странно себя ведет?Кирстен тяжело вздохнула и отложила журнал с таким видом, будто в этом доме все только и делали, что мешали ей читать.– Да нет, Эмма. Ты же знаешь, как она любит чистоту. Эмма начала выходить из себя.– Кирстен, ты вообще замечаешь что-нибудь, кроме того, что происходит в твоем личном маленьком мирке?Сестра шмыгнула носом.– Не знаю, в чем твоя проблема, Эмма, но у меня кошмарные дела.– В чем дело? – Эмма присела на угол дивана.– Мы с Патриком поругались. Он такой негодяй. Ты даже не знаешь, как тебе повезло, Эмма. – Кирстен многозначительно посмотрела на Пита, который взял одну из газет и делал вид, что целиком погружен в статью.– Что случилось? – напрямик спросила Эмма.Ее сегодня не интересовали переживания сестры. Очевидно, она опять потратила кучу денег, и Патрик сделал ей втык, причем наверняка крайне деликатно. Он никогда не выходил из себя, что было удивительно для человека, имеющего дело с Кирстен.– Так что же произошло? Ты основательно прошлась по магазинам?– Можешь шутить, но на этот раз все очень серьезно, – заявила Кирстен.Эмма не поверила.– Что значит «серьезно»? – спросила она.– Он поговаривает о том, чтобы несколько недель пожить у брата.– Черт возьми! – воскликнула пораженная Эмма.– Вот и я это сегодня повторяю целый день, – заметила Кирстен, поднимаясь и выходя из комнаты.Эмма пошла за ней на кухню.– А где отец? – спросила она.– Он поехал к тетке – там у нее что-то случилось. Надеюсь, скоро вернется. Ужасно есть хочется.Она заглянула в духовку с таким беспомощным видом, будто перед ней панель управления космическим кораблем.– Тебе в кухне делать нечего, Кирстен. – Эмма проверила мясо, выяснила, что оно почти готово, уменьшила температуру в духовке и принялась за овощи.– Придется подучиться. Патрик заявил, что не собирается обеспечивать мне жизнь, к которой я привыкла, и что мне надо устроиться на работу. Прости, он сказал «чертову работу».– Что же ты натворила, Кирстен?Кирстен несколько раз моргнула и пожала плечами:– Переспала кое с кем.– Вот как? Ты его любишь? – осторожно спросила Эмма.– Да нет… Просто мне в какой-то момент стало скучно, так что это было ошибкой. Хотя не совсем, он очень хорош в койке, – задумчиво добавила она.– Ах ты, глупая корова! – Эмма пришла в ярость. – Как ты можешь так поступать с Патриком?! Ведь он такой доверчивый!Кирстен снова пожала плечами.– То, о чем люди не знают, им не вредит. И вообще, что ты в этом понимаешь? – с сарказмом добавила она. – Ты же у нас идеал, черт побери! Если у тебя никогда не возникало желания сходить на сторону, это не значит, что и остальной мир думает так же.– Я вовсе не идеал! – закричала Эмма. – Я расстроилась, потому что мне нравится Патрик и потому что тебе на того парня наплевать. Если бы ты его любила, я еще могла бы тебя понять, но ведь ты не любишь. Просто трахнулась спьяну. Тебе ведь на всех плевать, Кирстен, верно?Эмма не могла сдержать себя. Все недовольство, которое копилось с тех пор, как Кирстен отказалась обсуждать состояние их матери, вылилось наружу. Вместе им легче было бы справиться – по крайней мере, поговорить с отцом. Но без Кирстен Эмма боялась сделать первый шаг.– Ты эгоистка, каких мало! Только себя любишь! – кричала она.– А ты считаешь себя альтруисткой только потому, что позволяешь вытирать об себя ноги? – огрызнулась сестра.– Не хочу мешать финальному матчу тяжеловесов, но мне кажется, одна из вас должна пойти и привести мать в дом, – сказал Пит, осторожно заглядывая в кухню.– А что она делает? – спросила Эмма, забыв про ссору. Пит поморщился.– Прислушайся, – сказал он.И сестры услышали, как мать кричит:– Убирайтесь отсюда, ублюдки! Убирайтесь!– Господи… – пробормотала пораженная Кирстен.– Я попробовал завести ее в дом, но она сопротивляется, – сказал Пит.Они кинулись в садик, где у калитки стояла Анна-Мари и потрясала кулаками в сторону ошарашенных прохожих.– Убирайтесь отсюда! – кричала она.– Господи, не могу на это смотреть! – воскликнула Кирстен и быстро скрылась в доме. Пит взял жену за руку, и они вдвоем подошли к Анне-Мари.– Пойдем в дом, мама, – мягко попросила Эмма. – Чайку попьем, хорошо?Весь последний месяц Ханна придумывала, что она скажет Дэвиду.Я увольняюсь, потому что беременна, так что спасибо большое, но твое щедрое предложение насчет работы в Уиклоу я принять не могу. Спасибо за то, что верил в меня и дал мне возможность сделать карьеру.Как бы она это ни сказала, звучало ужасно. Бездушно и неблагодарно.Ханна уже привыкла к мысли о беременности и даже тайком радовалась. Она начала читать специальные книги, следить за приемом кальция и есть только полезную пищу. Феликс, хотя и радовался будущему ребенку, старался заставить ее выпить бокал вина в ночном клубе и не понимал, почему она не разрешает ему курить рядом с ней. Но неприятнее всего было говорить посторонним о том, что она неожиданно забеременела.Мать ее пришла в восторг от этой новости, однако им еще предстоял визит в Коннемару, где бедный Феликс попадет в лапы ее отца.– Отец будет очень рад, – уверяла ее Анна Кэмпбелл по телефону. – Он обожает детей.Феликс хотел пожениться до того, как они начнут ездить по разным родственникам, и Ханна была склонна с ним согласиться. Она знала, что Анна Кэмпбелл не слишком огорчится, если узнает о свадьбе слишком поздно, но ей хотелось познакомиться с семьей Феликса заранее, и она не понимала, почему он постоянно уходит от ответа на этот вопрос. Впрочем, для нее это было не слишком важно, и она не хотела ему надоедать. Прежде всего Ханне следовало обо всем сказать своему боссу. Странно? но ей безумно не хотелось этого делать.Она выбрала вечер пятницы, чтобы можно было сразу уехать и не смотреть весь день на разочарованное лицо Дэвида.– Я могу с тобой поговорить пару минут? – спросила она в половине шестого.– Конечно. Заходи через пять минут, – ответил он. Когда она вошла, он говорил по телефону. Ханна стояла, чувствуя себя школьницей, которая второй раз за месяц ссылается на месячные, чтобы избежать спортивных занятий. Дэвид улыбнулся ей и жестом предложил сесть. «Черт возьми, – с горечью подумала она, садясь, – почему я ощущаю себя виноватой? Я беременна и собираюсь выйти замуж. Что в этом плохого? Абсолютно ничего!»Как только Дэвид положил трубку, Ханна поспешно заговорила:– Дэвид, я беременна. Мы с Феликсом женимся и переезжаем в Лондон.– Вот как? – отозвался он.Ханна ожидала большего. Неизвестно, чего именно, но все же…– Выходит, я не смогу работать в Уиклоу, хотя я безумно благодарна тебе за предложение, – снова заторопилась она, стремясь поскорее покинуть кабинет.– Очень жаль, – наконец произнес Дэвид, не глядя на нее. – Нам будет тебя не хватать. У меня насчет тебя были гигантские планы. Ты очень подходишь для такой работы.– Извини, – неловко сказала она, жалея, что не надела кольцо, подаренное Феликсом при помолвке, – оно придало бы ей уверенности. Но она умышленно не надевала его на работу, хотела дождаться официального объявления о своей свадьбе.– Феликсу крупно повезло, – добавил он спокойно. – Надеюсь, меня пригласят на свадьбу? Ведь я, сам того не желая, познакомил вас.Ханна интуитивно почувствовала, что меньше всего Дэвиду хочется присутствовать на их свадьбе и смотреть, как она выходит замуж за Феликса.– Скорее всего, мы поженимся за границей, – сказала она, стараясь не встречаться с ним взглядом. – Естественно, я еще месяц здесь проработаю.– Естественно, – согласился он. – Ханна…Он произнес ее имя очень мягко, ласково, и она невольно взглянула на него. Обычно Дэвид сидел за столом, выпрямившись по-военному. Сейчас же он оперся на руки, и морщины на лице делали его старше. «Ему надо отдохнуть, – подумала Ханна. – Он так много работает и никогда не отдыхает. Ему бы куда-нибудь на солнце поехать на несколько недель…» Но она уже не могла по-дружески внести такое предложение, как сделала бы раньше.– Не пропадай, ладно? – сказал Дэвид, не отводя от нее взгляда. Он выглядел печальным и одиноким.– Конечно.Она встала, он тоже встал и проводил ее до двери. Неожиданно для себя самой Ханна вдруг закинула руки ему на шею, а он обнял ее за талию и притянул к себе. Потом наклонил голову и ласково поцеловал в губы. В его поцелуе не было ничего чувственного, но Ханне почему-то хотелось, чтобы он длился и длился. Ей хотелось ощущать его огромные ладони на своей талии, рядом с ним она казалась себе крошечной. Ей хотелось, чтобы он прижал ее к себе теснее, почувствовать его тело, коснуться его слегка поседевших волос.Дэвид медленно и неохотно отодвинулся. – Я говорил вполне серьезно, – сказал он, – не пропадай. Я твой друг, Ханна, и ты знаешь, где меня найти, если я понадоблюсь. И у меня всегда будет для тебя работа.Ханна кивнула и поспешила к двери, боясь, что если быстро не уйдет, то сделает что-то, о чем потом будет горько жалеть.– Что он имел в виду? Почему у него всегда будет для тебя работа? – спросила Джиллиан, удобно устроившаяся возле ксерокса прямо у дверей офиса Дэвида.На секунду Ханна обмерла, решив, что Джиллиан видела и поцелуй, но потом заметила, что жалюзи в офисе опущены.– Я ухожу, Джиллиан, – ответила она куда более дружелюбно, чем ей хотелось. Теперь можно уже сказать всем.– Уходишь? – удивилась Донна, которая как раз зашла в приемную.Ханна кивнула.– Мы с Феликсом женимся. Мы и так собирались, – добавила она, искоса взглянув на Джиллиан, – но я забеременела, и мы решили поторопиться.Джиллиан сияла. Теперь она могла позволить себе быть щедрой, раз ее злейший враг уходит.– Я так за тебя рада, Ханна! – воскликнула она, оглядывая живот Ханны, чтобы определить, насколько она беременна. – Когда же свадьба?– Ребенок родится в декабре, а насчет даты свадьбы мы еще не решили.Тут, к счастью, зазвонил телефон, избавив Ханну от новых вопросов. Донна обняла ее и поздравила, но Ханна заметила, что в глазах ее затаилось сомнение.– Ты не считаешь, что я правильно поступаю? – тихо спросила она.Донна пожала плечами.– Ты беременна, влюблена, собираешься замуж. Что здесь неправильного? – осторожно заметила она.– Прости, что я лезу тебе в душу, – сказала Ханна, – но почему ты разошлась с отцом Тани? Если не хочешь, не отвечай.– Я жила с ним недолго, а нужно было, наверное, сразу уйти, – так же тихо ответила Донна. – Я считала, что надо попытаться ради ребенка, но он того не стоил. Я сделала ошибку, теперь сама выкарабкиваюсь. Нам с Таней без него лучше.– Ты такого же мнения о Феликсе? – со страхом спросила Ханна.Донна покачала головой.– Тут не мне решать, Ханна. Ты взрослая женщина. Я тебя уважаю, потому уважаю и твой выбор. Ты должна поступить так, как считаешь правильным. Скажи, тебе можно выпить хоть полбокала вина? Разбавив его минералкой, чтобы хватило надолго?Но их планы потерпели фиаско. Ханна уже предупредила Феликса, что задержится, но стоило ей подойти к своей машине, как раздался голос:– Ханна, привет!Она круто повернулась и увидела человека, которого меньше всего ждала: Гарри.– Как ты смеешь так ко мне подкрадываться! – возмутилась она.– Я не хотел тебя пугать, – извиняющимся тоном сказал он. – Мне хотелось с тобой поговорить, но я боялся, что, если вдруг застану в конторе твоего жениха, – он произнес это слово с иронией, – он полезет драться.– Храбрый, как всегда! – огрызнулась Ханна. – И ты вместо этого решил напугать меня!– Не надо так, Ханна, я только хотел поговорить, – сказал Гарри, откидывая со лба прядь длинных волос и застенчиво улыбаясь.Но на Ханну его манера изображать милого маленького мальчика больше не действовала.– Зачем? – устало спросила она. – У меня назначена встреча, и я слишком устала, чтобы спорить с тобой, Гарри. Помнится, я говорила, что не хочу больше тебя видеть.– У тебя действительно усталый вид, – заметил он. Ханна зло взглянула на него. Ей хотелось поскорее закончить этот ненужный разговор. Противно стоять на улице и беседовать с человеком, который причинил тебе столько горя. Гарри – прошлое. У нее есть будущее с Феликсом и ребенком. Дэвида и его поцелуй она уже выбросила из головы.– Я в самом деле устала. Это называется беременностью, – холодно сказала она.У Гарри буквально отвисла челюсть – Ханна такого никогда не видела и невольно улыбнулась про себя.– Беременна? – переспросил он.– Как раз то, чего ты больше всего боялся, Гарри, – злорадно заметила Ханна. – Как ты называл беременность – полным застоем? Правда ведь, тебе повезло, что ты улизнул и не сделал меня беременной? Тогда уж тебе пришлось бы со мной остаться.Гарри оставил попытку казаться по-мальчишески очаровательным.– Похоже, ты и в самом деле меня ненавидишь, Ханна, – глухо сказал он.Она прислонилась к машине, не обращая внимания на пыль, которая может запачкать ее костюм.– Да нет, я тебя не ненавижу, Гарри, – сказала она. – Я завязала с этим давным-давно. Это утомляло. Я просто продолжила жить, и тебе того же желаю. Зачем ты пытаешься со мной встретиться? Я – с Феликсом, и на тебя я его не променяю.Гарри смущенно улыбнулся.– Но ведь нам хорошо было вместе, верно?– Замечательно, – ответила Ханна, припомнив, каким ленивым и скучным был Гарри все эти годы. Бросив ее, он оказал ей услугу. Иначе они все еще были бы вместе. Он бы строил грандиозные планы по поводу будущего романа, а она, глядя на него обожающими глазами, стирала бы и гладила его шмотки.– Мне пора, – заявила она. – Всего хорошего, Гарри. Ханна чмокнула его в щеку, села в машину и выехала со стоянки. В зеркало заднего обзора она видела, как он идет вниз по улице. Она сказала ему правду. Она больше не ненавидела его. Он просто перестал быть частью ее жизни. Наступил день рубить концы.Встретиться на этот раз они договорились в японском ресторане, потому что никто из них раньше там не был, а в газетах появились восторженные отзывы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52