Она постоянно говорит о тебе и о том, как у тебя все прекрасно. Так как бы я ей сказала, что у меня любовник и муж об этом узнал?Ханна чувствовала безмерное удивление. Подумать только, ее мать говорит всем, что она идеальная дочь! Ханна вообще считала, что мать ее жизнью не слишком интересуется. Во всяком случае, так было в детстве. Анна тогда больше занималась ее старшим братом, Стюартом. Брату достаточно было получить средние оценки на экзаменах, как Анна пекла ему в награду пирог. Когда он заявил, что женится, потому что его подружка Пэм залетела, можно было подумать, что он не просто трахнул девчонку, а ему присудили Нобелевскую премию в биологии. Анна вылезла из кожи, чтобы купить ему пристойный свадебный костюм и навязала такую груду детских вещей, что хватило бы на тройню. А теперь Мэри говорит, что Анна всем с гордостью рассказывает о ней. Слишком трудно было в это поверить.– Ты, очевидно, посоветуешь мне бросить Луиса, вернуться к Джеки и быть примерной маленькой женушкой, «о я…Ханна засмеялась:– Ты что, рехнулась? Не мне давать тебе советы, Мэри, к тому – же я не отношусь к тем женщинам, которые ответ на любой вопрос ищут в мужчине. Ты взрослая. Позаботься о себе и девочках. Не слишком полагайся на мужчину – вот и все, что я могу сказать.– А я считала, что ты влюблена, – заметила кузина. – По тебе не скажешь.Прежде чем ответить, Ханна отпила глоток пива. Ей не хотелось рассказывать о себе, а если она заявит, что все мужики вруны и дерьмо, у Мэри может зародиться подозрение, что не все так безоблачно в собственной жизни Ханны Кэмпбелл.– Мужчины, конечно, нужны, – сказала она. – Я к ним неплохо отношусь, но на данный момент я ни в кого не влюблена. Просто встречаюсь с одним, вот и все.– Настоящая любовь – чудо, – заявила Мэри, глаза которой снова загорелись. – Ты ведь любила Гарри, верно? Что же случилось?– Я не просто любила его, я ему доверяла, – резко ответила Ханна. – Не делай этой ошибки, Мэри. Ради себя и дочек.Рождественский день выдался сухим и холодным. Отец так и не появился, но Ханна не стала спрашивать, где он. Сама догадывалась: отсыпается в машине после перепоя. В половине одиннадцатого девочки уже наигрались со своими подарками, и они все вместе поехали к мессе. Ханна, которая не могла вспомнить, когда в последний раз была в церкви, все путала, становилась не там, садилась, когда надо было стоять, забывала вовремя встать на колени, чем заработала осуждающий взгляд Кристи.– Прости, – прошептала Ханна, с трудом сдерживая смех при виде сурового лица девочки. Кортни, наоборот, полюбила тетку и уселась рядом с ней, держа в одной руке свою новую куклу, которая умела плакать и пачкать пеленки.Когда они вернулись домой, старый «Форд» стоял во дворе. Отец был дома.– Не связывайся с ним, Ханна, – предупредила Анна тихим голосом, чтобы Мэри не слышала. – Я не хочу, чтобы вы опять поссорились. Сегодня Христов день, давай сделаем вид, что у нас нормальная семья.Когда-то Ханна непременно возмутилась бы. «Он так себя ведет, потому что никто ему ничего не говорит! – прошипела бы она. – Если бы он не тратил все до последнего пенни на выпивку, мы бы жили значительно лучше». Но теперь она изменилась. Ей тоже хотелось мира и покоя, и ради этого она даже была готова улыбнуться отцу.Дети вбежали в дом и в испуге остановились при виде развалившегося в кресле Вилли Кэмпбелла. Насколько его жена была худа, настолько он был толст. Он выглядел даже комично в потрепанном твидовом пиджаке и рубашке, которая когда-то была белой, а сейчас вся покрылась пивными пятнами. Все еще густая шевелюра совсем поседела.– Мэри! – сказал он слегка заплетающимся языком. – Добро пожаловать. И малышка Ханна приехала… Не поцелуешь старенького папочку?Ханна смотрела на это безнадежное существо и удивлялась, почему он всегда представлялся ей таким монстром. Она вдруг поняла, что он совсем не плохой, просто слабый. Слабый и пьяница. И не его вина, что ей так не везет с мужчинами и она постоянно выбирает таких, кто ее подводит, как делал всю жизнь ее отец.– Привет, папа, – сказала она, не собираясь его обнимать. – Давненько не виделись. Счастливого Рождества.– Счастливого Рождества, дядя Вилли, – сказала Мэри, подталкивая к нему упирающихся девочек.– Пойдемте, дети, – решительно сказала Анна, беря их за руки. – Вам надо переодеться. А ты, Вилли, умойся и смени рубашку. Все-таки Рождество. Если захочешь отдохнуть, мы разбудим тебя к ужину.«Ничего не изменилось, – подумала Ханна. – Мать по-прежнему дает ему возможность не опозориться, в завуалированном виде предлагая проспаться, потому что к столу его ждут чистым и трезвым». Когда-то Ханну возмущало слепое принятие матерью его алкоголизма. Ей хотелось крикнуть: «Прекрати искать ему оправдания. Уйди сама или заставь уйти его!» Но мать никогда бы этого не сделала. Кроме брака, у нее ничего не было, а ее учили безропотно принимать все, что дает жизнь.Когда отец, шаркая ногами, ушел в спальню, Ханна с облегчением вздохнула. Казалось, она сдала трудный экзамен. Мириться с собственной жизнью значит принимать родителей такими, какие они есть. И ей это почти удалось.Рождественский ужин благодаря девочкам получился веселым. Правда, Кортни сначала закапризничала, заявив, что не будет есть ничего зеленого, и с силой швырнула вилку через стол, когда перед ней поставили брокколи.– И я не хочу! – поддержала ее Кристи.– Удивляете вы меня, девочки, – вдруг спокойно произнес Вилли, – не едите свой ужин, а ведь знаете, что Санта за вами наблюдает.– Мы уже получили подарки, – самодовольно ответила Кристи.Вилли поднял брови.– Но ведь он может забрать их назад, правда, Мэри?Брокколи исчезла за пять минут. Ханна больше всех удивилась, что ее отец счел возможным вмешаться в детские дела. Он ведь никогда не умел обращаться с детьми! Но внезапно в голове ее возникло смутное видение – она сидит у него на коленях, а он читает ей сказку. У них было большое кресло цвета ржавчины, которое он любил, и в его отсутствие она свертывалась в нем калачиком и скучала…На глаза ей навернулись слезы, и она невольно шмыгнула носом.– Ты не простудилась, Ханна? – спросила мать.– Нет, мам, я здорова.В доме никогда не держали алкоголь, но в этот вечер отец тем не менее казался слегка поддатым, хотя она не видела, чтобы он пил. Видно, где-то припрятал бутылку. На следующий день он уехал и не вернулся, а три женщины прекрасно провели время. Они играли с детьми, ходили на прогулку в горы и вернулись усталые, но довольные, и долго пили чай у огня.В ту ночь Ханна проснулась в половине второго, услышав, как кто-то возится у входной двери. Она вздрогнула, как вздрагивала когда-то ребенком, когда раздавался скрип ключа в замке. Никогда нельзя было предугадать, в каком он явится настроении: веселом и жизнерадостном или мрачном. Тогда он принимался ворчать и винил всех, кроме себя, в том, что у него нет работы и будущего.Боясь, что он расшумится и разбудит детей, Ханна молча встала и пошла на кухню. Отец сидел на полу, пытаясь тихонько снять ботинки.– Ханна, – сказал он театральным шепотом, – не сварганишь ли мне чашечку чая? Тогда я утром не буду мучиться от похмелья.Он неожиданно показался ей смешным и совсем безвредным. Широкое лицо расплылось в улыбке, ноги расставлены, как у ребенка, играющего на полу. Ему никак не удавалось расшнуровать ботинки.– Сядь на стул, я тебе помогу со шнурками, – приказала она. – И не шуми.– Да, Ханна, – послушно сказал он. – Ты точно, как твоя мать. Женщина, на которую можно положиться.На следующее утро, когда Ханна ставила свой чемодан в багажник машины, она казалась себе совсем другой женщиной – не такой, какая приехала сюда три дня назад. Западная Ирландия всегда так на нее действовала.Мать стояла у машины, держа в руках груду пакетов и банок, завернутых в газету.– Тут джем, четыре банки варенья и свежие яйца, я взяла их у соседей через дорогу. Еще черный хлеб и немного вчерашнего бекона. Мэри собирается ехать завтра.– Куда? – поинтересовалась Ханна, аккуратно укладывая пакеты в багажник.– К своему любовнику, я в этом не сомневаюсь. От неожиданности Ханна выпрямилась.– Так она тебе сказала? Я думала, ты разозлишься… Анна пожала плечами:– Нет смысла. Чего нельзя вылечить, придется вытерпеть. Слышала такую поговорку?– Ты не перестаешь меня удивлять, мама, – призналась Ханна. – Стоит мне только решить, что я знаю, как ты прореагируешь, так ты поступаешь совсем по-другому.– Например?– Например, ты сказала Мэри, что у меня все в жизни прекрасно и что ты мною гордишься… – Она замолчала, уже жалея, что начала весь этот разговор.– А разве ты не знала, что я тобою горжусь? – резко спросила Анна. – Горжусь тем, что ты сумела выбраться отсюда и наладить свою жизнь? Думаешь, мне самой не хотелось сделать то же самое, если бы я могла? Конечно, я тобой горжусь, вот только ты этого никогда не замечала.– Ты всегда так сурово со мной обращалась, – возразила Ханна. – Любимчиком был Стюарт.Мать фыркнула:– Парни всегда будут любимчиками, так уж жизнь устроена. Они – мужчины и в жизни получают то, к чему стремятся. А если женщина добивается того, чего хочет, ее считают старой девой, которой просто не повезло подцепить мужчину. Стюарт не нуждался в помощи, а тебе она была нужна. Иначе бы ты выросла мягкотелой. Я сурово с тобой обращалась, потому что хотела, чтобы ты стала жесткой и не попала в ту же западню, что и я.– Вот как.Они немного постояли. Анна никогда не была ласковой, не любила целоваться и обниматься, но сегодня Ханна решила забыть об этом. Она крепко обняла мать и прижала к себе. Анна расслабилась и оставалась в объятиях дочери с минуту.– Тебе лучше ехать, – хмуро сказала она. – Сегодня все будут возвращаться домой, так что стоит выехать пораньше.– Еду, – улыбнулась Ханна. – Звони мне, хорошо?– Тебя никогда нет! – сказала Анна. – Постоянно где-то бродишь. И правильно делаешь.Дорога домой короче не показалась. Ханна ехала, и сердце ее пело. Она чувствовала себя так, будто родилась заново. Что с того, что Феликс не умеет держать слово? Это его проблема. Ей он не нужен. Она сильная и умная. Что актеру и плейбою делать с такой женщиной?Ханна начала заново планировать свою жизнь. Пора пускать корни, покупать дом. Если бы она не промотала все свои заработки на шикарные платья для тусовок, чтобы Феликс мог ею гордиться, у нее были бы сейчас деньги на первый взнос. Что же, она снова накопит денег! Она сделает карьеру, у нее будет собственный дом и независимость. А Феликс путь пойдет и повесится! 18 Эмма так и не поняла, каким образом Кирстен удалось отговориться от рождественского ужина. Но Джимми пребывал в полной уверенности, что его любимая дочь больна и не может оставить постель ради куска фаршированной индейки и укрепления семейных уз.– Бедняжка, она так устает, – сказал он, вешая трубку и возвращаясь на кухню, где Эмма с прилипшими ко лбу волосами, наверное, уже в десятый раз переворачивала индейку и поливала ее жиром. – Знаешь, что я думаю? – Джимми подмигнул жене: – Кирстен беременна! Она пока ничего не говорит, но я уверен. Она рассказывала, что ее тошнит.Он весь раздулся, как жаба, от гордости, и Эмма резко захлопнула дверцу духовки. Она была абсолютно уверена, что беременностью там и не пахнет. Скорее вчерашнее похмелье. Каждый год накануне Рождества Кирстен с группой старых друзей направлялись в бар «Подкова», где бурно проводили время за коктейлями из шампанского. Затем ехали к кому-нибудь домой, где веселье продолжалось до утра. Одного из невезучих назначали водителем, и он развозил пьяных собутыльников по домам. Обычно короткую соломку вытягивал Патрик.Эмма готова была прозакладывать свой новый лиловый мохеровый свитер, который Пит подарил ей на Рождество, что сестра ее сейчас валяется в кровати, пьет сельтерскую воду и стонет, что никогда больше не прикоснется к коктейлю. Зараза!Эмма всей душой ненавидела эти рождественские вечера у родителей, куда также приглашалась их старая тетка и холостой брат Джимми Юджин. Эмма боялась, что это и без того мучительное предприятие будет еще тяжелее перенести в этом году. Правда, мать вела себя вполне нормально последние несколько недель, но Эмма понимала, что это лишь дело времени, а предпраздничные хлопоты вполне могли вызвать новый приступ.Анна-Мари обычнЪ заказывала все заранее, за месяц до Рождества, но на этот раз она ничего не сделала, и Эмме пришлось бегать по магазинам чуть ли не в последний день. Она очень надеялась, что Кирстен ей поможет, но не тут-то было.– Я позвоню Патрику, – внезапно сказала она. – Спрошу, как Кирстен. Ты ведь знаешь, она настоящий ипохондрик. Наверняка у нее простой насморк.– Не вздумай! – прорычал отец. – Бедная девочка болеет, а тебе просто не хочется помогать матери готовить ужин. Лень, вот в чем все дело.Эмма открыла было рот, чтобы возразить, сказать, что все готовит она, но увидела лицо Анны-Мари, на котором было написано смятение, и прикусила язык. В одной руке мать держала банку с бобами, а в другой – сбивалку для яиц и пыталась этой сбивалкой открыть банку.– Ладно, папа, – пробормотала Эмма. – Я не стану звонить Патрику. Ты прав. – Она осторожно взяла банку и сбивалку из рук матери. – Мам, ты все уже сделала. Не хочешь посидеть и поболтать с тетушкой? Я принесу вам шерри, и вы сможете послушать хоралы по телевизору.Оставив их в гостиной, Эмма пошла на кухню и оттуда позвонила Питу домой. Он собирался ужинать со своими родителями. Обычно они проводили Рождество по очереди с одной из семей, но в прошлом году пообещали друг другу, что нарушат традицию и останутся ужинать в своем собственном доме. Все могло бы получиться, потому что родители Пита прекрасно понимали сына. Зато Джимми О'Брайен выразил недовольство.– Пусть Пит тоже сюда приходит, – распорядился он, – вот и будете вместе.– Не в этом дело… – пыталась объяснить Эмма. Напрасно старалась. Чтобы облегчить себе жизнь, она снова пошла на компромисс.– Привет, Пит, – сказала она в трубку, жалея, что его нет рядом.– Привет, милая, – отозвался он. – Жаль, что тебя здесь нет. Я скучаю.– Не надо! – простонала она. – Я сама не могу дождаться вечера. Ты уверен, что твоя мама не станет возражать, если я появлюсь позже?– Да нет, она ужасно хочет тебя видеть. Она сказала мне, какой приготовила тебе подарок. Уверен, ты будешь в восторге.Эмма ничего не могла поделать, на глаза навернулись слезы. Как бы ей хотелось оказаться сейчас с Питом на кухне у Шериданов! За стол они обычно садились в половине шестого. В доме редко бывало спиртное, но этой дружной семье не требовалась ни выпивка, ни телевизор. В родительском же доме Эмме больше всего нравилось время после ужина, когда все, изрядно выпив, садились перед телевизором смотреть какой-нибудь фильм. На время воцарялся мир. Она мечтала об этих двух часах покоя, но прежде надо было пережить ужин.Со слезами распрощавшись с Питом, Эмма позвонила сестре. Трубку снял Патрик.– У тебя грустный голос, – сказала Эмма.– Есть от чего! Мадам в постели с жутким похмельем, и в доме нет ничего на рождественский ужин, – мрачно сообщил ее зять. – Она ничего не ест, потому что утверждает, что каждый раз, как открывает глаза, у нее кружится голова.– У нее не так бы голова закружилась, будь она ко мне поближе! – обиженно сказала Эмма. – Я бы придушила ее за то, что она увернулась от ужина здесь. Тут настоящий кошмар. Индейка повесилась бы, если бы уже не была мертвой.– Веселенький денек, как обычно? – спросил Патрик.– Ты все правильно понял. И я беспокоюсь о маме. Вдруг ее снова понесет? Я боюсь, мне одной не справиться, вот почему я хотела, чтобы Кирстен была здесь.– Что значит «понесет»? – удивленно спросил Патрик.– Ну, знаешь, как тогда в магазине.– Ты не обижайся, Эмма, но я понятия не имею, о чем ты говоришь.– Ты хочешь сказать, Кирстен тебе не рассказала? – Эмма была вне себя от возмущения. Поверить невозможно, но Кирстен даже не упомянула о материнских проблемах. – Я не могу сейчас разговаривать, – прошептала она, – но попроси жену рассказать тебе, что случилось в начале месяца, когда мы с мамой ходили по магазинам. Я очень за нее беспокоюсь…Ужин был сплошным кошмаром. Тетка объявила, что индейка жесткая, брюссельская капуста несъедобная, а подливка напоминает матрац. Джимми с ней согласился, поскольку во всем была виновата Эмма. Анна-Мари без всякого интереса ковырялась в тарелке. Только дядя Юджин ел с аппетитом холостяка, который соскучился по домашней пище.После ужина Эмма отправила всех в гостиную и включила телевизор.– Я скоро приду, – весело сообщила она, не имея ни малейшего желания к ним присоединяться.Она собиралась прибраться, вымыть кастрюли и сковородки и пойти отдохнуть в оранжерею. Родственники обойдутся без нее. Но ничего не вышло. Джимми разыскал ее там и погнал в гостиную, как отбившуюся от стада корову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52