Watch your step!
Watch your step!
Девицы горланили, распевали во всю глотку, сами не соображая толком, что поют. Одна из них затянула «Девушку из Пемполя»: хмельное зелье стало уже горячить.
Подхватили припев на французский лад:.
Вуаш йо степ!
Вуаш йо степ!
«О, клёво, кайфово!» – восхищались они собой, тем, как здорово умели петь…
Избитый, измолоченный с головы до ног Состен, на чью долю пришлось столько сокрушительных ударов, столь безжалостно отлупленный копами, совершенно лишившийся способности ходить, изукрашенный огромными кровоподтеками, вдруг настолько взбодрился в обществе Мирей, что, затеяв с ней чехарду, достал рукой до висячего фонаря… Веселье разгоралось… Я, правда, немного злился. Видя это, Каскад послал ко мне свою супругу Анжелу…
– Фердинанд что-то заскучал!..
Она пригласила меня танцевать… отказать было невозможно… Поехали!.. Я не очень любил матчиш, несколько замысловато для меня, путался, сбивался… Нужно было сменить музыку…
– Польку, – крикнул я. – Давайте польку!..
– Хорошо!
Проспер сменил наигрыш… Так это же вальс!.. А, пусть! Вальс, так вальс!..
В эту самую минуту по ушам ударил дикий крик… А-а-и-и-и!.. Кричали в потемках в конце зала… Вопль зверя, которому в горло воткнули нож… Все застыли на месте…
Снова вопль «А-а-а-а!»…
Это же Дельфина!..
– Дельфина! – окликнул я.
Я узнал ее голос. Что с ней сделали?.. Не видно было ничего, хоть глаз выколи… Вокруг визжали девицы, поднялся жуткий переполох, началась беготня. От этого нечеловеческого крика они точно обезумели, совсем лишись рассудка. Галдеж стоял оглушительный… с перепугу они бросились жаться друг к дружке… Я отпустил Анжелу, она бухнулась на колени, перестав что-либо соображать… причитала, бессмысленно таращила глаза… начала бормотать, трясясь, как лист, молитву:
Пресвятая Варвара, Пречистая угодница! Упование Господа нашего! Токмо молящие к тебе обретут спасение!
И так три или четыре раза подряд… Вскочив затем на ноги, она бросилась в объятия Кармен. Обе рыдали, лепетали что-то в два голоса, жалобно вскрикивали…
Я позвал Вирджинию.
Она подбежала… я поцеловал ее…
– Что за беда стряслась?
– Каскад! – заорал я.
Что происходило, наконец? Над чем-то наклонившись, Каскад возился с кем-то еще в дальнем конце зала. Они были целиком поглощены своим занятием… Там же стояла на коленях Дельфина. Ее отпихивали, но она упиралась, не желала уходить. Ее все оттаскивали, отволакивали: да убирайся же!.. Она вновь испустила вопль, точно ее резали. Разоралась!.. Они отталкивали ее, не давали хвататься за мешок.
Дельфина отбивалась, кусалась, судорожно цеплялась…
Ее начали бить. Она завыла дурным голосом, вырвалась, отпрыгнула, отбежала, выпрямилась во весь рост и стала угрожающе кричать нам из того конца зала:
«Hear, Macbeth! Hear! Impotence of purpose!..» Слышишь, Макбет? Слышишь? Бессилье замысла!..
В лихорадочном возбуждении она обвиняла нас, воздев грозящий перст, выпучив расширенные, полные ужаса глаза. Впечатляющая была картина…
Она стояла, выпрямившись, у перегородки…
«Give me the Dagger! The sleep of the death!» Дайте мне кинжал! Сон смерти!
Она повелела: дайте ей кинжал!.. Сон смерти!..
Она бросала злые слова, порывисто, часто дышала, снова кинулась на людей, сгрудившихся вокруг тюка, вцепилась в него – не оторвать…
– Darling, darling! – взывала она. – Forget me not! Не забывай меня!
Все в пивной горланили, цеплялись друг за друга, сыпали бранью… Вывести ее, довольно!.. Источник нестерпимого зловония находился под самым носом. Разило падалью, гнилью и еще чем-то вроде той присыпки, той самой тошнотворной смеси… Уж мне-то она была хорошо знакома…
Пока они воевали с Дельфиной, отдирали ее от куля, пока она отбивалась от них, я нагнулся и всмотрелся… Подле стоял фонарь… Я наклонился еще ниже и увидел размозженную человеческую голову, вымазанную кашицеобразной дрянью… А какая вонь! Хоть нос зажимай!.. Нет, это мне не снилось… Точно – голова, вернее то, что от нее оставалось… Лицо Клабена, ошибки быть ее могло, только без глаз… облепленное ошметками плоти, с вырванными клочьями на шее, обожженное огнем… Значит, вот это и превращенную в месиво человеческую плоть они завернули в брезент и привезли сюда?.. А уж церемоний сколько!.. Брезентовый куль, а в нем падаль… Вот оно, значит, что!.. Все стало на свое место… Изрядно потрудились!.. Любопытно, где они его раздобыли?.. Эти мысли сразу завертелись в моей голове… Сам мертвяк на меня впечатления не производил: я их предовольно насмотрелся. Вот так петрушка!.. Понятно, понятно… Я снова внимательно поглядел на них. Они не обращали на меня никакого внимания, переругивались из-за Дельфины… Проспер возражал против того, чтобы ее увели отсюда: она могла поднять шум на улице!.. Они готовы были передраться…
– Только без скандала! – кричал Проспер. – Без скандала!.. Состен тоже нагнулся и смотрел вместе со мной, светя фонарем… Лишь бы не подошла Вирджиния!.. Я усадил ее, снова наклонился и стал внимательно разглядывать. Я искал дыру, дыру в черепе… Боро тогда так хватил, так саданул его …«трах! шарах!»… что он опрокинулся вверх тормашками… Я хотел разглядеть все до мелочей, но Дельфина, стоявшая в толпе и заметившая, что я рассматривал, трогал ее покойника, снова рванулась вперед, набросилась на меня. Просто тигрица!..
– You witch! You devil! – вопила она. – You killed that angel! – Вы колдун! Вы дьявол! Вы убили этого ангела!
Хотя и не хотелось мне вступать с ней в препирательства… дело-то оборачивалось трагедией… я все-таки не выдержал и стал защищаться:
– Проклятье! Ври, ври, да не завирайся! Никого я не убивал, психованная! Ты совсем спятила, лгунья!
– Yes, yes, you did! – напирала она. – Вы убили, вы!
А те болваны знай себе ржали. До того упились, что остатки рассудка потеряли… Она шла ко мне, а я смотрел на нее, как зачарованный… Подошла вплотную и рыгнула прямо мне в лицо. Я без задержки ответил ей тем же и отшвырнул ее от себя так, что она свалилась, задрав ноги, прямо в трупное месиво… Плюх! Ей никак не удавалось выбраться из него… Такая досада!.. Обрызгала стоявших рядом, заляпала корсаж Кармен. Девицы визжали… Дерзость! Все вокруг брезгливо тянули носом… Вот смеху!..
А я тем временем ругал на чем свет стоит лежавшую Дельфину, насел на нее не на шутку, чтобы соображала, что говорит, чтобы не сочиняла всякой небывальщины!..
Я-то помнил, я-то не забыл… Сама она и принесла сигареты, куда-то за ними ходила… Нет, это не вздор! Все так и было! Чистая правда!.. Я объявил об этом всему собранию. Надо же навести ясность!.. Пусть она расскажет все! Она виновата, она!.. Меня-то в чем обвинять?
Я кричал во все горло, во всю мочь, а она по-прежнему валялась в разложившейся тухлятине… Я кричал, что виновница – она, пусть все знают! И чтобы прекратили всякие там разговоры… Пусть меня выслушают!..
Но никто меня не слушал… Сборище корчилось на скамьях от хохота, окончательно лишившись разума… Охранники тоже гоготали. На них не осталось ни мундиров, ни башмаков. Они настолько охмелели, что разделись едва ли не донага. Буквально в одних портупеях они ползали на карачках под ногами у женщин и блаженно подвывали…
Я думал о Дельфине, и в голове у меня вертелось: «Чертова тряпичница! Подлая сучонка!» Она была способна возвести на меня обвинение… А Боро помалкивал…
– Убийца среди нас! – выкрикнул я. Но никого это не волновало…
– Выпей лучше, малыш! – увещевал меня Каскад. – Выпей, не то голова разболится!
Остальные наблюдали, как я стоял в раздумье, и знай похохатывали, негодяи!
– Толстая лицемерка!.. – бросил я ей в лицо обидные слова. – Старая карга!.. Полоумная! Гадина ползучая!..
Погодите, уж я ее проучу! Да она в десять раз худшая убийца, чем я!.. Вот что я заявил Дельфине и даже повторил. Мне нечего скрывать!.. Вот что я кричал ей среди несусветного бедлама…
Тут Бигуди решила сунуть свой нос… Ей-то какая печаль?.. Она обхватила меня за шею и заорала, чтобы все слышали:
– Да его же переехало поездом! И прыснула.
– Кого это?.. – не понял я.
– Птичку, балда!
Она ткнула рукой в сторону смрадного мешка…
– Какой поезд? Убило молнией!.. Обернулся – оказывается, Проспер сострил.
А этому олуху больше всех нужно, что ли? Ишь, уязвил!.. Заржали в два горла, а вслед за ними и все кодло. Загоготали!.. В жизни не слыхивали ничего более смешного!..
– Молнией, молнией! – талдычили они.
– Пропадите вы все пропадом!..
С ума можно было сойти от эдакой глупости!..
А тут, повалявшись в зловонном месиве, очухалась Дельфина… вскочила на ноги и накинулась на меня… провонявшая насквозь гнилью… облепленная раскисшей тухлятиной… перепачкавшая юбки падалью…
– Wash your hand! Вымойте руки! То bed! То bed!
В постель, стало быть, отправляла меня, напутствуя проклятиями:
– Damned! You! Damned! You!
Вот такая декламация… Проспер забрал у нас фонарь…
– Хватит уж, хватит!
Женщины выхватили у него фонарь, им хотелось видеть все подробности…
А Дельфина никак не могла угомониться:
– Hear! Слышите! There is a Knight on the gate! Рыцарь у ворот! Тихо! Child! Стучат!
Она сделала вид, будто прислушивается:
– Чу, ставень! Принюхалась:
– A smell of blood! Пахнет кровью! Вот те на!
Ее пошатывало… Она подхватила юбку, испустила несколько вздохов, принялась расхаживать туда и обратно, готовясь продолжить спектакль…
Кругом зашикали: «Тс-с-с!»
И вот она снова бросила свою реплику:
– A smell of blood! A smell of blood!
С вдохновенным видом замерла, подняв палец… Любимая поза.
Обратила взор к собравшимся. Если она снова начнет обвинять меня, я запущу ей стулом в рожу.
Во-первых, не было никакого запаха крови… Черт знает, что она несла!.. Уж мне-то известен запах крови. Пахло горелой падалью. Все-таки разница! И еще чем-то вроде креозота… Достаточно было посмотреть на голову, на самый труп… Уж я насмотрелся и на головы, и на трупы… Прошу прощения, я не мог ошибиться…
Неохота мне было связываться с Боро!.. Но я все-таки задал ему вопрос:
– Скажи, откуда ты его притащил?..
Неужели его тогда так и не вытащили, то есть не достали из-под обломков? Я, как сейчас, видел его в подвале… Не приснилось же мне, как его пытались высвободить, дергая из стороны в сторону? А уже начался пожар, горело барахло, горел весь притон!..
Он не ответил на мой вопрос.
– Что молчишь? – наседал я на него. – Уши заложило?.. Откуда ты его притащил?..
Он лишь буркнул что-то невнятно.
– Выкладывай! – заорал я.
– Из госпиталя! – проговорил он наконец.
Вел он себя так, словно я его обидел… Что же это? Скорее мне нужно было обижаться!.. Так я ему и заявил… Насупившись, он надвинул котелок поглубже.
– Живот разболелся! – проворчал он. – Все эта стручковая фасоль!..
– Откуда вы его привезли? – не отставал от него я. – Из какого госпиталя?.. Издалека?..
– Из Лондонского, – последовал ответ.
Я что-то не мог сообразить.
– Они что, уже тогда его вынесли? После эксгумации?
– Из покойницкой, дурило!.. Не из постели, сам рассуди!.. Из морга Лондонского госпиталя… Сударь удовлетворен?..
Он тоже чувствовал себя неуютно.
– Я же ничего не знал!..
– А когда ты что-нибудь знаешь, обормот?.. Сударь сматывает удочки, вот тебе и весь сказ! Сударь перетрухал и смазывает пятки. Сударь не любит неприятностей… Пусть дружки из дерьма сами выдираются!..
И «обор-р-рмот» и «выдир-р-р-раются» прозвучали в его устах с привычным акцентом… Я начал смекать…
Вынес его Клодовиц, воспользовавшись служебным помещением, работой в больнице… Неплохую комбинацию обстряпали!..
– Как же вам удалось?
– Пришел бы, да и сам посмотр-р-р-рел!.. Дельфина между тем кричала благим матом – снова с ней приключилась горячка… Голос ее обрел необычайную звучность. Она вопила, стоя у перегородки… Трагедия потрясала ее до основания, все в ней ходило ходуном: руки, голова, глаза, зад. Она дергалась в корчах, рвала на себе воланы, шлейф… Хрусть! Еще разок!.. Хрясть!.. Дико металась по своей импровизированной сцене…
Но вот замерла на месте и грозно вопросила:
«Macbeth, Macbeth, what's the business? Such a hideous trumpet calls to parley.»
Она сделала вид, будто слышит нечто, доносящееся издалека…
Затем принялась подражать некоему голосу:
– Туру-ту-ту!.. Трубящий рог… Его он призывал, зычный, пронзительный… Туру-ту-ту… Эгей, Макбет! Эгей!..
Какой тут гвалт поднялся в пивнушке! Все затрубили хором: «Туру-ту-ту!» Ни дать, ни взять, ярмарочный балаган… А в двери между тем стучались новые посетители. По филенке дубасили то ли двое, то ли трое. Сороконожка пошел отворять…
Колотили все громче… Дверь распахнулась, двое полицейских навели на нас свои карманные фонарики.
– And you, scoundrels! What your light? А вы, молодцы! Что за иллюминация?
Им показалось, что у нас горит слишком яркий свет… Вышли во двор и приволокли горланившего негра-мародера, из тех, что промышляли по трюмам. Накрыли его, когда он воровски пробуравливал дырку в ромовой бочке, собираясь насосаться прямо из нее. С его толстой губой – дело нехитрое… Прием «поцелуй» общеизвестен… Они крутили ему уши… он хныкал… жалобно вскрикивал… Еще тройку алкавших сцапали… Вечно их мучит жажда…
Они уселись вместе с остальными, увидели таз с грогом и дымок над ним. Копы молча устроились, протиснувшись меж девиц. Да, разумеется, к этому часу пивную следовало закрыть… Усталые копы с вожделением вдыхали запахи… Негр перестал хныкать, ему тоже хотелось выпить, хотелось, чтобы с ним обращались как с гостем… Было уже без малого три часа ночи. Каскад предложил гостям сигары… Сначала отказались, потом взяли – полисмены, не негр…
Дельфина клевала носом, сев у перегородки, – устала ломать комедию… Мне хотелось кое-что сказать ей, но… терпение… Закурил. Сигары настоящие – не крученые, а «корона» с ободком и родословной. Мой праздник!.. Бит Бен пробил без четверти, отзвуки долго перекатывались над рекой… Громы небесные… Дивные пушечные удары… Хотел бы, чтобы мне объяснили, зачем устроили попойку?..
А вот еще вопрос: почему не закрылось заведение?.. Копы тоже задавали его себе. Они дружелюбно поинтересовались…
– По случаю именин Фердинанда! – сказали все в один голос.
Не стану показывать им мешок на полу… вот был бы праздник!.. Дельфина спала, почти лежа на нем… Вот, наверное, они удивились бы! Вот если бы это случилось!.. Накурено в пивной, не продохнуть, воздух стал мглистый. Немного перебивало запах падали. Может быть, подумают, что кругом одни нужники… А там еще кухня на задворках…
Я размышлял.
В эту самую минуту земля содрогнулась… Бах! Бабах! Разом заговорили все орудия…
Залповая стрельба, как при воздушном налете. Значит, это был не конец, а просто передышка… Бах! Бах! Бах!.. Громовые разрывы над Попларом. На сей раз, вероятно, цеппелин… Все устремились к дверям, а я остался на месте – слишком громко звенело в ушах… Каждый орудийный выстрел отдавался в голове, ее просто встряхивало, из глаз сыпались искры… Сыт я был по горло этим тарарамом. Кто-то пошел во двор поглазеть, а мне нужен покой!.. Схожу-ка в тот конец… Там я наткнулся на Боро. Он стоял на коленях, я его не заметил в темноте. Он перевязывал тюк, стягивая брезент веревками… Въедливая, удушливая вонь… Ладно, как-нибудь переживем… Боро в поте лица трудился, а Сороконожка держал концы веревок… Хык! Уо-о-о!.. Стянули куль несколькими веревками, затянули узлы. Ну, взялись! И-эх!.. Подняли, взвалили на спину и пошли прочь, пробираясь между столиками. Направились к задней двери. Из нее выход был не на набережную, а во дворик. Никто ничего не заметил… Ворвавшийся в пивную холодный воздух, образовавшийся сквозняк разбудили Дельфину. Она ничего не видела. Немного растершись и придя в себя, без перехода ударилась в крик, устроила настоящее словоизвержение, но никто не обращал на нее внимания, всех волновало лишь происходившее снаружи. Каждый высматривал цеппелины…
– There!.. There!..
Кто-то что-то заметил, уверяли они. Молодцы прожектористы!..
Дельфина встала на ноги.
«Infectious minds! – заорала она, сразу переходя к оскорблениям. – Гнилые мозги!.. То their deaf pillows! Глухой подушке поверяют тайны!..»
Она была раздражена до крайности тем, что никто ее не слушал, лезла из кожи вон посреди зала, орала все громче, требовала, чтобы народ вернулся, хотела произвести на всех впечатление… Подойдя сзади, Каскад дал ей такого пинка, что ее подбросило метра на три. Она извернулась с диким воплем, заглушившим все звуки вокруг… впечатление такое, словно выпалили из пушки…
«Out, damned spot!» – выкрикнула она. – Сгинь, проклятое пятно!»
Дельфина озверела, кипела злобой… Она собиралась выставить нас за дверь… Каскад схватил ее, сунул под мышку и понес прочь… Он был силен… Она рвала на нем одежду, царапала ногтями, выла нечеловеческим голосом… Как раз в это время возвращались вышедшие во двор. Слишком громко гремело, начало рваться, шипеть над самой землей, над берегом свистали осколки, кровли домов содрогались… Настал час Дельфины.
– Lady Macbeth! – взывала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82