А он знай себе зыркает в мою сторону… Поприличнее бы ему держаться… Да куда там! Разошелся, удержу нет. – Имею удовольствие полагать, господин полковник, что я именно тот человек, который вам нужен!.. Могу утверждать без тени сомнения! Ведите нас в лабораторию, и вы такое увидите!..
Новый взрыв веселья, народ просто покатывается, но больше всех получает удовольствие полковник. Хлопает себя по ляжкам, задыхается от хохота… Состен блаженствует, стоя посреди гостиной… Новый сеанс шутовских ужимок… Челядь, верно, ничего не понимает, а что тут гадать?.. Шут – он и есть шут! Каждое его замечание сопровождается взрывом смеха… Состен упивается своим успехом. Славно придумано!.. Полковник предлагает ему выпить… Что вы, ни капли спиртного! Содовой, просто содовой! Иду к окну бросить взгляд на улицу… Там по-прежнему топчутся претенденты. Уйма народу, и это еще не конец, подходят все новые и новые… Объявление возымело действие… Все головы накрыты номером «Таймс»: идет дождь, льет ливмя… Надо как-то спровадить их, надо решаться, полковник все никак, все изучает Состена… Не возьму в толк, В понимает ли он по-французски… Опустошает еще один стакан виски. У-а-а!.. Спиртной дух далеко разносится по зале. Знать, здорово глотку дерет… Во всяком случае, нас пока не гонят, а это самое важное! Дрожат у меня поджилки… Зря Состен так усердствует… слишком уж громко тарахтит… Мне хочется стать совсем маленькой мышкой и навсегда затаиться здесь…
А дождь припустил пуще прежнего, в оконные стекла хлещет – славное купание для претендентов… Людское скопище гудит, гомонит все громче, так что под конец начинает мешать, а наш полковник и ухом не ведет… Он хлопает в ладоши, засуетившиеся слуги несут новые подносы. Накрывают целый стол, уставляют его судками с закусками, всевозможной снедью… Неслыханное изобилие дивных кушаний, смачных блюд!.. Я не успеваю глотать слюнки, просто захлебываюсь, голова идет кругом… жаркое в жире, анчоусы, ветчина, бифштексы, рокфор!.. Груды, завалы!.. Боже, какое роскошество!.. Вот что значит наголодаться… Волны, валы, море сливочного масла! Ох, у меня мутится в глазах!.. Ох, у меня двоится в глазах!.. Троится!.. Состен передо мною покачнулся, приподнялся, привстал на носках, между небом и землею и – плюх! – рухнул на поднос, на карачки, на брюхо и начал пожирать, перемалывать все подряд… Прямо как пес, да еще с рычанием! Ужасающее зрелище… Я просто не знаю, куда деваться… Состен трудится в полном молчании… Вот потеха-то для полковника!.. Кстати, он принимает все это совсем неплохо… Видать, мы и впрямь пришлись ему по душе!.. Да он просто в телячьем восторге… Вот уж потеха так потеха! Он наклоняется над Состеном и принимается собственноручно пичкать его едой! Запихивает ему в рот целыми судками закуску, колбасу, жаркое!.. Еще!.. Еще!.. Набивает ему рот до отказа. А Состену все мало. Давай, давай еще!.. И все это на глазах молоденькой девушки… Срамотища! Мой китаец превратился в прожорливого пса, хватающего куски прямо с ковра. Боже, что за зрелище!..
Полковник и мне предлагает цыпленка, но я-то не стану на четвереньки, а ведь и меня терзает зверский голод! Голод такой, что голова кружится… Еще немного, и я упаду… Но я держусь, ни к чему не притронусь ни лежа, ни сидя, ни стоя… Отрекаюсь от еды перед моим чудом… моим волшебным видением… душой моей… грезой моей!.. Я трепещу, я изнемогаю, я сам не свой от обожания, от пьянящей радости! Я сражен молнией небес! Нет, больше я не притронусь к пище!.. Я люблю, слишком сильно люблю ее… Жевать перед нею?.. Набивать себе утробу, как этот?.. Да как смел этот боров?.. Нет, пусть лучше я умру!.. Умру ради нее от голода!.. Но что это?.. Моя богиня, моя душа сама предлагает мне бутерброд… два… три бутерброда… Смею ли я отказаться? Она просит меня, улыбается мне… Я уступаю, сил более нет… Сдаюсь, побежден! Теперь и я уплетаю, уписываю… Полковник поздравляет нас. Я взволнован, я покорен… Мы сметаем все, что находилось на четырех его подносах. К нашему общему удовольствию.
– Браво, boys! Браво!
Полковник счастлив тем, что все съедено подчистую… Теперь он нам настоящий товарищ, счастливый тем, что мы воздали должное его бутербродам, его окороку, его икре, его сластям, его мороженому – и башенке, и восхитительному фруктовому… Мы едим в три горла, но самый прожорливый, это уж точно, Состен – набивает себе брюхо по меньшей мере на месяц вперед, а едва делает передышку, начинает трепать языком. Хвастливые россказни, немыслимый вздор!.. Прожует – и снова молоть вздор… Ну и напор! Ну и бахвальство! Совершенно неистощим, когда нужно объяснить, какой он расчудесный малый… Плетет семь верст до небес, изображает себя эдаким чудом природы… Пример следует за примером – и то он изобрел и се… Взять хоть большое спектроскопическое зеркало, обнаруживающее газообразные выделения… Запатентовано в Ливерпуле!
Похоже, его болтовня наводит на полковника сон… Он начинает поклевывать носом в своем кресле, позевывает, прикрываясь ладонью… Теперь я осмеливаюсь поглядывать на девчушку, на дышащую свежестью тайну… Господи, как она прекрасна! Ангелочек, да и только!.. Сколько изящной мягкости, но и милого лукавства!.. Я незаметно подаю ей знак, что, де, Состен не в меру говорлив… Одно это уже великая дерзость с моей стороны… Она отвечает легким мановением руки, она снисходительна: «Пусть его, дядя засыпает!»… Он и впрямь засыпает, да и я начал клевать носом… Ничего удивительного, совсем осовел! А Состен все говорит, говорит… Я не хочу уснуть, хочу смотреть и смотреть на Вирджинию… Смотреть без конца… Обожать… Но глаза мои закрываются сами собою, отяжелевшие веки жжет… Я не очень-то умею быть обходительным… да и просто веселым… забавным… смешить ее, как этот дуралей… Только чувствую, как внутри бьется сердце… Я отяжелел… Так давит на глаза… в голове… Нет больше мочи, сдаюсь! Весь я точно свинцом налитой, целиком… Только сердце легкое, оно стучит во все стороны… Так я и задремываю, обхватив голову руками, упершись локтями в колени… Маловато, видать, во мне силенок… Не хотелось бы при девочке… Но я сдаю, сдаю… Только бы не захрапеть! Ведь здесь, перед нами, Вирджиния… Как славно в этой гостиной! Я сплю вполглаза, дремлю. Не хочется, чтобы она видела, как я сплю… А тот чудило все трещит – «господин полковник» да «господин полковник»…
Конца этому не видать!.. Его паскудный голосишко усыпляет меня… усыпляет… уже понять не могу, о чем он толкует.
* * *
На другой день мы проснулись около шести часов утра, в креслах… Все отправились спать на второй этаж, а нас будить не стали.
С первыми звуками пробуждавшейся в доме жизни Состен принялся шнырять туда и сюда, приказал слугам, чтобы нам нагрели немного воды. Ему хотелось кофе, но кофе не оказалось. Он вернулся в гостиную, и мы прикончили кусок окорока и запеченный в духовке паштет… вернее, его остатки…
Состен был бодр как никогда… Умылся, куда-то исчез, возвратился с утюгом и принялся гладить свой халат на большом столе гостиной, с особым тщанием заутюживая складки… Наконец ему подвернулся слуга, зачем-то слонявшийся по комнатам…
– Мне нужно еще разок повидаться с вашим полковником, мистером О'Коллогемом… Да живей поворачивайся! Мне с ним потолковать нужно!..
Мне пришлось переводить. Однако никто не пришел.
Потом мы глянули в окно, есть ли там кто-нибудь из претендентов, торчавших вчера в ожидании… Видать, они то ли совсем не ложились, то ли вернулись чуть свет!.. Во всяком случае, выглядели они бледно… Их было видно издали… лица несчастные, а на головах у всех – тот же «Таймс». Дождь лил всю ночь! Лакей в ливрее махал им рукой, что, дескать, нет смысла ждать, но они на него не обращали никакого внимания и с места не трогались. Мы им тоже махали, чтобы проваливали, а они – хоть бы что… Тут заявился полковник, завтракать. В прекрасном расположении духа, страшно довольный.
– Shake hands! Shake hands! Жму руки!
На нем шлафрок в узорах… Прекрасно выспался… Чудесное настроение…
– Boys! Boys!..
Он цепляет нас под ручку, весь такой любвеобильный, и тащит куда-то… быстрее… быстрее… Пускаемся рысью. И вот мы в саду. Между двумя купами деревьев – какой-то сарайчик, неприметный из-за увившего его плюща. К тому же вокруг он зарос бурьяном, засыпан прошлогодними листьями, а кровля сплошь покрыта мхом.
– Тс-с-с! Тс-с-с! – зашикал полковник, но закашлялся и, чтобы прервать приступ, сунул себе в рот большую конфету-леденец. Кашляет и сосет… сосет…
– Good sleep? – любопытствует он. – Good sleep? Хорошо спали?
Наконец в горле у него перестает хрипеть, и мы входим в сарайчик. Он плотно затворяет дверь.
– Do you know the gas? – опять спрашивает он. – Знакомы с газами?..
– Oh! yes, yes!
Надо бы соглашаться… Тут он нагнулся и крикнул:
– There! There!
Он начал крутить вентиль здоровенного крана… и вдруг оттуда как шибанет… как засвищет… Пш-ш-ш!.. Силища!.. Мы и ахнуть не успели, садануло прямо в морду… шарахнулись мы без памяти к двери – и давай бог ноги… Припустили обратно еще быстрее, чем скакали сюда… Нет, каков! Мы чешем пятками, а он сзади заливается, покатывается со смеху. С разгона мы трижды обскакали поляну. Бежим и надрываемся от кашля… Здорово он нас купил!.. Выдохлись, повалились на траву… В горле так драло, что я дышать боялся… Теперь-то до меня дошло, отчего этот чумовой кашлянет… Мы тоже кашляли. Состен – еще сильнее меня. Тут я отхаркнул с кровью… задыхаюсь… захожусь так, что в три погибели скрючивает. Навидался я своем веку шутников, Теперь еще и этот… Плюнуть негде, кругом одни весельчаки… Нет, я сматываюсь. Кричу Состену:
– Разбирайся сам с этим чудилой! Вот где у меня его номера с краном! Пока! Привет блондиночке!..
– Нет, только не это!
Точно обезумев, он цепляется за меня, бросается мне на шею, целует.
– Я этого не переживу!
Он умоляет меня, заклинает, объясняет, втолковывает, что это просто невинный розыгрыш… шуточка… на английский лад… придурь чудака… что я не понимаю англичан… что это так, вздор…
В общем, заговорил он мне зубы. Подошел полковник.
Он, мол, устроил в своем имении что-то вроде Луна-парка…
Повел он нас снова и невдалеке показал другой сарайчик, такую же заросшую плющом хибарку… Только теперь я был настороже, клянусь Богом!.. Чую, доконает он меня!.. Словом, вовнутрь я не пошел, остался глядеть снаружи… Там у него разная механика, приводные ремни, маленькие динамомашины… Это добро кучами громоздится на столах, свалено как попало на полу… Груды молотков, коленчатых валов, всяких технических штуковин…
– Вот здесь я работаю по-джентльменски! – объявляет он этак гордо. – Work! Work! I and mу engineers! Я с моими инженерами!..
Но сегодня здесь безлюдно… Инженеров и в помине нет… Ни души…
Он вновь наклоняется. Пш-ш-ш!.. Желтая струя… Опять кран!.. Тш-с-с!.. Хлестнуло по ногам… Мы и сообразить не успели… Чуть зазеваешься, как этот олух новое коленце выкидывает. А уж рад, дуралей, скачет козлом!.. И при всем при том кашляет так, что выворачивает его наизнанку… Словом, так и корчит его от собственной полоумной затеи. Ему бы только что-нибудь учудить, – хлебом его не корми! Развеселый стервец, растак его!.. Засадил бы я ему его краны в одно место!.. Везет же мне на мастаков по части розыгрышей!..
– Молчите, несчастный!.. Это лишь начало наших испытаний! – одергивает меня Состен.
Он рвет на себе волосы, понимая, что я готов дать деру, делает умоляющее лицо, чтобы я не покинул его в беде.
– Начало, говоришь? У тебя что, не все дома? Знаешь, какой будет конец?.. Да я окочурюсь от кашля!..
Мне и в самом деле худо. Из всех дырок течет гной и кровь… из носа, из ушей… Веселенькое дело!..
Чертов полковничек, так тот веселится… Передыху нам не дает… корчится от кашля… но получает уйму удовольствия… Вот опять потащил нас еще куда-то… «Пф… Пф… Пф». Это он на игривый лад объясняет нам, как освобождать нос… Просто надо дышать наоборот!.. Зловоние, в горле дерет, точно наждаком… разрывает внутренности… жжет… печет… и чем дальше, тем хуже… Я выблюю свои легкие… Хр-у-у!.. Гкхру-у-у!.. Ох, все без толку… А полковник знай насасывает свою лакричную конфетину. Нет, мне, похоже, конец пришел… Счастливо оставаться, Состен!.. Они-то вдвоем споются… да, но была еще девчушка… Ежели я перекинусь вот так, вдруг – это все… Возврата не будет!.. Дядюшке не нравился мой вид, но я цеплялся за жизнь, кашлял, кашлял, продувал нос, испытывая его выдумку с «пф-пф», следовал его советам, вел себя, в сущности, малодушно… Вернувшись из сада, мы поднимаемся по лестнице… этаж… еще этаж… Это здесь. Он оставляет нас за дверьми.
– Wait! – велит он. – Ждите!
Я убежден, что он снова что-то затевает. Уверен. Поэтому говорю моему недоумку:
– Вот увидишь, на этот раз он нас доконает! Чую нутром, пора сматываться.
– Ну, все, Состен, ухожу, отчаливаю!
Через дверь слышно, как чумовой гремит какой-то посудой.
– Wait! Wait! – кричит он нам откуда-то издалека. Боится, что мы уйдем.
– Слышишь? Готовит аппаратуру! Я был уверен, уверен на все сто.
– Нет, нет, подожди минутку!
Ладно, жду, снова уступаю… Совсем ошалелый, я малость очухиваюсь… И тут стена сдвигается, скользит вбок стенной ковер… Скользят и поднимаются, как в театре… И что же я вижу? Прямо посреди сцены!.. Наш затейник, собственной персоной, разодетый в пух и прах!.. Оторопь берет!.. При полном параде: эполеты, гусарская ташка и все такое. Переоделся… Решил сразить нас роскошью… Ни дать ни взять – феодальный владыка наш полковник. Кивер, длиннющая сабля… Великолепие, утеха очей!.. Позументы, сапоги, шпоры… Затянут в мундир цвета хаки с алыми отворотами… Это надо видеть!.. Представьте, кивер с перьями! Кипучее воображение… Может, есть такая английская форма?.. Где он раздобыл всю эту позолоту?.. Состен в своем желтом балахоне бледновато выглядит рядом с ним… со своим дурацким дракончиком, канареечными позументами… Умора, да и только!.. Полковник задерживается на минутку, чтобы дать нам полюбоваться всласть, потом поворачивается на каблуках, выходит и возвращается на малую сцену… Полковник-фантазер, падкий на эффекты!..
Он не оставляет нам времени поразмыслить, подхватывает нас… цоп!.. и снова куда-то тащит. Не дает ни секунды передышки… Коридорчик… этаж выше… лестница… еще лестница… Уф, приехали!.. На чердак… Он знакомит нас с помещением, назвав его Залом экспериментов… Громадное пространство под самой крышей, какой-то несуразный ангар… А вот и «эксперименты»! Еще одно невообразимое нагромождение всякой всячины… Чего здесь только нет!.. Железки, стеклянные сосуды… Навалено кучами, как у Клабена… Хаос стал моим уделом: люди, собранные из осколков, семьи, сшитые из лоскутков… Уверен, он запрет нас здесь… Все свихнулись на одном пунктике! Что он еще затевает? Где он понапрятал здесь кранов? Ошибка исключена, ищу их всюду: на стенах, в воздухе, на полу…
– Тс-с-с! Тс-с-с!
Полковник возвращается с чрезвычайно загадочным видом… Вечные секреты!.. Он беспокойно осведомляется, не следовал ли кто-нибудь за нами, наклоняется над лестницей и кричит:
– Вирджиния! Вирджиния! Дважды повторяет призыв. Ответа нет. Оборачивается к нам:
– She is shrewd! Она хитрая!..
Так сказать, поставил в известность…
Мусолит свою карамельку. Кто-кто, а он знает Вирджинию!.. Будьте покойны! Он прислушивается… Нет, полное безмолвие… Он тихо-тихо затворяет дверь, приближается к нам и так доверительно, едва не на ушко, объявляет:
– Я, полковник О'Коллогем – Royal Engineer! Королевский инженер!
Сам себе берет под козырек.
– Тридцать два года службы! India! Here! В Индии, здесь и там! The Empire is in danger! Грозная опасность! Газы, газы! Вы почувствовали, gentlemen!
О да, еще как!
– The Devil! Дьявол! Gentlemen! Вот, джентльмены! Греховность! Люцифер! Жупел! Вы почувствовали? Sulfur! Понимаете меня? Значит, надо молиться Богу! Pray God! Pray God! Немедленно! And now!..
С приветом!
– Pray God! Сейчас!
– Pray God? Ничего не понимаю…
Он хватает меня за руки, соединяет их, сейчас заставит молиться… Да, тут уж не до шуток…
– Здесь! Вот здесь! На колени!..
Он опускается тоже… в своем парадном облачении… Стоим на коленях все трое… Он должен быть доволен.
– Pray God!! – вопит он. – Pray God! Остается лишь повиноваться.
Я знаю только «Отче наш», начинаю читать… Он тотчас же подвигается ко мне. Хочет убедиться в глубине моей веры… обнимает меня… лобзает в лоб… в полном восторге вскакивает на ноги…
– О, you understand!.. You understand! Му dear incisible! In… vin… ciblle! Мой неукротимый, мой неукротимый! Союзники! Великолепные союзники!.. Чайна! Франс!.. На колени!.. Посвящаю вас!..
Тут не до смеха. Он вынимает саблю из ножен, опускает на мое плечо, постукивает. Вот так, посвящены!..
– England rule the World! – возвещает он. – Англия правит миром!..
Ждет, чтобы мы ответствовали хором.
– Гип-гип, ура!..
Так-то! Вторично возглашаем здравицу, а в придачу и «Да здравствует Франция!..» Воспарение духа!.. Он на верху блаженства, обнимает нас…
– Gentlemen!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Новый взрыв веселья, народ просто покатывается, но больше всех получает удовольствие полковник. Хлопает себя по ляжкам, задыхается от хохота… Состен блаженствует, стоя посреди гостиной… Новый сеанс шутовских ужимок… Челядь, верно, ничего не понимает, а что тут гадать?.. Шут – он и есть шут! Каждое его замечание сопровождается взрывом смеха… Состен упивается своим успехом. Славно придумано!.. Полковник предлагает ему выпить… Что вы, ни капли спиртного! Содовой, просто содовой! Иду к окну бросить взгляд на улицу… Там по-прежнему топчутся претенденты. Уйма народу, и это еще не конец, подходят все новые и новые… Объявление возымело действие… Все головы накрыты номером «Таймс»: идет дождь, льет ливмя… Надо как-то спровадить их, надо решаться, полковник все никак, все изучает Состена… Не возьму в толк, В понимает ли он по-французски… Опустошает еще один стакан виски. У-а-а!.. Спиртной дух далеко разносится по зале. Знать, здорово глотку дерет… Во всяком случае, нас пока не гонят, а это самое важное! Дрожат у меня поджилки… Зря Состен так усердствует… слишком уж громко тарахтит… Мне хочется стать совсем маленькой мышкой и навсегда затаиться здесь…
А дождь припустил пуще прежнего, в оконные стекла хлещет – славное купание для претендентов… Людское скопище гудит, гомонит все громче, так что под конец начинает мешать, а наш полковник и ухом не ведет… Он хлопает в ладоши, засуетившиеся слуги несут новые подносы. Накрывают целый стол, уставляют его судками с закусками, всевозможной снедью… Неслыханное изобилие дивных кушаний, смачных блюд!.. Я не успеваю глотать слюнки, просто захлебываюсь, голова идет кругом… жаркое в жире, анчоусы, ветчина, бифштексы, рокфор!.. Груды, завалы!.. Боже, какое роскошество!.. Вот что значит наголодаться… Волны, валы, море сливочного масла! Ох, у меня мутится в глазах!.. Ох, у меня двоится в глазах!.. Троится!.. Состен передо мною покачнулся, приподнялся, привстал на носках, между небом и землею и – плюх! – рухнул на поднос, на карачки, на брюхо и начал пожирать, перемалывать все подряд… Прямо как пес, да еще с рычанием! Ужасающее зрелище… Я просто не знаю, куда деваться… Состен трудится в полном молчании… Вот потеха-то для полковника!.. Кстати, он принимает все это совсем неплохо… Видать, мы и впрямь пришлись ему по душе!.. Да он просто в телячьем восторге… Вот уж потеха так потеха! Он наклоняется над Состеном и принимается собственноручно пичкать его едой! Запихивает ему в рот целыми судками закуску, колбасу, жаркое!.. Еще!.. Еще!.. Набивает ему рот до отказа. А Состену все мало. Давай, давай еще!.. И все это на глазах молоденькой девушки… Срамотища! Мой китаец превратился в прожорливого пса, хватающего куски прямо с ковра. Боже, что за зрелище!..
Полковник и мне предлагает цыпленка, но я-то не стану на четвереньки, а ведь и меня терзает зверский голод! Голод такой, что голова кружится… Еще немного, и я упаду… Но я держусь, ни к чему не притронусь ни лежа, ни сидя, ни стоя… Отрекаюсь от еды перед моим чудом… моим волшебным видением… душой моей… грезой моей!.. Я трепещу, я изнемогаю, я сам не свой от обожания, от пьянящей радости! Я сражен молнией небес! Нет, больше я не притронусь к пище!.. Я люблю, слишком сильно люблю ее… Жевать перед нею?.. Набивать себе утробу, как этот?.. Да как смел этот боров?.. Нет, пусть лучше я умру!.. Умру ради нее от голода!.. Но что это?.. Моя богиня, моя душа сама предлагает мне бутерброд… два… три бутерброда… Смею ли я отказаться? Она просит меня, улыбается мне… Я уступаю, сил более нет… Сдаюсь, побежден! Теперь и я уплетаю, уписываю… Полковник поздравляет нас. Я взволнован, я покорен… Мы сметаем все, что находилось на четырех его подносах. К нашему общему удовольствию.
– Браво, boys! Браво!
Полковник счастлив тем, что все съедено подчистую… Теперь он нам настоящий товарищ, счастливый тем, что мы воздали должное его бутербродам, его окороку, его икре, его сластям, его мороженому – и башенке, и восхитительному фруктовому… Мы едим в три горла, но самый прожорливый, это уж точно, Состен – набивает себе брюхо по меньшей мере на месяц вперед, а едва делает передышку, начинает трепать языком. Хвастливые россказни, немыслимый вздор!.. Прожует – и снова молоть вздор… Ну и напор! Ну и бахвальство! Совершенно неистощим, когда нужно объяснить, какой он расчудесный малый… Плетет семь верст до небес, изображает себя эдаким чудом природы… Пример следует за примером – и то он изобрел и се… Взять хоть большое спектроскопическое зеркало, обнаруживающее газообразные выделения… Запатентовано в Ливерпуле!
Похоже, его болтовня наводит на полковника сон… Он начинает поклевывать носом в своем кресле, позевывает, прикрываясь ладонью… Теперь я осмеливаюсь поглядывать на девчушку, на дышащую свежестью тайну… Господи, как она прекрасна! Ангелочек, да и только!.. Сколько изящной мягкости, но и милого лукавства!.. Я незаметно подаю ей знак, что, де, Состен не в меру говорлив… Одно это уже великая дерзость с моей стороны… Она отвечает легким мановением руки, она снисходительна: «Пусть его, дядя засыпает!»… Он и впрямь засыпает, да и я начал клевать носом… Ничего удивительного, совсем осовел! А Состен все говорит, говорит… Я не хочу уснуть, хочу смотреть и смотреть на Вирджинию… Смотреть без конца… Обожать… Но глаза мои закрываются сами собою, отяжелевшие веки жжет… Я не очень-то умею быть обходительным… да и просто веселым… забавным… смешить ее, как этот дуралей… Только чувствую, как внутри бьется сердце… Я отяжелел… Так давит на глаза… в голове… Нет больше мочи, сдаюсь! Весь я точно свинцом налитой, целиком… Только сердце легкое, оно стучит во все стороны… Так я и задремываю, обхватив голову руками, упершись локтями в колени… Маловато, видать, во мне силенок… Не хотелось бы при девочке… Но я сдаю, сдаю… Только бы не захрапеть! Ведь здесь, перед нами, Вирджиния… Как славно в этой гостиной! Я сплю вполглаза, дремлю. Не хочется, чтобы она видела, как я сплю… А тот чудило все трещит – «господин полковник» да «господин полковник»…
Конца этому не видать!.. Его паскудный голосишко усыпляет меня… усыпляет… уже понять не могу, о чем он толкует.
* * *
На другой день мы проснулись около шести часов утра, в креслах… Все отправились спать на второй этаж, а нас будить не стали.
С первыми звуками пробуждавшейся в доме жизни Состен принялся шнырять туда и сюда, приказал слугам, чтобы нам нагрели немного воды. Ему хотелось кофе, но кофе не оказалось. Он вернулся в гостиную, и мы прикончили кусок окорока и запеченный в духовке паштет… вернее, его остатки…
Состен был бодр как никогда… Умылся, куда-то исчез, возвратился с утюгом и принялся гладить свой халат на большом столе гостиной, с особым тщанием заутюживая складки… Наконец ему подвернулся слуга, зачем-то слонявшийся по комнатам…
– Мне нужно еще разок повидаться с вашим полковником, мистером О'Коллогемом… Да живей поворачивайся! Мне с ним потолковать нужно!..
Мне пришлось переводить. Однако никто не пришел.
Потом мы глянули в окно, есть ли там кто-нибудь из претендентов, торчавших вчера в ожидании… Видать, они то ли совсем не ложились, то ли вернулись чуть свет!.. Во всяком случае, выглядели они бледно… Их было видно издали… лица несчастные, а на головах у всех – тот же «Таймс». Дождь лил всю ночь! Лакей в ливрее махал им рукой, что, дескать, нет смысла ждать, но они на него не обращали никакого внимания и с места не трогались. Мы им тоже махали, чтобы проваливали, а они – хоть бы что… Тут заявился полковник, завтракать. В прекрасном расположении духа, страшно довольный.
– Shake hands! Shake hands! Жму руки!
На нем шлафрок в узорах… Прекрасно выспался… Чудесное настроение…
– Boys! Boys!..
Он цепляет нас под ручку, весь такой любвеобильный, и тащит куда-то… быстрее… быстрее… Пускаемся рысью. И вот мы в саду. Между двумя купами деревьев – какой-то сарайчик, неприметный из-за увившего его плюща. К тому же вокруг он зарос бурьяном, засыпан прошлогодними листьями, а кровля сплошь покрыта мхом.
– Тс-с-с! Тс-с-с! – зашикал полковник, но закашлялся и, чтобы прервать приступ, сунул себе в рот большую конфету-леденец. Кашляет и сосет… сосет…
– Good sleep? – любопытствует он. – Good sleep? Хорошо спали?
Наконец в горле у него перестает хрипеть, и мы входим в сарайчик. Он плотно затворяет дверь.
– Do you know the gas? – опять спрашивает он. – Знакомы с газами?..
– Oh! yes, yes!
Надо бы соглашаться… Тут он нагнулся и крикнул:
– There! There!
Он начал крутить вентиль здоровенного крана… и вдруг оттуда как шибанет… как засвищет… Пш-ш-ш!.. Силища!.. Мы и ахнуть не успели, садануло прямо в морду… шарахнулись мы без памяти к двери – и давай бог ноги… Припустили обратно еще быстрее, чем скакали сюда… Нет, каков! Мы чешем пятками, а он сзади заливается, покатывается со смеху. С разгона мы трижды обскакали поляну. Бежим и надрываемся от кашля… Здорово он нас купил!.. Выдохлись, повалились на траву… В горле так драло, что я дышать боялся… Теперь-то до меня дошло, отчего этот чумовой кашлянет… Мы тоже кашляли. Состен – еще сильнее меня. Тут я отхаркнул с кровью… задыхаюсь… захожусь так, что в три погибели скрючивает. Навидался я своем веку шутников, Теперь еще и этот… Плюнуть негде, кругом одни весельчаки… Нет, я сматываюсь. Кричу Состену:
– Разбирайся сам с этим чудилой! Вот где у меня его номера с краном! Пока! Привет блондиночке!..
– Нет, только не это!
Точно обезумев, он цепляется за меня, бросается мне на шею, целует.
– Я этого не переживу!
Он умоляет меня, заклинает, объясняет, втолковывает, что это просто невинный розыгрыш… шуточка… на английский лад… придурь чудака… что я не понимаю англичан… что это так, вздор…
В общем, заговорил он мне зубы. Подошел полковник.
Он, мол, устроил в своем имении что-то вроде Луна-парка…
Повел он нас снова и невдалеке показал другой сарайчик, такую же заросшую плющом хибарку… Только теперь я был настороже, клянусь Богом!.. Чую, доконает он меня!.. Словом, вовнутрь я не пошел, остался глядеть снаружи… Там у него разная механика, приводные ремни, маленькие динамомашины… Это добро кучами громоздится на столах, свалено как попало на полу… Груды молотков, коленчатых валов, всяких технических штуковин…
– Вот здесь я работаю по-джентльменски! – объявляет он этак гордо. – Work! Work! I and mу engineers! Я с моими инженерами!..
Но сегодня здесь безлюдно… Инженеров и в помине нет… Ни души…
Он вновь наклоняется. Пш-ш-ш!.. Желтая струя… Опять кран!.. Тш-с-с!.. Хлестнуло по ногам… Мы и сообразить не успели… Чуть зазеваешься, как этот олух новое коленце выкидывает. А уж рад, дуралей, скачет козлом!.. И при всем при том кашляет так, что выворачивает его наизнанку… Словом, так и корчит его от собственной полоумной затеи. Ему бы только что-нибудь учудить, – хлебом его не корми! Развеселый стервец, растак его!.. Засадил бы я ему его краны в одно место!.. Везет же мне на мастаков по части розыгрышей!..
– Молчите, несчастный!.. Это лишь начало наших испытаний! – одергивает меня Состен.
Он рвет на себе волосы, понимая, что я готов дать деру, делает умоляющее лицо, чтобы я не покинул его в беде.
– Начало, говоришь? У тебя что, не все дома? Знаешь, какой будет конец?.. Да я окочурюсь от кашля!..
Мне и в самом деле худо. Из всех дырок течет гной и кровь… из носа, из ушей… Веселенькое дело!..
Чертов полковничек, так тот веселится… Передыху нам не дает… корчится от кашля… но получает уйму удовольствия… Вот опять потащил нас еще куда-то… «Пф… Пф… Пф». Это он на игривый лад объясняет нам, как освобождать нос… Просто надо дышать наоборот!.. Зловоние, в горле дерет, точно наждаком… разрывает внутренности… жжет… печет… и чем дальше, тем хуже… Я выблюю свои легкие… Хр-у-у!.. Гкхру-у-у!.. Ох, все без толку… А полковник знай насасывает свою лакричную конфетину. Нет, мне, похоже, конец пришел… Счастливо оставаться, Состен!.. Они-то вдвоем споются… да, но была еще девчушка… Ежели я перекинусь вот так, вдруг – это все… Возврата не будет!.. Дядюшке не нравился мой вид, но я цеплялся за жизнь, кашлял, кашлял, продувал нос, испытывая его выдумку с «пф-пф», следовал его советам, вел себя, в сущности, малодушно… Вернувшись из сада, мы поднимаемся по лестнице… этаж… еще этаж… Это здесь. Он оставляет нас за дверьми.
– Wait! – велит он. – Ждите!
Я убежден, что он снова что-то затевает. Уверен. Поэтому говорю моему недоумку:
– Вот увидишь, на этот раз он нас доконает! Чую нутром, пора сматываться.
– Ну, все, Состен, ухожу, отчаливаю!
Через дверь слышно, как чумовой гремит какой-то посудой.
– Wait! Wait! – кричит он нам откуда-то издалека. Боится, что мы уйдем.
– Слышишь? Готовит аппаратуру! Я был уверен, уверен на все сто.
– Нет, нет, подожди минутку!
Ладно, жду, снова уступаю… Совсем ошалелый, я малость очухиваюсь… И тут стена сдвигается, скользит вбок стенной ковер… Скользят и поднимаются, как в театре… И что же я вижу? Прямо посреди сцены!.. Наш затейник, собственной персоной, разодетый в пух и прах!.. Оторопь берет!.. При полном параде: эполеты, гусарская ташка и все такое. Переоделся… Решил сразить нас роскошью… Ни дать ни взять – феодальный владыка наш полковник. Кивер, длиннющая сабля… Великолепие, утеха очей!.. Позументы, сапоги, шпоры… Затянут в мундир цвета хаки с алыми отворотами… Это надо видеть!.. Представьте, кивер с перьями! Кипучее воображение… Может, есть такая английская форма?.. Где он раздобыл всю эту позолоту?.. Состен в своем желтом балахоне бледновато выглядит рядом с ним… со своим дурацким дракончиком, канареечными позументами… Умора, да и только!.. Полковник задерживается на минутку, чтобы дать нам полюбоваться всласть, потом поворачивается на каблуках, выходит и возвращается на малую сцену… Полковник-фантазер, падкий на эффекты!..
Он не оставляет нам времени поразмыслить, подхватывает нас… цоп!.. и снова куда-то тащит. Не дает ни секунды передышки… Коридорчик… этаж выше… лестница… еще лестница… Уф, приехали!.. На чердак… Он знакомит нас с помещением, назвав его Залом экспериментов… Громадное пространство под самой крышей, какой-то несуразный ангар… А вот и «эксперименты»! Еще одно невообразимое нагромождение всякой всячины… Чего здесь только нет!.. Железки, стеклянные сосуды… Навалено кучами, как у Клабена… Хаос стал моим уделом: люди, собранные из осколков, семьи, сшитые из лоскутков… Уверен, он запрет нас здесь… Все свихнулись на одном пунктике! Что он еще затевает? Где он понапрятал здесь кранов? Ошибка исключена, ищу их всюду: на стенах, в воздухе, на полу…
– Тс-с-с! Тс-с-с!
Полковник возвращается с чрезвычайно загадочным видом… Вечные секреты!.. Он беспокойно осведомляется, не следовал ли кто-нибудь за нами, наклоняется над лестницей и кричит:
– Вирджиния! Вирджиния! Дважды повторяет призыв. Ответа нет. Оборачивается к нам:
– She is shrewd! Она хитрая!..
Так сказать, поставил в известность…
Мусолит свою карамельку. Кто-кто, а он знает Вирджинию!.. Будьте покойны! Он прислушивается… Нет, полное безмолвие… Он тихо-тихо затворяет дверь, приближается к нам и так доверительно, едва не на ушко, объявляет:
– Я, полковник О'Коллогем – Royal Engineer! Королевский инженер!
Сам себе берет под козырек.
– Тридцать два года службы! India! Here! В Индии, здесь и там! The Empire is in danger! Грозная опасность! Газы, газы! Вы почувствовали, gentlemen!
О да, еще как!
– The Devil! Дьявол! Gentlemen! Вот, джентльмены! Греховность! Люцифер! Жупел! Вы почувствовали? Sulfur! Понимаете меня? Значит, надо молиться Богу! Pray God! Pray God! Немедленно! And now!..
С приветом!
– Pray God! Сейчас!
– Pray God? Ничего не понимаю…
Он хватает меня за руки, соединяет их, сейчас заставит молиться… Да, тут уж не до шуток…
– Здесь! Вот здесь! На колени!..
Он опускается тоже… в своем парадном облачении… Стоим на коленях все трое… Он должен быть доволен.
– Pray God!! – вопит он. – Pray God! Остается лишь повиноваться.
Я знаю только «Отче наш», начинаю читать… Он тотчас же подвигается ко мне. Хочет убедиться в глубине моей веры… обнимает меня… лобзает в лоб… в полном восторге вскакивает на ноги…
– О, you understand!.. You understand! Му dear incisible! In… vin… ciblle! Мой неукротимый, мой неукротимый! Союзники! Великолепные союзники!.. Чайна! Франс!.. На колени!.. Посвящаю вас!..
Тут не до смеха. Он вынимает саблю из ножен, опускает на мое плечо, постукивает. Вот так, посвящены!..
– England rule the World! – возвещает он. – Англия правит миром!..
Ждет, чтобы мы ответствовали хором.
– Гип-гип, ура!..
Так-то! Вторично возглашаем здравицу, а в придачу и «Да здравствует Франция!..» Воспарение духа!.. Он на верху блаженства, обнимает нас…
– Gentlemen!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82