Рим был его любимым городом.
Он любил изысканную кухню, и старые вина, и хорошеньких женщин, и парусный спорт, он любил осматривать свои коллекции, выбрать наудачу какую-нибудь осыпанную драгоценными камнями табакерку и уставиться на нее своими сорочьими глазами.
Он собрал коллекцию автографов французских правителей, у него были стеклянные шкафы, полные вавилонских плит, печатей, печаток, статуэток, бюстов, галло-римской бронзы, драгоценностей эпохи Меровингов, миниатюр, часов, гобеленов, фарфора, клинописи, картин всех старинных мастеров: голландских, итальянских, фламандских, испанских, – рукописных Евангелий и Апокалипсисов, произведений Жана-Жака Руссо и писем Плиния Младшего.
Его агенты скупали все, что есть дорогого и редкого, все, на чем лежит отсвет власти, и все это свозилось к нему, и на все это он уставлялся своими сорочьими глазами. А потом все это складывалось в стеклянные шкафы.
За год до смерти он отправился путешествовать по Нилу и долго стоял перед Карнакским храмом, уставясь на его огромные колонны.
Паника 1907 года и смерть Гарримана, его главного противника в деле финансирования железных дорог, в 1909-м сделали его неограниченным владыкой Уолл-стрит, самым могущественным частным лицом в мире
старый человек, усталый от порфиры, больной подагрой, он соизволил явиться в Вашингтон, чтобы ответить на вопросы комиссии Педжо по обследованию денежного треста: «Да, я делал то, что, по моему убеждению, наиболее отвечало интересам страны».
Так замечательно была построена его империя, что смерть его в 1913-м не вызвала даже ряби на мировых биржах порфира облекла его сына, Дж. Пирпонта Моргана, которой воспитывался в Гротоне и Гарварде, и водился с английской знатью, и был более конституционным монархом: Дж. Морган предлагает…
К 1917 году союзники задолжали Дому Морганов один миллиард девятьсот миллионов долларов: мы пошли за океан защищать демократию и национальный флаг; и к концу мирной конференции фраза «Дж. П. Морган предлагает» имела власть над семьюдесятью четырьмя миллиардами. Дж. П. Морган – молчаливый человек, не расположенный к публичным выступлениям, но во время большой стальной стачки он написал Гери: «Сердечно поздравляю вас с проведением политики открытых мастерских, с которой, как вам известно, я совершенно согласен. Я думаю, что тут затронуты американские принципы свободы и что они победят, если мы проявим твердость». (Войны и паники на фондовых биржах, пулеметы и пожары, банкротство, военные займы, голодная смерть, вошь, холера и тиф – благоприятная погода для Дома Морганов.)
Новости дня XXXV
«Crand Prix de la Victoire», разыгрывавшийся вчера в двадцать пятый раз, явился событием, которое надолго останется в памяти всех присутствовавших, ибо за всю историю классических скачек Лонгшан ни разу еще не являл собою столь великолепного зрелища
Пусть пылают очаги
Скоро наши мальчики вернутся
«ЛЕВИАФАН» НЕ МОЖЕТ ВЫЙТИ В МОРЕ
БОЛЬШЕВИКИ ОТМЕНЯЮТ ПОЧТОВЫЕ ЗНАКИ
В НЬЮ-ХЕЙВЕНЕ АКТЕР ОТРАВИЛСЯ ГАЗОМ
НА ДОЛЛАРОВОЙ КРЕДИТКЕ ОБНАРУЖЕНА КРОВЬ
Пусть сердца надежней бьются
СМЕРТЬ МАЙОРА
ПО ОШИБКЕ ПРИНЯЛ ПОРОШОК ОТ КЛОПОВ
уличные волнения и грабежи вылились в погром неслыханной жестокости. В два-три дня львовское гетто было превращено в груду дымящихся развалин. Очевидцы утверждают, что польскими солдатами убиты свыше тысячи евреев – мужчин, женщин и детей
вы знаете мою точку зрения на пиво, сказал Брисбен, ища поддержки
Наши мальчики в чужих краях
Но сердца их вместе с нами
Светит из-за туч
Серебристый луч
ПРЕЗИДЕНТ НАПОМИНАЕТ О ПАВШИХ
ПИСЬМО – КЛЮЧ К РАСКРЫТИЮ ЗАГОВОРА БОМБИСТОВ
в трех первых частях своего интервью Эмиль Дин обрисовал отношения между «Ройал-датч» и «Стандард ойл», определив их как борьбу за первенство на мировом рынке, временно приостановленную войной. «Основными факторами, – сказал он, – являются зависть, недовольство и подозрительность». Необычайный рост нашей промышленности со времени гражданской войны, присоединение новых территорий, развитие природных богатств, быстрый прирост населения – все это способствовало созданию множества крупных и неожиданных состояний. Есть ли такая мать, такой отец, такая невеста, такой родственник или друг кого-либо из двух миллионов наших мальчиков, воюющих за океаном, кто не возблагодарит Бога за то, что Уолл-стрит отдал Красному Кресту своего Г.-П. Девидсона?
УБИЙСТВО ПОХИТИТЕЛЯ АКЦИЙ
Не тушите очагов
Скоро наши мальчики вернутся
Камера-обскура (39)
дневной свет ширится из красноватой тишины очень слабо пульсируя распыляется в моей сладостной тьме набухает красным в теплой крови сладостно-тепло тяжелит веки потом взрывается
огромный синий желтый розовый
сегодня Париж розовый солнечный свет пеленой на облаках на пятнах пестрых как яйцо дрозда пронзительно воет маленькая сирена уличное движение сонно грохочет цокает по булыжникам квакают такси желтизна утешительно сияет в открытое окно Лувр вздувает свою самоуверенную серокаменную архитектуру между Сеной и небом
и уверенность Парижа
буксир ярко-зеленый и красный пыхтит волоча против течения три покрытые черным и красным лаком баржи на окнах палубных домиков зеленые ставни и кружевные занавески и горшки с цветущей геранью чтобы пройти под мостом толстый человек в синем укладывает вдоль палубы маленькую черную трубу
Париж входит в комнату в глазах служанки в теплой округлости ее грудей под серым халатиком в привкусе цикория в кофе подкрашенном молоком и в извилистых бликах на подковках с кусочками очень сладкого несоленого масла в желтой обложке книги прикрывшей смеющееся лицо моего друга
Париж 1919 года Paris-mutuel
колесо рулетки вертящееся вокруг Эйфелевой башни красное поле белое поле миллион долларов миллиард марок триллион рублей падение франка или мандат на Монмартр.
Цирк Медрано скачки с препятствиями торжественность виолончелей на эстраде Зала Гаво гобои и треугольники la musique s'en fout de moi говорит старая маркиза звякая бриллиантами выезжая на концерт Стравинского но гнедой жеребец не взял барьера и мы проиграли все наши деньги
la peinture напротив Мадлен Сезанн Пикассо Модильяни
Nouvelle Ath?nes
la po?sie манифестов постоянно малюемых заново на киосках и лозунги нацарапанные мелом на стенах писсуаров L'UNION DES TRAVAILLEURS FERA LA PAIX DU MONDE
революция вокруг вертящейся Эйфелевой башни сжигающая наши диаграммы за последний год даты вылетают из календаря мы все переделаем заново сегодня Год 1-й Сегодня солнечное утро первого весеннего дня мы проглатываем кофе споласкиваем лицо водой наспех одеваемся сбегаем по лестнице выходим широко раскрыв глаза в первое утро первого дня первого года
Новости дня XXXVI
ЗА ВЕЧНУЮ СЛАВУ ФРАНЦИИ
Через Рейн явился в Армантъер
Парлеву
Поражение немцев Под Ригой Благодарные Парижане Приветствуют Маршалов Франции
Через Рейн явился в Армантъер
Удалой немецкий офицер
Елки-палки парлеву
ЖЕНА ГОРЬКО ЖАЛУЕТСЯ НА ПРОИСКИ СОПЕРНИЦЫ
Прибытие Вильсона в Вашингтон Вызвало Волнение. Большой митинг стачечников в Париже. Разгром кафе и бомбы на улицах Фиуме. Повышение цен на мясо в Париже, Il serait dangereux d'augmenter les vivres. Кровь Бетмана-Гольвега кипит. Таинственные силы препятствуют продвижению антибольшевистских частей.
К ЗАГОВОРАМ ПРИЧАСТНЫ ГУННЫ
Ах мамзель из Армантьера
Парлеву
Ах мамзель из Армантьера
Парлеву
Прожила на свете сорок лет
Спросу на нее все нет да нет
Елки-палки парлеву
последний день состязаний в Ла-Боле был днем катастроф. Организованные рабочие пользуются случаем пригрозить работодателям, не подготовившимся к переменам. ВОЗЛАГАЕТ ВЕНОК НА МОГИЛУ ЛАФАЙЕТА. Умерла самая богатая негритянка в мире. Банда Озлобленных Солдат Разгромила Общежитие Йельского Университета. Золотая жила не оправдала надежд.
НАЖИМ НА БЕРЛИН УСИЛИВАЕТСЯ
Он ее в кроватку уложил
А потом невинности лишил
Елки-палки парлеву
ЗАКЛЮЧЕНИЕ МИРА НЕ ВЫЗОВЕТ ПАДЕНИЯ ЦЕН – СООБЩАЮТ ИЗ ДЕЛОВЫХ КРУГОВ
САМОУБИЙСТВО СЛУЖАЩЕЙ В КОНТОРЕ
СОВРЕМЕННАЯ СИНЯЯ БОРОДА – ЖЕРТВА МЕЛАНХОЛИИ
Это не кто иной, как генерал Минус, офицер б. императорского русского генерального штаба, командовавший при Керенском Минским военным округом. Парижские полицейские угрожают присоединиться к стачке и разрешить бастующим отправить во Францию бочки с загадочной надписью Mistelies. По слухам, один спекулянт заработал в течение недели пять миллионов франков
Два-три месяца куда ни шло
На четвертый брюхо разнесло
Елки-палки парлеву
щедрая финансовая поддержка, улучшенные методы работы и неистощимое сырье Америки помогут французскому гению восстановить и расширить промышленную мощь Франции, восхитительные пейзажи, безукоризненные дороги, превосходные отели и отличная кухня делают Лион чудесным местом отдыха, пересекаемым 45-й параллелью. Богатейшие минеральные источники позволяли ему с надеждой взирать на ослепительное будущее. Всякий, кто осмелится вмешиваться в действия муниципалитета, будет расстрелян на месте, заявил городской голова Оле Хансон. Он мал ростом, но у него великие идеи, великий мозг и великие надежды. С первого взгляда бросается в глаза его удивительное сходство с Марком Твеном
Ричард Элсуэрс Севедж
Дик и Нед чувствовали себя довольно погано в то утро, когда увидели плавучий маяк Файр-Айленда. Дику мало улыбалась перспектива приехать в Божью страну без гроша денег и быть призванным в армию; кроме того, он очень беспокоился за свою мать. А Нед жаловался только на запрещение спиртных напитков во время войны. Оба они порядком раскисли от огромного количества коньяку, выпитого за время плавания. Пароход уже плыл по сланцево-зеленому мелководью у берегов Лонг-Айленда, теперь уже ничего не поделаешь. Тяжелый туман на западе, а потом похожие на коробки дома – казалось, что они тонут в воде, – а потом белая полоса пляжа Рокавей, американские горы Кони-Айленда, покрытые яркой летней листвой деревья и серые с белой каемкой стандартные дома Статен-Айленда, сердце сжималось – до того все это было родное. Когда иммигрантский буксир стал рядом с пароходом, Дик, к величайшему своему удивлению, увидел Хайрама Хелси Купера, в кителе хаки и крагах, поднимавшегося по сходням. Дик закурил сигарету и постарался сделать трезвое лицо.
– Как я рад видеть тебя, мой мальчик… Твоя мать и я, мы… э…
Дик перебил его и познакомил с Недом. Мистер Купер, на котором был майорский китель, взял его за рукав и увел на палубу.
Когда сойдешь на берег, надень лучше военную форму.
Слушаюсь, сэр, только она у меня очень потрепанная.
– Тем лучше… Ну как? Я думаю, за океаном – сущий ад… Там не до служения музам, э?… Ты сегодня же вечером поедешь со мной в Вашингтон. Мы очень волновались за тебя, но теперь все кончено… Я вдруг понял, какой я старый и одинокий. Слушай, мальчик, твоя мать – дочь генерал-майора Элсуэрса, верно?
Дик кивнул.
– Ну конечно, как же иначе? Ведь моя блаженной памяти жена приходилась ему племянницей… Ну ладно, иди надень форму и помни – говорить буду я.
Надевая старую форму санитара, Дик думал о том, как неожиданно и сразу мистер Купер состарился, и ломал себе голову, каким образом выпросить у него пятнадцать долларов, которые он задолжал в пароходном баре. Нью-Йорк казался удивительно пустынным и осиротелым в полуденных лучах летнего солнца; ну вот он и дома. На Пенсильванском вокзале у всех входов и выходов стояли полицейские и агенты в штатском и проверяли документы у всех молодых людей, кто не был в форме. Когда он и мистер Купер бежали по перрону к поезду, он увидел загнанную в угол унылого вида кучку людей, оцепленную потеющими фараонами. Усевшись в салон-вагоне, мистер Купер отер лицо носовым платком.
– Понимаешь, почему я посоветовал тебе надеть форму? Ну так как же, очень страшно было?
– Да, неважно, – рассеянно сказал Дик. – И все же мне очень не хотелось возвращаться.
– Знаю, знаю, мой мальчик… А ты, должно быть, не ожидал увидеть твоего старого наставника в военной форме… Что делать, каждый должен отдать все силы. Я служу в закупочной конторе интендантства. Начальник нашего отдела личного состава – генерал Сайке. Оказывается, он когда-то служил в одном полку с твоим дедом. Я говорил ему о тебе, о том, что ты побывал на двух фронтах, знаешь языки и тому подобное… Словом, он, естественно, очень заинтересовался… Я думаю, мы тебя сразу же устроим.
– Мистер Купер, это… это необыкновенно любезно… – пролепетал Дик. – Страшно мило с вашей стороны, что вы принимаете во мне такое участие.
– Мой мальчик, я не понимал, как ты мне необходим… твоя болтовня о музах и античности… покуда ты не уехал…
Грохот поезда заглушил голос мистера Купера. «Ну вот я и дома», – все время стучало в голове Дика.
Когда поезд подошел к Западно-Филадельфийскому вокзалу и остановился, единственным звуком, нарушившим тишину, было ровное гудение электрических вееров. Мистер Купер нагнулся и похлопал Дика по колену.
– Только одно ты мне должен пообещать… Никаких пацифистских разговоров до победного конца войны. Когда будет заключен мир, тогда можно будет писать об этом стихи… Тогда мы все будем бороться за вечный мир… А что до того пустячного инцидента в Италии… это ничего… Забудь о нем… Никто о нем ничего не знает.
Дик кивнул, ему было неприятно чувствовать, что он краснеет. Никто из них не сказал больше ни слова, покуда проводник не прошел по вагону, возглашая:
– Пожалуйте обедать в вагон-ресторан!
В Вашингтоне («Вот ты и дома», – все время стучало в голове Дика) мистер Купер занимал номер в отеле «Уиллард», он уложил Дика на складную кровать, так как отель был переполнен и нигде в другом месте нельзя было достать номера. Уже завернувшись в одеяло, Дик услышал, как мистер Купер на цыпочках подошел к его кровати и остановился над ним, тяжело дыша. Он открыл глаза и улыбнулся.
– Да, мой мальчик, – сказал мистер Купер, – хорошо, что ты дома… Спи спокойно. – И пошел к своей кровати.
Наутро его представили генералу Сайксу.
– Этот молодой человек хочет служить своей родине, – сказал мистер Купер высокопарно, – подобно тому как служил ей его дед… Он был столь нетерпелив, что ушел на фронт еще прежде, чем его родина вступила в войну, и служил в добровольческом санитарном отряде сначала во французской армии, а потом в итальянской.
Генерал Сайке был маленький старичок с блестящими глазами и ястребиным носом, очень тугой на ухо.
Да, Элсуэрс был молодчина, мы с ним вместе воевали, с Иеронимо… Эх, Запад в те дни… Под Геттисбергом мне было, черт возьми, не больше четырнадцати, а его там, кажется, и вовсе не было. После войны мы с ним в один год кончили Вест-Пойнт, с бедным старым Элсуэрсом… Так вы, стало быть, понюхали пороху, мой мальчик?
Дик покраснел и кивнул.
Изволите ли видеть, генерал, – закричал мистер Купер, он мечтает о более… э… ответственной работе, чем та, которой он занимался в санитарном отряде!
– Да, сударь мой, это не место для интеллигентного юноши… Вы знаете Эндрюса, майор… – Генерал нацарапал несколько слов на листке из блокнота. – Пойдите к полковнику Эндрюсу с этой запиской, он все устроит, установит его квалификацию и т. д. Понимаете?… Желаю вам удачи, мой мальчик.
Дик довольно сносно откозырял, и они вышли в коридор; мистер Купер широко улыбался.
– Ну, дело сделано. Мне пора в контору. А ты возьми заполни анкеты и пойди на медицинский осмотр… А может быть, все это надо будет сделать потом, в лагере… Словом, приходи в час завтракать в «Уиллард». Поднимись в номер.
Дик откозырял, улыбаясь.
Все утро он заполнял анкеты. После завтрака он поехал к матери в Атлантик-Сити. Она нисколько не изменилась. Она жила в меблированных комнатах со столом в Челси, и ей всюду мерещились шпионы. Генри пошел добровольцем в пехоту и был где-то во Франции. Мать сказала, что у нее все внутри переворачивается при мысли, что внук генерала Элсуэрса служит простым рядовым, но она убеждена, что он скоро получит офицерский чин. С самого детства Дика она никогда не говорила с ним о дедушке, и он стал расспрашивать ее. Оказывается, дедушка умер, когда она была совсем еще маленькой, и оставил семью в довольно стесненном при их светском образе жизни материальном положении. Она только и помнила, что он был высок ростом, носил синий костюм, широкополую фетровую шляпу, загнутую с края, и козлиную бородку; когда она впервые увидела карикатуру, изображающую Дядю Сэма, она подумала, что это ее отец. Он постоянно носил с собой пилюли от кашля в маленькой серебряной бонбоньерке; она была ужасно взволнована воинским церемониалом похорон, и какой-то милый офицер отдал ей свой носовой платок. Она много лет хранила эту бонбоньерку, но с ней пришлось расстаться, как и со всем прочим, «когда твой несчастный отец… э-э… оступился».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Он любил изысканную кухню, и старые вина, и хорошеньких женщин, и парусный спорт, он любил осматривать свои коллекции, выбрать наудачу какую-нибудь осыпанную драгоценными камнями табакерку и уставиться на нее своими сорочьими глазами.
Он собрал коллекцию автографов французских правителей, у него были стеклянные шкафы, полные вавилонских плит, печатей, печаток, статуэток, бюстов, галло-римской бронзы, драгоценностей эпохи Меровингов, миниатюр, часов, гобеленов, фарфора, клинописи, картин всех старинных мастеров: голландских, итальянских, фламандских, испанских, – рукописных Евангелий и Апокалипсисов, произведений Жана-Жака Руссо и писем Плиния Младшего.
Его агенты скупали все, что есть дорогого и редкого, все, на чем лежит отсвет власти, и все это свозилось к нему, и на все это он уставлялся своими сорочьими глазами. А потом все это складывалось в стеклянные шкафы.
За год до смерти он отправился путешествовать по Нилу и долго стоял перед Карнакским храмом, уставясь на его огромные колонны.
Паника 1907 года и смерть Гарримана, его главного противника в деле финансирования железных дорог, в 1909-м сделали его неограниченным владыкой Уолл-стрит, самым могущественным частным лицом в мире
старый человек, усталый от порфиры, больной подагрой, он соизволил явиться в Вашингтон, чтобы ответить на вопросы комиссии Педжо по обследованию денежного треста: «Да, я делал то, что, по моему убеждению, наиболее отвечало интересам страны».
Так замечательно была построена его империя, что смерть его в 1913-м не вызвала даже ряби на мировых биржах порфира облекла его сына, Дж. Пирпонта Моргана, которой воспитывался в Гротоне и Гарварде, и водился с английской знатью, и был более конституционным монархом: Дж. Морган предлагает…
К 1917 году союзники задолжали Дому Морганов один миллиард девятьсот миллионов долларов: мы пошли за океан защищать демократию и национальный флаг; и к концу мирной конференции фраза «Дж. П. Морган предлагает» имела власть над семьюдесятью четырьмя миллиардами. Дж. П. Морган – молчаливый человек, не расположенный к публичным выступлениям, но во время большой стальной стачки он написал Гери: «Сердечно поздравляю вас с проведением политики открытых мастерских, с которой, как вам известно, я совершенно согласен. Я думаю, что тут затронуты американские принципы свободы и что они победят, если мы проявим твердость». (Войны и паники на фондовых биржах, пулеметы и пожары, банкротство, военные займы, голодная смерть, вошь, холера и тиф – благоприятная погода для Дома Морганов.)
Новости дня XXXV
«Crand Prix de la Victoire», разыгрывавшийся вчера в двадцать пятый раз, явился событием, которое надолго останется в памяти всех присутствовавших, ибо за всю историю классических скачек Лонгшан ни разу еще не являл собою столь великолепного зрелища
Пусть пылают очаги
Скоро наши мальчики вернутся
«ЛЕВИАФАН» НЕ МОЖЕТ ВЫЙТИ В МОРЕ
БОЛЬШЕВИКИ ОТМЕНЯЮТ ПОЧТОВЫЕ ЗНАКИ
В НЬЮ-ХЕЙВЕНЕ АКТЕР ОТРАВИЛСЯ ГАЗОМ
НА ДОЛЛАРОВОЙ КРЕДИТКЕ ОБНАРУЖЕНА КРОВЬ
Пусть сердца надежней бьются
СМЕРТЬ МАЙОРА
ПО ОШИБКЕ ПРИНЯЛ ПОРОШОК ОТ КЛОПОВ
уличные волнения и грабежи вылились в погром неслыханной жестокости. В два-три дня львовское гетто было превращено в груду дымящихся развалин. Очевидцы утверждают, что польскими солдатами убиты свыше тысячи евреев – мужчин, женщин и детей
вы знаете мою точку зрения на пиво, сказал Брисбен, ища поддержки
Наши мальчики в чужих краях
Но сердца их вместе с нами
Светит из-за туч
Серебристый луч
ПРЕЗИДЕНТ НАПОМИНАЕТ О ПАВШИХ
ПИСЬМО – КЛЮЧ К РАСКРЫТИЮ ЗАГОВОРА БОМБИСТОВ
в трех первых частях своего интервью Эмиль Дин обрисовал отношения между «Ройал-датч» и «Стандард ойл», определив их как борьбу за первенство на мировом рынке, временно приостановленную войной. «Основными факторами, – сказал он, – являются зависть, недовольство и подозрительность». Необычайный рост нашей промышленности со времени гражданской войны, присоединение новых территорий, развитие природных богатств, быстрый прирост населения – все это способствовало созданию множества крупных и неожиданных состояний. Есть ли такая мать, такой отец, такая невеста, такой родственник или друг кого-либо из двух миллионов наших мальчиков, воюющих за океаном, кто не возблагодарит Бога за то, что Уолл-стрит отдал Красному Кресту своего Г.-П. Девидсона?
УБИЙСТВО ПОХИТИТЕЛЯ АКЦИЙ
Не тушите очагов
Скоро наши мальчики вернутся
Камера-обскура (39)
дневной свет ширится из красноватой тишины очень слабо пульсируя распыляется в моей сладостной тьме набухает красным в теплой крови сладостно-тепло тяжелит веки потом взрывается
огромный синий желтый розовый
сегодня Париж розовый солнечный свет пеленой на облаках на пятнах пестрых как яйцо дрозда пронзительно воет маленькая сирена уличное движение сонно грохочет цокает по булыжникам квакают такси желтизна утешительно сияет в открытое окно Лувр вздувает свою самоуверенную серокаменную архитектуру между Сеной и небом
и уверенность Парижа
буксир ярко-зеленый и красный пыхтит волоча против течения три покрытые черным и красным лаком баржи на окнах палубных домиков зеленые ставни и кружевные занавески и горшки с цветущей геранью чтобы пройти под мостом толстый человек в синем укладывает вдоль палубы маленькую черную трубу
Париж входит в комнату в глазах служанки в теплой округлости ее грудей под серым халатиком в привкусе цикория в кофе подкрашенном молоком и в извилистых бликах на подковках с кусочками очень сладкого несоленого масла в желтой обложке книги прикрывшей смеющееся лицо моего друга
Париж 1919 года Paris-mutuel
колесо рулетки вертящееся вокруг Эйфелевой башни красное поле белое поле миллион долларов миллиард марок триллион рублей падение франка или мандат на Монмартр.
Цирк Медрано скачки с препятствиями торжественность виолончелей на эстраде Зала Гаво гобои и треугольники la musique s'en fout de moi говорит старая маркиза звякая бриллиантами выезжая на концерт Стравинского но гнедой жеребец не взял барьера и мы проиграли все наши деньги
la peinture напротив Мадлен Сезанн Пикассо Модильяни
Nouvelle Ath?nes
la po?sie манифестов постоянно малюемых заново на киосках и лозунги нацарапанные мелом на стенах писсуаров L'UNION DES TRAVAILLEURS FERA LA PAIX DU MONDE
революция вокруг вертящейся Эйфелевой башни сжигающая наши диаграммы за последний год даты вылетают из календаря мы все переделаем заново сегодня Год 1-й Сегодня солнечное утро первого весеннего дня мы проглатываем кофе споласкиваем лицо водой наспех одеваемся сбегаем по лестнице выходим широко раскрыв глаза в первое утро первого дня первого года
Новости дня XXXVI
ЗА ВЕЧНУЮ СЛАВУ ФРАНЦИИ
Через Рейн явился в Армантъер
Парлеву
Поражение немцев Под Ригой Благодарные Парижане Приветствуют Маршалов Франции
Через Рейн явился в Армантъер
Удалой немецкий офицер
Елки-палки парлеву
ЖЕНА ГОРЬКО ЖАЛУЕТСЯ НА ПРОИСКИ СОПЕРНИЦЫ
Прибытие Вильсона в Вашингтон Вызвало Волнение. Большой митинг стачечников в Париже. Разгром кафе и бомбы на улицах Фиуме. Повышение цен на мясо в Париже, Il serait dangereux d'augmenter les vivres. Кровь Бетмана-Гольвега кипит. Таинственные силы препятствуют продвижению антибольшевистских частей.
К ЗАГОВОРАМ ПРИЧАСТНЫ ГУННЫ
Ах мамзель из Армантьера
Парлеву
Ах мамзель из Армантьера
Парлеву
Прожила на свете сорок лет
Спросу на нее все нет да нет
Елки-палки парлеву
последний день состязаний в Ла-Боле был днем катастроф. Организованные рабочие пользуются случаем пригрозить работодателям, не подготовившимся к переменам. ВОЗЛАГАЕТ ВЕНОК НА МОГИЛУ ЛАФАЙЕТА. Умерла самая богатая негритянка в мире. Банда Озлобленных Солдат Разгромила Общежитие Йельского Университета. Золотая жила не оправдала надежд.
НАЖИМ НА БЕРЛИН УСИЛИВАЕТСЯ
Он ее в кроватку уложил
А потом невинности лишил
Елки-палки парлеву
ЗАКЛЮЧЕНИЕ МИРА НЕ ВЫЗОВЕТ ПАДЕНИЯ ЦЕН – СООБЩАЮТ ИЗ ДЕЛОВЫХ КРУГОВ
САМОУБИЙСТВО СЛУЖАЩЕЙ В КОНТОРЕ
СОВРЕМЕННАЯ СИНЯЯ БОРОДА – ЖЕРТВА МЕЛАНХОЛИИ
Это не кто иной, как генерал Минус, офицер б. императорского русского генерального штаба, командовавший при Керенском Минским военным округом. Парижские полицейские угрожают присоединиться к стачке и разрешить бастующим отправить во Францию бочки с загадочной надписью Mistelies. По слухам, один спекулянт заработал в течение недели пять миллионов франков
Два-три месяца куда ни шло
На четвертый брюхо разнесло
Елки-палки парлеву
щедрая финансовая поддержка, улучшенные методы работы и неистощимое сырье Америки помогут французскому гению восстановить и расширить промышленную мощь Франции, восхитительные пейзажи, безукоризненные дороги, превосходные отели и отличная кухня делают Лион чудесным местом отдыха, пересекаемым 45-й параллелью. Богатейшие минеральные источники позволяли ему с надеждой взирать на ослепительное будущее. Всякий, кто осмелится вмешиваться в действия муниципалитета, будет расстрелян на месте, заявил городской голова Оле Хансон. Он мал ростом, но у него великие идеи, великий мозг и великие надежды. С первого взгляда бросается в глаза его удивительное сходство с Марком Твеном
Ричард Элсуэрс Севедж
Дик и Нед чувствовали себя довольно погано в то утро, когда увидели плавучий маяк Файр-Айленда. Дику мало улыбалась перспектива приехать в Божью страну без гроша денег и быть призванным в армию; кроме того, он очень беспокоился за свою мать. А Нед жаловался только на запрещение спиртных напитков во время войны. Оба они порядком раскисли от огромного количества коньяку, выпитого за время плавания. Пароход уже плыл по сланцево-зеленому мелководью у берегов Лонг-Айленда, теперь уже ничего не поделаешь. Тяжелый туман на западе, а потом похожие на коробки дома – казалось, что они тонут в воде, – а потом белая полоса пляжа Рокавей, американские горы Кони-Айленда, покрытые яркой летней листвой деревья и серые с белой каемкой стандартные дома Статен-Айленда, сердце сжималось – до того все это было родное. Когда иммигрантский буксир стал рядом с пароходом, Дик, к величайшему своему удивлению, увидел Хайрама Хелси Купера, в кителе хаки и крагах, поднимавшегося по сходням. Дик закурил сигарету и постарался сделать трезвое лицо.
– Как я рад видеть тебя, мой мальчик… Твоя мать и я, мы… э…
Дик перебил его и познакомил с Недом. Мистер Купер, на котором был майорский китель, взял его за рукав и увел на палубу.
Когда сойдешь на берег, надень лучше военную форму.
Слушаюсь, сэр, только она у меня очень потрепанная.
– Тем лучше… Ну как? Я думаю, за океаном – сущий ад… Там не до служения музам, э?… Ты сегодня же вечером поедешь со мной в Вашингтон. Мы очень волновались за тебя, но теперь все кончено… Я вдруг понял, какой я старый и одинокий. Слушай, мальчик, твоя мать – дочь генерал-майора Элсуэрса, верно?
Дик кивнул.
– Ну конечно, как же иначе? Ведь моя блаженной памяти жена приходилась ему племянницей… Ну ладно, иди надень форму и помни – говорить буду я.
Надевая старую форму санитара, Дик думал о том, как неожиданно и сразу мистер Купер состарился, и ломал себе голову, каким образом выпросить у него пятнадцать долларов, которые он задолжал в пароходном баре. Нью-Йорк казался удивительно пустынным и осиротелым в полуденных лучах летнего солнца; ну вот он и дома. На Пенсильванском вокзале у всех входов и выходов стояли полицейские и агенты в штатском и проверяли документы у всех молодых людей, кто не был в форме. Когда он и мистер Купер бежали по перрону к поезду, он увидел загнанную в угол унылого вида кучку людей, оцепленную потеющими фараонами. Усевшись в салон-вагоне, мистер Купер отер лицо носовым платком.
– Понимаешь, почему я посоветовал тебе надеть форму? Ну так как же, очень страшно было?
– Да, неважно, – рассеянно сказал Дик. – И все же мне очень не хотелось возвращаться.
– Знаю, знаю, мой мальчик… А ты, должно быть, не ожидал увидеть твоего старого наставника в военной форме… Что делать, каждый должен отдать все силы. Я служу в закупочной конторе интендантства. Начальник нашего отдела личного состава – генерал Сайке. Оказывается, он когда-то служил в одном полку с твоим дедом. Я говорил ему о тебе, о том, что ты побывал на двух фронтах, знаешь языки и тому подобное… Словом, он, естественно, очень заинтересовался… Я думаю, мы тебя сразу же устроим.
– Мистер Купер, это… это необыкновенно любезно… – пролепетал Дик. – Страшно мило с вашей стороны, что вы принимаете во мне такое участие.
– Мой мальчик, я не понимал, как ты мне необходим… твоя болтовня о музах и античности… покуда ты не уехал…
Грохот поезда заглушил голос мистера Купера. «Ну вот я и дома», – все время стучало в голове Дика.
Когда поезд подошел к Западно-Филадельфийскому вокзалу и остановился, единственным звуком, нарушившим тишину, было ровное гудение электрических вееров. Мистер Купер нагнулся и похлопал Дика по колену.
– Только одно ты мне должен пообещать… Никаких пацифистских разговоров до победного конца войны. Когда будет заключен мир, тогда можно будет писать об этом стихи… Тогда мы все будем бороться за вечный мир… А что до того пустячного инцидента в Италии… это ничего… Забудь о нем… Никто о нем ничего не знает.
Дик кивнул, ему было неприятно чувствовать, что он краснеет. Никто из них не сказал больше ни слова, покуда проводник не прошел по вагону, возглашая:
– Пожалуйте обедать в вагон-ресторан!
В Вашингтоне («Вот ты и дома», – все время стучало в голове Дика) мистер Купер занимал номер в отеле «Уиллард», он уложил Дика на складную кровать, так как отель был переполнен и нигде в другом месте нельзя было достать номера. Уже завернувшись в одеяло, Дик услышал, как мистер Купер на цыпочках подошел к его кровати и остановился над ним, тяжело дыша. Он открыл глаза и улыбнулся.
– Да, мой мальчик, – сказал мистер Купер, – хорошо, что ты дома… Спи спокойно. – И пошел к своей кровати.
Наутро его представили генералу Сайксу.
– Этот молодой человек хочет служить своей родине, – сказал мистер Купер высокопарно, – подобно тому как служил ей его дед… Он был столь нетерпелив, что ушел на фронт еще прежде, чем его родина вступила в войну, и служил в добровольческом санитарном отряде сначала во французской армии, а потом в итальянской.
Генерал Сайке был маленький старичок с блестящими глазами и ястребиным носом, очень тугой на ухо.
Да, Элсуэрс был молодчина, мы с ним вместе воевали, с Иеронимо… Эх, Запад в те дни… Под Геттисбергом мне было, черт возьми, не больше четырнадцати, а его там, кажется, и вовсе не было. После войны мы с ним в один год кончили Вест-Пойнт, с бедным старым Элсуэрсом… Так вы, стало быть, понюхали пороху, мой мальчик?
Дик покраснел и кивнул.
Изволите ли видеть, генерал, – закричал мистер Купер, он мечтает о более… э… ответственной работе, чем та, которой он занимался в санитарном отряде!
– Да, сударь мой, это не место для интеллигентного юноши… Вы знаете Эндрюса, майор… – Генерал нацарапал несколько слов на листке из блокнота. – Пойдите к полковнику Эндрюсу с этой запиской, он все устроит, установит его квалификацию и т. д. Понимаете?… Желаю вам удачи, мой мальчик.
Дик довольно сносно откозырял, и они вышли в коридор; мистер Купер широко улыбался.
– Ну, дело сделано. Мне пора в контору. А ты возьми заполни анкеты и пойди на медицинский осмотр… А может быть, все это надо будет сделать потом, в лагере… Словом, приходи в час завтракать в «Уиллард». Поднимись в номер.
Дик откозырял, улыбаясь.
Все утро он заполнял анкеты. После завтрака он поехал к матери в Атлантик-Сити. Она нисколько не изменилась. Она жила в меблированных комнатах со столом в Челси, и ей всюду мерещились шпионы. Генри пошел добровольцем в пехоту и был где-то во Франции. Мать сказала, что у нее все внутри переворачивается при мысли, что внук генерала Элсуэрса служит простым рядовым, но она убеждена, что он скоро получит офицерский чин. С самого детства Дика она никогда не говорила с ним о дедушке, и он стал расспрашивать ее. Оказывается, дедушка умер, когда она была совсем еще маленькой, и оставил семью в довольно стесненном при их светском образе жизни материальном положении. Она только и помнила, что он был высок ростом, носил синий костюм, широкополую фетровую шляпу, загнутую с края, и козлиную бородку; когда она впервые увидела карикатуру, изображающую Дядю Сэма, она подумала, что это ее отец. Он постоянно носил с собой пилюли от кашля в маленькой серебряной бонбоньерке; она была ужасно взволнована воинским церемониалом похорон, и какой-то милый офицер отдал ей свой носовой платок. Она много лет хранила эту бонбоньерку, но с ней пришлось расстаться, как и со всем прочим, «когда твой несчастный отец… э-э… оступился».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49