с 1791 г. эмигрант; боролся с оружием в руках против Революции; пэр Франции (1815); посол в Берлине (1821) и в Лондоне (1822); министр иностранных дел (1822–1824); посол в Риме (1828–1829); после Июльской революции 1830 года демонстративно ушел из политики. Шатобриан отправился в Америку 7 апреля 1791 г., побуждаемый тягой к приключениям (он мечтал найти северный морской путь между Атлантическим и Тихим океанами) и стремлением жить на лоне природы, которое зародилось у него под влиянием идей Ж.Ж.Руссо, но уже 10 декабря того же года отплыл из Америки на родину. Вскоре после этого (15 июля 1792 г.) он эмигрировал.
человек старше Байрона на девятнадцать лет, катился по склону Ниагары, Ниагара – имеется в виду Ниагарский водопад, который находится в Северной Америке, на границе США и Канады, на реке Ниагара, вытекающей из озера Эри и впадающей в озеро Онтарио; обусловлен перепадом уровней вод этих озер (100 м). Историю о своем падении на Ниагаре Шатобриан рассказывает в своих «Замогильных записках» (I, 7): желая взглянуть на водопад снизу вверх, он стал спускаться по склону скалы, сорвался и упал на каменный выступ в полшаге от пропасти, сломав при этом левую руку выше локтя.
но, будучи менее удачливым, разбил себе плечо, упав с высоты двадцати – двадцати пяти футов.
Байрону не исполнилось и восьми лет, когда он испытал первый приступ того чувства, которое еще через восемь лет он назовет любовью, но которое в том возрасте Байрона еще не имело имени.
Объектом этого чувства была маленькая девочка Мэри Дафф. Мэри Дафф – кузина Байрона, его детская привязанность (ок. 1798 г.).
Об этой страсти, хоть и детской, но пустившей глубокие корни в сердце поэта, известны только те подробности, которые оставил нам он сам в своем дневнике 1813 года, то есть написанном через семнадцать лет после знакомства юного Байрона с этой девочкой.
Вот что говорится об этом в дневнике:
«В последние дни я долго и серьезно думал о Мэри Дафф; Далее приводится запись из дневника Байрона, датированная 26 ноября 1813 г.
и правда, есть что-то из ряда вон выходящее в том, что я был столь глубоко предан и всей душой привязан к этой маленькой девочке, будучи в том возрасте, когда люди не могут ни испытывать страсть, ни даже понять значение этого слова.
И однако, то конечно же была любовь!
Моя мать частенько насмехалась над этой детской любовью и через семь-восемь лет, то есть когда мне было лет шестнадцать или семнадцать, она однажды мне сказала:
«Кстати, Байрон, я получила письмо из Эдинбурга Эдинбург – столица Шотландии (с 1436 г.) и административный центр графства Мидлотиан на побережье залива Фёрт-оф-Форт Северного моря; крупный культурный центр; основан в VII в.; начал возвышаться с XII в.; после унии 1707 г. с Англией утратил свое политическое значение.
».
«От кого?» – поинтересовался я.
«От мисс Аберкромби».
«И какую же новость она сообщает?»
«Очень важную! Ваша прежняя любовь, Мэри Дафф, вышла замуж за некоего господина К.».
Что я ответил на эту новость? Не знаю, что и сказать, так как я не смогу объяснить, что происходило в моей душе в эту минуту.
Я упал в судорогах, и эти судороги были настолько сильными, что они напугали мою мать, и впоследствии она всегда избегала вновь говорить со мной о мисс Дафф.
Зато она не раз рассказывала об этом эпизоде своим знакомым.
Теперь я спрашиваю себя, какого рода любовь мог я испытать в восьмилетнем возрасте; ведь я не видел Мэри с того времени, когда она вследствие ложного шага своей матери в Абердине переехала жить к бабушке в Банф. Банф – портовый город на севере Шотландии.
Мы были примерно одного возраста, то есть нам было едва пятнадцать лет на двоих.
С тех пор, разумеется, любовь приходила ко мне не менее пятидесяти раз, и, однако, я помню наши разговоры, наши ласки, ее облик, мое волнение и особенно то, как я мучил просьбами горничную моей матери, чтобы она решилась написать письмо Мэри от моего имени.
Наконец, она решилась на это, и я немного успокоился.
Бедная женщина сочла меня сумасшедшим и, поскольку я не умел еще толком писать, она стала моим секретарем.
С той же достоверностью я вспоминаю наши прогулки и то счастье, которое я испытывал, сидя рядом с Мэри в детской, пока ее младшая сестра играла в куклы; вспоминаю, с какой важностью мы по-своему ухаживали друг за другом…
С недавних пор – и я не знаю, как это произошло и по какой причине, – это воспоминание возвратилось ко мне, воспоминание, но не привязанность, и с такой силой, как никогда прежде.
Часто я спрашиваю себя, сохранила ли она о том времени те же самые воспоминания, что и я, и помнит ли она о том чувстве жалости, какое она испытывала к своей младшей сестре Элен, по несчастью не имевшей возлюбленного.
Во всяком случае, в моей памяти остался ее прелестный образ, с ее каштановыми волосами и нежными светло-карими глазами.
Я снова вижу все, все вплоть до ее наряда; и, однако, я был бы совершенно несчастен, если бы вновь увидел ее: действительность, какой бы прекрасной она ни была, разрушила бы или, по меньшей мере, исказила бы воспоминание о той восхитительной пери, Пери – в персидской мифологии волшебное существо, охраняющее людей от зла; изображалось в виде крылатой женщины.
какой она тогда была и какая жила в моей памяти более шестнадцати лет, ибо теперь мне двадцать пять лет и три месяца…»
Байрон сомневается, что чувство, которое он испытывал к маленькой Мэри Дафф, было любовью. Почему бы и нет? Разве Господь не мог одарить более ранней чувственностью того, кого он извлек из толпы, чтобы сотворить из него одного из тех избранников страдания, именуемых гением?
Канова.. Канова, Антонио (1757–1822) – итальянский скульптор, представитель классицизма; автор эффектных надгробий, мифологических статуй, идеализированных портретов знати.
вспоминал, что он был влюблен в возрасте пяти лет, Альфьери Альфьери, Витторио, граф (1749–1803) – итальянский драматург, создатель национальной трагедии классицизма, связанной с идеологией Просвещения и ставшей главной формой его творчества; писал также сонеты, комедии, сатиры; его творчество способствовало пробуждению в Италии свободомыслия и патриотизма.
– восьми, а Данте не исполнилось и девяти лет, когда он на майском празднике увидел ту невинно-чистую Беатриче, которой предстояло стать музой «Божественной комедии» С юношеских лет Данте воспевал в своих произведениях сначала как вполне земную девушку и женщину, позднее как идеальный женский образ некую Беатриче, ни разу не называя ее полное имя. По ряду приводимых им биографических указаний и без абсолютной уверенности принято видеть в ней Беатриче Портинари, которую Данте знал в детстве, встретил ненадолго в молодости, когда она была уже замужем, и которая умерла двадцати четырех лет в 1289/1290 г.
И разве те, кому суждено умереть молодыми, не имеют права на привилегию любить раньше, чем другие, ибо умрут раньше, чем другие?
Так или иначе, проходили дни, месяцы и годы; единственной для Байрона перспективой получить богатство и положение в обществе являлось наследство его дяди; но у старого лорда Байрона был внук, и богатство владельца Ньюстедского аббатства и его кресло в Палате лордов по праву принадлежали этому молодому человеку.
Неожиданно в конце 1794 года стало известно, что этот молодой человек только что умер на Корсике. Наследник пятого лорда Байрона погиб в битве при Кальви (Корсика) 31 июля 1794 г.
Больше ни одно препятствие не стояло между юным Джорджем и пэрством.
Ни миссис Байрон, ни ее сын не были знакомы с их родственником, так что смерть последнего не омрачила радости, которую они испытывали в связи с переменой, происшедшей в их положении; ведь, несмотря на свой семилетний возраст, будущий барон Ньюстедский понимал, что наследник лорда Байрона – это нечто совсем иное, нежели сын капитана Байрона.
Одна фраза, произнесенная им в девятилетнем возрасте, доказывает характерным образом то, что мы утверждаем.
Однажды зимой 1797 года миссис Байрон вслух прочла в газете речь, произнесенную в Палате общин.
Один друг, присутствовавший при этом чтении, повернулся к ребенку и сказал ему:
– Через какое-то время мы будем иметь удовольствие читать и ваши речи в Палате.
– Да, – ответил мальчик, – однако, если вы когда-нибудь и прочтете мою речь, то она будет произнесена в Палате пэров.
Год спустя, то есть в 1798 году, старый лорд Байрон тоже умер и юный Джордж стал бароном Ньюстедским и пэром Англии.
– Матушка, – сказал Байрон, подбежав к матери, – посмотрите-ка хорошенько на меня!
– Это еще зачем?
– Потому что я хотел бы знать: с тех пор как я стал бароном и лордом, появились ли во мне какие-то отличия; если это так, я прошу вас, укажите их, ведь я сам их не вижу.
И тем не менее десятилетний ребенок, затрагивавший такие темы, втайне испытал сильное волнение: так, когда на следующий день на перекличке в пансионе впервые перед его именем произнесли титул Domine, Господин (лат.)
он, вместо того чтобы ответить, как обычно, «Adsum», Присутствую (лат.)
какой-то миг оставался немым, а затем разразился слезами.
В конечном счете, этот старый дядюшка явно не по собственной воле оставил Джорджу Байрону свое состояние и свой титул: он видел ребенка всего лишь один или два раза, с его матерью не поддерживал никаких отношений, и всякий раз, когда говорили о Джордже, лорд Байрон, вместо того чтобы назвать его племянником, говорил о нем так: «Маленький мальчик, живущий в Абердине».
Так что о старом бароне не очень-то скорбели.
Мы уже не раз упоминали о странных слухах, ходивших о нем.
Одна старая колдунья сказала, что, когда судно, груженное вереском, пересечет Шервудский лес, Шервудский лес – лесной массив в Центральной Англии, к северу от города Ноттингем.
земли Ньюстеда перейдут от старшей ветви Байронов к их младшей ветви.
Это очень походило на прорицание, данное Макбету относительно Бирнамского леса. В IV акте трагедии Шекспира «Макбет» заглавный герой, уже завладевший троном убитого им короля Дункана и подославший убийц к своему другу Банко, приходит к ведьмам узнать, что ждет его в будущем; один из вызванных ведьмами призраков предрекает, что ни враги, ни мятежники не страшны Макбету, пока Бирнамский лес сам не двинется на замок Дунсинан (королевскую резиденцию); это предсказание укрепляет Макбета, уверенного в невозможности подобного чуда, в сознании своей неуязвимости и безнаказанности и толкает его далее по пути зла; однако в V акте вернувшийся в Шотландию для борьбы с узурпатором принц Малькольм, подойдя к Бирнамскому лесу, приказывает солдатам нарубить ветвей с деревьев и двигаться вперед, прикрываясь ими, чтобы скрыть свою численность от врага; сам того не подозревая, он наносит Макбету страшный моральный удар: перепуганный гонец докладывает узурпатору, что на замок движется Бирнамский лес; решимость покидает Макбета, он понимает, что предсказание было двусмысленным и дьявольские силы его обманули.
И одно прорицание сбылось примерно таким же образом, как и другое: для прогулок по своему озеру старый лорд заказал маленький фрегат; когда он был изготовлен, вместо того чтобы спустить его на море, к нему приладили колеса, запрягли в него лошадей и доставили к месту назначения.
По пути находился Шервудский лес, через который и пролегала большая дорога.
Необычность зрелища привлекла крестьян: вдруг один из них вспомнил пророчество колдуньи; он во весь голос позвал приятелей, все тут же охотно принялись срезать вереск, который затем набросали в судно, стремясь поскорее избавиться от своего господина.
Год спустя после этого странного события старый лорд умер и ньюстедские земли перешли от старшей ветви Байронов к младшей.
Так и сбылось предсказание, гласившее, что Ньюстедское аббатство обретет нового хозяина, когда судно, груженное вереском, пересечет Шервудский лес.
Впрочем, ребенок покинул Шотландию не без искреннего сожаления.
Он приехал туда в столь раннем возрасте, что смотрел на себя как на настоящего шотландца.
На всю его жизнь у него сохранилась память о крае, где он рос, и всю жизнь для него было истинной радостью встретить жителя Абердина или просто путешественника, посетившего этот город.
Если Байрон сохранил такую память об Абердине и его жителях, то и абердинцы остались не менее верны памяти покойного поэта.
Они с гордостью показывают различные дома, где в годы своего детства жил будущий поэт.
В 1826 году за сто луидоров Луидор (луи, «золотой Людовика») – французская золотая монета крупного достоинства, чеканившаяся с XVII в.; в описываемую эпоху стоила 20 франков; здесь, однако, явно имеется в виду английская золотая гинея.
было продано одно из писем его отца, капитана Байрона, а одна из особ, у которых Байрон по-родственному бывал в гостях в дни своей юности, сохранила в качестве реликвии фарфоровое блюдце, обломок которого поэт в минуту гнева унес в зубах.
Таким образом, гений возвеличивает, очищает и освящает все, к чему он прикоснулся.
Осенью 1798 года миссис Байрон, юный Джордж и старая Мак-Грей, его гувернантка, покинули Абердин и отправились в старинный замок Ньюстедского аббатства, ставший их собственностью и местом жительства.
Прежде чем уехать из Абердина, миссис Байрон распродала на торгах все свои вещи, за исключением белья и столового серебра.
Эта распродажа принесла семьдесят четыре фунта стерлингов, семнадцать шиллингов, семь пенсов.
Поездка из Абердина в Ньюстедское аббатство стала для ребенка новым источником впечатлений. – В одном из последних писем, отправленных им незадолго до своей смерти, Байрон вспоминает это путешествие и среди прочих мест знаменитое озеро Лох-Левен, Лох-Левен – озеро в южной части Шотландии.
близ которого он проезжал.
Доехав до ньюстедской заставы, миссис Байрон притворилась, что не знает, где она находится и кому принадлежит эта земля; особа, которой она адресовала свой вопрос, была женщина, собиравшая дорожную пошлину у этой заставы.
(Женщины уже нет в живых, но застава все еще существует; около нее я остановился и вышел из кареты.)
– Эта земля, – пояснила женщина, – принадлежала старому лорду Байрону, умершему несколько месяцев тому назад.
– А кто же наследник старого лорда? – спросила миссис Байрон.
– Говорят, – ответила сборщица пошлины, – это мальчик лет девяти-десяти, живущий в Абердине.
Быть может, полная гордости мать продолжила бы расспросы, но славная Мак-Грей больше не могла сдерживаться.
– Ну так, – воскликнула она, указывая на Байрона, – вот он, этот маленький мальчик, и да благословит его Бог!
Я рассказывал в своих «Мемуарах», как, будучи двадцатилетним юношей, которого привела в отчаяние весть о смерти великого поэта, я, весь в слезах, вошел в канцелярию герцога Орлеанского, Этот эпизод описан в главе XCIV «Мемуаров» Дюма. Герцог Орлеанский – будущий король Луи Филипп I.
держа в руке траурную газету, и крикнул: «Байрон умер!» – голосом не менее мрачным, нежели был голос Боссюэ, когда он кричал:
– Мадам умирает, Мадам умерла! Имеются в виду слова из речи Боссюэ над гробом принцессы Генриетты Анны Английской. В этой речи оратор, акцентировавший внимание на скоротечности болезни, которая унесла принцессу в могилу, намекал на ее отравление. Приведенный Дюма возглас Боссюэ вошел во французский язык в качестве крылатого выражения, указывавшего на быстроту свершения какого-либо события. Генриетта Анна Английская (1644–1670) – сестра английского короля Карла II, первая жена брата Людовика XIV герцога Филиппа I Орлеанского; в 1670 г. была посредницей в заключении в Дувре тайного договора между Людовиком XIV и Карлом II против Голландии; умерла вскоре после возвращения во Францию; как предполагали, она была отравлена из-за ревности мужа. Мадам – в королевской Франции титул дочерей короля и жен его братьев.
Мог ли кто-нибудь сказать мне тогда, что через двадцать пять лет мне доведется посетить могилу того, чью смерть я тогда оплакивал?!
Поэтому, повторяю, вид Ньюстедского аббатства произвел на меня глубокое впечатление, настолько глубокое, что, вместо того чтобы самому описать увиденное, я предпочту воспроизвести то, что увидел сам поэт.
Итак, глазам читателя предстанет не что иное, как Ньюстедское аббатство Байрона, описанное им самим в «Дон Жуане». Описание своего родового замка, Ньюстедского аббатства, Байрон дает в тринадцатой песне «Дон Жуана», строфы 55–72.
Смотрите же, перед вами Ньюстед:
55
…фамильное аббатство,
В котором архитектор проявил
Готической фантазии богатство:
Старинный монастырь построен был
Трудами католического братства
И был, как все аббатства тех времен,
Большим холмом от ветра защищен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
человек старше Байрона на девятнадцать лет, катился по склону Ниагары, Ниагара – имеется в виду Ниагарский водопад, который находится в Северной Америке, на границе США и Канады, на реке Ниагара, вытекающей из озера Эри и впадающей в озеро Онтарио; обусловлен перепадом уровней вод этих озер (100 м). Историю о своем падении на Ниагаре Шатобриан рассказывает в своих «Замогильных записках» (I, 7): желая взглянуть на водопад снизу вверх, он стал спускаться по склону скалы, сорвался и упал на каменный выступ в полшаге от пропасти, сломав при этом левую руку выше локтя.
но, будучи менее удачливым, разбил себе плечо, упав с высоты двадцати – двадцати пяти футов.
Байрону не исполнилось и восьми лет, когда он испытал первый приступ того чувства, которое еще через восемь лет он назовет любовью, но которое в том возрасте Байрона еще не имело имени.
Объектом этого чувства была маленькая девочка Мэри Дафф. Мэри Дафф – кузина Байрона, его детская привязанность (ок. 1798 г.).
Об этой страсти, хоть и детской, но пустившей глубокие корни в сердце поэта, известны только те подробности, которые оставил нам он сам в своем дневнике 1813 года, то есть написанном через семнадцать лет после знакомства юного Байрона с этой девочкой.
Вот что говорится об этом в дневнике:
«В последние дни я долго и серьезно думал о Мэри Дафф; Далее приводится запись из дневника Байрона, датированная 26 ноября 1813 г.
и правда, есть что-то из ряда вон выходящее в том, что я был столь глубоко предан и всей душой привязан к этой маленькой девочке, будучи в том возрасте, когда люди не могут ни испытывать страсть, ни даже понять значение этого слова.
И однако, то конечно же была любовь!
Моя мать частенько насмехалась над этой детской любовью и через семь-восемь лет, то есть когда мне было лет шестнадцать или семнадцать, она однажды мне сказала:
«Кстати, Байрон, я получила письмо из Эдинбурга Эдинбург – столица Шотландии (с 1436 г.) и административный центр графства Мидлотиан на побережье залива Фёрт-оф-Форт Северного моря; крупный культурный центр; основан в VII в.; начал возвышаться с XII в.; после унии 1707 г. с Англией утратил свое политическое значение.
».
«От кого?» – поинтересовался я.
«От мисс Аберкромби».
«И какую же новость она сообщает?»
«Очень важную! Ваша прежняя любовь, Мэри Дафф, вышла замуж за некоего господина К.».
Что я ответил на эту новость? Не знаю, что и сказать, так как я не смогу объяснить, что происходило в моей душе в эту минуту.
Я упал в судорогах, и эти судороги были настолько сильными, что они напугали мою мать, и впоследствии она всегда избегала вновь говорить со мной о мисс Дафф.
Зато она не раз рассказывала об этом эпизоде своим знакомым.
Теперь я спрашиваю себя, какого рода любовь мог я испытать в восьмилетнем возрасте; ведь я не видел Мэри с того времени, когда она вследствие ложного шага своей матери в Абердине переехала жить к бабушке в Банф. Банф – портовый город на севере Шотландии.
Мы были примерно одного возраста, то есть нам было едва пятнадцать лет на двоих.
С тех пор, разумеется, любовь приходила ко мне не менее пятидесяти раз, и, однако, я помню наши разговоры, наши ласки, ее облик, мое волнение и особенно то, как я мучил просьбами горничную моей матери, чтобы она решилась написать письмо Мэри от моего имени.
Наконец, она решилась на это, и я немного успокоился.
Бедная женщина сочла меня сумасшедшим и, поскольку я не умел еще толком писать, она стала моим секретарем.
С той же достоверностью я вспоминаю наши прогулки и то счастье, которое я испытывал, сидя рядом с Мэри в детской, пока ее младшая сестра играла в куклы; вспоминаю, с какой важностью мы по-своему ухаживали друг за другом…
С недавних пор – и я не знаю, как это произошло и по какой причине, – это воспоминание возвратилось ко мне, воспоминание, но не привязанность, и с такой силой, как никогда прежде.
Часто я спрашиваю себя, сохранила ли она о том времени те же самые воспоминания, что и я, и помнит ли она о том чувстве жалости, какое она испытывала к своей младшей сестре Элен, по несчастью не имевшей возлюбленного.
Во всяком случае, в моей памяти остался ее прелестный образ, с ее каштановыми волосами и нежными светло-карими глазами.
Я снова вижу все, все вплоть до ее наряда; и, однако, я был бы совершенно несчастен, если бы вновь увидел ее: действительность, какой бы прекрасной она ни была, разрушила бы или, по меньшей мере, исказила бы воспоминание о той восхитительной пери, Пери – в персидской мифологии волшебное существо, охраняющее людей от зла; изображалось в виде крылатой женщины.
какой она тогда была и какая жила в моей памяти более шестнадцати лет, ибо теперь мне двадцать пять лет и три месяца…»
Байрон сомневается, что чувство, которое он испытывал к маленькой Мэри Дафф, было любовью. Почему бы и нет? Разве Господь не мог одарить более ранней чувственностью того, кого он извлек из толпы, чтобы сотворить из него одного из тех избранников страдания, именуемых гением?
Канова.. Канова, Антонио (1757–1822) – итальянский скульптор, представитель классицизма; автор эффектных надгробий, мифологических статуй, идеализированных портретов знати.
вспоминал, что он был влюблен в возрасте пяти лет, Альфьери Альфьери, Витторио, граф (1749–1803) – итальянский драматург, создатель национальной трагедии классицизма, связанной с идеологией Просвещения и ставшей главной формой его творчества; писал также сонеты, комедии, сатиры; его творчество способствовало пробуждению в Италии свободомыслия и патриотизма.
– восьми, а Данте не исполнилось и девяти лет, когда он на майском празднике увидел ту невинно-чистую Беатриче, которой предстояло стать музой «Божественной комедии» С юношеских лет Данте воспевал в своих произведениях сначала как вполне земную девушку и женщину, позднее как идеальный женский образ некую Беатриче, ни разу не называя ее полное имя. По ряду приводимых им биографических указаний и без абсолютной уверенности принято видеть в ней Беатриче Портинари, которую Данте знал в детстве, встретил ненадолго в молодости, когда она была уже замужем, и которая умерла двадцати четырех лет в 1289/1290 г.
И разве те, кому суждено умереть молодыми, не имеют права на привилегию любить раньше, чем другие, ибо умрут раньше, чем другие?
Так или иначе, проходили дни, месяцы и годы; единственной для Байрона перспективой получить богатство и положение в обществе являлось наследство его дяди; но у старого лорда Байрона был внук, и богатство владельца Ньюстедского аббатства и его кресло в Палате лордов по праву принадлежали этому молодому человеку.
Неожиданно в конце 1794 года стало известно, что этот молодой человек только что умер на Корсике. Наследник пятого лорда Байрона погиб в битве при Кальви (Корсика) 31 июля 1794 г.
Больше ни одно препятствие не стояло между юным Джорджем и пэрством.
Ни миссис Байрон, ни ее сын не были знакомы с их родственником, так что смерть последнего не омрачила радости, которую они испытывали в связи с переменой, происшедшей в их положении; ведь, несмотря на свой семилетний возраст, будущий барон Ньюстедский понимал, что наследник лорда Байрона – это нечто совсем иное, нежели сын капитана Байрона.
Одна фраза, произнесенная им в девятилетнем возрасте, доказывает характерным образом то, что мы утверждаем.
Однажды зимой 1797 года миссис Байрон вслух прочла в газете речь, произнесенную в Палате общин.
Один друг, присутствовавший при этом чтении, повернулся к ребенку и сказал ему:
– Через какое-то время мы будем иметь удовольствие читать и ваши речи в Палате.
– Да, – ответил мальчик, – однако, если вы когда-нибудь и прочтете мою речь, то она будет произнесена в Палате пэров.
Год спустя, то есть в 1798 году, старый лорд Байрон тоже умер и юный Джордж стал бароном Ньюстедским и пэром Англии.
– Матушка, – сказал Байрон, подбежав к матери, – посмотрите-ка хорошенько на меня!
– Это еще зачем?
– Потому что я хотел бы знать: с тех пор как я стал бароном и лордом, появились ли во мне какие-то отличия; если это так, я прошу вас, укажите их, ведь я сам их не вижу.
И тем не менее десятилетний ребенок, затрагивавший такие темы, втайне испытал сильное волнение: так, когда на следующий день на перекличке в пансионе впервые перед его именем произнесли титул Domine, Господин (лат.)
он, вместо того чтобы ответить, как обычно, «Adsum», Присутствую (лат.)
какой-то миг оставался немым, а затем разразился слезами.
В конечном счете, этот старый дядюшка явно не по собственной воле оставил Джорджу Байрону свое состояние и свой титул: он видел ребенка всего лишь один или два раза, с его матерью не поддерживал никаких отношений, и всякий раз, когда говорили о Джордже, лорд Байрон, вместо того чтобы назвать его племянником, говорил о нем так: «Маленький мальчик, живущий в Абердине».
Так что о старом бароне не очень-то скорбели.
Мы уже не раз упоминали о странных слухах, ходивших о нем.
Одна старая колдунья сказала, что, когда судно, груженное вереском, пересечет Шервудский лес, Шервудский лес – лесной массив в Центральной Англии, к северу от города Ноттингем.
земли Ньюстеда перейдут от старшей ветви Байронов к их младшей ветви.
Это очень походило на прорицание, данное Макбету относительно Бирнамского леса. В IV акте трагедии Шекспира «Макбет» заглавный герой, уже завладевший троном убитого им короля Дункана и подославший убийц к своему другу Банко, приходит к ведьмам узнать, что ждет его в будущем; один из вызванных ведьмами призраков предрекает, что ни враги, ни мятежники не страшны Макбету, пока Бирнамский лес сам не двинется на замок Дунсинан (королевскую резиденцию); это предсказание укрепляет Макбета, уверенного в невозможности подобного чуда, в сознании своей неуязвимости и безнаказанности и толкает его далее по пути зла; однако в V акте вернувшийся в Шотландию для борьбы с узурпатором принц Малькольм, подойдя к Бирнамскому лесу, приказывает солдатам нарубить ветвей с деревьев и двигаться вперед, прикрываясь ими, чтобы скрыть свою численность от врага; сам того не подозревая, он наносит Макбету страшный моральный удар: перепуганный гонец докладывает узурпатору, что на замок движется Бирнамский лес; решимость покидает Макбета, он понимает, что предсказание было двусмысленным и дьявольские силы его обманули.
И одно прорицание сбылось примерно таким же образом, как и другое: для прогулок по своему озеру старый лорд заказал маленький фрегат; когда он был изготовлен, вместо того чтобы спустить его на море, к нему приладили колеса, запрягли в него лошадей и доставили к месту назначения.
По пути находился Шервудский лес, через который и пролегала большая дорога.
Необычность зрелища привлекла крестьян: вдруг один из них вспомнил пророчество колдуньи; он во весь голос позвал приятелей, все тут же охотно принялись срезать вереск, который затем набросали в судно, стремясь поскорее избавиться от своего господина.
Год спустя после этого странного события старый лорд умер и ньюстедские земли перешли от старшей ветви Байронов к младшей.
Так и сбылось предсказание, гласившее, что Ньюстедское аббатство обретет нового хозяина, когда судно, груженное вереском, пересечет Шервудский лес.
Впрочем, ребенок покинул Шотландию не без искреннего сожаления.
Он приехал туда в столь раннем возрасте, что смотрел на себя как на настоящего шотландца.
На всю его жизнь у него сохранилась память о крае, где он рос, и всю жизнь для него было истинной радостью встретить жителя Абердина или просто путешественника, посетившего этот город.
Если Байрон сохранил такую память об Абердине и его жителях, то и абердинцы остались не менее верны памяти покойного поэта.
Они с гордостью показывают различные дома, где в годы своего детства жил будущий поэт.
В 1826 году за сто луидоров Луидор (луи, «золотой Людовика») – французская золотая монета крупного достоинства, чеканившаяся с XVII в.; в описываемую эпоху стоила 20 франков; здесь, однако, явно имеется в виду английская золотая гинея.
было продано одно из писем его отца, капитана Байрона, а одна из особ, у которых Байрон по-родственному бывал в гостях в дни своей юности, сохранила в качестве реликвии фарфоровое блюдце, обломок которого поэт в минуту гнева унес в зубах.
Таким образом, гений возвеличивает, очищает и освящает все, к чему он прикоснулся.
Осенью 1798 года миссис Байрон, юный Джордж и старая Мак-Грей, его гувернантка, покинули Абердин и отправились в старинный замок Ньюстедского аббатства, ставший их собственностью и местом жительства.
Прежде чем уехать из Абердина, миссис Байрон распродала на торгах все свои вещи, за исключением белья и столового серебра.
Эта распродажа принесла семьдесят четыре фунта стерлингов, семнадцать шиллингов, семь пенсов.
Поездка из Абердина в Ньюстедское аббатство стала для ребенка новым источником впечатлений. – В одном из последних писем, отправленных им незадолго до своей смерти, Байрон вспоминает это путешествие и среди прочих мест знаменитое озеро Лох-Левен, Лох-Левен – озеро в южной части Шотландии.
близ которого он проезжал.
Доехав до ньюстедской заставы, миссис Байрон притворилась, что не знает, где она находится и кому принадлежит эта земля; особа, которой она адресовала свой вопрос, была женщина, собиравшая дорожную пошлину у этой заставы.
(Женщины уже нет в живых, но застава все еще существует; около нее я остановился и вышел из кареты.)
– Эта земля, – пояснила женщина, – принадлежала старому лорду Байрону, умершему несколько месяцев тому назад.
– А кто же наследник старого лорда? – спросила миссис Байрон.
– Говорят, – ответила сборщица пошлины, – это мальчик лет девяти-десяти, живущий в Абердине.
Быть может, полная гордости мать продолжила бы расспросы, но славная Мак-Грей больше не могла сдерживаться.
– Ну так, – воскликнула она, указывая на Байрона, – вот он, этот маленький мальчик, и да благословит его Бог!
Я рассказывал в своих «Мемуарах», как, будучи двадцатилетним юношей, которого привела в отчаяние весть о смерти великого поэта, я, весь в слезах, вошел в канцелярию герцога Орлеанского, Этот эпизод описан в главе XCIV «Мемуаров» Дюма. Герцог Орлеанский – будущий король Луи Филипп I.
держа в руке траурную газету, и крикнул: «Байрон умер!» – голосом не менее мрачным, нежели был голос Боссюэ, когда он кричал:
– Мадам умирает, Мадам умерла! Имеются в виду слова из речи Боссюэ над гробом принцессы Генриетты Анны Английской. В этой речи оратор, акцентировавший внимание на скоротечности болезни, которая унесла принцессу в могилу, намекал на ее отравление. Приведенный Дюма возглас Боссюэ вошел во французский язык в качестве крылатого выражения, указывавшего на быстроту свершения какого-либо события. Генриетта Анна Английская (1644–1670) – сестра английского короля Карла II, первая жена брата Людовика XIV герцога Филиппа I Орлеанского; в 1670 г. была посредницей в заключении в Дувре тайного договора между Людовиком XIV и Карлом II против Голландии; умерла вскоре после возвращения во Францию; как предполагали, она была отравлена из-за ревности мужа. Мадам – в королевской Франции титул дочерей короля и жен его братьев.
Мог ли кто-нибудь сказать мне тогда, что через двадцать пять лет мне доведется посетить могилу того, чью смерть я тогда оплакивал?!
Поэтому, повторяю, вид Ньюстедского аббатства произвел на меня глубокое впечатление, настолько глубокое, что, вместо того чтобы самому описать увиденное, я предпочту воспроизвести то, что увидел сам поэт.
Итак, глазам читателя предстанет не что иное, как Ньюстедское аббатство Байрона, описанное им самим в «Дон Жуане». Описание своего родового замка, Ньюстедского аббатства, Байрон дает в тринадцатой песне «Дон Жуана», строфы 55–72.
Смотрите же, перед вами Ньюстед:
55
…фамильное аббатство,
В котором архитектор проявил
Готической фантазии богатство:
Старинный монастырь построен был
Трудами католического братства
И был, как все аббатства тех времен,
Большим холмом от ветра защищен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84