Имеется в виду будущий Генрих V Ланкастерский (1387–1422) – сын Генриха IV, король Англии с 1413 г.; возобновил Столетнюю войну, завершив свой поход договором в Труа.
Французы предпочли высадиться в Сен-Поль-де-Леоне, Сен-Поль-де-Леон – старинный приморский городок в Бретани, в северной части департамента Финистер; известен своими готическими церквами.
при этом со своим обычным хвастовством рассказывая, что они только что завершили такую кампанию, какую до них их соотечественники никогда еще не решались предпринять и во время которой, по их словам, они опустошили шестьдесят льё земель во владениях английского короля.
Итак, они, по всей видимости, пришли в Уэльс не для того, чтобы поддержать валлийцев, а для того, чтобы отомстить королю Генриху IV.
Лишившись своих союзников, валлийцы впервые потерпели поражение в 1407 году на берегах реки Аск, Аск – река в восточной части Уэльса, впадающая в Бристольский залив Атлантического океана. Сражение на ней произошло во время восстания Глендовера, начавшегося в 1400 г. и окончившегося поражением валлийцев.
о чем свидетельствует письмо, отправленное принцем Уэльским своему отцу:
«Грозный и самодержавный повелитель мой и отец! В одиннадцатый день сего месяца марта взбунтовавшиеся против Вас жители Гламоргана, Гламорган (точнее: Гламорганшир) – графство в Южном Уэльсе, на берегу Бристольского залива; административный центр – Кардифф.
Аска, Аск – город в Уэльсе, в графстве Монмутшир, на реке Аск.
Незервента Топонимы Незервент (Netherwent) и Овервент (Overwent) идентифицировать не удалось; возможно, речь идет о Нижнем (Южном) и Верхнем (Северном) Уэльсе.
и Овер-вента соединились в войско числом в восемь тысяч человек; но против них собрались Ваши верные и отважные рыцари и выиграли битву».
С этой-то битвы и начинается действительный упадок валлийской народности, и – странное дело! – почти в то же самое время Бретань, эта праматерь Камбрии, объединилась с Францией посредством брака, заключенного между Людовиком XII.. Людовик XII (1462–1515) – король Франции с 1498 г., внук Людовика, герцога Орлеанского (1371–1407), брата Карла VI Безумного.
и герцогиней Анной, вдовой Карла VIII Карл VIII (1470–1498) – король Франции с 1483 г.; сын Людовика XI и Шарлотты Савойской, с 1491 г. состоял в браке с Анной Бретонской; в 1494 г. своим походом в Неаполь положил начало войнам 1494–1559 гг. за обладание Италией. Анна Бретонская (1476–1514) – владетельная герцогиня Бретани с 1488 г., в 1491 г. вышла замуж за французского короля Карла VIII, и тем самым Бретань, последнее полунезависимое княжество на французской территории, было присоединено к Франции. После смерти в 1498 г. бездетного Карла VIII присоединение Бретани было фактически аннулировано и новый король, троюродный дядя Карла VIII, герцог Людовик Орлеанский, он же Людовик XII, поспешил в 1499 г. вступить в брак со вдовой своего предшественника, для чего он развелся, под предлогом бездетности, со своей женой, Жанной Французской (1464–1504), дочерью Людовика XI.
Став на сторону Генриха Тюдора, Генрих Тюдор, граф Ричмонд (1456–1509) был сын английской принцессы Маргариты Бофор, праправнучки Эдуарда III, на чем основывались ее права на английский престол, и валлийского дворянина Эдмонда Тюдора, сына от второго брака Екатерины Французской, вдовы Генриха V, и сводного брата Генриха IV. В 1483 г. он стал главой оппозиции дому Йорков и в 1485 г. занял английский престол под именем Генриха VII. Женившись на дочери Эдуарда IV Йоркского Елизавете, он объединил обе ветви дома Плантагенетов – Ланкастеров (чьим дальним родственником он был) и Йорков и положил начало новой династии Тюдоров. Всю свою жизнь он вел борьбу с крупными феодалами, но избегал внешних войн.
притязавшего на английский трон на основании того, что его мать вела свой род от Эдуарда III, валлийские мятежники, объединившись вокруг поднятого ими красного знамени, дошли с Генрихом до Босворта в графстве Лестер и под его командованием дали сражение, которым завершилась война Алой и Белой Розы вследствие смерти Ричарда III, тщетно предлагавшего, как говорит великий Шекспир, корону за коня. У селения Босворт в графстве Лестершир в Восточной Англии 21 августа 1485 г. граф Ричмонд разбил войска короля Ричарда III. Война Алой и Белой розы (1455–1485) – крупнейшая феодальная междоусобица в Англии, в которой боролись за престол две ветви королевской династии Плантагенетов: Ланкастеры (в гербе которых была алая роза) и Йорки (белая роза). Война, в ходе которой корона несколько раз переходила из рук в руки, принесла Англии огромные людские потери (была уничтожена почти вся феодальная знать, в том числе члены соперничавших династий) и разорение. Важнейшим ее итогом было ослабление феодальных и укрепление буржуазных отношений. «Венец мой за коня!» (англ. «My kingdom for a horse!») – слова короля Ричарда III из исторической хроники У.Шекспира «Король Ричард III», которые он произносит на поле проигранной им битвы.
С тех пор княжество Уэльс фактически объединилось с Англией; но весь выигрыш валлийцев от этого союза свелся к тому, что новый король Генрих VII поместил на своем гербе рядом с тремя британскими леопардами камбрийского дракона Герб Великобритании состоит из четырех частей: первая (верхняя левая) и четвертая (нижняя правая) несут одинаковые изображения трех золотых леопардов и представляют Англию; вторая (верхняя правая) несет изображение стоящего льва и представляет Шотландию; третья (нижняя левая) несет изображение золотой арфы и представляет Ирландию.
и создал новую должность помощника герольда, носившую название «красный дракон».
С этого времени, как бы ради точного выполнения заключенного между двумя сторонами договора, английские государи – при том, что династии их менялись, – ни в чем не изменили своей политики по отношению к несчастным валлийцам; они стали последовательно разрушать старинные обычаи камбрийцев, остатки их общественных учреждений и так все – вплоть до языка, последнего еще существующего памятника народа, скудевшего прямо на глазах.
Тем не менее, дорогой мой Петрус, Вы не сможете составить правильное представление о разнице между валлийцами и нашими англичанами, обитателями равнин.
Что касается меня, то, признаюсь, я не могу этого сделать и, хотя живу среди них уже целых две недели, поневоле вздрагиваю, когда на повороте дороги встречаю потомка этих древних кимров, облаченного в живописную одежду и здоровающегося со мной гортанным голосом на своем старинном гэльском наречии:
– Приветствую тебя и того, кто с тобою, человек с равнины!
Поскольку с таким приветствием обращались ко мне и тогда, когда я шел один, и тогда, когда меня кто-нибудь на самом деле сопровождал, то по прошествии нескольких дней я осведомился у старого барда, так сказать осколка прошлых веков, что означают эти слова, представлявшиеся мне довольно бессмысленными, если рядом со мной никого не было, или довольно вызывающими, если я прогуливался с Фиделем, хотя Фидель – славный пес; так вот, я осведомился у старого барда, что означают эти слова:
«Приветствую тебя и того, кто с тобою!»
И он мне объяснил:
– Человек никогда не остается в одиночестве; с самого дня его рождения Бог посылает ему ангела-хранителя, который не покидает человека до самой его кончины.
Таким образом, когда мы тебе говорим: «Приветствую тебя и того, кто с тобою, человек с равнины!», это означает: «Приветствую тебя и ангела-хранителя, дарованного тебе Господом!»
Таково, дорогой мой Петрус, краткое изложение местной истории, а также обозрение характера народа, среди которого я ныне обретаюсь.
Быть может, я высказывался несколько многословно и на ту, и на другую тему, но дело в том, что сегодня я вижу: мое истинное призвание – не эпическая поэзия, не трагедия, не драма, не философия и не нравоучительный роман; мне теперь кажется, что мое призвание – это история, и объемистое сочинение, которое должно составить мне репутацию и благосостояние, будет представлять собой то ли историческую хронику в духе Монстреле, Монстреле, Ангерран де (ок. 1390–1453) – французский летописец; его хроника, отражающая интересы герцогов Бургундских и продолжающая труд Фруассара, состоит из двух книг и охватывает период с 1400 по 1444 гг.
и Фруассара Фруассар, Жан (ок. 1337 – после 1404) – французский хронист и поэт, именуемый в историографии средних веков «певцом рыцарства»; с 1381 г. каноник аббатства в городе Шиме; его знаменитая четырехтомная «Хроника Франции, Англии, Шотландии и Испании», охватывающая периоде 1325 по 1400 гг., – бесценный источник сведений о жизни феодального общества.
то ли эссе – вроде опубликованного Юмом Юм, Дэвид (1711–1776) – английский историк, автор работ по психологии, истории и философии, в которой он выступает как субъективный идеалист; его основной исторический труд «История Англии», принесший ему славу и богатство, выходил в свет частями в 1754, 1756 и 1761 гг.
в этом году и посвященного Англии или такого, какое Робертсон Робертсон, Уильям (1721–1793) – английский историк, автор грандиозной «Истории Шотландии» (1753–1759) и ряда других исторических сочинений; с 1741 г. был приходским священником.
периодически публикует о Шотландии.
Во всяком случае, тема моя выбрана: это история галло-кимров со времени их отплытия из Бретани до наших дней.
II. Дама в сером
Как раз на северной оконечности этого странного края, на берегу залива Сент-Брайдс, Сент-Брайдс – небольшой залив Атлантического океана на юго-западной оконечности Уэльса.
не более чем в трех милях от Милфорда и в пяти милях от Пембрука, посреди сумрачной долины, лежит деревушка Уэстон.
В центре ее построен пасторский дом, прилепившийся к Церкви, словно ласточкино гнездо; слева от него тянется улица, единственная в Уэстоне, а справа расположено кладбище, настоящее Гамлетово кладбище Имеется в виду сцена трагедии Шекспира «Гамлет, принц Датский» (V, 1), действие которой происходит на кладбище и в которой заглавный герой предается размышлениям о жизни.
с высокими вечнозелеными деревьями, с разбитыми каменными надгробиями и погрузившимися в траву крестами.
В туманные дни, когда наступает мертвый сезон, отпугивающий завоевателей, когда облака обволакивают вершины Челианских гор Этот топоним (monts Chelians) идентифицировать не удалось.
и образуют над долиной второе небо, которого, кажется, можно коснуться рукой, все это приобретает дикий и тоскливый вид, которому ночью еще более мрачный характер придает заполняющий все пространство шум волн, гонимых западным ветром, – шум, похожий на жалобы морского духа.
Церковь чисто романского стиля, Романский стиль, господствовавший в искусстве Западной Европы в XII–XIII вв., отразил период феодальной раздробленности и потому имел много местных школ; проявился он главным образом в архитектуре. Его монументальные постройки имели суровый характер, присущий крепостным сооружениям; скульптура была связана с архитектурой и предназначалась в основном для украшения порталов церквей; что касается живописи, то она имела в целом условный плоскостной характер; реалистические черты в романском стиле проявлялись слабо.
датируемая двенадцатым веком, увенчана квадратной башней, некогда исполнявшей роль крепости; над нею почти всегда кружат вороньи стаи, утомляя всех в окрестности своими надрывными криками.
Время от времени какая-нибудь уже не столь уж дикая ворона бьется грудью о трубу пасторского дома и тщетно зовет подруг присоединиться к ней.
Пасторский дом обширен, вдвое больше недавно покинутого нами.
Крыша дома заросла мхом, и все здание почернело от угольного дыма.
Поскольку здание первоначально было сооружено из дерева и глины и время от времени стены то здесь, то там обваливались, а провалы заделывали кирпичами, цвет которых, в зависимости от давности ремонта, оставался менее или более ярким, то общий вид дома не только не радует впервые брошенный на него взор, но и являет собой картину, к которой только с трудом можно привыкнуть.
Разумеется, из-за весьма малой привлекательности дома и в связи с тем, что община предоставила церковному совету право распоряжаться прилегающим к дому земельным участком, у жителей раз двадцать возникало намерение построить новый пасторский дом; однако, поскольку разрушить старое здание или позволить ему разрушиться казалось чем-то святотатственным, от строительных проектов отказывались и действующий пастор довольствовался тем, что при помощи местного каменщика восполнял новыми кирпичами и новыми подпорками ущерб, причиняемый крылом пролетающего времени этому хрупкому сооружению, похоже готовому развалиться в любую минуту и однако же на протяжении почти четырех веков созерцавшему, как сменяют друг друга и уходят поколения.
По обеим сторонам выходящей на улицу двери возвышаются две огромные липы, все лето отбрасывающие на порог дома густую тень, словно укрывая вечным ночным мраком вход в какую-нибудь новую пещеру Трофония. Трофоний – прорицатель (возможно, местное божество), дававший предсказания в Лебадейской (она же Трофониева) пещере, которая находилась в святилище в Дельфах. Каждый, узнававший в ней свою судьбу, погружался в состояние ужаса.
Но что придает дому особенно мрачный вид и фантастическую окраску, так это выросшее под стать этим двум липам у входной двери старое эбеновое дерево с чудовищно толстым стволом и необъятной кроной, ветви которого, подобно змеям, выползающим из одного гнезда, извиваются, переплетаются и ниспадают, обремененные зловещей густо-зеленой листвой; высится оно в конце длинного узкого сада, в котором выращивают только овощи да цветы.
Это дерево, возраста которого не знает никто, выглядит современником скалы, которая служит ему опорой, – скалы причудливых очертаний, обрывистой, неровной, из трещин которой непрерывно сочится ледяная вода, никогда, по крайней мере после появления этого дерева, не ведавшая тепла солнечных лучей.
В темной тени волшебного дерева можно лишь с трудом разглядеть прислонившуюся к скале гранитную скамью, целиком заросшую мхом, всю оплетенную плющом и уже наполовину вросшую в землю.
Этот мох и этот плющ, беспрепятственно укрывшие скамью, свидетельствуют о том, как редко сидел на ней человек; впрочем, это безлюдье вполне объясняется не только верой местных жителей в причастность эбенового дерева к неким таинственным силам, но также и прохладой, влажностью и печальным видом места, скорее не укрываемого тенью этого дерева, а овеваемого исходящей от него угрозой.
Вот почему этот уголок пасторских владений и является основной сценой, где разыгрываются события в упомянутом выше предании, которое, несмотря на материальные преимущества, предоставляемые пасторам, вынуждает их отказываться от уэстонского прихода.
Я почти забыл об этом предании во время нашего восьми – или десятидневного путешествия, забыл благодаря разнообразию мест и событий, свойственному всякому путешествию, но, когда мы добрались до Уэстона, когда вошли в этот мрачный пасторский дом, когда посетили этот таинственный сад, мысль о предании мало-помалу оживала в моей памяти и постепенно полностью завладела моим воображением.
Дорогой мой Петрус, я мужчина, и мне думается, в моем сердце и характере слабости не больше, чем у кого-либо другого; но послушайте: сад вдовы с его прудиком, его три разной высоты ивы, купающие свои ветви в неподвижной воде, его соловей, поющий на самой высокой ветви самой высокой из трех ив, вызывают во мне чувство грусти!
Пасторский же дом в Уэстоне с его печальным и мрачным видом, его стены, испещренные красными и черными пятнами, узкая полоса сада, на котором произрастают хилые цветы и скудные овощи и на краю которого высится это чудовищное эбеновое дерево со зловещей листвой; эта беспрестанно слезящаяся скала; эта замшелая скамья, даже в полдень едва различимая в сумрачной тени, и жуткое предание, витающее над всем этим, – все это внушает мне ужас!
Теперь это предание, мысли о котором я столь долго избегал, в конце концов вплотную приблизилось ко мне.
Оно неразрывно связано с проклятием, которое тяготеет над пасторами, живущими в этом доме, и переходит от поколения к поколению.
Однако, что касается причины этого проклятия и личности того, кто его произнес, рассказы настолько разноречивы, что при всей моей заинтересованности в знании истины, поскольку в данном случае проклятие должно тяготеть и надо мной, я, несмотря на все мои расспросы, поиски и расследования, добился не больше того, чего добивались другие, то есть по-прежнему остался в сомнениях.
Но, сколь бы различны ни были версии предания, во всех упоминается эбеновое дерево, о котором я вам рассказал, а местоположение и вид которого попытался обрисовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Французы предпочли высадиться в Сен-Поль-де-Леоне, Сен-Поль-де-Леон – старинный приморский городок в Бретани, в северной части департамента Финистер; известен своими готическими церквами.
при этом со своим обычным хвастовством рассказывая, что они только что завершили такую кампанию, какую до них их соотечественники никогда еще не решались предпринять и во время которой, по их словам, они опустошили шестьдесят льё земель во владениях английского короля.
Итак, они, по всей видимости, пришли в Уэльс не для того, чтобы поддержать валлийцев, а для того, чтобы отомстить королю Генриху IV.
Лишившись своих союзников, валлийцы впервые потерпели поражение в 1407 году на берегах реки Аск, Аск – река в восточной части Уэльса, впадающая в Бристольский залив Атлантического океана. Сражение на ней произошло во время восстания Глендовера, начавшегося в 1400 г. и окончившегося поражением валлийцев.
о чем свидетельствует письмо, отправленное принцем Уэльским своему отцу:
«Грозный и самодержавный повелитель мой и отец! В одиннадцатый день сего месяца марта взбунтовавшиеся против Вас жители Гламоргана, Гламорган (точнее: Гламорганшир) – графство в Южном Уэльсе, на берегу Бристольского залива; административный центр – Кардифф.
Аска, Аск – город в Уэльсе, в графстве Монмутшир, на реке Аск.
Незервента Топонимы Незервент (Netherwent) и Овервент (Overwent) идентифицировать не удалось; возможно, речь идет о Нижнем (Южном) и Верхнем (Северном) Уэльсе.
и Овер-вента соединились в войско числом в восемь тысяч человек; но против них собрались Ваши верные и отважные рыцари и выиграли битву».
С этой-то битвы и начинается действительный упадок валлийской народности, и – странное дело! – почти в то же самое время Бретань, эта праматерь Камбрии, объединилась с Францией посредством брака, заключенного между Людовиком XII.. Людовик XII (1462–1515) – король Франции с 1498 г., внук Людовика, герцога Орлеанского (1371–1407), брата Карла VI Безумного.
и герцогиней Анной, вдовой Карла VIII Карл VIII (1470–1498) – король Франции с 1483 г.; сын Людовика XI и Шарлотты Савойской, с 1491 г. состоял в браке с Анной Бретонской; в 1494 г. своим походом в Неаполь положил начало войнам 1494–1559 гг. за обладание Италией. Анна Бретонская (1476–1514) – владетельная герцогиня Бретани с 1488 г., в 1491 г. вышла замуж за французского короля Карла VIII, и тем самым Бретань, последнее полунезависимое княжество на французской территории, было присоединено к Франции. После смерти в 1498 г. бездетного Карла VIII присоединение Бретани было фактически аннулировано и новый король, троюродный дядя Карла VIII, герцог Людовик Орлеанский, он же Людовик XII, поспешил в 1499 г. вступить в брак со вдовой своего предшественника, для чего он развелся, под предлогом бездетности, со своей женой, Жанной Французской (1464–1504), дочерью Людовика XI.
Став на сторону Генриха Тюдора, Генрих Тюдор, граф Ричмонд (1456–1509) был сын английской принцессы Маргариты Бофор, праправнучки Эдуарда III, на чем основывались ее права на английский престол, и валлийского дворянина Эдмонда Тюдора, сына от второго брака Екатерины Французской, вдовы Генриха V, и сводного брата Генриха IV. В 1483 г. он стал главой оппозиции дому Йорков и в 1485 г. занял английский престол под именем Генриха VII. Женившись на дочери Эдуарда IV Йоркского Елизавете, он объединил обе ветви дома Плантагенетов – Ланкастеров (чьим дальним родственником он был) и Йорков и положил начало новой династии Тюдоров. Всю свою жизнь он вел борьбу с крупными феодалами, но избегал внешних войн.
притязавшего на английский трон на основании того, что его мать вела свой род от Эдуарда III, валлийские мятежники, объединившись вокруг поднятого ими красного знамени, дошли с Генрихом до Босворта в графстве Лестер и под его командованием дали сражение, которым завершилась война Алой и Белой Розы вследствие смерти Ричарда III, тщетно предлагавшего, как говорит великий Шекспир, корону за коня. У селения Босворт в графстве Лестершир в Восточной Англии 21 августа 1485 г. граф Ричмонд разбил войска короля Ричарда III. Война Алой и Белой розы (1455–1485) – крупнейшая феодальная междоусобица в Англии, в которой боролись за престол две ветви королевской династии Плантагенетов: Ланкастеры (в гербе которых была алая роза) и Йорки (белая роза). Война, в ходе которой корона несколько раз переходила из рук в руки, принесла Англии огромные людские потери (была уничтожена почти вся феодальная знать, в том числе члены соперничавших династий) и разорение. Важнейшим ее итогом было ослабление феодальных и укрепление буржуазных отношений. «Венец мой за коня!» (англ. «My kingdom for a horse!») – слова короля Ричарда III из исторической хроники У.Шекспира «Король Ричард III», которые он произносит на поле проигранной им битвы.
С тех пор княжество Уэльс фактически объединилось с Англией; но весь выигрыш валлийцев от этого союза свелся к тому, что новый король Генрих VII поместил на своем гербе рядом с тремя британскими леопардами камбрийского дракона Герб Великобритании состоит из четырех частей: первая (верхняя левая) и четвертая (нижняя правая) несут одинаковые изображения трех золотых леопардов и представляют Англию; вторая (верхняя правая) несет изображение стоящего льва и представляет Шотландию; третья (нижняя левая) несет изображение золотой арфы и представляет Ирландию.
и создал новую должность помощника герольда, носившую название «красный дракон».
С этого времени, как бы ради точного выполнения заключенного между двумя сторонами договора, английские государи – при том, что династии их менялись, – ни в чем не изменили своей политики по отношению к несчастным валлийцам; они стали последовательно разрушать старинные обычаи камбрийцев, остатки их общественных учреждений и так все – вплоть до языка, последнего еще существующего памятника народа, скудевшего прямо на глазах.
Тем не менее, дорогой мой Петрус, Вы не сможете составить правильное представление о разнице между валлийцами и нашими англичанами, обитателями равнин.
Что касается меня, то, признаюсь, я не могу этого сделать и, хотя живу среди них уже целых две недели, поневоле вздрагиваю, когда на повороте дороги встречаю потомка этих древних кимров, облаченного в живописную одежду и здоровающегося со мной гортанным голосом на своем старинном гэльском наречии:
– Приветствую тебя и того, кто с тобою, человек с равнины!
Поскольку с таким приветствием обращались ко мне и тогда, когда я шел один, и тогда, когда меня кто-нибудь на самом деле сопровождал, то по прошествии нескольких дней я осведомился у старого барда, так сказать осколка прошлых веков, что означают эти слова, представлявшиеся мне довольно бессмысленными, если рядом со мной никого не было, или довольно вызывающими, если я прогуливался с Фиделем, хотя Фидель – славный пес; так вот, я осведомился у старого барда, что означают эти слова:
«Приветствую тебя и того, кто с тобою!»
И он мне объяснил:
– Человек никогда не остается в одиночестве; с самого дня его рождения Бог посылает ему ангела-хранителя, который не покидает человека до самой его кончины.
Таким образом, когда мы тебе говорим: «Приветствую тебя и того, кто с тобою, человек с равнины!», это означает: «Приветствую тебя и ангела-хранителя, дарованного тебе Господом!»
Таково, дорогой мой Петрус, краткое изложение местной истории, а также обозрение характера народа, среди которого я ныне обретаюсь.
Быть может, я высказывался несколько многословно и на ту, и на другую тему, но дело в том, что сегодня я вижу: мое истинное призвание – не эпическая поэзия, не трагедия, не драма, не философия и не нравоучительный роман; мне теперь кажется, что мое призвание – это история, и объемистое сочинение, которое должно составить мне репутацию и благосостояние, будет представлять собой то ли историческую хронику в духе Монстреле, Монстреле, Ангерран де (ок. 1390–1453) – французский летописец; его хроника, отражающая интересы герцогов Бургундских и продолжающая труд Фруассара, состоит из двух книг и охватывает период с 1400 по 1444 гг.
и Фруассара Фруассар, Жан (ок. 1337 – после 1404) – французский хронист и поэт, именуемый в историографии средних веков «певцом рыцарства»; с 1381 г. каноник аббатства в городе Шиме; его знаменитая четырехтомная «Хроника Франции, Англии, Шотландии и Испании», охватывающая периоде 1325 по 1400 гг., – бесценный источник сведений о жизни феодального общества.
то ли эссе – вроде опубликованного Юмом Юм, Дэвид (1711–1776) – английский историк, автор работ по психологии, истории и философии, в которой он выступает как субъективный идеалист; его основной исторический труд «История Англии», принесший ему славу и богатство, выходил в свет частями в 1754, 1756 и 1761 гг.
в этом году и посвященного Англии или такого, какое Робертсон Робертсон, Уильям (1721–1793) – английский историк, автор грандиозной «Истории Шотландии» (1753–1759) и ряда других исторических сочинений; с 1741 г. был приходским священником.
периодически публикует о Шотландии.
Во всяком случае, тема моя выбрана: это история галло-кимров со времени их отплытия из Бретани до наших дней.
II. Дама в сером
Как раз на северной оконечности этого странного края, на берегу залива Сент-Брайдс, Сент-Брайдс – небольшой залив Атлантического океана на юго-западной оконечности Уэльса.
не более чем в трех милях от Милфорда и в пяти милях от Пембрука, посреди сумрачной долины, лежит деревушка Уэстон.
В центре ее построен пасторский дом, прилепившийся к Церкви, словно ласточкино гнездо; слева от него тянется улица, единственная в Уэстоне, а справа расположено кладбище, настоящее Гамлетово кладбище Имеется в виду сцена трагедии Шекспира «Гамлет, принц Датский» (V, 1), действие которой происходит на кладбище и в которой заглавный герой предается размышлениям о жизни.
с высокими вечнозелеными деревьями, с разбитыми каменными надгробиями и погрузившимися в траву крестами.
В туманные дни, когда наступает мертвый сезон, отпугивающий завоевателей, когда облака обволакивают вершины Челианских гор Этот топоним (monts Chelians) идентифицировать не удалось.
и образуют над долиной второе небо, которого, кажется, можно коснуться рукой, все это приобретает дикий и тоскливый вид, которому ночью еще более мрачный характер придает заполняющий все пространство шум волн, гонимых западным ветром, – шум, похожий на жалобы морского духа.
Церковь чисто романского стиля, Романский стиль, господствовавший в искусстве Западной Европы в XII–XIII вв., отразил период феодальной раздробленности и потому имел много местных школ; проявился он главным образом в архитектуре. Его монументальные постройки имели суровый характер, присущий крепостным сооружениям; скульптура была связана с архитектурой и предназначалась в основном для украшения порталов церквей; что касается живописи, то она имела в целом условный плоскостной характер; реалистические черты в романском стиле проявлялись слабо.
датируемая двенадцатым веком, увенчана квадратной башней, некогда исполнявшей роль крепости; над нею почти всегда кружат вороньи стаи, утомляя всех в окрестности своими надрывными криками.
Время от времени какая-нибудь уже не столь уж дикая ворона бьется грудью о трубу пасторского дома и тщетно зовет подруг присоединиться к ней.
Пасторский дом обширен, вдвое больше недавно покинутого нами.
Крыша дома заросла мхом, и все здание почернело от угольного дыма.
Поскольку здание первоначально было сооружено из дерева и глины и время от времени стены то здесь, то там обваливались, а провалы заделывали кирпичами, цвет которых, в зависимости от давности ремонта, оставался менее или более ярким, то общий вид дома не только не радует впервые брошенный на него взор, но и являет собой картину, к которой только с трудом можно привыкнуть.
Разумеется, из-за весьма малой привлекательности дома и в связи с тем, что община предоставила церковному совету право распоряжаться прилегающим к дому земельным участком, у жителей раз двадцать возникало намерение построить новый пасторский дом; однако, поскольку разрушить старое здание или позволить ему разрушиться казалось чем-то святотатственным, от строительных проектов отказывались и действующий пастор довольствовался тем, что при помощи местного каменщика восполнял новыми кирпичами и новыми подпорками ущерб, причиняемый крылом пролетающего времени этому хрупкому сооружению, похоже готовому развалиться в любую минуту и однако же на протяжении почти четырех веков созерцавшему, как сменяют друг друга и уходят поколения.
По обеим сторонам выходящей на улицу двери возвышаются две огромные липы, все лето отбрасывающие на порог дома густую тень, словно укрывая вечным ночным мраком вход в какую-нибудь новую пещеру Трофония. Трофоний – прорицатель (возможно, местное божество), дававший предсказания в Лебадейской (она же Трофониева) пещере, которая находилась в святилище в Дельфах. Каждый, узнававший в ней свою судьбу, погружался в состояние ужаса.
Но что придает дому особенно мрачный вид и фантастическую окраску, так это выросшее под стать этим двум липам у входной двери старое эбеновое дерево с чудовищно толстым стволом и необъятной кроной, ветви которого, подобно змеям, выползающим из одного гнезда, извиваются, переплетаются и ниспадают, обремененные зловещей густо-зеленой листвой; высится оно в конце длинного узкого сада, в котором выращивают только овощи да цветы.
Это дерево, возраста которого не знает никто, выглядит современником скалы, которая служит ему опорой, – скалы причудливых очертаний, обрывистой, неровной, из трещин которой непрерывно сочится ледяная вода, никогда, по крайней мере после появления этого дерева, не ведавшая тепла солнечных лучей.
В темной тени волшебного дерева можно лишь с трудом разглядеть прислонившуюся к скале гранитную скамью, целиком заросшую мхом, всю оплетенную плющом и уже наполовину вросшую в землю.
Этот мох и этот плющ, беспрепятственно укрывшие скамью, свидетельствуют о том, как редко сидел на ней человек; впрочем, это безлюдье вполне объясняется не только верой местных жителей в причастность эбенового дерева к неким таинственным силам, но также и прохладой, влажностью и печальным видом места, скорее не укрываемого тенью этого дерева, а овеваемого исходящей от него угрозой.
Вот почему этот уголок пасторских владений и является основной сценой, где разыгрываются события в упомянутом выше предании, которое, несмотря на материальные преимущества, предоставляемые пасторам, вынуждает их отказываться от уэстонского прихода.
Я почти забыл об этом предании во время нашего восьми – или десятидневного путешествия, забыл благодаря разнообразию мест и событий, свойственному всякому путешествию, но, когда мы добрались до Уэстона, когда вошли в этот мрачный пасторский дом, когда посетили этот таинственный сад, мысль о предании мало-помалу оживала в моей памяти и постепенно полностью завладела моим воображением.
Дорогой мой Петрус, я мужчина, и мне думается, в моем сердце и характере слабости не больше, чем у кого-либо другого; но послушайте: сад вдовы с его прудиком, его три разной высоты ивы, купающие свои ветви в неподвижной воде, его соловей, поющий на самой высокой ветви самой высокой из трех ив, вызывают во мне чувство грусти!
Пасторский же дом в Уэстоне с его печальным и мрачным видом, его стены, испещренные красными и черными пятнами, узкая полоса сада, на котором произрастают хилые цветы и скудные овощи и на краю которого высится это чудовищное эбеновое дерево со зловещей листвой; эта беспрестанно слезящаяся скала; эта замшелая скамья, даже в полдень едва различимая в сумрачной тени, и жуткое предание, витающее над всем этим, – все это внушает мне ужас!
Теперь это предание, мысли о котором я столь долго избегал, в конце концов вплотную приблизилось ко мне.
Оно неразрывно связано с проклятием, которое тяготеет над пасторами, живущими в этом доме, и переходит от поколения к поколению.
Однако, что касается причины этого проклятия и личности того, кто его произнес, рассказы настолько разноречивы, что при всей моей заинтересованности в знании истины, поскольку в данном случае проклятие должно тяготеть и надо мной, я, несмотря на все мои расспросы, поиски и расследования, добился не больше того, чего добивались другие, то есть по-прежнему остался в сомнениях.
Но, сколь бы различны ни были версии предания, во всех упоминается эбеновое дерево, о котором я вам рассказал, а местоположение и вид которого попытался обрисовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84