Понимаете, Джоанна?Она кивнула, стукнувшись при этом головой о его подбородок.— Это в обычае у нагорцев, чтобы мужья всегда спали вместе с женами?Он ответил уклончиво:— Это будет в обычае для нас с вами.— Хорошо, милорд.Ее согласие, произнесенное быстрым шепотом, понравилось ему. Он прижал жену теснее к себе и закрыл глаза.— Габриэль?Он что-то промычал в ответ.— А вы довольны, что женились на мне?Она пожалела, что задала этот вопрос, в ту же минуту, как слова слетели с ее языка. Теперь ему известно, насколько уязвимой она себя чувствует и в какой ужасной неопределенности пребывает.— Теперь эта земля принадлежит мне. Этому я рад.Он был честным до жестокости. Она подумала, что, наверное, следует восхищаться этой его чертой. Однако она не восхитилась, по крайней мере, в эту ночь. Ей казалось, что лучше бы он солгал и сказал, как счастлив иметь ее своей женой. Господи, да что это с нею? Ей совсем не хочется иметь мужем человека, который будет ей нагло лгать. Нет, нет, совсем не хочется.Одна лишь усталость была причиной подобных глупых мыслей. Почему ее заботит, нужна она ему или нет? Она обрела в точности то, что хотела обрести, выходя замуж: она вырвалась из когтей короля Джона. Да, она была свободна… и в безопасности.А если она получила все то, ради чего заключалась эта сделка, то и с Габриэлем дело обстояло точно так же. Теперь эта земля принадлежит ему.— Вы слишком мягкосердечны. Возможно, я бы предпочел сильную, не столь чувствительную женщину.Она уже засыпала, когда услышала эти его слова. Не зная, что ответить ему, она решила промолчать. Немного погодя он заговорил снова.— Вы слишком нежны для здешней жизни. Сомнительно, что вы сможете выжить здесь хотя бы год. Возможно, я бы хотел видеть на вашем месте более крепкую и выносливую женщину. Да, вы вряд ли выдержите здесь хотя бы год.Судя по голосу, Габриэля не слишком огорчала такая перспектива. Джоанна постаралась воздержаться от возражений. Да и что она могла возразить? Что она очень крепкая женщина и абсолютно так же вынослива, как и любая из женщин Нагорья? Говорить это было бы бесполезно. Габриэль уже сделал свои выводы, и только время могло доказать ему, что она вовсе не тепличный цветок. У нее есть запас жизненных сил, себя она уже уверила, что выживет в здешних условиях. В свое время она докажет это и ему.— Вы робкая девочка. Возможно, я бы предпочел женщину, которая была бы более напориста.Теперь ей потребовалось собрать всю свою волю, чтобы промолчать. Ведь она задала ему один простой вопрос, и коротенького «да» или «нет» было бы вполне достаточно. Но он, казалось, находил удовольствие в перечислении ее недостатков. В его голосе слышался смех. По ее мнению, это было грубо.— У вас являются сумасшедшие идеи. Возможно, я бы предпочел жену, которая всегда бы слушалась меня.Она принялась раздраженно барабанить пальцами по его груди. Он прикрыл ее руку своей и остановил этот красноречивый жест.Тогда Джоанна громко зевнула, показывая, что ей хочется спать. Любой сообразительный муж тут же прекратил бы свои причитания насчет ее грехов.Однако Габриэль, видимо, был не слишком сообразителен.— Самая незначительная вещь пугает вас, — заметил он, вспоминая выражение ее лица, когда она впервые увидела его волкодава. — Возможно, я бы предпочел женщину, которая не страшилась, а сама застращала бы моего пса.Тепло, которое излучало его тело, убаюкивало ее. Она положила ногу ему на бедро и теснее прижалась к нему.— Вдобавок ко всему, вы слишком хрупки, — заявил тогда Габриэль. — Первый же порыв северного ветра сдует вас с места. Возможно, я бы предпочел высокую и дюжую женщину.Она уже погружалась в сон и потому не собиралась спорить с мужем. Это разбирательство требовало от нее слишком большого внимания. Джоанна заснула, слушая, как ее супруг перечисляет ее бесчисленные изъяны.— Вы ужасно наивны, жена, — сказал он, припоминая ее слова о том, как ей нравится, что теплая погода держится здесь круглый год. Она поверила возмутительной лжи своего брата. — Да, вы отменно наивны, — повторил он.Он помолчал довольно долго, прежде чем наконец решился ответить на ее вопрос.— Джоанна?Она не ответила ему Он наклонился, поцеловал ее в лоб и прошептал:— Правду сказать, я доволен, что женился на вас. Глава 6 Джоанна проснулась от громкого стука. Потом раздался сильный грохот. Ей показалось, что обвалилась крыша. Она вскочила на постели как раз в тот момент, когда открылась дверь. Вошел Габриэль. Она тут же схватила одеяло и закрыла им грудь.Она знала, что выглядит не лучшим образом. Всклокоченные волосы падали ей на глаза. Поддерживая одной рукой одеяло, другой она отбросила волосы.— Доброе утро, милорд.Ему показались забавными ее стыдливые попытки укрыться, особенно если вспомнить, что ночью он исследовал каждый дюйм ее тела. К тому же она еще и вспыхнула.— После этой ночи, полагаю, вам не нужно стесняться меня, Джоанна.— Я постараюсь не стесняться, — кивнув, пообещала она.Габриэль подошел ближе и, сложив руки за спиной, хмуро посмотрел на нее. Она улыбнулась в ответ.— Сейчас не утро, — заявил он. — Не утро, а полдень. Ее глаза расширились от удивления:— Я была утомлена, — попыталась оправдаться она. — Обычно я встаю с рассветом, милорд, но путешествие сюда было очень тяжелым. А что это за стук, который я слышу? — Она хотела перевести разговор на другую тему.— Над общей залой строят новую крышу.Он заметил темные круги у нее под глазами, бледность ее лица и пожалел, что разбудил ее. Но тут опять застучали молотки, и он сообразил, что в этом шуме она псе равно не могла бы спать. Напрасно он позволил чинить крышу сегодня утром. Его жена нуждается в отдыхе, а не в подобных развлечениях.— Вы что-то хотели сказать, милорд?— Я хотел дать вам кое-какие инструкции.Она снова улыбнулась, выказывая, как она надеялась, свою готовность выполнить любые обязанности, какие он захочет возложить на нее.— Сегодня вы наденете макбейновский плед. Завтра же вы захотите переменить его на плед маклоринских расцветок.— Я захочу?— Вы захотите.— Почему?— Вы здесь хозяйка над обоими кланами и должны стараться не пренебрегать ни одним из них. Для маклоринцев будет оскорбительно, если вы станете носить мои цвета два дня подряд. Вы понимаете?— Нет, — ответила она. — Не понимаю. Разве вы не лаэрд обоих кланов?— Лаэрд.— И следовательно, вы здесь являетесь вождем для каждого?— Именно.Он говорил ужасающе высокомерно. Выглядел он, впрочем, так же. Его голос звучал… повелевающе. Он прямо-таки возвышался над нею. И все же он был так невероятно предупредителен прошлой ночью. Воспоминание об их любовных ласках заставило ее вздохнуть.— Так вы поняли меня? — спросил он, сбитый с толку взглядом ее широко раскрытых глаз, устремленных на него.Она покачала головой, пытаясь прояснить мысли:— Нет, все еще не могу, — призналась она. — Если вы…— Не ваше дело в этом разбираться, — заявил он. Казалось, Габриэль требовал ее согласия, но ведь он не нуждался в нем. Она же просто смотрела на него и ожидала дальнейших возмутительных замечаний.— У меня есть еще одно пожелание. Я не хочу, чтобы вы занимались какой бы то ни было работой. Я хочу, чтобы вы отдыхали.Джоанна готова была думать, что плохо расслышала его слова:— Отдыхала? — Да.— Но почему, скажите, ради Бога?Он нахмурился, увидев непонимающее выражение ее лица. Ему было совершенно очевидно, почему она должна отдыхать. Однако если ей хочется услышать его доводы, он может сообщить их.— Потому, что вы должны оправиться.— От чего?— От вашей поездки сюда.— Но я уже вполне оправилась, милорд. Я проспала полдня. Теперь я чувствую себя отдохнувшей.Он повернулся, чтобы уйти.— Габриэль! — окликнула она.— Я просил вас не называть меня так.— Этой ночью вы потребовали, чтобы я назвала вас по имени, — напомнила она ему.— Когда же это? Она вспыхнула.— Когда мы… целовались. Он вспомнил.— Это другое дело.— Что именно другое дело? То, что вы целовали меня, или то, что вы потребовали назвать вас по имени?Он не ответил.— Габриэль — прекрасное имя.— Я все сказал по этому поводу, — отрезал он. Она не знала, что делать с его упрямством. Но сейчас она не собиралась спорить с ним. Он уже прикоснулся к щеколде двери, как вдруг ей захотелось спросить его кое о чем.— Могу ли я сегодня участвовать в облаве?— Я только что объяснил вам свое желание, чтобы вы отдохнули. Не заставляйте меня повторяться.— Но ведь это лишено всякого смысла, милорд. Он обернулся и возвратился назад, к постели. Он выглядел раздраженным, хотя и не слишком.Он не запугивал ее! Она это поняла и улыбнулась ему. К тому же она прямо высказала ему свое мнение, и это было таким приятным разнообразием за долгое, долгое время. Она почувствовала… освобождение.— Я уже объяснила вам, что вполне оправилась после моей поездки, — напомнила она ему.Он сжал рукой ее подбородок и запрокинул ей голову так, чтобы она взглянула прямо ему в глаза. Он готов был улыбнуться, заметив, что она сильно не в духе.— Есть и другая причина, почему я хочу, чтобы вы отдохнули.Она мягко отвела его руку — ей трудно было сидеть с запрокинутой головой.— И что же это за причина, милорд?— Вы слабы.Она покачала головой:— Вы уже высказывали это соображение ночью, милорд, супруг мой. Но это не было правдой тогда, не стало правдой и теперь.— Вы слабы, Джоанна, — повторил он, не обратив внимания на ее протест. — Требуется время, чтобы ваши силы восстановились. Я осознаю вашу хрупкость, даже если вы ее отрицаете.Он не стал слушать ее возражений, поцеловал ее и вышел из комнаты.Как только дверь за ним закрылась, она сбросила с себя одеяло и выбралась из постели.Почему ее супруг так быстро составил столь предвзятое мнение о ней? Он не мог знать ее слабостей. Сколь неразумно с его стороны делать такие скоропалительные включения.Джоанна размышляла об этом все время, пока умывалась и одевалась. Отец Мак-Кечни объяснил ей, как ей следует одеваться. Она облачилась в шотландский наряд — белую кофту с длинными рукавами и юбку, затем накинула макбейновский плед, красиво уложив его складки. Один длинный конец она перебросила через правое плечо, так, что плед закрывал ее сердце, и укрепила его на поясе узкой полоской коричневой кожи.Она было решила распаковать свои лук и стрелы и не послушаться мужа, но раздумала, не зная, применимо ли к Габриэлю открытое неповиновение. Пожалуй, нет. Он гордый человек, и вряд ли удастся чего-нибудь достичь, бросая ему вызов.Но в дом, как учила ее матушка, можно входить не только с парадного входа. Ее мать мудрая женщина. Конечно, она была предана своему мужу, но за долгие годы замужества нашла много способов обойти его упрямство. Джоанна училась у матери, которая дала дочери немало прекрасных советов. Она никогда не пыталась управлять мужем. Во-первых, объясняла она, это было бы бесчестно, а во-вторых, безрезультатно. Но ее мудрый ум всегда отыскивал подход к каждому из домашних.Отец Джоанны, кстати, придерживался той же тактики, когда дочь ссорилась с матерью. И если его супруге случалось впадать в упрямство, он прибегал к тем же деликатным методам, чтобы с нею поладить. Он любил свою жену и делал все, что было в его силах, для ее счастья, и делал незаметно для жены. И он, и она вели игру такого рода, в которой оба выигрывали. Джоанне их брак казался чуточку странным, но они были очень счастливы вместе, и она считала, что только это и имеет значение.Джоанна хотела прожить свою жизнь в мире и спокойствии. Она понимала, что для этого не следует становиться мужу поперек дороги и надо стараться ладить с ним. Но она хотела бы, чтобы и он ладил с ней и не стоял у нее поперек пути.Она быстро привела свою комнату в порядок: заправила постель и подмела пол, потом распаковала платья и положила их в сундук, задвинула свои три сумки под кровать. Когда она развязала и отбросила меха, закрывающие окно, солнечный свет залил комнату. Воздух был наполнен ароматами Нагорья. Вид из окна был так хорош, что дух захватывало. Нижний луг зеленел как изумруд; холмы по его краям густо заросли соснами и дубами. Красные, розовые, пурпурные дикие цветы гроздьями росли вдоль тропинки, которая, казалось, уходит прямо в небеса.Перекусив, Джоанна решила прогуляться вместе с маленьким Алексом вдоль луга и подняться по тропинке, вьющейся среди цветов. Она хотела собрать их полный подол и украсить ими свой плед.Отыскать малыша оказалось совсем не просто. Она спустилась по лестнице и остановилась у входа в большую залу. Четыре солдата пробивали в нем дальнюю стену, а трое других примостились высоко под потолком, прилаживая перекладины.Все они сразу же заметили ее. Стук молотков затих. Поскольку все они смотрели на нее, она присела в реверансе, приветствуя их, и спросила, не знают ли они, где сейчас может быть Алекс.Никто не ответил ей. Она смутилась, но повторила свой вопрос, устремив глаза на солдата, стоящего у камина. Он улыбнулся, почесывая бороду, и пожал плечами.Наконец первый командир Габриэля объяснился.— Они не понимают вас, миледи.— Наверное, они говорят только по-гэльски, милорд?— Да, — ответил он. — Они говорят только по-гэльски. Но, пожалуйста, не называйте меня «милорд». Я всего лишь простой солдат. Зовите меня Колум.— Как хотите, Колум.— А вы настоящая пава в нашем пледе.Он произнес этот комплимент со страшным смущением.— Спасибо, — отвечала она, спрашивая себя, что же означает слово пава.Она снова задала наблюдавшим за ней рабочим свой вопрос, теперь уже по-гэльски. Говорить было трудно, язык буквально ломался, еще и потому, что она сильно нервничала.И снова никто не ответил ей. Все только перевели глаза на подол ее платья. Она тоже взглянула вниз посмотреть, все ли у нее в порядке, и поглядела на Колума, надеясь получить объяснение. Его глаза смеялись.— Вы спросили их, видели ли они ваши ноги, миледи.— Я хотела спросить, видели ли они сына Габриэля, — пояснила она.Колум подсказал ей необходимое слово. Она опять повторила им свой вопрос.Рабочие покачали головами. Она поблагодарила их и собралась уходить. Колум поспешил открыть ей дверь.— Я должна поработать над своим произношением, — вздохнула Джоанна. — По выражению лица того пожилого джентльмена можно было понять, что я сказала что-то не то.«Да уж, совсем не то», — подумал Колум, однако и не подумал соглашаться с нею вслух, чтобы не задеть ее чувства.— Люди оценят уже то, что вы пытаетесь говорить на нашем языке, миледи.— Ваш язык очень трудный, Колум, — продолжала Джоанна, — Если бы вы захотели, вы могли бы помочь мне изучить его.— Каким образом? — спросил он.— С этого момента говорите со мной только по-гэльски, тогда я усвою язык гораздо быстрее.— Наверное, — согласился Колум по-гэльски.— Простите?— Я сказал «наверное», миледи, — перевел Колум. Она улыбнулась:— А вы видели Алекса?— Он может быть внизу, на конюшнях. — Колум говорил по-гэльски и показывал рукой в сторону конюшен, чтобы она могла догадаться о значении его слов.Она слишком старалась понять, что он говорил ей, и не обратила внимания на то, что происходило во дворе, она не заметила, чем занимались заполнившие его солдаты.Наконец она сообразила, о чем говорит ей Колум, обронила свое «спасибо» и бросилась бегом через двор. И вдруг обнаружила, что находится в самом центре рукопашного сражения. Колум схватил ее за плечи и оттащил назад как раз вовремя. Брошенная пика едва не резанула се по животу.Какой-то маклоринский солдат громко выругался. Габриэль наблюдал за схваткой с другой стороны двора. Как только он заметил маневры своей жены, он тут же отдал команду прекратить военные занятия.Собственное поведение ужаснуло Джоанну. Такая невнимательность была просто позорна. Она подобрала упавшую пику и вручила ее солдату. Его лицо пылало то ли от смущения, то ли от гнева — она не могла догадаться, от чего именно.— Пожалуйста, простите меня, сэр. Я не заметила, куда иду.Темноволосый солдат быстро кивнул в ответ. Колум все еще держал ее за плечи. Он мягко потянул ее назад.Она обернулась, чтобы поблагодарить его за быстроту, с какой он пришел ей на помощь. И тут заметила своего мужа, направляющегося к ней, и улыбнулась ему.Она оказалась в центре внимания. Макбейновские воины улыбались, маклоринские хмурились.Столь различная реакция смутила ее. Подошедший Габриэль загородил собой и тех и других. Он не говорил ни слова и только хмурился, глядя на Колума. Тут только Джоанна сообразила, что Колум все еще держит ее. Как только солдат отпустил ее плечи, лаэрд перевел свой угрюмый взгляд на нее.Она отчаянно пыталась сохранить самообладание, чтобы он не догадался, как она испугана, как колотится у нее сердце.Она решила опередить его.— Я была очень невнимательна, милорд, каюсь. Меня могли убить.Он покачал головой:— Вас не могли убить. Вы обижаете Колума предположением, что он мог бы нечто подобное позволить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42