— Отец мой, позвольте мне встать. Я не могу идти спать. Сейчас моя очередь сидеть с Клэр Мак-Кей.— Я буду счастлива посидеть с ней, — предложила Мэган. — Ведь это несправедливо, что только макбейнцам позволено ходить за ней. Вы же не хотите, чтобы маклоринские женщины обиделись на такое небрежение, не так ли, миледи?— Мэган, теперь не время говорить об этом, — пробормотал Кит.— Но макбейнки были единственными женщинами, которые предложили свою помощь, — пояснила Джоанна.— А вот теперь и я прошу об этом, — настаивала Мэган.— Тогда я благодарю вас и, конечно же, признательна вам за вашу помощь.Мэган улыбнулась. Ей польстила благодарность хозяйки.Итак, с этим вопросом было решено. И Джоанна хотела выяснить отношения с мужем. Она намеренно избегала пока что смотреть на него, ибо подозревала, что он хмурится и наверняка готов наброситься на нее со своим вечным «я-же-говорил-вам-что-вы-слабы». Она внутренне собралась с силами и подняла на него глаза. Габриэля было легко отыскать взглядом, поскольку он возвышайся над своими солдатами.Ее муж улыбался! Это совершенно ошеломило Джоанну. Она была уверена, что он раздосадован, встревожен. И ей, казалось бы, следовало почувствовать облегчение при виде его явно хорошего настроения, но она этого не почувствовала. Как-никак она ведь была в обмороке, а Габриэль прежде так тревожился о ней. А теперь выглядел… прямо-таки счастливым! Он что же, нашел ее обморок забавным?Джоанна подозрительно глядела на мужа, а он подмигнул в ответ, что вовсе привело ее в замешательство.— И когда же сюда приедет ваша матушка? — тем временем спрашивал ее Кит.Она, все еще глядя на мужа, ответила маклоринцу:— Месяца через два-три.Затем Джоанна улыбнулась отцу Мак-Кечни и мягко сняла его руку с плеча — так, чтобы можно было встать.Колум попытался поднять ее на руки. Кит старался помочь ей, перегибаясь через стол с другой стороны. Каждый тянул Джоанну в свою сторону.Наконец вмешался Габриэль. Он отстранил Колума и поднял жену на руки.— Положите голову мне на плечо, — велел он. Она не поторопилась выполнить его распоряжение, и он сам пристроил ее голову куда следовало.Габриэль вынес жену из залы, поднялся по лестнице. Она протестовала почти всю дорогу:— Сейчас я чувствую себя прекрасно. Я могу идти сама, супруг мой. Отпустите меня.— А я хочу нести вас, — объяснял он. — Это самое меньшее, что я могу сделать после всех тех хлопот, которые вы пережили, наставляя моих людей.— Самое меньшее, что вы можете сделать?— Да, — ответил он.Она не имела ни малейшего представления, о чем он говорит. А его улыбка еще более приводила ее в замешательство.— Вы ведете себя так, словно мой обморок позабавил вас, — вырвалось у нее.Габриэль открыл дверь спальни и внес ее.— Это правда, вы позабавили меня, — признался он. Ее глаза расширились от удивления.— Но ведь вы обычно очень тревожились обо мне и все время ворчали, требовали, чтобы я отдыхала целые дни напролет. И что это за внезапная перемена в вашем поведении, хотела бы я знать?— Я не ворчал. Ворчат старухи, но не воины.— Нет, вы ворчали, — настаивала она. — И муж должен все-таки хотя бы немного волноваться, если с женой случается обморок, не так ли?— Ваша уловка сработала, — сказал он, — мои люди и думать забыли о своих разногласиях. Для того вы и притворились, будто потеряли сознание, разве нет?Он почти что бросил ее на кровать Джоанна дважды подпрыгнула на ней, прежде чем уютно устроиться.Теперь Джоанна была готова рассмеяться. Она прямо-таки испытала облегчение. Габриэль, значит, не был бесчувственным чурбаном, он просто думал, что она разыграла обморок.Джоанне неприятно было вводить мужа в заблуждение, но не очень-то хотелось и разуверять его. Если он поймет, что она не притворялась, то, скорее всего, заставит ее пролежать в постели до будущей весны.Поэтому она никак не отреагировала на слова мужа. Если он сочтет ее молчание подтверждением его догадки, пусть уж так и будет.— Разве вам не хочется похвастать своей сообразительностью? — спросил он, сбрасывая с себя сапоги.Он начал развязывать узел на своем пледе. Все это время он не отрывал от нее взгляда.— Хвастают старики, милорд, — ответила она. Ее взгляд был прикован к его талии. — Старики, а не жены воинов.Господи, как она нравилась ему. Он любил ее способ выворачивать его слова против него же. Джоанна стала невероятно дерзкой. Значит, она переборола свой страх перед ним.Но краснела она так же легко, как и прежде. Сейчас ее лицо пылало. Она, конечно, догадывалась о том, что он намеревается делать. Он же решил поведать ей об этом, чтобы еще сильнее смутить ее. Тогда она будет совершенно возбуждена. Господи, как ему нравится эта женственная черта.Он встал у края постели и сообщил ей до мельчайших подробностей, что именно он собирается сделать с ней. От картины, которую он обрисовал страстными словами, ее лицо вспыхнуло, а когда он сказал, каким способом он собирается заняться с ней любовью, она почувствовала, что сейчас упадет в обморок.Сосредоточенное и возбужденное выражение его лица говорило о том, что он не шутит. И все же ей необходимо было увериться:— Разве мужчины и женщины действительно любят друг друга таким манером?Ее голос прерывался, и она не могла ничего с этим поделать. Сердце отстукивало неистовые удары, и она испугалась своего собственного возбуждения, пока пыталась понять, возможно ли то, о чем говорил Габриэль. I Представленное им одновременно и ужасало и возбуждало ее.Он поставил ее на ноги и начал раздевать.— Вы шутите со мной, не так ли, супруг мой? Он засмеялся:— Нет.— Разве мужья с женами действительно…— Мы с вами — действительно, — ответил он хриплым шепотом.Она затрепетала.— Правду сказать, я никогда не слышала о таком…— Я сделаю так, что вам понравится, — обещал он.— А вам понравится…— О да.— А что я…Его супруге было очень трудно оканчивать свои фразы. Она вся дрожала. И он тоже. Его движения стали чертовски неловкими, пока он воевал с тоненькими ленточками на ее нижнем белье.Он вздохнул с облегчением, когда наконец освободил ее от последнего покрова, а затем резко притянул к себе. Он поднял ее так, чтобы его напряженный фаллос мог уместиться между ее ног.Она тесно прижалась к нему. Он заворчал от удовольствия.Они вместе упали на кровать. Габриэль перекатился поверх нее. Он приподнялся на локтях и наклонился, чтобы захватить ее губы долгим, одурманивающим поцелуем. Их языки соприкасались и терлись друг о друга, а когда он передвинулся и начал целовать ее шелковистую шею, опускаясь все ниже и ниже, он почувствовал, как она вся трепещет от удовольствия.Но она еще не вполне закончила донимать его вопросами. Она была трусихой, как сама думала, и это, видимо, было причиной того, что ей хотелось получить исчерпывающие объяснения.— Габриэль, вы действительно думаете целовать меня… туда?— О да, — прохрипел он. Его дыхание, такое сладостное и жаркое на ее чувствительной коже, пробудило в ней желание.— Тогда и я хочу… понимаете… целовать вас… туда… Он замер. Она стала тревожиться. Он медленно поднял голову и посмотрел на нее:— Вам ничего не нужно делать, — сказал он ей.— Но ведь вы хотите этого?— Да…Он протянул это слово. Господи, он был сладострастным мужчиной. Она почувствовала себя так, как будто уже угодила ему. Она повернулась и погладила его по лицу. Он прижался к ее руке. Он любил, когда она прикасалась к нему. Ему нужно было это, как она понимала, почти так же, как и ей было нужно сейчас, чтобы он гладил ее.Она вздохнула и обвила руками шею мужа. Ока хотела поднять его выше, но он сопротивлялся.— Джоанна, вы не должны… Она улыбнулась:— Я сделаю так, что вам понравится.Его голова упала ей на плечо. Он потрепал зубами мочку ее уха, шепча:— Я знаю, что мне понравится, но я не знаю, как вам…Теперь у него возникли затруднения с тем, как закончить фразу. И причиной тому стали ее руки — они скользнули вниз и нежно погладили его фаллос. По телу Габриэля пробежали судороги, он просто потерял способность соображать…Он беспокоился, как ей это все понравится. Начала она довольно робко, но скоро переборола свою застенчивость и стала чертовски страстной. Она довела его до безумия. И его сердце готово было остановиться, когда она взяла его фаллос в рот. Теперь она была неистова и совершенно не сдерживалась, когда ласкала его своим языком и губами, и она заставила его стать таким же неистовым себе в угоду.Он не смог долго выдерживать это напряжение. Он дошел до апогея раньше нее, но как только очнулся от спазмов, сотрясавших тело, и смог снова владеть собой, то обратил все внимание на нее, чтобы доставить удовольствие жене…Ее всхлипывания вскоре перешли в крики. Она шла к вершине с такой неистовостью, что дыхание ее пресекалось. Она требовала, чтобы он прекратил эту чудесную агонию, одновременно цеплялась за него и молила продолжать.Она заставляла его то цепенеть, то трепетать. Его охватило отчаянное желание войти в нее. Габриэль передвинулся и встал на колени между ее ног. Его руки схватили ее ягодицы, и он приподнял их в тот же момент, когда глубоко вошел в нее.Он чувствовал себя, словно умер и вознесся на небеса. Она была так чертовски тесна, так невероятно сладостна и податлива, и он знал, что никогда не будет в состоянии насытиться ею.Ложе содрогалось от их движений. Их дыхание было тяжелым и прерывистым, и, когда они снова дошли до апогея, ее крик зазвенел у него в ушах.Он изнемог, со стоном обнимая жену Он ясно слышал, как стучит ее сердце. Его тщеславие было удовлетворено. Он заставил ее совершенно забыть самое себя.Но она сделала с ним то же самое. Он нахмурился, осознав это. Теперь он не мог отделить себя от своей жены. Не мог просто заниматься с ней любовью, а затем возвращаться к своим делам, выбрасывая ее из головы. Она стала больше, чем просто женщиной, с которой он живет и совокупляется в темные часы ночи. Она была его женой, и, черт возьми, она была даже больше, чем женой.Она была всепоглощающей его любовью.— Дьявольщина, — пробормотал он, а затем поднял голову и взглянул на нее. Она крепко спала Он почувствовал облегчение, ибо не смог бы объяснить ей свое смятение и слово, вырвавшееся у него…Он не мог заставить себя уйти от нее. Долгие минуты он продолжал на нее смотреть. Он любовался ею и все же не ее красота была причиной того, что он совсем потерял голову. Помоги ему Господь!.. Нет, это ее характер заставил его забыть о том, что надо быть сдержанным и надменным. Внешняя прелесть пройдет с возрастом, но ее духовная красота, кажется, будет становиться все удивительнее день ото дня, и так будет всегда.Она поймала его в ловушку, ослепила его, и теперь уже с этим трудно что-то поделать. Оставался только один способ защиты. Джоанна должна была с такой же всепоглощающей неотвратимостью полюбить его. Истинный Бог, он не позволит себе остаться уязвимым перед ней, но сделает ее такой же.От этих мыслей Габриэлю стало легче. Он не знал еще, как вести себя с ней дальше, но он разберется.Он поцеловал ее в лоб и поднялся с постели. Он видел, что любовные занятия явно утомили ее. Это заставило его улыбнуться. Но тут он непроизвольно зевнул и понял, что и сам утомлен.Пока одевался, он все смотрел на нее, а затем старательно укутал ее в постели. И — черт его побери! — он поцеловал ее еще раз, прежде чем уйти из комнаты. Собственная чувствительность ужасала Габриэля. «Любовь — коварное чувство», — говорил он себе. Возможно он сумеет с ним справиться. Должен справиться… Он чуть было не хлопнул при этом дверью, но вовремя спохватился и прикрыл ее так тихо, как только мог.Дьявол! Он становится мягкосердечным! Габриэль потряс головой при мысли об этом. Интересно, какие еще подарки ожидают его. Теперь он уже признался себе, что и впрямь влюблен в собственную жену. И будущее тревожило его. Если он превратится в обожающего мужа, это добром не кончится…Да, любовь — коварное чувство.Джоанна проспала всю ночь. Габриэля не было в комнате, когда она проснулась. Но ей было легче сейчас быть в одиночестве — ее так мутило, что она заставляла себя не дышать, только бы не чувствовать этой тошноты.Дважды она попыталась встать с постели, но всякий раз комната начинала кружиться у нее перед глазами, а спазмы в желудке становились сильнее. Джоанна постаралась дышать глубже и ровнее, но и это не помогало. Тогда она потянулась к умывальнику и положила мокрое полотенце на лоб — легче не стало. Наконец Джоанна, встав на колени, наклонилась над тазом, решив более не сдерживать дурноту, при этом ей казалось, что она вот-вот снова упадет в обморок.Джоанну вывернуло наизнанку. Ей казалось, что она отдает Богу душу. Но когда приступ кончился, ей стало на удивление лучше. Какая бы напасть ни одолела ее, она или уже прошла, или развивалась весьма странно…Джоанна не привыкла себя баловать, но не могла не тревожиться. Вчера она думала, что причиной ее обморока были слишком резкие запахи жареной баранины при ее пустом желудке. Но сейчас единственным, ощущавшимся в спальне, был аромат леса и земли через открытое окно…Она постаралась пока не думать более о странном недуге. Она знала, что уже пропустила мессу и должна будет сказать отцу Мак-Кечни, отведя его в сторону, что била немного нездорова.Краска вернулась к ее лицу, пока она одевалась. Причесав волосы, она отправилась взглянуть на Клэр Мак-Кей.Дверь ей открыла Хильда. Джоанна улыбнулась, поглядев на Клэр, сидящую в постели. Хотя лицо ее все еще было распухшим, а левая его сторона черно-багровой от синяков, глаза уже были ясными, а не затуманенными. Джоанна подумала, что побои не причинили Клэр непоправимого вреда.— Как вы сегодня себя чувствуете, Клэр? — спросила она.— Лучше, благодарю вас, — ответила та слабым и жалобным голосом.— Она съела лишь кусочек из того, что я принесла ей на завтрак, — вставила Хильда. — Говорит, что у нее слишком болит горло. Я вернусь на кухню и приготовлю для нее что-нибудь укрепляющее.Джоанна кивнула. Ее взгляд был прикован к Клэр:— Вы должны есть, чтобы к вам вернулись силы. Клэр в ответ пожала плечами. Джоанна присела на кровать своей подопечной.— Вы же хотите, чтобы вам стало лучше, не так ли? Клэр смотрела на Джоанну и ответила не сразу.— Наверное, я должна этого хотеть. — Потом она попыталась переменить тему разговора: — С вашей стороны было так любезно принять меня, леди Джоанна. Я еще не поблагодарила вас как следует. Я вам очень признательна.— Вам не нужно благодарить меня, — запротестовала Джоанна. — Но почему вы так неохотно думаете о выздоровлении?Клэр Мак-Кей не ответила ей. Она явно нервничала, машинально скручивая в узел концы одеяла.— Мой отец едет сюда?— Не знаю, — ответила Джоанна. Она положила . ладонь на руку Клэр. — Вы будете рады увидеть его, если он приедет проведать вас?— Да, конечно, — поторопилась с ответом Клэр.Звучало не очень искренне. Джоанна решила добиться правды, но не собиралась сейчас пытать расспросами измученную женщину. Надо проявить терпение и понимание. Тогда, возможно, Клэр скажет и сама, чем именно так растревожена.Пока Джоанна решила ее успокоить, чем могла.— Вам, знаете ли, не следует бояться. Здесь вы в безопасности. Никто не осмелится обидеть вас. После того как ваш ребенок родится, а к вам вернутся силы, мы с мужем поможем вам решить, что делать дальше. У нас вы сможете жить столько, сколько захотите. Обещаю вам.Глаза Клэр наполнились слезами.— Я очень устала, — прошептала она. — Мне бы хотелось заснуть.Джоанна встала. Подоткнула ей одеяло, как заботливая мать. Потрогала лоб, чтобы удостовериться, не знобит ли ее. Качнула кувшин, проверяя, достаточно ли в нем воды.Клэр, казалось, погрузилась в глубокий сон к тому моменту, когда Джоанна вышла и комнаты.Несколько позже в то же утро Джоанна вновь навещала Клэр и пыталась говорить с ней, но, как только начинала задавать свои вопросы, Клэр жаловалась на слабость и засыпала.В полдень Мэган сменила Хильду у постели больной, чтоб и кухарка могла заняться приготовлениями к обеду. Джоанна подумывала в тот момент, не проведать ли Клэр еще раз, но тут в большую залу, где сидела Джоанна, размашистым шагом вошел Габриэль, ведя за руку своего сына.Джоанна только что закончила выдергивать нитки из швов на ране Колума и пыталась заставить его уразуметь ее наставления. А он был словно непоседливый ребенок, торопившийся снова выбежать из дома во двор.— Вы не уйдете, Колум, пока не поклянетесь мне мазать рану этой мазью каждое утро и вечер в течение недели!— Обещаю, обещаю, — ответил солдат. Он вскочил на ноги и бросился из комнаты, оставив баночку с мазью на столе.— А вот и я! — Алекс выкрикнул это важное сообщение и широко развел руки таким драматическим жестом, что его отец не мог удержаться от улыбки. У ребенка наверняка не было проблем с осознанием собственной ценности. Правда, Габриэль, должно быть, говорил ему, когда они возвращались домой, что Джоанна хочет его видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42