Домой Джек вернулся лишь под утро. Ему было совестно смотреть на Агнессу, а она, растерянная, поникшая, всю ночь не сомкнувшая глаз, не шевельнулась, когда он вошел, не взглянула на него, продолжая думать о чем-то нерадостном и непростом.— Какая же я скотина! — говорил себе Джек, вспоминая, как он обошелся с Агнессой, а затем — с Гейл. Впрочем, мысль о Гейл вызывала у него скорее раздражение и досаду; он надеялся, что она не станет болтать о том, что произошло или чуть было не произошло между ними.А Агнесса… Миновала эта тревожная ночь, проведенная в бесцельном блуждании по поселку, и он жестоко раскаивался в случившемся. Ведь она может и не простить его милая маленькая девочка! Джек уже привык видеть ее без украшений и дорогих нарядов, а сама она никогда не жаловалась, словно не замечая, что не имеет ничего, разве что кроме самого необходимого, и каждое утро безмолвно облачалась в одно из своих немногочисленных старых платьев. Она все бросила, от всего отказалась, и все из-за него! Она столько вытерпела, а он чуть не предал ее при первой же крупной неудаче, он оскорбил ее и унизил! Джек вспомнил, как несколько дней назад Агнесса писала письмо своей Терри. Она склонила голову, перо поскрипываао в тонких с чернильными пятнышками пальцах, волосы Агнессы упали на щеки, она улыбалась, чувствуя взгляд Джека, и это сочетание опущенных глаз и нежной улыбки необыкновенно нравилось ему. А сейчас в глазах затаилась глубокая, почти бездонная печаль.— Скажи что-нибудь, Агнес, только не молчи! — произнес Джек и сам почувствовал, как неискренне прозвучали его слова в напряженной тишине.Агнесса вздрогнула от звука его голоса.— Что сказать? — тихо спросила она, а потом проговорила медленно (весь ее облик переполняла какая-то странная сосредоточенность): — Да, я скажу тебе. Джек, это, должно быть, мое наказание за то, что я натворила! Помнишь, когда мы только познакомились — ты еще учил меня ездить верхом, — я смотрела на тебя и не могла наглядеться, я чувствовала себя счастливой уже оттого, что видела тебя, ты казался мне таким необыкновенным, словно сошел со страниц романа… Потом мы признались друг другу в любви, и это тоже казалось чудом. Я не думала ни о ком, ни о чем, только мечтала, как буду счастлива с тобой! Меня предупреждали, что будет тяжело, но я не боялась, хотя все оказалось тяжелее, чем можно было предположить. Но я была уверена: ты всегда поймешь меня, всегда будешь добр и нежен. Я никому, никому не рассказала всей, до конца, правды о твоем происхождении (Джек вздрогнул и уставился на нее)… А вчера ты говорил такие слова, ты причинял мне боль и не чувствовал этого!— Ты… разочаровалась во мне? — тихо спросил Джек, глядя ей в глаза.Она молчала и смотрела словно бы сквозь него, и тогда он воскликнул:— Прости меня, Агнес! Не знаю, что нашло на меня! Проклятое золото туманит мне голову, хоть я еще не держал его в руках! Клянусь, я никогда, никогда больше не буду вести себя так! Мне так стыдно, прости!— И ты ушел вчера, оставил меня одну, — продолжала Агнесса, точно не слыша его. — Как знать: если бы мы стояли под венцом и ты считал меня своей женой перед Богом, ты, возможно, и не поступил бы так! Хотя ты ведь… никогда не знал Бога!— Это он от меня отказался с самого начала, когда я еще ни в чем не был виноват! — ответил Джек, и в голубых глазах его, как в осколках зеркала, заметались тревожные огни.Агнесса сидела, опустив голову. Мысли ее были далеко, и он, не выдержав, схватил девушку в неистовые объятия и, целуя ее правую руку, на безымянном пальце которой носила она, не снимая, кольцо из зеленого камня, заговорил горячо:— Да, Агнес, к сожалению, под венцом мы не стояли, но в любом случае, веришь или нет, я не отношусь к тебе лучше или хуже из-за этого; ты — моя жена, единственная, кого я люблю и буду любить всегда! Ты красивая, самая красивая, добрая и лучшая на свете; я знаю, ты достойна несравненно большего, чем быть невенчаной женой такого человека, как я! Я натворил глупостей, сильно обидел тебя, но, если ты все-таки сможешь меня простить, клянусь, я сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела о том, что уехала со мной! Мы уедем из этого несчастного края, начнем все сначала, непременно поженимся! Я стану работать и даже учиться, чтобы знать то, что знаешь ты, чтобы ты никогда больше не вспоминала о том, где я родился и кем был! Ну скажи же, что любишь меня по-прежнему, Агнес, любишь и протаешь!И когда он уже не ждал и не надеялся больше, она вдруг прильнула к нему как к существу, несмотря ни на что бесконечно близкому и родному, и прошептала:— Да, Джек, да. Я и правда люблю тебя и, наверное, поэтому не могу простить! ГЛАВА V Вопреки мечтаниям Джека, ни через неделю, ни после уехать им не удалось. Прежние хорошие отношения восстановились, но в остальном положение с каждым днем ухудшалось: они задолжали не только миссис Бингс, но и в лавке — кончились деньги, топливо, хлеб. Они продолжали какое-то время жить в долг, но ограничивали себя во всем. Никакой работы в поселке Джек не нашел: ее там просто не было и не могло быть. Он продолжал поиски золота; хотя и понял окончательно их бесполезность, но сидеть без дела, ожидая неизвестно чего, было невозможно.Агнесса не знала, что такое холод, голод и нищета. Нищих она видела не раз: оборванные старики, старухи и калеки выпрашивали подаяние у ворот церкви, но сама она никогда не жила в нищете и не могла представить, что они с Джеком, молодые и здоровые, вдруг окажутся на такой грани. Так страшно, унизительно было все это…Ее мучило и другое: она вновь стала ощущать вползающее в душу одиночество, ей не с кем было поговорить о том, что ее волновало, она остановилась в своем развитии — негде и не от кого было почерпнуть новое, ибо Джек, хотя и мог с восхищением слушать игру на ужасном сломанном пианино или говорить о том, как много она знает и умеет, все же не был способен проникнуть в глубину мыслей и чувств Агнессы, а значит, не мог понять ее до конца.Джек тоже не знал покоя, ни на минуту не забывая о том, что именно он увлек сюда Агнессу, он обещал ей хорошую жизнь, а сам не сумел обеспечить хотя бы мало-мальски сносное существование. И теперь он зашел в тупик окончательно, решительно не зная, что предпринять дальше.— Иди есть, Агнес! — позвал Джек, приготовив скудный ужин.Агнесса, лежавшая на кровати (она недомогала уже несколько дней), приподняла голову.— Я не хочу. Поешь сам.— Я тоже не хочу, — солгал Джек, — а ты иди. Попробуй, совсем неплохо получилось! Съешь хотя бы немного.Керби, почуяв запах ужина, поднялся на задние лапы и, заглянув на стол, принялся лаять.— Подожди! — прикрикнул Джек и успокоил: — Будет и тебе.Керби понял и стал, облизываясь, терпеливо ждать своей очереди. По опыту он знал, что сейчас хозяева станут уговаривать друг друга.— Пожалуйста, Агнес, — сказал Джек. — Поверь, мне все равно, я и так прекрасно себя чувствую, но тебе-то нельзя без еды.— Но я не могу…— сдавленно прошептала она, отворачиваясь.— Что с тобой? — встревоженно произнес он, прикасаясь к ее руке.— Не знаю, Джекки… Я, пожалуй, лучше не буду вставать. Голова очень болит.Она вдруг почувствовала себя совсем плохо: ей стало трудно дышать, перед глазами плыл, покачиваясь, какой-то странный туман.— Может, сбегать в поселок поискать врача? Здесь, наверное, есть врач?— Не нужно… Пройдет… Я буду спать…— Да, конечно, Агнес.— Мне холодно, — сказала она немного погодя, — укрой меня, пожалуйста, еще чем-нибудь.Джек набросил сверху полушубок, но она все равно не могла согреться и позвала:— Иди ко мне, Джек… Мне страшно…Более всего его насторожило и испугало последнее слово, но расспрашивать он не стал. Он лег рядом с ней и сразу почувствовал исходящий от ее тела жар; она поворачивалась то на правый, то на левый бок, а дыхание ее было прерывистым и тяжелым. И все же рядом с Джеком Агнесса успокоилась немного, и вскоре сама не заметила, как заснула.Снилось, что плывет она по реке в красной лодке. Течение спокойное, лодка, ровно разрезая воду, скользит вниз. Агнесса знает: ей нужно добраться до противоположного берега во что бы то ни стало и поскорее. Агнесса берет весло и гребет… Весло холодное, оно леденит руки, и это странно, потому что стоит мучительная жара… все красно от жары: вода, небо, земля… Кругом пустота, ни единой живой души! Агнесса смотрит на себя и видит: на ней широкое белое платье, но все в ржавых пятнах, в грязи, в болотной тине. Она нагибается к воде, но вода красная, и это ее отпугивает. Такую воду нельзя пить — она горячая, как кипяток, и на вид какая-то густая.Страшно палит солнце; Агнесса не видит его, но чувствует жар безжалостных лучей. Дышать нечем, она задыхается, и голову опоясывает жуткая давящая боль.Она бросает ледяное весло, но оно не тонет и каким-то образом все время возвращается в руки. Агнесса вспоминает о другом береге. О, там светло и прохладно! Только вот как переплыть эту алую реку?..Лодка, почти причалив к желанному побережью, вдруг переворачивается сама собой, и Агнесса падает в воду. Краем глаза она успевает заметить, что берег вовсе не так хорош, как казалось издали: весь пейзаж какой-то ненастоящий, словно нарисованный тусклыми красками. Агнесса взмахивает руками, пытается позвать на помощь, но вокруг никого нет, и она захлебывается. Дышать нечем, совсем нечем… Агнесса судорожно извивается, тонкие иглы пронзают виски… Но вдруг ей становится легче, она опускается на дно.Вместо реки — темный зал. Здесь пусто и очень холодно, Агнесса трясется в ознобе. Странное ощущение: где-то внутри смертельный жар, а снаружи — холод, пронизывающий, беспощадный, и это сочетание льда и огня невыносимо. Агнесса ступает босыми ногами по каменному полу, дрожь не отпускает ее… Очертания стен теряются в темноте, и она не смеет идти дальше, не зная, что ждет ее там. Вдруг — внезапный проблеск света и голос, такой знакомый голос: «Агнес, что с тобой, Агнес?» Она вскрикивает от радости, но через миг свет гаснет, и голоса уже не слышно.Агнесса идет и идет вперед, медленно, спотыкаясь, ноги не повинуются ей, все тело словно ватное, и этот ужасный саван жжет его. Агнесса хочет сбросить с себя одежду, размахивает руками, но руки постоянно натыкаются на что-то, хотя вокруг пустота. Внезапно из темноты выходит Джек. Обрадованная Агнесса тянется к нему, но между ними с грохотом падает решетка, толстые прутья ее так холодны, что до них нельзя дотронуться. Какое-то неимоверно тяжелое, тревожное чувство давит на Агнессу: она смотрит на Джека и замечает, что его лицо не такое, как всегда, оно меняется на глазах, теряет привычные черты, и вот это уже не лицо, а мертвая маска. Агнесса кричит от ужаса, мечется по залу… Голову сжимает раскаленным обручем, все больнее, больнее… Агнесса стонет от боли, и боль утихает — кто-то мягко гладит волосы, и на лоб опускается прохлада. Агнесса понимает: это ветер, легкий, ласковый. Но откуда он взялся здесь?..Она думает о страшном призраке за решеткой и понимает внезапно, что это не Джек, а всего лишь злой дух, принявший облик Джека, но эта мысль не приносит ей облегчения, а напротив, причиняет неимоверные страдания. Агнесса знает, что темные силы, забравшие в плен душу возлюбленного, уничтожили ее, воскресив затем для другой, неправедной жизни. Агнесса пытается бежать, но бежать некуда, везде ледяные шершавые стены. Ужас быть заживо похороненной в этом склепе охватывает ее, лишая остатков сил. Агнесса плачет и вдруг оказывается в той же красной лодке на реке. Она догадывается, что теперь все пойдет по кругу: река — зал, река — зал… и так годы, века, тысячелетия! Неужели никогда-никогда ей не выйти из этого заколдованного круга?!Она бросается в реку — пусть все кончится сразу, лучше умереть! Что-то густое, вязкое наваливается на нее, душит, и Агнесса уже не чувствует и не слышит ничего…Джек проснулся от ее метаний и стонов. Он попытался разбудить Агнессу, но она не просыпалась — бред ее был тяжел и бессвязен. Она вскрикивала, металась, ударяясь о стену, лицо пылало, искаженное болезненной гримасой, — ей грезилось что-то ужасное, она задыхалась.Джек вскочил, зажег свечу и поднес ее к лицу Агнессы.— Агнес, что с тобой, Агнес?Внезапно она открыла глаза, но взгляд оставался бессмысленным, черные капли зрачков были огромны и пусты.Через секунду веки сомкнулись вновь, и голова повернулась набок.Джек оделся, присел на стул, лихорадочно размышляя, что делать.Прошло четверть часа. Агнесса затихла, дыхание ее стало ровнее. Керби проснулся и завозился в своем углу. Было около пяти утра, на улице стояла непроглядная тьма.Джек немного успокоился; наклонившись к Агнессе, погладил ее волосы. Она свернулась клубочком; казалось, совсем затихла, но вдруг, схватившись руками за голову, изогнулась и застонала. Джек взял ее за руку, болезненно тонкую, с отчетливо проступающей сетью голубых жилок.Багровый румянец сполз с лица Агнессы, губы побелели, дышала девушка едва-едва, а временами Джек не мог уловить биения ее сердца. Он принялся тереть ее виски, руки — ничего не помогало, она не двигалась, а зловещая бледность приобретала постепенно оттенок синевы.Джек кинулся вон из комнаты. С ясностью, доходившей до ужаса, он понимал, что, если не сделает сейчас единственного верного шага, может случиться непоправимое.Джек выскочил в коридор и сделал первое, что пришло на ум и чего он никогда бы не совершил в ином состоянии духа: постучался к Гейл.Послышался шорох, недовольный голос, и через минуту (Джеку эта минута показалась часом) на пороге появилась лохматая, заспанная Гейл. Еще плохо соображая, она уставилась на Джека.Его глаза бешено горели.— Гейл, где найти врача? Сейчас, немедленно!Гейл прищурилась с подозрительным недоумением и несколько секунд молча смотрела на него.— Зачем тебе?— Агнесса заболела!— Да?.. А что с ней?..Джек не ответил; схватив Гейл за руку, с силой потянул ее за собой. От неожиданности она почти не сопротивлялась и вмиг очутилась на середине маленькой комнаты Агнессы и Джека, полураздетая, непричесанная, сонная, не успевшая ничего понять.Джек бросился к Агнессе. Она так слабо дышала, лицо ее оставалось неживым.— Что это с ней? — удивилась Гейл, подходя ближе.— Не знаю… Нужно врача, скорее!— Погоди…— Гейл взяла кисть Агнессы. — Да, дрянь дело. Знаешь, это, наверное, очередная приисковая зараза, здесь такое часто случается… Я знаю одного доктора, — заявила она, — он живет на окраине поселка. Если хочешь, сходи к нему.— Как найти его? Говори! — потребовал Джек. Гейл неторопливо объяснила, прибавив:— Если он не захочет прийти, скажи, что я тебя послала, Гейл Маккензи. Он меня знает.— А ты…— Я посижу с ней. Иди!Джек помчался на улицу. За ним стрелой вылетел Керби.Гейл подошла к зеркалу, провела расческой по своей гриве. Потом приблизилась к окну.До рассвета оставалось часа два, но иссиня-черная ткань неба начинала уже редеть, обнажая проблески утренних звезд. Где-то на равнине горел непонятный слабый огонь, пугающий неизвестностью и в то же время странно манящий своим светом. Он показался ей лучом надежды, чудесным знамением всевышних сил.Агнесса глубоко вздохнула. Гейл подошла к кровати, все еще размышляя; порылась в кармане, достала кружевной платочек и вытерла капли пота, проступившие на лбу больной, но после, опомнившись, брезгливо вздрогнула, осторожно взяла платок двумя пальцами и швырнула на пол.Свеча оплыла, тонкий дымок вился вокруг лимонного овала пламени.Снизу послышался шум, лай собаки, и запыхавшийся голос проговорил в коридоре:— Помилуйте, юноша, я же не так молод, как вы! Дайте мне хотя бы здесь отдышаться. Вы меня прямо-таки загнали!Через секунду человек вошел в комнату. Увидев Гейл, кивнул ей:— Доброе утро, мисс Маккензи!— Доброе утро, мистер Энтони! — улыбнулась она и встала, освобождая место.— Не загораживайте свет, — предупредил Энтони; Джек и Гейл отошли к дверям. Керби улегся на свое место.Врач осмотрел больную, послушал сердце… Гейл и Джек настороженно следили за его действиями. Минут десять стояла тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Агнессы и звуками перебираемых инструментов.По лицу Энтони нельзя было понять ничего определенного. Он был спокоен.— Подойдите ко мне, — негромко сказал он Джеку, а когда тот приблизился, спросил: — Когда она почувствовала себя плохо?— Так — вчера вечером, но нездоровилось ей уже несколько дней. Что с ней, скажите?— Положение ее очень серьезное, и в ближайшие дни вы должны предпринять все, что возможно, иначе будет поздно. Я напишу, какие нужны лекарства и как их принимать. Достать их можно, но только за золото, только в обмен на золотой песок! Если вы их достанете вовремя, то больная, может быть, поправится. Не буду вас обманывать: состояние опасное. Да, и необходимо постоянное тепло в помещении и хорошее, непременно хорошее питание.Он сел за стол и составил целый список названий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44