Мне неловко обращаться к Вам с этой безумной просьбой, но других окольных путей хоть что-нибудь узнать о своей матери у меня нет. А разыскивать её через милицию на правах бедного родственника я не стану.
Извините за беспокойство.
С уважением гвардии сержант запаса Осинцев».
Олег заклеил письмо в конверт, бросил в почтовый ящик и стал бесцельно бродить по городу. Одолевали тяжкие думы. Не знал что делать дальше. Ехать в Зорино не хотелось. Там близко места, где познакомился с Мариной и провёл с ней лучшие дни в своей жизни. А где был счастлив, туда не возвращайся. Так говорят суеверные люди, которые ещё на что-то надеются. Но что бы не случилось, надо жить. Вопрос в том, где жить? Чем заняться до следующих экзаменов? Может опять на рыбные промыслы? Нет! И без того на душе тошно. Неплохо бы хоть немножко развлечься, чтобы избавиться от тоски. Но где и как? Бывалые люди говорят, что душевные раны лучше всего лечить на юге, на пляжах Чёрного моря. Значит надо ехать на юг. В тот же день взял билет на самолёт и был таков. Наметил себе маршрут: Сочи — Гагра — озеро Рица — Батуми — Новороссийск — Ялта — Севастополь — Рига — Санкт-Петербург. За два месяца успел побывать везде, но в последнем пункте, в Питере, осел надолго. Город поразил его своим великолепием, и он с удовольствием проводил там время, таскаясь по разным историческим местам, по музеям и выставкам. Изучал достопримечательности Северной Пальмиры, пока не иссякли ресурсы. Вернулся в Иркутск с тремя рублями. А вернулся потому, что насмотрелся всяких прекрасных вещей в Санкт-Петербурге и затосковал по Марине пуще прежнего. Решил во что бы то ни стало увидеть её хоть одним глазком, подышать воздухом той улицы, где она ходит. Но прежде чем удовлетворить свой очередной романтический порыв, надо было решить реальные прозаические вопросы: где жить? как жить? где и чем заняться, чтобы заработать на хлеб насущный.
Он сидел на лавочке в парке, размышляя о хлебе насущном. Тут подсел к нему мужчина, вынул из портфеля газету и стал читать статью на последней странице. Ниже статьи было много объявлений о приёме на работу. Когда мужчина закончил читать, Олег попросил у него газету. Везде нужны были специалисты. Одно объявление, где было сказано, что требуются дипломированные кочегары и одинокие обеспечиваются общежитием, он прочитал ещё раз и вернул газету.
В Иркутске снять квартиру трудно. Все занято студентами. И в объявлении его заинтересовало то, что одинокие обеспечиваются общежитием. Пока найдёт квартиру и приличную работу, надо где-то зацепиться. Только как устроиться без диплома??
Решение созрело моментально.
«В технике я кое-что смыслю, — рассуждал Олег, — пойду поговорю. Авось примут».
В жилищном отделе райсовета сказал, что пришёл по объявлению. И тут же его направили в ночную смену, не спрашивая никакого образования. Сказали, что документы оформит завтра, после смены. Олег и рта не успел раскрыть, чтобы объяснить своё положение. К нему подошёл техник и сказал: «Пойдём, покажу тебе рабочее место». Олег покорно шёл за ним по тропке, усыпанной шлаком и мелким углём, к котельной, которая была по соседству с конторой жилищного отдела. Помещалась она в подвале пятиэтажного дома. В дверях встретил их мужик лет пятидесяти с испитым, черным от копоти лицом, красными глазами и слегка закрученными чёрными усами.
— Вот, дядя Федя, пополнение, — сказал техник. — Сегодня в ночную пойдёт. — Обратился к Олегу: — Дядя Федя тебе все расскажет.
И ушёл.
Дядя Федя повёл Олега в подвал. Оба с первой минуты почувствовали расположение друг к другу. Олег сразу проникся уважением к старому кочегару, внешне сильно напоминавшему рабочего, каких обычно рисуют на революционных плакатах. Олег врать не умел, не любил, и выложил все начистоту. Кочегар рассмеялся, хлопнул Олега по плечу:
— В технике, говоришь, смыслишь? Сразу кто тебе её доверит? Лопату — доверят, — и опять рассмеялся: — Приспичило, и диплома не спросили. Парень ты на вид серьёзный. Вот и захомутали…
Олег молчал, пока кочегар говорил и смеялся, потом снова начал объяснять своё положение. Дядя Федя перебил его:
— Не горюй. Сейчас работать некому, — сказал он. — Это дело уладим. Только ты завтра к начальству не ходи. Я сам поговорю. Тут в шкафу у меня есть книжка (он показал на прибитый к стене шкафчик). Там всё описано: устройство котельной, уход за ней. Читай, осваивай.
Олег начал осваивать кочегарское дело. С книжкой в руках обшарил все винтики котельной, узнал назначение каждого. На следующий день, когда появился дядя Федя. Олег сказал, что, наверное, может выдержать экзамен на диплом. Дядя Федя махнул рукой:
— Потом. Насчёт тебя я договорился. Иди в контору, возьми направление в общежитие.
Работать на самом деле было некому, и Олегу приходилось иногда сидеть в кочегарке по две смены подряд. Вскоре он настолько изучил своё новое дело, что в случае неполадки, если не было близко техника, обращались к Олегу, и он исправлял неполадку. Техник узнал об этом и стал доверять ему во всём, тем более, что в отличие от всех других кочегаров, Олег не употреблял спиртного. Дядя Федя дивился сноровке своего подопечного и однажды сказал ему:
— Работник. Настоящий. Таких уважаю. Добиться похвалы старого рабочего не просто, и это замечание было приятно Олегу. Олег с улыбкой вспомнил как дед материл его, обучая сноровке и мастерству. Вспомнил деда и послал, наконец, весточку в Зорино. Он со дня на день откладывал поиски Марины. Найти её можно было только в университете или возле университета. Лучше, конечно, возле. Внутри здания, в коридоре, некуда спрятаться. А он не хотел попадаться ей на глаза. Караулить же где-нибудь за углом или на противоположной стороне улицы с выгодной позиции погодные условия не позволяли. Мороз крепчал день ото дня. Люди ходили по улицам обнесённые куржаком и с сосульками на усах. Ходили торопливо, поскрипывая подошвами и проклиная мороз. Но вот, наконец, проклятущий остановился на сорока градусах. Сорокушник продержался с неделю. Выжал из воздуха плотный туман и, обдав все и вся плотным куржаком, удалился в северные широты. Вдруг резко потеплело. Вслед за оттепелью пришли снегопады. В первый же свободный от работы день доброй погоды со снежком Олег отправился на охоту. Правда, он слишком сильно волновался для охотника, выслеживающего добычу, но это была настоящая охота. Пришлось всё-таки войти внутрь здания университета и походить по коридорам, поглядывая с опаской на двери аудиторий — боялся нарваться на Марину, встретиться с ней нос к носу. Дыхание перехватывало всякий раз, как только в коридоре появлялись новые девушки. Но надо было найти расписание, чтобы узнать, когда кончатся лекции. Наконец, нашёл. На всякий случай переписал расписание на всю неделю. Вышел на улицу, отдышался и стал искать подходящее место, с которого хорошо просматривалась бы вся площадь возле университета. Исследовал все объекты поблизости. Облюбовал сначала ограду детского сада напротив через улицу. Постоял там, и ему показалось, что это место слишком близко от университета. Он перебрался в сквер, примыкающий к детскому саду и к стадиону. Тут и устроился возле невысокого клёна, ветви которого согнулись под тяжестью снега. Снег все шёл, мягко падая на землю и на деревья. Олег, волнуясь, пристально всматривался сквозь снежную пелену в каждую девушку, выходящую из дверей университета.
Олег давно уже заметил высокого парня, толкавшегося возле дверей. Красивый как картинка, одетый во всё новое, модное, в покрашенной в тёмный цвет ондатровой шапке и коричневой импортной дублёнке, он тоже явно кого-то ждал и нетерпеливо топтался у порога. Изредка стряхивал снег со своих плеч и с рукавов дублёнки. Слегка озябнув, начал дрыгать длинными ногами, обутыми в импортные ботинки с медными заклёпками. Заклёпки, отполированные при ходьбе по чистому снегу, сверкают и видны издалека. «Топтыгин чёртов, — подумал Олег. — Разнарядился как павлин и радуется». Олег был одет слишком скромно по сравнению с ним. Балоневая куртка, кроличья шапка, простые брюки, простые ботинки. А парень действительно не унывал. Был уверен в себе. Такой румяный, весёлый и жизнерадостный. Ему, не в пример Олегу, нечего и некого было бояться, и он шёл на свидание в открытую. Когда высыпала толпа студентов, он даже не искал никого глазами, не метался в поисках своей девушки. Девушка сама подошла к нему. Она была одета не так броско, но со вкусом. Чёрная цигейковая доха, чёрная модная шляпка, из-под которой выглядывали заколотые сзади светлые волосы, чёрные шерстяные рейтузы плотно обтягивали чуть полноватые стройные ноги. Модные полусапожки на тонком каблучке придавали какую-то непостижимую величавость её свободной походке. Она отдала парню портфель, вынула из кармана белые варежки, надела их и взяла парня под руку. И они пошли. Олег вздрогнул, когда узнал её. Спрятался за дерево.
«Так вот кто этот разнаряженный павлин, этот Топтыгин!» — Олег замер, наблюдая за великолепной парой. Марина что-то сказала своему мужу. Тот улыбнулся и кивнул в знак согласия. Они вышли на улицу. Марина держалась за его локоть. Смотреть на это было невыносимо. Да ещё мягкий пушистый снежок — ласкает их. Олег пошёл сзади. Прошли несколько кварталов по главной улице… Когда они свернули во двор, Олег бросился вдогонку и, спрятавшись за углом, проследил в какой подъезд они вошли. Только они скрылись, он проскочил двор и на цыпочках вошёл в подъезд. В подъезде было темно. Олег спрятался возле двери и ждал, когда они поднимутся на площадку второго этажа. Поднялись и стали стряхивать с себя снег. Значит, выше подниматься не будут. Щёлкнул дверной замок. Олег вышел из укрытия и видел сквозь решётку перил как захлопнулась дверь квартиры номер пять. Он стоял несколько минут, опершись о перила. Ноги еле держали. Он сел на ступеньку лестницы. Повесил голову и опустил плечи. Никогда в жизни ему не было так плохо. Это конец. Всему конец. При мысли о том, что дальнейшее существование уже не имеет смысла, в душе возникло какое-то странное и жуткое ощущение — будто окружающий мир пуст и сер. В нём ничего нет кроме размытых уродливых контуров. Даже самих предметов как будто не существует, остались одни контуры. Пасмурная погода со снегом и полумрак подъезда способствовали деформации мироощущения. Возникло такое чувство, словно заживо положили в гроб и сейчас понесут на кладбище. Это — отвратительное и жуткое чувство возникло всего лишь на какой-то миг, но тут же захотелось развеять его, и Олег попытался вспомнить хоть что-нибудь хорошее из своей жизни. Да и одно к одному. Если сводить счёты с жизнью, то надо вспомнить на прощание все хорошее, что в ней было. Первым как-то сам собою непроизвольно выплыл из тайников памяти один давно забытый эпизод далёкого детства. Подмечено: когда небо в овчинку и человек не видит перед собой никакой перспективы дальнейшей жизни и готов проститься с ней, непроизвольно всплывает в памяти какой-нибудь яркий эпизод из детства или юности. И в подсознании Олега, сначала туманно — в подсознании, а потом и совершенно отчётливо вспомнился один такой эпизод и при этом явился образ живого существа. Это была соседская кошка. Очень красивая чёрная кошка с белой грудью и белыми лапками. Олег любил её без памяти, и она доставила ему немало радости. Но однажды, эта кошка, спрятавшись в бурьяне, подкараулила воробья и схватила его за крылышко. Бедный воробышек, трепыхаясь одним крылом, отчаянно пищал. Олег попытался отнять воробья. Кошка забралась под сарай и сожрала добычу. При этом громко урчала и хрустела косточками своей жертвы. Когда она, облизываясь, вышла из-под сарая, Олег запустил в неё камнем. И с того дня возненавидел её и всех кошек на свете и каждый раз, как только чёрная красавица попадала на глаза, пулял в неё камнями. Сейчас же, сидя в подъезде, Олег заострил своё внимание на том воробышке, который трепыхался в зубах у кошки, и невольно провёл аналогию между собой и гибнущим воробьём. Это испугало и встряхнуло его. Он встал. «Ну нет, — сказал себе. — Меня ты так просто не сожрёшь, проклятая чёрная кошка в белых варежках и модных сапогах на тонком каблуке. Я не дам тебе урчать от удовольствия, хрустеть моими косточками… Не сожре-ешь! Подавишься и сдохнешь вместе со мной, паскуда». Раздувая ноздри, Олег вышел из подъезда. Быстро миновал двор и, выйдя на улицу, направился к себе домой, в общежитие. Он шёл и словно никого не видел, расталкивая встречных людей на тротуаре. Комната в общежитии, в которой Олег жил вместе с другими кочегарами, была пуста. Хорошо, что никто не видел каким страшным был он в эти минуты невменяемости. Он был действительно невменяем. Как раненый зверь. Когда хищного зверя ранят или отнимают у него добычу. А у Олега была схожая ситуация, — хищник в слепой ярости становится беспощадно-агрессивным и будет стремиться мстить обидчику до тех пор, пока не уничтожит его или сам не издохнет. Так и с Олегом случилось. Совсем озверел, осатанел парень. Но ведь среди людей без веских причин такого состояния не бывает. Если человеку любящему нанести удар в спину, как это сделала Марина; если душевная рана со временем не заживает, а болит всё сильнее и сильнее; если на глазах любящего человека, буквально из-под носа уводят предмет любви и не куда-нибудь, а к себе домой, в свою спальню, то, надо полагать, не только в Олега с его моторно-взрывным характером, в любого более спокойного человека неизбежно вселится сатана, ищущий возможности утолить свою жажду кровью.
Олег достал из-под кровати рюкзак, набитый бельём и пожитками. Отыскал на самом дне коробку из-под конфет, в которой хранился браунинг. Браунинг был завёрнут в серую промасленную тряпицу. Развернул тряпицу, вынул пистолет, протёр его и положил во внутренний карман куртки. Вернулся в подъезд дома, где жила Марина, забрался на самую верхнюю чердачную площадку с круглым окном во двор и, прислонившись к какому-то ящику, на котором висел амбарный замок, стал караулить. Сидел дотемна, глядя во двор через круглое окошко. Марина в этот день больше не выходила из дому.
На другой день надо было идти на работу. Олег попросил подменить его и опять пошёл к университету. Стоял на старом месте под клёном до тех пор, пока не появилась Марина в своей чёрной дохе и шляпке. Сегодня муж не пришёл встречать её, и она шла с подругами по улице. Олег как хищный зверь, наметивший жертву, пристроился сзади в нескольких шагах от Марины. На перекрёстке к девушкам подошёл невысокий молодой мужчина в серой каракулевой папахе и в пальто из дорогого драпа. Из-под папахи торчала грива густых чёрных волос. Мужчина этот был похож на армянина, а чуть сдвинутая набок серая каракулевая папаха дополняла его сходство с человеком, спустившимся с Кавказских гор. Девушки, поздоровавшись с ним, сразу оставили Марину и побежали к остановке троллейбуса.
— Я ж тебе однажды сказала, Юрий Петрович, чтобы ты ко мне больше не подходил. — Марина задрала нос так высоко, что шляпка теперь стала вся видна как на витрине.
— Ах, ах, ах! — Игриво-шутливым возгласом Юрий Петрович вмиг растопил искусственный лёд, который Марина попыталась нагромоздить.
— Помнишь наш последний разговор? — спросила она.
— Конечно, помню. Я помню, Мариночка, каждое мгновение, проведённое с тобой.
— Но у меня же не девять с половиной и три в скобках, чтобы Помнить каждое мгновение.
— Ах, ах, ах! — опять воскликнул Юрий Петрович. — Ты и в самом деле все ещё сердишься?
— А как ты думал? Приятно что ли выслушивать женщине такие вещи.
— Ну я тогда был не в духе. Извини меня.
Олег немного приотстал, но хорошо слышал их разговор. Они свернули на безлюдную улицу.
Разглагольствование о мгновениях натолкнуло Олега на мысль, что с Мариной идёт её любовник. «Ах ты тварь ненасытная! — закипел злобой Олег. — Мало павлина, ещё этого гривастого петуха завела в любовники. Что мне делать с тобой, любовник? Шлёпнуть сейчас заодно вместе с ней, что ли? Сколько патронов? Один — себе, один — ему, остальные — тебе, Мариночка. Надо же — Мариночка! Получишь у меня сейчас пять пуль в сердце, Мариночка! Разобью вдребезги, продажное твоё сердце. Армянина в голову, в затылок, чтоб папаха слетела.
Олег сунул руку во внутренний карман куртки, нащупал рукоятку пистолета и затрясся как в лихорадке.
«Спокойно! — скомандовал он себе. — Спокойно. Терять нечего. Без неё всё равно не смогу. Ни счастья, ни жизни. Так что терять нечего. Я же ведь не трус. На пулемёты душманов шёл, и хоть бы что».
Он тщетно пытался себя успокоить. Стоило чуть покрепче сжать рукоятку пистолета, и начинал дрожать весь от головы до пят. Особенно неприятно и сильно дрожал живот. Прямо колыхался как флаг на ветру. Но случай удобный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Извините за беспокойство.
С уважением гвардии сержант запаса Осинцев».
Олег заклеил письмо в конверт, бросил в почтовый ящик и стал бесцельно бродить по городу. Одолевали тяжкие думы. Не знал что делать дальше. Ехать в Зорино не хотелось. Там близко места, где познакомился с Мариной и провёл с ней лучшие дни в своей жизни. А где был счастлив, туда не возвращайся. Так говорят суеверные люди, которые ещё на что-то надеются. Но что бы не случилось, надо жить. Вопрос в том, где жить? Чем заняться до следующих экзаменов? Может опять на рыбные промыслы? Нет! И без того на душе тошно. Неплохо бы хоть немножко развлечься, чтобы избавиться от тоски. Но где и как? Бывалые люди говорят, что душевные раны лучше всего лечить на юге, на пляжах Чёрного моря. Значит надо ехать на юг. В тот же день взял билет на самолёт и был таков. Наметил себе маршрут: Сочи — Гагра — озеро Рица — Батуми — Новороссийск — Ялта — Севастополь — Рига — Санкт-Петербург. За два месяца успел побывать везде, но в последнем пункте, в Питере, осел надолго. Город поразил его своим великолепием, и он с удовольствием проводил там время, таскаясь по разным историческим местам, по музеям и выставкам. Изучал достопримечательности Северной Пальмиры, пока не иссякли ресурсы. Вернулся в Иркутск с тремя рублями. А вернулся потому, что насмотрелся всяких прекрасных вещей в Санкт-Петербурге и затосковал по Марине пуще прежнего. Решил во что бы то ни стало увидеть её хоть одним глазком, подышать воздухом той улицы, где она ходит. Но прежде чем удовлетворить свой очередной романтический порыв, надо было решить реальные прозаические вопросы: где жить? как жить? где и чем заняться, чтобы заработать на хлеб насущный.
Он сидел на лавочке в парке, размышляя о хлебе насущном. Тут подсел к нему мужчина, вынул из портфеля газету и стал читать статью на последней странице. Ниже статьи было много объявлений о приёме на работу. Когда мужчина закончил читать, Олег попросил у него газету. Везде нужны были специалисты. Одно объявление, где было сказано, что требуются дипломированные кочегары и одинокие обеспечиваются общежитием, он прочитал ещё раз и вернул газету.
В Иркутске снять квартиру трудно. Все занято студентами. И в объявлении его заинтересовало то, что одинокие обеспечиваются общежитием. Пока найдёт квартиру и приличную работу, надо где-то зацепиться. Только как устроиться без диплома??
Решение созрело моментально.
«В технике я кое-что смыслю, — рассуждал Олег, — пойду поговорю. Авось примут».
В жилищном отделе райсовета сказал, что пришёл по объявлению. И тут же его направили в ночную смену, не спрашивая никакого образования. Сказали, что документы оформит завтра, после смены. Олег и рта не успел раскрыть, чтобы объяснить своё положение. К нему подошёл техник и сказал: «Пойдём, покажу тебе рабочее место». Олег покорно шёл за ним по тропке, усыпанной шлаком и мелким углём, к котельной, которая была по соседству с конторой жилищного отдела. Помещалась она в подвале пятиэтажного дома. В дверях встретил их мужик лет пятидесяти с испитым, черным от копоти лицом, красными глазами и слегка закрученными чёрными усами.
— Вот, дядя Федя, пополнение, — сказал техник. — Сегодня в ночную пойдёт. — Обратился к Олегу: — Дядя Федя тебе все расскажет.
И ушёл.
Дядя Федя повёл Олега в подвал. Оба с первой минуты почувствовали расположение друг к другу. Олег сразу проникся уважением к старому кочегару, внешне сильно напоминавшему рабочего, каких обычно рисуют на революционных плакатах. Олег врать не умел, не любил, и выложил все начистоту. Кочегар рассмеялся, хлопнул Олега по плечу:
— В технике, говоришь, смыслишь? Сразу кто тебе её доверит? Лопату — доверят, — и опять рассмеялся: — Приспичило, и диплома не спросили. Парень ты на вид серьёзный. Вот и захомутали…
Олег молчал, пока кочегар говорил и смеялся, потом снова начал объяснять своё положение. Дядя Федя перебил его:
— Не горюй. Сейчас работать некому, — сказал он. — Это дело уладим. Только ты завтра к начальству не ходи. Я сам поговорю. Тут в шкафу у меня есть книжка (он показал на прибитый к стене шкафчик). Там всё описано: устройство котельной, уход за ней. Читай, осваивай.
Олег начал осваивать кочегарское дело. С книжкой в руках обшарил все винтики котельной, узнал назначение каждого. На следующий день, когда появился дядя Федя. Олег сказал, что, наверное, может выдержать экзамен на диплом. Дядя Федя махнул рукой:
— Потом. Насчёт тебя я договорился. Иди в контору, возьми направление в общежитие.
Работать на самом деле было некому, и Олегу приходилось иногда сидеть в кочегарке по две смены подряд. Вскоре он настолько изучил своё новое дело, что в случае неполадки, если не было близко техника, обращались к Олегу, и он исправлял неполадку. Техник узнал об этом и стал доверять ему во всём, тем более, что в отличие от всех других кочегаров, Олег не употреблял спиртного. Дядя Федя дивился сноровке своего подопечного и однажды сказал ему:
— Работник. Настоящий. Таких уважаю. Добиться похвалы старого рабочего не просто, и это замечание было приятно Олегу. Олег с улыбкой вспомнил как дед материл его, обучая сноровке и мастерству. Вспомнил деда и послал, наконец, весточку в Зорино. Он со дня на день откладывал поиски Марины. Найти её можно было только в университете или возле университета. Лучше, конечно, возле. Внутри здания, в коридоре, некуда спрятаться. А он не хотел попадаться ей на глаза. Караулить же где-нибудь за углом или на противоположной стороне улицы с выгодной позиции погодные условия не позволяли. Мороз крепчал день ото дня. Люди ходили по улицам обнесённые куржаком и с сосульками на усах. Ходили торопливо, поскрипывая подошвами и проклиная мороз. Но вот, наконец, проклятущий остановился на сорока градусах. Сорокушник продержался с неделю. Выжал из воздуха плотный туман и, обдав все и вся плотным куржаком, удалился в северные широты. Вдруг резко потеплело. Вслед за оттепелью пришли снегопады. В первый же свободный от работы день доброй погоды со снежком Олег отправился на охоту. Правда, он слишком сильно волновался для охотника, выслеживающего добычу, но это была настоящая охота. Пришлось всё-таки войти внутрь здания университета и походить по коридорам, поглядывая с опаской на двери аудиторий — боялся нарваться на Марину, встретиться с ней нос к носу. Дыхание перехватывало всякий раз, как только в коридоре появлялись новые девушки. Но надо было найти расписание, чтобы узнать, когда кончатся лекции. Наконец, нашёл. На всякий случай переписал расписание на всю неделю. Вышел на улицу, отдышался и стал искать подходящее место, с которого хорошо просматривалась бы вся площадь возле университета. Исследовал все объекты поблизости. Облюбовал сначала ограду детского сада напротив через улицу. Постоял там, и ему показалось, что это место слишком близко от университета. Он перебрался в сквер, примыкающий к детскому саду и к стадиону. Тут и устроился возле невысокого клёна, ветви которого согнулись под тяжестью снега. Снег все шёл, мягко падая на землю и на деревья. Олег, волнуясь, пристально всматривался сквозь снежную пелену в каждую девушку, выходящую из дверей университета.
Олег давно уже заметил высокого парня, толкавшегося возле дверей. Красивый как картинка, одетый во всё новое, модное, в покрашенной в тёмный цвет ондатровой шапке и коричневой импортной дублёнке, он тоже явно кого-то ждал и нетерпеливо топтался у порога. Изредка стряхивал снег со своих плеч и с рукавов дублёнки. Слегка озябнув, начал дрыгать длинными ногами, обутыми в импортные ботинки с медными заклёпками. Заклёпки, отполированные при ходьбе по чистому снегу, сверкают и видны издалека. «Топтыгин чёртов, — подумал Олег. — Разнарядился как павлин и радуется». Олег был одет слишком скромно по сравнению с ним. Балоневая куртка, кроличья шапка, простые брюки, простые ботинки. А парень действительно не унывал. Был уверен в себе. Такой румяный, весёлый и жизнерадостный. Ему, не в пример Олегу, нечего и некого было бояться, и он шёл на свидание в открытую. Когда высыпала толпа студентов, он даже не искал никого глазами, не метался в поисках своей девушки. Девушка сама подошла к нему. Она была одета не так броско, но со вкусом. Чёрная цигейковая доха, чёрная модная шляпка, из-под которой выглядывали заколотые сзади светлые волосы, чёрные шерстяные рейтузы плотно обтягивали чуть полноватые стройные ноги. Модные полусапожки на тонком каблучке придавали какую-то непостижимую величавость её свободной походке. Она отдала парню портфель, вынула из кармана белые варежки, надела их и взяла парня под руку. И они пошли. Олег вздрогнул, когда узнал её. Спрятался за дерево.
«Так вот кто этот разнаряженный павлин, этот Топтыгин!» — Олег замер, наблюдая за великолепной парой. Марина что-то сказала своему мужу. Тот улыбнулся и кивнул в знак согласия. Они вышли на улицу. Марина держалась за его локоть. Смотреть на это было невыносимо. Да ещё мягкий пушистый снежок — ласкает их. Олег пошёл сзади. Прошли несколько кварталов по главной улице… Когда они свернули во двор, Олег бросился вдогонку и, спрятавшись за углом, проследил в какой подъезд они вошли. Только они скрылись, он проскочил двор и на цыпочках вошёл в подъезд. В подъезде было темно. Олег спрятался возле двери и ждал, когда они поднимутся на площадку второго этажа. Поднялись и стали стряхивать с себя снег. Значит, выше подниматься не будут. Щёлкнул дверной замок. Олег вышел из укрытия и видел сквозь решётку перил как захлопнулась дверь квартиры номер пять. Он стоял несколько минут, опершись о перила. Ноги еле держали. Он сел на ступеньку лестницы. Повесил голову и опустил плечи. Никогда в жизни ему не было так плохо. Это конец. Всему конец. При мысли о том, что дальнейшее существование уже не имеет смысла, в душе возникло какое-то странное и жуткое ощущение — будто окружающий мир пуст и сер. В нём ничего нет кроме размытых уродливых контуров. Даже самих предметов как будто не существует, остались одни контуры. Пасмурная погода со снегом и полумрак подъезда способствовали деформации мироощущения. Возникло такое чувство, словно заживо положили в гроб и сейчас понесут на кладбище. Это — отвратительное и жуткое чувство возникло всего лишь на какой-то миг, но тут же захотелось развеять его, и Олег попытался вспомнить хоть что-нибудь хорошее из своей жизни. Да и одно к одному. Если сводить счёты с жизнью, то надо вспомнить на прощание все хорошее, что в ней было. Первым как-то сам собою непроизвольно выплыл из тайников памяти один давно забытый эпизод далёкого детства. Подмечено: когда небо в овчинку и человек не видит перед собой никакой перспективы дальнейшей жизни и готов проститься с ней, непроизвольно всплывает в памяти какой-нибудь яркий эпизод из детства или юности. И в подсознании Олега, сначала туманно — в подсознании, а потом и совершенно отчётливо вспомнился один такой эпизод и при этом явился образ живого существа. Это была соседская кошка. Очень красивая чёрная кошка с белой грудью и белыми лапками. Олег любил её без памяти, и она доставила ему немало радости. Но однажды, эта кошка, спрятавшись в бурьяне, подкараулила воробья и схватила его за крылышко. Бедный воробышек, трепыхаясь одним крылом, отчаянно пищал. Олег попытался отнять воробья. Кошка забралась под сарай и сожрала добычу. При этом громко урчала и хрустела косточками своей жертвы. Когда она, облизываясь, вышла из-под сарая, Олег запустил в неё камнем. И с того дня возненавидел её и всех кошек на свете и каждый раз, как только чёрная красавица попадала на глаза, пулял в неё камнями. Сейчас же, сидя в подъезде, Олег заострил своё внимание на том воробышке, который трепыхался в зубах у кошки, и невольно провёл аналогию между собой и гибнущим воробьём. Это испугало и встряхнуло его. Он встал. «Ну нет, — сказал себе. — Меня ты так просто не сожрёшь, проклятая чёрная кошка в белых варежках и модных сапогах на тонком каблуке. Я не дам тебе урчать от удовольствия, хрустеть моими косточками… Не сожре-ешь! Подавишься и сдохнешь вместе со мной, паскуда». Раздувая ноздри, Олег вышел из подъезда. Быстро миновал двор и, выйдя на улицу, направился к себе домой, в общежитие. Он шёл и словно никого не видел, расталкивая встречных людей на тротуаре. Комната в общежитии, в которой Олег жил вместе с другими кочегарами, была пуста. Хорошо, что никто не видел каким страшным был он в эти минуты невменяемости. Он был действительно невменяем. Как раненый зверь. Когда хищного зверя ранят или отнимают у него добычу. А у Олега была схожая ситуация, — хищник в слепой ярости становится беспощадно-агрессивным и будет стремиться мстить обидчику до тех пор, пока не уничтожит его или сам не издохнет. Так и с Олегом случилось. Совсем озверел, осатанел парень. Но ведь среди людей без веских причин такого состояния не бывает. Если человеку любящему нанести удар в спину, как это сделала Марина; если душевная рана со временем не заживает, а болит всё сильнее и сильнее; если на глазах любящего человека, буквально из-под носа уводят предмет любви и не куда-нибудь, а к себе домой, в свою спальню, то, надо полагать, не только в Олега с его моторно-взрывным характером, в любого более спокойного человека неизбежно вселится сатана, ищущий возможности утолить свою жажду кровью.
Олег достал из-под кровати рюкзак, набитый бельём и пожитками. Отыскал на самом дне коробку из-под конфет, в которой хранился браунинг. Браунинг был завёрнут в серую промасленную тряпицу. Развернул тряпицу, вынул пистолет, протёр его и положил во внутренний карман куртки. Вернулся в подъезд дома, где жила Марина, забрался на самую верхнюю чердачную площадку с круглым окном во двор и, прислонившись к какому-то ящику, на котором висел амбарный замок, стал караулить. Сидел дотемна, глядя во двор через круглое окошко. Марина в этот день больше не выходила из дому.
На другой день надо было идти на работу. Олег попросил подменить его и опять пошёл к университету. Стоял на старом месте под клёном до тех пор, пока не появилась Марина в своей чёрной дохе и шляпке. Сегодня муж не пришёл встречать её, и она шла с подругами по улице. Олег как хищный зверь, наметивший жертву, пристроился сзади в нескольких шагах от Марины. На перекрёстке к девушкам подошёл невысокий молодой мужчина в серой каракулевой папахе и в пальто из дорогого драпа. Из-под папахи торчала грива густых чёрных волос. Мужчина этот был похож на армянина, а чуть сдвинутая набок серая каракулевая папаха дополняла его сходство с человеком, спустившимся с Кавказских гор. Девушки, поздоровавшись с ним, сразу оставили Марину и побежали к остановке троллейбуса.
— Я ж тебе однажды сказала, Юрий Петрович, чтобы ты ко мне больше не подходил. — Марина задрала нос так высоко, что шляпка теперь стала вся видна как на витрине.
— Ах, ах, ах! — Игриво-шутливым возгласом Юрий Петрович вмиг растопил искусственный лёд, который Марина попыталась нагромоздить.
— Помнишь наш последний разговор? — спросила она.
— Конечно, помню. Я помню, Мариночка, каждое мгновение, проведённое с тобой.
— Но у меня же не девять с половиной и три в скобках, чтобы Помнить каждое мгновение.
— Ах, ах, ах! — опять воскликнул Юрий Петрович. — Ты и в самом деле все ещё сердишься?
— А как ты думал? Приятно что ли выслушивать женщине такие вещи.
— Ну я тогда был не в духе. Извини меня.
Олег немного приотстал, но хорошо слышал их разговор. Они свернули на безлюдную улицу.
Разглагольствование о мгновениях натолкнуло Олега на мысль, что с Мариной идёт её любовник. «Ах ты тварь ненасытная! — закипел злобой Олег. — Мало павлина, ещё этого гривастого петуха завела в любовники. Что мне делать с тобой, любовник? Шлёпнуть сейчас заодно вместе с ней, что ли? Сколько патронов? Один — себе, один — ему, остальные — тебе, Мариночка. Надо же — Мариночка! Получишь у меня сейчас пять пуль в сердце, Мариночка! Разобью вдребезги, продажное твоё сердце. Армянина в голову, в затылок, чтоб папаха слетела.
Олег сунул руку во внутренний карман куртки, нащупал рукоятку пистолета и затрясся как в лихорадке.
«Спокойно! — скомандовал он себе. — Спокойно. Терять нечего. Без неё всё равно не смогу. Ни счастья, ни жизни. Так что терять нечего. Я же ведь не трус. На пулемёты душманов шёл, и хоть бы что».
Он тщетно пытался себя успокоить. Стоило чуть покрепче сжать рукоятку пистолета, и начинал дрожать весь от головы до пят. Особенно неприятно и сильно дрожал живот. Прямо колыхался как флаг на ветру. Но случай удобный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49