Отломила ветку и, собрав листья в ладонь, приложила их к лицу, вдыхая терпкий аромат.
— Люблю запах берёзовых листьев, — сказала она. — Пойдём, прогуляемся по дороге до того поворота и обратно.
Олег поднялся, и они пошли.
— Значит, увлекаешься механизмами, — сказала Марина, продолжая прерванный разговор. — А ещё есть какие-нибудь увлечения? Какие-нибудь интересы?
— Мне интересно всё, что представляет интерес в данную минуту.
— Туманно. Не конкретно.
— Ну, всё, что меня окружает, мне интересно.
— И трава, и деревья, и лесные звуки?
— Все как есть.
— Что это за птичка поёт? — Марина остановилась. — Вот слышишь?
— Лесной конёк, — сказал Олег. — Когда частая трелька, он взлетает с вершины дерева вверх, а когда протяжные свисты… вот они, начались — вот сейчас конёк опускается на вершину другого дерева. Во! Сел. Затих. Серенькая такая птичка величиной с воробья.
Марина недоверчиво посмотрела на Олега.
— Абсолютно точно, — сказал он, тряхнув головой. — Может подтвердить наш преподаватель биологии Кирилл Петрович. Когда я был пацаном, ходил в кружок юннатов. В ту пору не вылазил из лесу и всем интересовался, что попадало на глаза. Кирилл Петрович научил меня и ещё двух-трёх любителей определять здешних птиц по внешнему виду и по голосам.
— Ещё чему научил?
— Да всему помаленьку. У него идея фикс — беречь, оберегать все живое. И нам постоянно внушал свою идею.
— Значит, если я сорву эту травку, — Марина нагнулась и сорвала на ходу маленький стебелёк с треугольными сплюснутыми стручочками, — то поступлю нехорошо?
— Эту рвать можно.
— Тоже ведь живое.
— Ну и что. Это обыкновенный сорняк. Называется пастушья сумка.
— А эта травка как называется? — Марина сорвала стебелёк с круглыми стручочками.
— Ярутка полевая. Тоже из семейства крестоцветных. И тоже сорняк.
— А есть тут что-нибудь поблизости, что рвать нельзя?
Олег осмотрелся по сторонам.
— Есть, — сказал он, остановив свой взгляд на ярко-жёлтом цветке. — Вон, видишь, желтеет в траве? Это лилия «красоднев». Вот её рвать нельзя — занесена в Красную книгу.
Марина пристально посмотрела на цветок, потом на Олега. И не надо было обладать даром телепата, чтобы прочесть в её глазах мелькнувшую мысль: интуиция в первый же день знакомства не обманула её, когда подсказала, что этот человек не так прост.
Марина взяла его под руку.
— Ты мне понравился сразу, — сказала она. — И затмил всех моих поклонников. У меня, между прочим, много поклонников. — Марина искоса с улыбкой глянула на Олега. — И никто из них, даже самый образованный, — я убеждена — ни один из них не смог бы сказать, что вот эта трава — пастушья сумка, а птичка, которая только что пела, — лесной конёк. Пойдём, посмотрим, поближе лилию, которую занесли в Красную книгу.
Они свернули с дороги по направлению к цветку, и в этот момент из-под соседней ёлочки взлетела крошечная птичка и с отчаянным криком заметалась в листве стоявшей рядом берёзы. Тут же подлетела к ней другая, точно такая же серовато-оливковая птичка, и они подняли такой базар, что две пёстрые коровы, ходившие неподалёку, перестали щипать траву, повернули рогатые головы и долго смотрели в сторону, откуда поднялась птичья трескотня.
— Это пеночки, — сказал Олег, поглядывая на птичек. — Где-то поблизости должно быть гнездо.
Вдруг одна из них сорвалась с ветки и упала на землю. Распустив крылышки, нахохлившись и волоча ногу, она как бы с трудом побежала, а потом слабо стала перепархивать над самой землёй. Марина последовала за ней, птичка вяло отлетела дальше.
— Бесполезно ловить, — сказал Олег. — Она отводит. Лучше давай посмотрим, вот тут гнездо где-то. Ну, конечно, вот оно!
Под самой ёлочкой, откуда выпорхнула птичка, среди мха и травы действительно было гнездо — очень маленькое, закрытое сверху, в виде шара с широким входом сбоку. Оно было сделано из сухой травы; внутри, прижавшись друг к другу, сидели перепуганные птенчики.
— Какие они маленькие! Желторотые, смешные, — сказала Марина и протянула руку к гнезду.
— Не надо трогать. Лучше отойдём отсюда вон туда, где лилия. Пусть родители успокоятся.
— Значит, это пеночки, — сказала Марина.
— Да, пеночки, — подтвердил Олег. — Точнее, пеночки-веснички. Редко теперь встречаются в наших краях. Проклятая химия отравила всю живность. Бабушка говорит, лет тридцать назад, перед тем как начали применять гербициды, бывало встанешь летним утром перед восходом солнца, так гора, которая напротив нашего дома в Зорино, вся буквально звенит от птичьего гомона. А теперь тихо. Ни звука.
Помолчали. — Вот она, — сказал Олег, когда подошли вплотную к яркому, как японский зонтик, жёлтому цветку в виде колокольчика. — Красивая?
— Очень.
— Мимо её редко кто пройдёт, чтобы не сорвать. Рвут все почём зря, вот и исчезает с лика земли.
— Обожаю лилии, — сказала Марина. — А жёлтый цвет — мой любимый.
— Ну, раз так, подарю тебе одну, — сказал Олег, протягивая руку к цветку.
— Не надо, — сказала Марина.
— Только одну.
— Не надо, — повторила Марина. — Сам же сказал — занесена в Красную книгу. В сорванном виде не доставит мне удовольствия. Олег кивнул. Ему было приятно услышать эти слова. — Грибов хватит или ещё пособираем? — спросил он. — Хватит. — Тогда поедем к воде. Хочу искупаться. Они пошли к мотоциклу напрямик через поляну, распугивая кузнечиков, которые выскакивали из-под ног сразу по несколько штук. Послышалась барабанная дробь и следом пронзительный крик, похожий на кошачий. — Что это? — спросила Марина испуганно. — Желна кричит, — ответил Олег. — Крупный дятел. Величиной с голубя. Весь чёрный и только затылок красный.
— Тебе надо писать заметки в газеты, — сказала Марина. — Знаешь бывают такие под рубрикой «С любовью к природе».
— Конечно знаю, — ответил Олег. — Когда-нибудь напишу. Марина подошла к мотоциклу и положила берёзовую ветку в корзинку с грибами. — Дай я тебя поцелую, — сказала она и вплотную подошла к Олегу, обняла за шею и прильнула губами к го губам. Олег все эти дни в тайне мечтал об этом. Самому как-то неловко да и нельзя было навязываться. Ситуация слишком тонкая и деликатная. Требовала осторожности. И он думал, что так, наверно, и не удастся поцеловаться даже на прощание (дружеские поцелуи щёчку при встречах и расставаниях были не в счёт). А тут вдруг заветная мечта неожиданно сбылась без всякой с его стороны инициативы, что очень важно в такой ситуации, и у Олега дух зашёлся от неожиданности. Марина не отпускала его губ, и Олег крепко прижал её к себе.
Они стояли у мотоцикла и целовались, наверно, около часа, и Олег задурил. Расстегнул у неё кофточку, стал целовать в грудь, а потом добрался и до пуговиц не брезентовых брюк. Она прошептала ему на ухо: — Только не здесь и не сегодня.
— Почему? — Олег, одержимый страстью, стал целовать её в шею и пытался расстегнуть пуговицы.
— Мы ж договорились — после свадьбы.
— Я не могу, — прошептал Олег. Он прерывисто дышал и дрожащими пальцами никак не мог сладить с пуговицами. Плотный брезент на тугом бедре был помехой. Сделать это можно было только двумя руками, применив усилие. Но одной рукой Олег крепко прижимал Марину к себе, и начать действовать двумя руками мог только с её согласия. А лучше всего, если бы она сама сделала это. Но Марина после непрестанных долгих поцелуев хотя и сама была на грани безумия, кое-как овладела собой, и поскольку Олег продолжал копаться в пуговицах, стала уговаривать его оставить это до свадьбы. Он не слушался. Тогда она сказала ему:
— Всё равно ничего не получится.
— Почему?
— Потому что ты не рад будешь, а я могу заболеть. Ты ж ведь не хочешь, чтобы я была больной женщиной?
— Конечно не хочу.
— Тогда успокойся.
— Я не пойму, почему ты можешь с этого заболеть? — спросил Олег, продолжая ласкать её, целуя и гладя волосы.
— Потому что мне сегодня нельзя.
— А почему именно сегодня нельзя?
— Потому.
— Ну всё-таки почему?
— Ну потому.
— А-а…
— Понял, наконец?
— Понял.
— Тогда успокойся.
Олег не мог успокоиться.
— Всё, всё, всё!
Марина кое-как оторвала от себя его руки.
— Поехали, — сказала она. И добавила, переводя дыхание: — К воде. Там охладишься.
XIV
Олег свернул к Ангаре не доезжая деревни Ольховки. Крутой спуск по бездорожью немного напугал Марину. Она могла держаться за ручку сиденья только одной рукой — вторая была занята корзинкой с грибами — и поэтому боялась крутого спуска. Но Олег ехал осторожно, тихонько, и они благополучно спустились на каменистую дорогу. По этой дороге редко кто ездил. Она была проложена у самой воды вдоль скалистого берега, часто затоплялась, делала петли и была неудобна для эксплуатации. Олег поехал по ней и остановился примерно где-то в середине между Ольховкой и лагерем археологической экспедиции. Это место между деревней и лагерем потом долгие годы он не мог вспоминать без содрогания, и оно часто грезилось ему в кошмарных снах.
Началось с того, что ему захотелось искупаться. Он сбросил с себя одежду и бултыхнулся в Ангару.
— Хороша водичка! — воскликнул Олег, стоя по пояс в воде и с наслаждением брызгая её себе на грудь. — Не хочешь искупаться? — Олег шутя брызнул немного на Марину.
— Хочу, но не могу, — ответила Марина. Она села на удобный плоский камень у самой воды.
— А-а… — Олег вспомнил причину. — Тогда мне придётся купаться за двоих, — сказал он с улыбкой и поплыл к красному бакену.
Бакен стоял метрах в двухстах от берега, и поскольку солнце уже скрылось за горой, заметно было мигание красного огонька в фонаре. Марина сидела как раз напротив бакена, и Олег старался плыть в сторону фарватера так, чтобы линия, соединяющая три точки (Марина — Олег — бакен), была прямая. Ему хотелось проплыть все расстояние туда и обратно не нарушая прямую линию, и он этого добился, преодолевая течение и потратив немало сил, но когда подплывал к бакену, заметил, что на проволоке, за которую было прицеплено все сооружение, болталось что-то похожее на пучок травы. Подплыв ещё ближе, увидел, что это не тина и не водоросли, а шикарный тёмно-фиолетовый с белыми краешками георгин на длинном стебле с листьями. Как он попал в Ангару и повис тут, зацепившись за проволоку, остаётся только догадываться. У Олега сразу созрело решение достать цветок и подарить Марине. Он загадал желание: «Если достану и подарю, она будет моей женой». Но чем ближе был к цели, тем стремительнее становилось течение. Загребая сильными руками, выбрасывал в рывке почти всё туловище из воды, и всё-таки его снесло метра на полтора. Он в ярости смотрел на проволоку, цепко державшую цветок. Напряг все силы, но как не ухищрялся, каким бы стилем не пытался вырваться вперёд, чувствовал, что лишь держится на одном месте. Олег заплыл дальше бакена, но там течение было ещё сильнее. Он повернул обратно.
У берега, где течение почти не чувствовалось, повернул и поплыл вверх, дав себе слово достать цветок без отдыха. Иначе, думал, желание не сбудется.
Марина смотрела на него молча и ни о чём не догадывалась. Лишь слегка была разочарована, что туда он плыл очень красиво, сажонками, быстро и размашисто работая руками, а обратно и сейчас вдоль берега по-морскому, самым лёгким стилем. Никакого эффекта.
Олег заплыл, сколько считал нужным, и повернул в Ангару.
В этот раз достиг цели, но не смог сделать того, что задумал. Подплыв к бакену, он схватился за нижнее основание, но бревно было очень скользким, как будто покрыто слизью, и рука его соскользнула. Он опять оказался ниже бакена и поплыл к берегу. У берега стал заплывать вверх.
Тут только Марина поняла, что что-то происходит.
— Ты что делаешь? — спросила она.
— Охлаждаюсь, — ответил Олег, отпыхиваясь и выплёвывая воду. — Ты мне советовала охладиться. Вот я и охлаждаюсь.
Олег заплыл далеко вверх по течению и резко повернул от берега.
Марина теперь следила за каждым его движением. Вот он уже подплывал к злосчастному бакену. Движения его стали торопливы, чувствовалось, что он бросил на штурм остатки всех своих сил. Наконец, Марина увидела, как он ухватился за что-то внизу бакена и держался с минуту, очевидно, отдыхая. Потом стал подбираться выше, к проволоке, за которую держалось все сооружение. Когда он схватился рукой за проволоку, бакен нырнул носом, и пучок травы, как думала Марина окунувшись в воду, поплыл. Олег схватил его рукой, погрузился с головой в воду, вынырнул и медленно поплыл к берегу. По-видимому, так устал, что еле держался на воде. Раза два, поворачиваясь на спину, сильно погружался в воду и видно было только нос его. Подплыв к берегу, встал во весь рост и, кое-как шевеля ногами, счастливый, изнеможённый, с сияющими глазами вышел из воды.
Марина все поняла, когда увидела у него в руке цветок. Энергично встала и пошла навстречу.
— Ты что, ненормальный? — сказала она, подойдя к Олегу. — Сила есть, ума не надо. Так что ли расценивать этот поступок?
Олег молча протянул ей руку с цветком. Марина схватила георгин и швырнула в Ангару. Олег тут же вынул его из воды: слишком дорого достался. Когда подошли к мотоциклу, Олег положил цветок в корзинку с грибами.
Марина надула губы и с полчаса не разговаривала. Олег вынужден был попросить прощения. Она взяла слово, что он больше никогда не совершит подобных поступков, что, впрочем, было совершенно излишне, потому что ему было страшно вспомнить последний третий штурм бакена. Марина взяла слово и на этом успокоилась.
Последнюю ночь они провели вместе на берегу Ангары. Соорудили шалашик из хлама, собранного на берегу, с подветренной стороны закрыли его ветками и разожгли костёр. Они долго сидели у костра, беседуя о предстоящей разлуке, о друзьях, знакомых и родственниках. Уже поздно ночью разогрели банку свиной тушёнки, которую Марина прихватила с собой, поджарили грибов на прутиках и устроили прощальный ужин.
Легли на ночлег. Марина к стенке шалаша на мягкую подстилку из веток черёмухи и кизильника, кусты которых росли поблизости. Лежали обнявшись. Олег был очень нежен и ласков, лишь слегка касался губами её лица и волос. Она больше не лезла к нему с поцелуями. Предложила хоть немного поспать. Лёжа в обнимку, они незаметно уснули.
Проснулись когда рассветало. Разбудили волны проплывавшего мимо теплохода. Они с шумом накатывались на берег и ударялись о камни.
Наскоро умылись и поехали в экспедицию. Олег хотел остановиться в ложбинке у ручья, чтобы не будить людей, но Марина попросила ехать прямо в лагерь и показала палатку, возле которой надо остановиться. Она забежала в палатку и вернулась с листом бумаги, на котором были написаны её домашний адрес в Красноярске и адрес студенческого общежития в Иркутске. Его домашний адрес был очень простой — с. Зорино, улица Лесная, 1, — и Марина не стала его записывать. Ещё раз на прощанье обнялись, и Марина заплакала.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Разлука
I
В военкомате Олега остригли, зачислили в команду и отправили на запад. После двухнедельного карантина на пересылочной базе всю команду выстроили на линейку. Новобранцы увидели группу приближающихся офицеров. По строю пронёсся шепоток:
— Купцы приехали… Купцы… Купцы… От группы отделился молодой майор.
— Смирно! — громко скомандовал он. — Сейчас товарищи офицеры, прибывшие из воинских частей, — продолжал майор, — будут выкликать фамилии. Слушать внимательно и каждому, чью фамилию назовут, выходить на три шага из строя. С сегодняшнего дня вы отправитесь по местам назначения и будете служить в наших доблестных вооружённых силах!
Олег все ждал, внимательно слушая и разглядывая каждого офицера, выкрикивавшего русские, украинские, татарские, бурятские фамилии и бросавшего угрюмый взгляд из-под козырька на выходящих из строя. Со списком в руках встал перед строем капитан с гвардейским значком на груди. Кто-то из новобранцев, стоявший с Осинцевым, с восторгом произнёс: «Гвардия»!
— Рукосуев Юрий Алексеевич! — окликнул капитан и после того как вызванный сделал три шага вперёд, внимательно осмотрел его с ног до головы.
— Осинцев Олег Павлович!
Олег вздрогнул и вышел из строя. Капитан смерил его точно таким же взглядом. Пока офицер выкрикивал остальных, Олег вспомнил Марину, родной дом, бабушку, школу и друзей. Ему показалось, что он очутился страшно далеко от всего этого, от привычного, любимого, и уходит всё дальше в таинственно-суровый мир бесконечных шеренг, крикливых команд, зелёных мундиров. Олег посмотрел на офицера, но во внешности его не нашёл ничего сурового. Глаза его были, наоборот, добрые, серые, большие, точно такие же как у преподавателя биологии Кирилла Петровича, и у Олега отлегло на душе.
Новобранцев разбили по группам и увезли кого куда. Олег попал в часть, расположенную на границе с Афганистаном.
Гвардейские традиции обязывали поддерживать образцовый порядок и железную дисциплину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Люблю запах берёзовых листьев, — сказала она. — Пойдём, прогуляемся по дороге до того поворота и обратно.
Олег поднялся, и они пошли.
— Значит, увлекаешься механизмами, — сказала Марина, продолжая прерванный разговор. — А ещё есть какие-нибудь увлечения? Какие-нибудь интересы?
— Мне интересно всё, что представляет интерес в данную минуту.
— Туманно. Не конкретно.
— Ну, всё, что меня окружает, мне интересно.
— И трава, и деревья, и лесные звуки?
— Все как есть.
— Что это за птичка поёт? — Марина остановилась. — Вот слышишь?
— Лесной конёк, — сказал Олег. — Когда частая трелька, он взлетает с вершины дерева вверх, а когда протяжные свисты… вот они, начались — вот сейчас конёк опускается на вершину другого дерева. Во! Сел. Затих. Серенькая такая птичка величиной с воробья.
Марина недоверчиво посмотрела на Олега.
— Абсолютно точно, — сказал он, тряхнув головой. — Может подтвердить наш преподаватель биологии Кирилл Петрович. Когда я был пацаном, ходил в кружок юннатов. В ту пору не вылазил из лесу и всем интересовался, что попадало на глаза. Кирилл Петрович научил меня и ещё двух-трёх любителей определять здешних птиц по внешнему виду и по голосам.
— Ещё чему научил?
— Да всему помаленьку. У него идея фикс — беречь, оберегать все живое. И нам постоянно внушал свою идею.
— Значит, если я сорву эту травку, — Марина нагнулась и сорвала на ходу маленький стебелёк с треугольными сплюснутыми стручочками, — то поступлю нехорошо?
— Эту рвать можно.
— Тоже ведь живое.
— Ну и что. Это обыкновенный сорняк. Называется пастушья сумка.
— А эта травка как называется? — Марина сорвала стебелёк с круглыми стручочками.
— Ярутка полевая. Тоже из семейства крестоцветных. И тоже сорняк.
— А есть тут что-нибудь поблизости, что рвать нельзя?
Олег осмотрелся по сторонам.
— Есть, — сказал он, остановив свой взгляд на ярко-жёлтом цветке. — Вон, видишь, желтеет в траве? Это лилия «красоднев». Вот её рвать нельзя — занесена в Красную книгу.
Марина пристально посмотрела на цветок, потом на Олега. И не надо было обладать даром телепата, чтобы прочесть в её глазах мелькнувшую мысль: интуиция в первый же день знакомства не обманула её, когда подсказала, что этот человек не так прост.
Марина взяла его под руку.
— Ты мне понравился сразу, — сказала она. — И затмил всех моих поклонников. У меня, между прочим, много поклонников. — Марина искоса с улыбкой глянула на Олега. — И никто из них, даже самый образованный, — я убеждена — ни один из них не смог бы сказать, что вот эта трава — пастушья сумка, а птичка, которая только что пела, — лесной конёк. Пойдём, посмотрим, поближе лилию, которую занесли в Красную книгу.
Они свернули с дороги по направлению к цветку, и в этот момент из-под соседней ёлочки взлетела крошечная птичка и с отчаянным криком заметалась в листве стоявшей рядом берёзы. Тут же подлетела к ней другая, точно такая же серовато-оливковая птичка, и они подняли такой базар, что две пёстрые коровы, ходившие неподалёку, перестали щипать траву, повернули рогатые головы и долго смотрели в сторону, откуда поднялась птичья трескотня.
— Это пеночки, — сказал Олег, поглядывая на птичек. — Где-то поблизости должно быть гнездо.
Вдруг одна из них сорвалась с ветки и упала на землю. Распустив крылышки, нахохлившись и волоча ногу, она как бы с трудом побежала, а потом слабо стала перепархивать над самой землёй. Марина последовала за ней, птичка вяло отлетела дальше.
— Бесполезно ловить, — сказал Олег. — Она отводит. Лучше давай посмотрим, вот тут гнездо где-то. Ну, конечно, вот оно!
Под самой ёлочкой, откуда выпорхнула птичка, среди мха и травы действительно было гнездо — очень маленькое, закрытое сверху, в виде шара с широким входом сбоку. Оно было сделано из сухой травы; внутри, прижавшись друг к другу, сидели перепуганные птенчики.
— Какие они маленькие! Желторотые, смешные, — сказала Марина и протянула руку к гнезду.
— Не надо трогать. Лучше отойдём отсюда вон туда, где лилия. Пусть родители успокоятся.
— Значит, это пеночки, — сказала Марина.
— Да, пеночки, — подтвердил Олег. — Точнее, пеночки-веснички. Редко теперь встречаются в наших краях. Проклятая химия отравила всю живность. Бабушка говорит, лет тридцать назад, перед тем как начали применять гербициды, бывало встанешь летним утром перед восходом солнца, так гора, которая напротив нашего дома в Зорино, вся буквально звенит от птичьего гомона. А теперь тихо. Ни звука.
Помолчали. — Вот она, — сказал Олег, когда подошли вплотную к яркому, как японский зонтик, жёлтому цветку в виде колокольчика. — Красивая?
— Очень.
— Мимо её редко кто пройдёт, чтобы не сорвать. Рвут все почём зря, вот и исчезает с лика земли.
— Обожаю лилии, — сказала Марина. — А жёлтый цвет — мой любимый.
— Ну, раз так, подарю тебе одну, — сказал Олег, протягивая руку к цветку.
— Не надо, — сказала Марина.
— Только одну.
— Не надо, — повторила Марина. — Сам же сказал — занесена в Красную книгу. В сорванном виде не доставит мне удовольствия. Олег кивнул. Ему было приятно услышать эти слова. — Грибов хватит или ещё пособираем? — спросил он. — Хватит. — Тогда поедем к воде. Хочу искупаться. Они пошли к мотоциклу напрямик через поляну, распугивая кузнечиков, которые выскакивали из-под ног сразу по несколько штук. Послышалась барабанная дробь и следом пронзительный крик, похожий на кошачий. — Что это? — спросила Марина испуганно. — Желна кричит, — ответил Олег. — Крупный дятел. Величиной с голубя. Весь чёрный и только затылок красный.
— Тебе надо писать заметки в газеты, — сказала Марина. — Знаешь бывают такие под рубрикой «С любовью к природе».
— Конечно знаю, — ответил Олег. — Когда-нибудь напишу. Марина подошла к мотоциклу и положила берёзовую ветку в корзинку с грибами. — Дай я тебя поцелую, — сказала она и вплотную подошла к Олегу, обняла за шею и прильнула губами к го губам. Олег все эти дни в тайне мечтал об этом. Самому как-то неловко да и нельзя было навязываться. Ситуация слишком тонкая и деликатная. Требовала осторожности. И он думал, что так, наверно, и не удастся поцеловаться даже на прощание (дружеские поцелуи щёчку при встречах и расставаниях были не в счёт). А тут вдруг заветная мечта неожиданно сбылась без всякой с его стороны инициативы, что очень важно в такой ситуации, и у Олега дух зашёлся от неожиданности. Марина не отпускала его губ, и Олег крепко прижал её к себе.
Они стояли у мотоцикла и целовались, наверно, около часа, и Олег задурил. Расстегнул у неё кофточку, стал целовать в грудь, а потом добрался и до пуговиц не брезентовых брюк. Она прошептала ему на ухо: — Только не здесь и не сегодня.
— Почему? — Олег, одержимый страстью, стал целовать её в шею и пытался расстегнуть пуговицы.
— Мы ж договорились — после свадьбы.
— Я не могу, — прошептал Олег. Он прерывисто дышал и дрожащими пальцами никак не мог сладить с пуговицами. Плотный брезент на тугом бедре был помехой. Сделать это можно было только двумя руками, применив усилие. Но одной рукой Олег крепко прижимал Марину к себе, и начать действовать двумя руками мог только с её согласия. А лучше всего, если бы она сама сделала это. Но Марина после непрестанных долгих поцелуев хотя и сама была на грани безумия, кое-как овладела собой, и поскольку Олег продолжал копаться в пуговицах, стала уговаривать его оставить это до свадьбы. Он не слушался. Тогда она сказала ему:
— Всё равно ничего не получится.
— Почему?
— Потому что ты не рад будешь, а я могу заболеть. Ты ж ведь не хочешь, чтобы я была больной женщиной?
— Конечно не хочу.
— Тогда успокойся.
— Я не пойму, почему ты можешь с этого заболеть? — спросил Олег, продолжая ласкать её, целуя и гладя волосы.
— Потому что мне сегодня нельзя.
— А почему именно сегодня нельзя?
— Потому.
— Ну всё-таки почему?
— Ну потому.
— А-а…
— Понял, наконец?
— Понял.
— Тогда успокойся.
Олег не мог успокоиться.
— Всё, всё, всё!
Марина кое-как оторвала от себя его руки.
— Поехали, — сказала она. И добавила, переводя дыхание: — К воде. Там охладишься.
XIV
Олег свернул к Ангаре не доезжая деревни Ольховки. Крутой спуск по бездорожью немного напугал Марину. Она могла держаться за ручку сиденья только одной рукой — вторая была занята корзинкой с грибами — и поэтому боялась крутого спуска. Но Олег ехал осторожно, тихонько, и они благополучно спустились на каменистую дорогу. По этой дороге редко кто ездил. Она была проложена у самой воды вдоль скалистого берега, часто затоплялась, делала петли и была неудобна для эксплуатации. Олег поехал по ней и остановился примерно где-то в середине между Ольховкой и лагерем археологической экспедиции. Это место между деревней и лагерем потом долгие годы он не мог вспоминать без содрогания, и оно часто грезилось ему в кошмарных снах.
Началось с того, что ему захотелось искупаться. Он сбросил с себя одежду и бултыхнулся в Ангару.
— Хороша водичка! — воскликнул Олег, стоя по пояс в воде и с наслаждением брызгая её себе на грудь. — Не хочешь искупаться? — Олег шутя брызнул немного на Марину.
— Хочу, но не могу, — ответила Марина. Она села на удобный плоский камень у самой воды.
— А-а… — Олег вспомнил причину. — Тогда мне придётся купаться за двоих, — сказал он с улыбкой и поплыл к красному бакену.
Бакен стоял метрах в двухстах от берега, и поскольку солнце уже скрылось за горой, заметно было мигание красного огонька в фонаре. Марина сидела как раз напротив бакена, и Олег старался плыть в сторону фарватера так, чтобы линия, соединяющая три точки (Марина — Олег — бакен), была прямая. Ему хотелось проплыть все расстояние туда и обратно не нарушая прямую линию, и он этого добился, преодолевая течение и потратив немало сил, но когда подплывал к бакену, заметил, что на проволоке, за которую было прицеплено все сооружение, болталось что-то похожее на пучок травы. Подплыв ещё ближе, увидел, что это не тина и не водоросли, а шикарный тёмно-фиолетовый с белыми краешками георгин на длинном стебле с листьями. Как он попал в Ангару и повис тут, зацепившись за проволоку, остаётся только догадываться. У Олега сразу созрело решение достать цветок и подарить Марине. Он загадал желание: «Если достану и подарю, она будет моей женой». Но чем ближе был к цели, тем стремительнее становилось течение. Загребая сильными руками, выбрасывал в рывке почти всё туловище из воды, и всё-таки его снесло метра на полтора. Он в ярости смотрел на проволоку, цепко державшую цветок. Напряг все силы, но как не ухищрялся, каким бы стилем не пытался вырваться вперёд, чувствовал, что лишь держится на одном месте. Олег заплыл дальше бакена, но там течение было ещё сильнее. Он повернул обратно.
У берега, где течение почти не чувствовалось, повернул и поплыл вверх, дав себе слово достать цветок без отдыха. Иначе, думал, желание не сбудется.
Марина смотрела на него молча и ни о чём не догадывалась. Лишь слегка была разочарована, что туда он плыл очень красиво, сажонками, быстро и размашисто работая руками, а обратно и сейчас вдоль берега по-морскому, самым лёгким стилем. Никакого эффекта.
Олег заплыл, сколько считал нужным, и повернул в Ангару.
В этот раз достиг цели, но не смог сделать того, что задумал. Подплыв к бакену, он схватился за нижнее основание, но бревно было очень скользким, как будто покрыто слизью, и рука его соскользнула. Он опять оказался ниже бакена и поплыл к берегу. У берега стал заплывать вверх.
Тут только Марина поняла, что что-то происходит.
— Ты что делаешь? — спросила она.
— Охлаждаюсь, — ответил Олег, отпыхиваясь и выплёвывая воду. — Ты мне советовала охладиться. Вот я и охлаждаюсь.
Олег заплыл далеко вверх по течению и резко повернул от берега.
Марина теперь следила за каждым его движением. Вот он уже подплывал к злосчастному бакену. Движения его стали торопливы, чувствовалось, что он бросил на штурм остатки всех своих сил. Наконец, Марина увидела, как он ухватился за что-то внизу бакена и держался с минуту, очевидно, отдыхая. Потом стал подбираться выше, к проволоке, за которую держалось все сооружение. Когда он схватился рукой за проволоку, бакен нырнул носом, и пучок травы, как думала Марина окунувшись в воду, поплыл. Олег схватил его рукой, погрузился с головой в воду, вынырнул и медленно поплыл к берегу. По-видимому, так устал, что еле держался на воде. Раза два, поворачиваясь на спину, сильно погружался в воду и видно было только нос его. Подплыв к берегу, встал во весь рост и, кое-как шевеля ногами, счастливый, изнеможённый, с сияющими глазами вышел из воды.
Марина все поняла, когда увидела у него в руке цветок. Энергично встала и пошла навстречу.
— Ты что, ненормальный? — сказала она, подойдя к Олегу. — Сила есть, ума не надо. Так что ли расценивать этот поступок?
Олег молча протянул ей руку с цветком. Марина схватила георгин и швырнула в Ангару. Олег тут же вынул его из воды: слишком дорого достался. Когда подошли к мотоциклу, Олег положил цветок в корзинку с грибами.
Марина надула губы и с полчаса не разговаривала. Олег вынужден был попросить прощения. Она взяла слово, что он больше никогда не совершит подобных поступков, что, впрочем, было совершенно излишне, потому что ему было страшно вспомнить последний третий штурм бакена. Марина взяла слово и на этом успокоилась.
Последнюю ночь они провели вместе на берегу Ангары. Соорудили шалашик из хлама, собранного на берегу, с подветренной стороны закрыли его ветками и разожгли костёр. Они долго сидели у костра, беседуя о предстоящей разлуке, о друзьях, знакомых и родственниках. Уже поздно ночью разогрели банку свиной тушёнки, которую Марина прихватила с собой, поджарили грибов на прутиках и устроили прощальный ужин.
Легли на ночлег. Марина к стенке шалаша на мягкую подстилку из веток черёмухи и кизильника, кусты которых росли поблизости. Лежали обнявшись. Олег был очень нежен и ласков, лишь слегка касался губами её лица и волос. Она больше не лезла к нему с поцелуями. Предложила хоть немного поспать. Лёжа в обнимку, они незаметно уснули.
Проснулись когда рассветало. Разбудили волны проплывавшего мимо теплохода. Они с шумом накатывались на берег и ударялись о камни.
Наскоро умылись и поехали в экспедицию. Олег хотел остановиться в ложбинке у ручья, чтобы не будить людей, но Марина попросила ехать прямо в лагерь и показала палатку, возле которой надо остановиться. Она забежала в палатку и вернулась с листом бумаги, на котором были написаны её домашний адрес в Красноярске и адрес студенческого общежития в Иркутске. Его домашний адрес был очень простой — с. Зорино, улица Лесная, 1, — и Марина не стала его записывать. Ещё раз на прощанье обнялись, и Марина заплакала.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Разлука
I
В военкомате Олега остригли, зачислили в команду и отправили на запад. После двухнедельного карантина на пересылочной базе всю команду выстроили на линейку. Новобранцы увидели группу приближающихся офицеров. По строю пронёсся шепоток:
— Купцы приехали… Купцы… Купцы… От группы отделился молодой майор.
— Смирно! — громко скомандовал он. — Сейчас товарищи офицеры, прибывшие из воинских частей, — продолжал майор, — будут выкликать фамилии. Слушать внимательно и каждому, чью фамилию назовут, выходить на три шага из строя. С сегодняшнего дня вы отправитесь по местам назначения и будете служить в наших доблестных вооружённых силах!
Олег все ждал, внимательно слушая и разглядывая каждого офицера, выкрикивавшего русские, украинские, татарские, бурятские фамилии и бросавшего угрюмый взгляд из-под козырька на выходящих из строя. Со списком в руках встал перед строем капитан с гвардейским значком на груди. Кто-то из новобранцев, стоявший с Осинцевым, с восторгом произнёс: «Гвардия»!
— Рукосуев Юрий Алексеевич! — окликнул капитан и после того как вызванный сделал три шага вперёд, внимательно осмотрел его с ног до головы.
— Осинцев Олег Павлович!
Олег вздрогнул и вышел из строя. Капитан смерил его точно таким же взглядом. Пока офицер выкрикивал остальных, Олег вспомнил Марину, родной дом, бабушку, школу и друзей. Ему показалось, что он очутился страшно далеко от всего этого, от привычного, любимого, и уходит всё дальше в таинственно-суровый мир бесконечных шеренг, крикливых команд, зелёных мундиров. Олег посмотрел на офицера, но во внешности его не нашёл ничего сурового. Глаза его были, наоборот, добрые, серые, большие, точно такие же как у преподавателя биологии Кирилла Петровича, и у Олега отлегло на душе.
Новобранцев разбили по группам и увезли кого куда. Олег попал в часть, расположенную на границе с Афганистаном.
Гвардейские традиции обязывали поддерживать образцовый порядок и железную дисциплину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49