Но сегодня лицо Чикаго определяют уже не бойни, и владельцы их настроены весьма минорно. Что случилось? Грусть вызвана резким ухудшением свиного бизнеса. Эта отрасль промышленности чахнет в Чикаго, словно дуб, корни которого подкапывают те же неблагодарные свиньи. Практичные американцы подсчитали, что для кармана куда полезнее забивать свиней на месте, вместо того чтобы подвергать их долгому и утомительному путешествию в Чикаго, от которого они заметно теряют в весе. И вот с каждым годом все меньше свиней пользуется железнодорожным транспортом...
По всей Америке много избытка, но много и нужды. В городе боен и стали — как раньше назывался Чикаго — эти контрасты особенно резки. В северном и западном районах города на многие мили тянутся кварталы трущоб и нищеты. Едешь, едешь, и кажется, что ты никогда не достигнешь берега человеческой нужды. Л когда возвращаешься на Лейшнор-драйв, где с одной стороны дышит прохладой озеро Мичиган, а с другой стоят роскошные дворцы мясных королей и князей стали, расположились палаццо баронов от торговли, начинаешь понимать, во что это обходится трудящимся.
В Чикаго находится самая длинная в мире улица, самый большой в США железнодорожный узел, где сходится 21 крупная магистраль и аэродром О'Хара, который принимает и выпускает наибольшее в мире количество самолетов в день. В Чикаго существует замечательный симфонический оркестр и несколько прославленных музеев. Однажды в Чикаго я зашел в корреспондентский пункт рабочей газеты, расположившейся на восьмом этаже старого, облупившегося дома. Первые этажи таких домов из-за дороговизны могут себе позволить арендовать только финансово крепкие организации. Из окна виднелись волны озера Мичиган и глубоко почитаемое всеми трудящимися место — площадь Хеймаркет. Этого названия вы не найдете сейчас ни на одной карте туристских фирм, нет его ни в справочниках официальных учреждений, ни в списке исторических мест. И тем не менее эту площадь
знают все, кто хранит память о крови, пролитой трудящимися в борьбе. 1 мая 1886 года прервали работу и выставили пикеты около 40 тысяч человек. Они требовали введения восьмичасового рабочего дня, потому что вынуждены были работать более 60 часов в неделю.
3 мая возле бойни «Маккормик» собралось 6 тысяч рабочих. Они предъявили протест против объявленного фабрикантом локаута. Прибыло 200 полицейских. В ход пошли пули и слезоточивые газы. Были убитые и раненые.
На следующий день на Хеймаркете состоялась массовая демонстрация протеста против зверств полиции. Подкупленный полицией провокатор бросил бомбу. В результате взрыва погибло семь полицейских и четыре рабочих. Полиция открыла огонь. Реакционные газеты в один голос требовали: «Рабочим — пули, а их вождям — петлю». За решетку посадили руководителей забастовки. Летом 1887 года начался суд, который продолжался 40 дней. Бомба, брошенная провокатором, была основным обвинением, и вожаки рабочих были приговорены к смертной казни.
Один из приговоренных, Альберт Парсонс, па суде доказал, что капиталисты заранее заплатили 100 тысяч долларов за смертный приговор. Неудивительно, что подкупленные судьи приговорили рабочих к смерти. Весь мир протестовал против решения суда, и тем не менее 11 ноября 1887 года Аугуст Спайс, Георг Эпжел, Адольф Фишер и Альберт Парсонс были повешены.
Демонстрация 1 мая 1886 года — родоначальница международного праздника трудящихся — Первого мая. Власти осудили и убили невинных, но... по закону. Законы в США защищают тех, в чьих руках сила. Правда, в штате Орегон существует один закон, защищающий права рабочих. Его всячески рекламирует долларовая печать: в этом штате работодатель, увольняя работницу со своего предприятия, не имеет права обзывать ее при этом «старым мешком». Если он допустит такую грубость, то суд немедленно присудит ему выплатить уволенной компенсацию по безработице. «Этот закон — большая победа рабочих, потому что заставляет работодателей соблюдать вежливость»,— писала газета «Чикаго трибюн». И действительно, стоит «пожалеть» капиталистов: их поставили поистине в невыносимые условия — выгоняя рабочих за ворота, они должны сохранять на лице вежливую улыбку!
В Чикаго, недалеко от того места, где в 1886 году земля обагрилась кровью бесстрашных борцов, в залитой неоновым светом витрине антикварной лавчонки выставлена плеть, с короткой, обитой медными гвоздями рукояткой. Здесь же видна надпись: «Приобретите историческую реликвию! Неслыханная дешевка! Всего 3 доллара 98 центов! Этой плетью 100 лет назад были засечены двое рабочих бойни — участники забастовки».
Я не удивился, что такая плеть продается в антикварной лавке: бизнесмены неразборчивы в том, чем торговать и на чем наживаться. Не удивила меня к ужасная реклама: там, где все меряется на деньги, можно увидеть вещи и пострашнее. Но из чего исходил хозяин лавчонки, когда устанавливал цену?
В эту минуту у витрины остановился молодой человек, одетый в комбинезон строителя. Еще мгновение — и он распахнул дверь лавки. Через окно я видел, как продавец вынул из витрины плеть, а юноша — из кармана несколько долларов. Выйдя из лавки и заметив, что я наблюдал сцену, он, словно оправдываясь, произнес:
— Я купил ее, чтобы никто не вздумал снова торговать этой реликвией. Не им определять цену рабочей крови. леть, которую я видел в Чикаго, далеко не последняя. В США они в ходу и теперь. Правда, в настоящее время они сделаны не из кожи и у них нет обитых медными гвоздиками рукояток. Это плети условные, и тем не менее они существуют. Их удары постоянно ощущают на себе несколько миллионов безработных, тысячи ежегодно разоряющихся фермеров, миллионы негров.
«Каждый американец — маленький капиталист»,— не моргнув глазом, утверждал Генри Форд.«Американский рабочий класс не идет и не пойдет по тому пути, который указывают ему Маркс и Ленин»,— доказывал бывший председатель американских профсоюзов Джордж Мини.
Заявления этих «деятелей» напоминают поступки малышей, когда они, став в кружок и закрыв глаза ладонями, кричат: «Найди меня!» За исчезновение классов в Америке они, видимо, выдают тот факт, что ни в американском сенате, ни в палате представителей нет ни одного депутата от рабочих или мелких фермеров.
Я не смог бы найти ни единого примера, чтобы подтвердить столь рекламируемую солидарность между работами и буржуазией США, ибо таковой не существует. Борьба трудящихся в Америке необычайно тяжела не только потому, что они живут в цитадели капитализма, но и потому, что их всячески стараются опутать паутиной неверия в свои силы лидеры желтых профсоюзов. На бойнях Чикаго долгое время использовали специально натасканных баранов, которые вели за собой каждое вновь прибывающее стадо. Овцы покорно шли за вожаками в помещение, из которого уже никогда ни одна из них не выходила живой. Только первого, «ученого» барана выпускали в противоположную дверь, чтобы он через некоторое время привел новое стадо. Примерно таким же образом капиталисты пытаются с помощью подкупленной верхушки профсоюзов обмануть рабочий класс. По они забывают, что рабочие не овцы.
Я не могу забыть нищету в Аппалачских горах, мистера Бродерика и плеть из Чикаго. Я не знаю пи имени, ни фамилии человека, который купил ее за 3 доллара 98 центов, но в ушах у меня до сих пор звучат его слова: «Я купил ее, чтобы никто не вздумал снова торговать этой реликвией...»
ГОРЬКИЙ ХЛЕБ
Унижающий другого унижает и меля.
Уолт Уитмен
Никакая нация не может достичь процветания, пока она не осознает, что пахать ноле — такое же достойное занятие, как и писать нозму. Букер Вашингтон, американский общественный деятель
Министерство сельского хозяйства США в Вашингтоне расположено в грандиозном здании, где насчитывается 4844 комнаты, а протяженность коридоров — 13 километров.В лабораториях этого министерства были разработаны способы, как лучше сохранять апельсиновый сок и выращивать грейпфруты, как добиться, чтобы ткани не садились при стирке, как получить дешевый пенициллин. Теперь ученые министерства заняты выведением такого вида растений, которые не потребляли бы азот, а, наоборот, сами выделяли его в почву. Здесь делается немало важных и нужных дел.
В министерство плывут и десятки тысяч писем с самыми разнообразными вопросами: как лучше откармливать гусей, в какую почву сеять сорго, когда сажать фасоль,— да разве перечислишь все темы! Служащие специального отдела заняты тем, чтобы оперативно и по возможности исчерпывающе отвечать на эти вопросы.
Один служащий рассказал мне, что в министерство пришло письмо, автор которого просил сообщить ему, где можно подешевле приобрести надгробный камень, чтобы рассказать на нем о бедно прожитой жизни. И это письмо, право же, было не самым трагичным из всех...
В Белтсвиле, научно-исследовательском сельскохозяйственном центре США, который расположен неподалеку от Вашингтона, на стене одного из зданий высечены слова известного американского ученого Ыекса: «Если человек только слышит, он может усомниться, если он только ви-
дит, он еще может сомневаться, но если человек сделал что-то своими руками, он больше не сомневается». Эти слова особенно значимы для тех, кто работает на земле, для кого вопросом жизни является при минимальной затрате труда получить максимальное количество продукции.
Мне несколько раз довелось посетить Айову — один из штатов с наиболее развитым сельским хозяйством.Плодородная земля Айовы, прекрасный климат и трудолюбивые руки фермеров сделали этот штат центром производства зерна и мяса в США. Да и как могло быть иначе, объяснили мне патриоты своего штата, ведь на индейском языке слово «Айова» означает «благословенная земля».
В Айове около 3 миллионов жителей, но за год тут выращивают 20 миллионов голов свиней. На полях Айовы преобладает кукуруза, и ей оказываются поистине королевские почести. Не случайно здесь народные песни о кукурузе так же распространены, как в России — о березе, в Литве — о борзом коне, не случайно замечательный американский поэт Генри Лонгфелло в своей поэме «Песнь о Гайавате» назвал кукурузу «другом человека».
Фермеры, с которыми нам приходилось встречаться, охотно показывали свое хозяйство и подробно рассказывали, как им удалось добиться тех или иных успехов. Они гостеприимно угощали традиционной чашкой кофе, а иногда, если разговор затягивался, и обедом, причем надо сказать, что на фермах обеды куда вкуснее — из свежих, не пролежавших бог знает сколько в холодильнике мяса, яиц, масла...
Американцы — практичные люди не только в своем повседневном труде, но даже в приеме гостей. В большинстве случаев фермеры, которые угощали пас завтраками или обедами, организовывали прием так, что каждый сам шел в кухню и сам накладывал из стоящих на маленьком огне кастрюль то, что ему больше по вкусу. Это весьма разумно: чего не хочешь, не станешь есть, и отказываться не придется, да и хозяйку беспокоить не нужно. Каждый обед начинался традиционным стаканом холодной воды, в которой плавали кусочки льда, но это нисколько не охлаждало атмосферу.
Фермеры все, как один, жесточайшие враги шаблонного ведения хозяйства и борются с этим шаблоном ничуть не меньше, чем с сорняками на своих полях. Они категорически отрицают стандарт в ведении хозяйства и даже свою гордость — кукурузу сеют только там, где она безусловно дает хороший урожай и найдет сбыт. Один фермер говорил мне, что так наладил систему удобрения полей, что уже 17 лет выращивает на одном и том же поле кукурузу и постоянно снимает высокий урожай. А когда мы через несколько дней посетили другого фермера, который в этом же штате также выращивает кукурузу, мы услышали от него нечто совсем другое.
На одной и той же площади он сажает кукурузу только два года подряд, а на третий засевает поле люцерной. Когда она созревает, фермер выпускает на это хорошо огороженное поле индюков и подвозит птице концентрированные корма.
— Индюки,— похвастался он,— удобряют мои кукурузные поля, и на транспортировку удобрений я не трачу ни одного цента.
В штате Висконсин фермер Бис утверждал, что его бизнес по продаже яиц идет успешно потому, что он построил модернизированные компактные курятники, а его сосед доказывал, что простые и дешевые курятники, устроенные в старых коровниках, экономичнее и дешевле, чем строительство новых, модернизированных. И в данном случае оба фермера правы, потому что оба смотрят с точки зрения специфических условий своего хозяйства. В США каждая экономически крепкая и дающая прибыль ферма использует ту организацию труда и те агротехнические методы, которые ей наиболее подходят, в зависимости от местных климатических условий, структуры пашни, финансовых возможностей хозяина, профиля производства и конъюнктуры рынка.
Значительная роль в повышении урожайности принадлежит химии. Химические препараты помогают американским фермерам снижать себестоимость яиц, мяса, молока, выращивать более высокие урожаи. Широкое использование химии в садоводстве и огородничестве предохраняет деревья и растения от паразитов, а фрукты и овощи — от порчи.
Однако везде и всегда ли?«Для людей, живущих па этой планете, весна всегда была возрождением природы, пением птиц и цветением трав. Но теперь в некоторых местах США весна стала таинственной и непонятно тихой: из-за безоглядного употребления химикалиев пропали певчие птицы. Яды, кото-
рые человек употребляет для борьбы с насекомыми-вредителями, убили и птиц в поднебесье, и рыбу в водах, заразили и землю, которая кормит нас...» Так начинается книга американки Рахиль Карсон, которая называется «Умолкшая весна». Автор книги, известная популяризатор естественных наук, много лет тщательно собирала материал об использовании химикатов в Америке и потом написала свою страшную книгу. Когда книга вышла, вокруг нее поднялась настоящая буря. Крупнейшие книжные издательства предлагали автору заключить повторные контракты на выход в свет ее работы: Одни хвалили ее за смелость, за то, что она не побоялась сказать правду вслух, другие осуждали и не верили. Но не оказалось никого, кто сумел бы опровергнуть факты.
Хвалили ее за то, что она посмела сказать вслух то, о чем уже давно думают многие. А ругали — будто бы за необъективность, тенденциозность, за то, что автор... «хочет остановить прогресс»...
Такие обвинения автора книги «Умолкшая весна» явно необоснованны, потому что она ничего не выдумала, она только защищала свой тезис — «человек не должен нарушать равновесия в природе». Все факты для своей книги она брала из жизни. Р. Карсон пишет: «Эту книгу я посвящаю А. Швейцеру, который сказал, что человек лишен возможности предвидеть будущее и контролировать свои действия, он погибнет вместе с разрушенной планетой...»
Можно удивляться столь безнадежному пессимизму писательницы, но надо учесть, что она — американка, что все факты для своей книги она брала из окружающего ее мира. Пессимизм писательницы не позволил ей увидеть и огромной пользы, которую приносит американцам химия и ее применение в жизни, особенно в области сельского хозяйства.
Мне пришлось быть при том, как один фермер, показывая свой склад удобрений и гербицидов, поспорил с сыном. Отец утверждал, что без применения химикатов урожаи уменьшились бы в два раза, а сын его доказывал — что в три раза. Разве этот пример не говорит о той роли, которую играет химия в сельском хозяйстве США, как она помогает фермерам увеличивать урожаи. Хороших результатов добиваются американцы, применяя химические препараты в садоводстве, огородничестве, животноводстве.
Но как убедительно доказывает Р. Карсон в своей книге, применение химии в сельском хозяйстве имеет и другую сторону. Автор книги утверждает: когда в производстве химикатов отсутствует контроль, когда в результате бешеной рекламы яды употребляются безрассудно, те же самые химикаты, которые могли бы при других обстоятельствах приносить пользу, становятся опасным и коварным врагом человека.
В штате Калифорния крупные садоводческие фермы очень широко применяют препарат органического фосфата парейшп. Только в этом одном штате его расходуют больше 3 миллионов килограммов в год. Этого количества было бы достаточно, чтобы отравить людей в десять раз больше, чем сейчас живет на всем земном шаре. Через некоторое время после обработки растений этим препаратом его ядовитость, как и других препаратов, уменьшается, но совсем не исчезает. В местности Риверсайд, в штате Калифорния, тяжело заболели и были отправлены в больницу 11 наемных работников, которые собирали урожай апельсинов. Заболевание было вызвано препаратом парейшн, которым за две недели до этого были обрызганы апельсиновые деревья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
По всей Америке много избытка, но много и нужды. В городе боен и стали — как раньше назывался Чикаго — эти контрасты особенно резки. В северном и западном районах города на многие мили тянутся кварталы трущоб и нищеты. Едешь, едешь, и кажется, что ты никогда не достигнешь берега человеческой нужды. Л когда возвращаешься на Лейшнор-драйв, где с одной стороны дышит прохладой озеро Мичиган, а с другой стоят роскошные дворцы мясных королей и князей стали, расположились палаццо баронов от торговли, начинаешь понимать, во что это обходится трудящимся.
В Чикаго находится самая длинная в мире улица, самый большой в США железнодорожный узел, где сходится 21 крупная магистраль и аэродром О'Хара, который принимает и выпускает наибольшее в мире количество самолетов в день. В Чикаго существует замечательный симфонический оркестр и несколько прославленных музеев. Однажды в Чикаго я зашел в корреспондентский пункт рабочей газеты, расположившейся на восьмом этаже старого, облупившегося дома. Первые этажи таких домов из-за дороговизны могут себе позволить арендовать только финансово крепкие организации. Из окна виднелись волны озера Мичиган и глубоко почитаемое всеми трудящимися место — площадь Хеймаркет. Этого названия вы не найдете сейчас ни на одной карте туристских фирм, нет его ни в справочниках официальных учреждений, ни в списке исторических мест. И тем не менее эту площадь
знают все, кто хранит память о крови, пролитой трудящимися в борьбе. 1 мая 1886 года прервали работу и выставили пикеты около 40 тысяч человек. Они требовали введения восьмичасового рабочего дня, потому что вынуждены были работать более 60 часов в неделю.
3 мая возле бойни «Маккормик» собралось 6 тысяч рабочих. Они предъявили протест против объявленного фабрикантом локаута. Прибыло 200 полицейских. В ход пошли пули и слезоточивые газы. Были убитые и раненые.
На следующий день на Хеймаркете состоялась массовая демонстрация протеста против зверств полиции. Подкупленный полицией провокатор бросил бомбу. В результате взрыва погибло семь полицейских и четыре рабочих. Полиция открыла огонь. Реакционные газеты в один голос требовали: «Рабочим — пули, а их вождям — петлю». За решетку посадили руководителей забастовки. Летом 1887 года начался суд, который продолжался 40 дней. Бомба, брошенная провокатором, была основным обвинением, и вожаки рабочих были приговорены к смертной казни.
Один из приговоренных, Альберт Парсонс, па суде доказал, что капиталисты заранее заплатили 100 тысяч долларов за смертный приговор. Неудивительно, что подкупленные судьи приговорили рабочих к смерти. Весь мир протестовал против решения суда, и тем не менее 11 ноября 1887 года Аугуст Спайс, Георг Эпжел, Адольф Фишер и Альберт Парсонс были повешены.
Демонстрация 1 мая 1886 года — родоначальница международного праздника трудящихся — Первого мая. Власти осудили и убили невинных, но... по закону. Законы в США защищают тех, в чьих руках сила. Правда, в штате Орегон существует один закон, защищающий права рабочих. Его всячески рекламирует долларовая печать: в этом штате работодатель, увольняя работницу со своего предприятия, не имеет права обзывать ее при этом «старым мешком». Если он допустит такую грубость, то суд немедленно присудит ему выплатить уволенной компенсацию по безработице. «Этот закон — большая победа рабочих, потому что заставляет работодателей соблюдать вежливость»,— писала газета «Чикаго трибюн». И действительно, стоит «пожалеть» капиталистов: их поставили поистине в невыносимые условия — выгоняя рабочих за ворота, они должны сохранять на лице вежливую улыбку!
В Чикаго, недалеко от того места, где в 1886 году земля обагрилась кровью бесстрашных борцов, в залитой неоновым светом витрине антикварной лавчонки выставлена плеть, с короткой, обитой медными гвоздями рукояткой. Здесь же видна надпись: «Приобретите историческую реликвию! Неслыханная дешевка! Всего 3 доллара 98 центов! Этой плетью 100 лет назад были засечены двое рабочих бойни — участники забастовки».
Я не удивился, что такая плеть продается в антикварной лавке: бизнесмены неразборчивы в том, чем торговать и на чем наживаться. Не удивила меня к ужасная реклама: там, где все меряется на деньги, можно увидеть вещи и пострашнее. Но из чего исходил хозяин лавчонки, когда устанавливал цену?
В эту минуту у витрины остановился молодой человек, одетый в комбинезон строителя. Еще мгновение — и он распахнул дверь лавки. Через окно я видел, как продавец вынул из витрины плеть, а юноша — из кармана несколько долларов. Выйдя из лавки и заметив, что я наблюдал сцену, он, словно оправдываясь, произнес:
— Я купил ее, чтобы никто не вздумал снова торговать этой реликвией. Не им определять цену рабочей крови. леть, которую я видел в Чикаго, далеко не последняя. В США они в ходу и теперь. Правда, в настоящее время они сделаны не из кожи и у них нет обитых медными гвоздиками рукояток. Это плети условные, и тем не менее они существуют. Их удары постоянно ощущают на себе несколько миллионов безработных, тысячи ежегодно разоряющихся фермеров, миллионы негров.
«Каждый американец — маленький капиталист»,— не моргнув глазом, утверждал Генри Форд.«Американский рабочий класс не идет и не пойдет по тому пути, который указывают ему Маркс и Ленин»,— доказывал бывший председатель американских профсоюзов Джордж Мини.
Заявления этих «деятелей» напоминают поступки малышей, когда они, став в кружок и закрыв глаза ладонями, кричат: «Найди меня!» За исчезновение классов в Америке они, видимо, выдают тот факт, что ни в американском сенате, ни в палате представителей нет ни одного депутата от рабочих или мелких фермеров.
Я не смог бы найти ни единого примера, чтобы подтвердить столь рекламируемую солидарность между работами и буржуазией США, ибо таковой не существует. Борьба трудящихся в Америке необычайно тяжела не только потому, что они живут в цитадели капитализма, но и потому, что их всячески стараются опутать паутиной неверия в свои силы лидеры желтых профсоюзов. На бойнях Чикаго долгое время использовали специально натасканных баранов, которые вели за собой каждое вновь прибывающее стадо. Овцы покорно шли за вожаками в помещение, из которого уже никогда ни одна из них не выходила живой. Только первого, «ученого» барана выпускали в противоположную дверь, чтобы он через некоторое время привел новое стадо. Примерно таким же образом капиталисты пытаются с помощью подкупленной верхушки профсоюзов обмануть рабочий класс. По они забывают, что рабочие не овцы.
Я не могу забыть нищету в Аппалачских горах, мистера Бродерика и плеть из Чикаго. Я не знаю пи имени, ни фамилии человека, который купил ее за 3 доллара 98 центов, но в ушах у меня до сих пор звучат его слова: «Я купил ее, чтобы никто не вздумал снова торговать этой реликвией...»
ГОРЬКИЙ ХЛЕБ
Унижающий другого унижает и меля.
Уолт Уитмен
Никакая нация не может достичь процветания, пока она не осознает, что пахать ноле — такое же достойное занятие, как и писать нозму. Букер Вашингтон, американский общественный деятель
Министерство сельского хозяйства США в Вашингтоне расположено в грандиозном здании, где насчитывается 4844 комнаты, а протяженность коридоров — 13 километров.В лабораториях этого министерства были разработаны способы, как лучше сохранять апельсиновый сок и выращивать грейпфруты, как добиться, чтобы ткани не садились при стирке, как получить дешевый пенициллин. Теперь ученые министерства заняты выведением такого вида растений, которые не потребляли бы азот, а, наоборот, сами выделяли его в почву. Здесь делается немало важных и нужных дел.
В министерство плывут и десятки тысяч писем с самыми разнообразными вопросами: как лучше откармливать гусей, в какую почву сеять сорго, когда сажать фасоль,— да разве перечислишь все темы! Служащие специального отдела заняты тем, чтобы оперативно и по возможности исчерпывающе отвечать на эти вопросы.
Один служащий рассказал мне, что в министерство пришло письмо, автор которого просил сообщить ему, где можно подешевле приобрести надгробный камень, чтобы рассказать на нем о бедно прожитой жизни. И это письмо, право же, было не самым трагичным из всех...
В Белтсвиле, научно-исследовательском сельскохозяйственном центре США, который расположен неподалеку от Вашингтона, на стене одного из зданий высечены слова известного американского ученого Ыекса: «Если человек только слышит, он может усомниться, если он только ви-
дит, он еще может сомневаться, но если человек сделал что-то своими руками, он больше не сомневается». Эти слова особенно значимы для тех, кто работает на земле, для кого вопросом жизни является при минимальной затрате труда получить максимальное количество продукции.
Мне несколько раз довелось посетить Айову — один из штатов с наиболее развитым сельским хозяйством.Плодородная земля Айовы, прекрасный климат и трудолюбивые руки фермеров сделали этот штат центром производства зерна и мяса в США. Да и как могло быть иначе, объяснили мне патриоты своего штата, ведь на индейском языке слово «Айова» означает «благословенная земля».
В Айове около 3 миллионов жителей, но за год тут выращивают 20 миллионов голов свиней. На полях Айовы преобладает кукуруза, и ей оказываются поистине королевские почести. Не случайно здесь народные песни о кукурузе так же распространены, как в России — о березе, в Литве — о борзом коне, не случайно замечательный американский поэт Генри Лонгфелло в своей поэме «Песнь о Гайавате» назвал кукурузу «другом человека».
Фермеры, с которыми нам приходилось встречаться, охотно показывали свое хозяйство и подробно рассказывали, как им удалось добиться тех или иных успехов. Они гостеприимно угощали традиционной чашкой кофе, а иногда, если разговор затягивался, и обедом, причем надо сказать, что на фермах обеды куда вкуснее — из свежих, не пролежавших бог знает сколько в холодильнике мяса, яиц, масла...
Американцы — практичные люди не только в своем повседневном труде, но даже в приеме гостей. В большинстве случаев фермеры, которые угощали пас завтраками или обедами, организовывали прием так, что каждый сам шел в кухню и сам накладывал из стоящих на маленьком огне кастрюль то, что ему больше по вкусу. Это весьма разумно: чего не хочешь, не станешь есть, и отказываться не придется, да и хозяйку беспокоить не нужно. Каждый обед начинался традиционным стаканом холодной воды, в которой плавали кусочки льда, но это нисколько не охлаждало атмосферу.
Фермеры все, как один, жесточайшие враги шаблонного ведения хозяйства и борются с этим шаблоном ничуть не меньше, чем с сорняками на своих полях. Они категорически отрицают стандарт в ведении хозяйства и даже свою гордость — кукурузу сеют только там, где она безусловно дает хороший урожай и найдет сбыт. Один фермер говорил мне, что так наладил систему удобрения полей, что уже 17 лет выращивает на одном и том же поле кукурузу и постоянно снимает высокий урожай. А когда мы через несколько дней посетили другого фермера, который в этом же штате также выращивает кукурузу, мы услышали от него нечто совсем другое.
На одной и той же площади он сажает кукурузу только два года подряд, а на третий засевает поле люцерной. Когда она созревает, фермер выпускает на это хорошо огороженное поле индюков и подвозит птице концентрированные корма.
— Индюки,— похвастался он,— удобряют мои кукурузные поля, и на транспортировку удобрений я не трачу ни одного цента.
В штате Висконсин фермер Бис утверждал, что его бизнес по продаже яиц идет успешно потому, что он построил модернизированные компактные курятники, а его сосед доказывал, что простые и дешевые курятники, устроенные в старых коровниках, экономичнее и дешевле, чем строительство новых, модернизированных. И в данном случае оба фермера правы, потому что оба смотрят с точки зрения специфических условий своего хозяйства. В США каждая экономически крепкая и дающая прибыль ферма использует ту организацию труда и те агротехнические методы, которые ей наиболее подходят, в зависимости от местных климатических условий, структуры пашни, финансовых возможностей хозяина, профиля производства и конъюнктуры рынка.
Значительная роль в повышении урожайности принадлежит химии. Химические препараты помогают американским фермерам снижать себестоимость яиц, мяса, молока, выращивать более высокие урожаи. Широкое использование химии в садоводстве и огородничестве предохраняет деревья и растения от паразитов, а фрукты и овощи — от порчи.
Однако везде и всегда ли?«Для людей, живущих па этой планете, весна всегда была возрождением природы, пением птиц и цветением трав. Но теперь в некоторых местах США весна стала таинственной и непонятно тихой: из-за безоглядного употребления химикалиев пропали певчие птицы. Яды, кото-
рые человек употребляет для борьбы с насекомыми-вредителями, убили и птиц в поднебесье, и рыбу в водах, заразили и землю, которая кормит нас...» Так начинается книга американки Рахиль Карсон, которая называется «Умолкшая весна». Автор книги, известная популяризатор естественных наук, много лет тщательно собирала материал об использовании химикатов в Америке и потом написала свою страшную книгу. Когда книга вышла, вокруг нее поднялась настоящая буря. Крупнейшие книжные издательства предлагали автору заключить повторные контракты на выход в свет ее работы: Одни хвалили ее за смелость, за то, что она не побоялась сказать правду вслух, другие осуждали и не верили. Но не оказалось никого, кто сумел бы опровергнуть факты.
Хвалили ее за то, что она посмела сказать вслух то, о чем уже давно думают многие. А ругали — будто бы за необъективность, тенденциозность, за то, что автор... «хочет остановить прогресс»...
Такие обвинения автора книги «Умолкшая весна» явно необоснованны, потому что она ничего не выдумала, она только защищала свой тезис — «человек не должен нарушать равновесия в природе». Все факты для своей книги она брала из жизни. Р. Карсон пишет: «Эту книгу я посвящаю А. Швейцеру, который сказал, что человек лишен возможности предвидеть будущее и контролировать свои действия, он погибнет вместе с разрушенной планетой...»
Можно удивляться столь безнадежному пессимизму писательницы, но надо учесть, что она — американка, что все факты для своей книги она брала из окружающего ее мира. Пессимизм писательницы не позволил ей увидеть и огромной пользы, которую приносит американцам химия и ее применение в жизни, особенно в области сельского хозяйства.
Мне пришлось быть при том, как один фермер, показывая свой склад удобрений и гербицидов, поспорил с сыном. Отец утверждал, что без применения химикатов урожаи уменьшились бы в два раза, а сын его доказывал — что в три раза. Разве этот пример не говорит о той роли, которую играет химия в сельском хозяйстве США, как она помогает фермерам увеличивать урожаи. Хороших результатов добиваются американцы, применяя химические препараты в садоводстве, огородничестве, животноводстве.
Но как убедительно доказывает Р. Карсон в своей книге, применение химии в сельском хозяйстве имеет и другую сторону. Автор книги утверждает: когда в производстве химикатов отсутствует контроль, когда в результате бешеной рекламы яды употребляются безрассудно, те же самые химикаты, которые могли бы при других обстоятельствах приносить пользу, становятся опасным и коварным врагом человека.
В штате Калифорния крупные садоводческие фермы очень широко применяют препарат органического фосфата парейшп. Только в этом одном штате его расходуют больше 3 миллионов килограммов в год. Этого количества было бы достаточно, чтобы отравить людей в десять раз больше, чем сейчас живет на всем земном шаре. Через некоторое время после обработки растений этим препаратом его ядовитость, как и других препаратов, уменьшается, но совсем не исчезает. В местности Риверсайд, в штате Калифорния, тяжело заболели и были отправлены в больницу 11 наемных работников, которые собирали урожай апельсинов. Заболевание было вызвано препаратом парейшн, которым за две недели до этого были обрызганы апельсиновые деревья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34