Во всяком случае, камень --
это то, что не может мерцать, он олицетворяет собой некую однородную, не
расчленимую на элементы массу, которая в силу этого может быть
абстрагирована в точку. Такое прочтение подсказывается текстом Хармса "О
водяных кругах" (1933), в котором эксплицируется связь круга и камня:
Ноль плавал по воде.
Мы говорили: это круг,
должно быть, кто-то бросил в воду камень.
Здесь Петька Прохоров гулял --
вот след его сапог с подковами.
Он создал круг.
Давайте нам скорей картон и краски,
мы зарисуем Петькино творенье.
И будет Прохоров звучать, как Пушкин.
И много лет спустя
подумают потомки:
"Был Прохоров когда-то,
должно быть, славный был художник".
И будут детям назидать:
"Бросайте, дети, в воду камни.
Рождает камень круг,
а круг рождает мысль.
А мысль, вызванная кругом,
зовет из мрака к свету ноль". (4,9)
Это стихотворение объясняет распространенный у Хармса мотив бросания
камнями и, кстати, проливает некоторый свет на один из "Анекдотов из жизни
Пушкина":
Пушкин любил кидаться камнями. Как увидит камни, так и начинает ими
кидаться. Иногда так разойдется, что стоит весь красный, руками машет,
камнями кидается, просто ужас! (ПВН, 393)
_____________
13 Мамардашвили Мераб. Лекции о Прусте (психологическая
топология пути). М.: Ad Магginem, 1995. С. 81-82.
Вокруг ноля 303
Во всяком случае, становится понятным, почему Прохоров будет звучать,
как Пушкин. Тот и другой, конечно, в иронической перспективе творят
совершенное и бесконечное -- круг, ноль.
Этим, однако, связь камня с водой и кругом не исчерпывается. Камень
производит на поверхности воды круги, которые могут быть уподоблены колесам.
Хармс отмечает это сходство в стихотворении 1933 года:
Я понял будучи в лесу --
вода подобна колесу. (4,8)
Отсюда устойчивый у Хармса мотив связи водяных кругов, колес водяной
мельницы и жерновов -- как бы окаменевших водных кругов. В одном из
вариантов стихотворения "Он и Мельница" говорится:
Где мельница там и пороги
льют воду с высока
и дочери мельника недотроги
выводят в поле рысака
[едва к оврагу подвели
он камни закинул ногами].
(3, 97)
Камни летят в воду там, где мельница создает круги -- они же мельничные
колеса. А в тексте "Вода и Хню" (1931) Вода говорит о рыбаке Фомке, что "он
идет побить меня камнем" (ПВН, 122).
Между камнем и кругом существует устойчивая связь, камень создает круг.
Камень падает в круг, как в ноль. Падение это имеет свои временные
параметры. Камень традиционно понимался как воплощение вечности, как
материя, трансцендирующая время. Падая и создавая падением круг, он
производит ноль как вечность^ но не вечность атемпоральности, а вечность
бесконечного умножения и разделения. В стихотворении о Прохорове, кинувшем
камень, это особенно хорошо видно. Круг плавает по воде, остается после
того, как Прохорова уже нет в помине. Падение камня как-то связано с
исчезновением того, кто его бросил. Но сам камень генерирует незатухающее
движение (пульсацию) круга.
В одном из стихотворений Хармса 1931 года мы находим камень в
контексте, сходном с текстом Введенского. Здесь речь идет о ловле, но не
мыши, а куда более эфемерных созданий -- бабочек -- с помощью "знаков, букв
и чисел". Происходит улавливание угасания, исчезновения, эфемерности в
систему длящихся знаков. Ловля эта должна происходить там, "где одуванчиков
головки пушные / дождавшись ночи рассыпаются" (3, 102). Эти головки
одуванчиков, вероятно, соотносятся Хармсом с миром ноля как миром вечного
растворения в небытии. Персонаж по имени Клан дает совет буквам и числам,
гонящимся за бабочками, чтобы установить "бабочек законы размножения"
(разделения, умножения): "Вон за кустом на камень встаньте / то будет
выше опора" (3, 103).
304 Глава 10
7
В той же "Серой тетради" Введенский приводит рассуждение, прямо
зависимое от апории Зенона. Он рассуждает о смерти восьмидесятилетнего и
десятилетнего. Казалось бы, указывает он, разница их смертей в том, что у
первого нет будущего, а у второго есть. И он добавляет:
Но и это неверно, потому что будущее дробится. Потому что прежде чем
прибавится новая секунда, исчезнет старая, это можно было бы изобразить так:
Только нули должны быть не зачеркнуты, а стерты (Введенский, 2, 83).
Вообще говоря, такая диаграмма кажется странной. Почему "секунда"
обозначается нулем, а ее исчезновение -- зачеркиванием нуля? Конечно, речь
идет о еще не существующих объектах -- секундах будущего, Но выбор
такого графического обозначения, вероятно, связан и с идеей нуля (в
хармсовской терминологии -- "ноля") как знака смерти и одновременно
бесконечного дробления, рассечения, членения. Перечеркнутый нуль может
принимать форму буквы О, которая в греческом была аббревиатурой слова
"танатос" -- смерть -- и, помещенная рядом с именем означала, что названный
человек умер14. Но тот же перечеркнутый нуль подобен и букве "фи", которая
является математическим символом. Время в описанном мной контексте строится
не из единиц, а из элементов, двигающихся к исчезновению, в пределе -- к
нулю. Поэтому перечеркнутый, поделенный нуль оказывается идеально подходящим
символом смерти как актуальной бесконечности. Греческая буква "фи" или
символ из теории множеств 0 обозначают множество без составляющих его
элементов, "пустое множество". Ноль может определяться как множество с нулем
элементов и записываться как 0. Это, собственно, единица, полученная из
ничто.
В ноле постоянно происходит процесс членения, диаграмматически
представленный в виде рассеченного круга (ср. с рассеченным сердцем Рабана).
Это превращение ноля в "троицу существования". Перечеркивание позволяет
вместить в круг бесконечность, в конце концов вместить в него мир, символом
которого становится ноль, круг или шар.
Луи Марен показал, каким образом игра перечеркивания вписана в
греческий алфавит и может производиться через взаимоналожение графов:
"Омикрон", круг. "Эпсилон" рисует на нем разлом. Если следовать
Демокриту в изложении Аристотеля, мы можем обнаружить здесь ритмическую
игру: ruthmos -- это первая игра линий в написанной букве.
Графический штрих в движении создал "лямбду", "альфу" или "ню". Если мы
разрешим "эпсилону" вращаться внутри "омикрона", возникнет "омега",
указывающая на центр круга, того самого, который "омега" открывает, а
"омикрон" закрывает.
______________
14 См.: Зелинский Ф. Ф. Из жизни идей. СПб.: Алетейя; Логос,
1995 С, 292. Существенно и то, что © в качестве инициала слова "теос" также
означает Бога.
Вокруг ноля 305
О: разломанный круг в микропространстве закрывается "эпсилоном"
-"омегой"15.
По мнению Марена, "омикрон" -- О -- это некая дыра, отверстие,
выражающее пустоту, отсутствие пространства. Вписанная в него "омега"
создает центр круга как выражение бесконечно малого. Бесконечно малое
возникает как результат зачеркивания пустоты, ноля.
Перечеркнутый ноль -- это знак единого и несуществующего одновременно.
В этом смысле он в такой же степени мог бы быть знаком рождения, а не
смерти. Введенский оговаривается: "Только нули должны быть не зачеркнуты, а
стерты". Графически невозможно изобразить стертый нуль. Перечеркнутый нуль
имеет перед ним то преимущество, что нуль не исчезает вовсе, он оказывается
вычеркнутым, то есть из актуальности он переводится в состояние некой
потенциальности.
У обэриутов фигура перечеркнутого круга (или шара) встречается в разных
ипостасях. Когда Липавский в "Исследовании ужаса" хочет дать образ
автономного мира, выключенного из ассоциативных связей, он использует
яблоко, проткнутое насквозь иглой (Логос, 76), -- тот же "перечеркнутый",
рассеченный круг (шар) -- "вычеркнутое яблоко".
Круг должен быть рассечен, и Хармс придумывает символическую диаграмму
такого рассечения. Помимо оси, пронзающей круг насквозь, перечеркивающей
его, он придает особое значение вписанному в круг кресту. Я уже обсуждал
смысл фигуры, изображающей круг, внутри которого нарисован крест, и упоминал
о стихотворении "АН Дор", где речь шла о мяче с тремя крестами16. Крест
внутри круга (помимо теологических и иных символических ассоциаций)
демонстрирует процесс зачеркивания как процесс деления, нарастающего
членения, как переход от единого к множественности. .Сам по себе крест --
это фигура, образующая точку пересечения, центр, которую Жаккар прямо
связывает с нулем (Жаккар, 139). Хармс подчеркивает роль креста в
образовании круга, ноля:
Если я скажу что круг образует четыре одинаковых радиуса, а вы скажете
не четыре, а один, то мы вправе спросить друг друга: а почему? (Логос,
116-117)
Числовое колесо имеет ход своего образования. Оно образуется из
прямолинейной фигуры, именуемой крест (Логос, 118).
Показательно, что круг в последнем случае превращается в колесо. Это
превращение существенно потому, что прибавляет новое качество движения всей
фигуре ноля. Теперь не только кривая изгибается, чтобы образовался круг, но
круг образуется вращением радиусов, и сам он начинает вращаться подобно
колесу.
_______________
15 Marin Louis. Utopics: The Semiological Play of Textual
Spaces. Atlantic Highlands: Humanities Press International, 1990. P. XVI.
16 Хармса также интересовал "египетский крест" -- "тау", где петля
(ноль) увенчивает крест. Жаккар замечает, что в "тау" Хармс видел сближение
касательной с символом нуля (Жаккар, 364-365).
306 Глава 10
Колесо фигурирует у Хармса многократно. Одна из его вариаций --
известная эмблема ОБЭРИУ -- стилизованное мельничное колесо (круг с
несколькими радиусами), под которым подпись: REAL.
В тексте Хармса 1931 года "Бог подарил покой", имеющем подзаголовок
"Мистерия времяни (sic!) и покоя", Тут Анх-Атон держит в руках "яблоко и
меч" -- знак исчезающего времени, все тот же рассеченный шар:
Фараон
Тут Анх-Атон --
Успею встать
успею лечь
успею умереть и вновь родиться
держу в руках трон, яблоко и меч... (3,111)
Тутанхатон -- эквивалент Аменхотепа, пребывающего в смерти между
финитом и цисфинитом. Это мумия, для которой смерть не конец, а вечность,
бесконечность. Любопытно, что в первоначальном варианте стихотворения вместо
фараона фигурировала Вода, которая также выступает как знак цисфинита.
Отсюда -- связь воды с колесом водяной мельницы. Именно на воде возникают
ноли цисфинита. Вода, как уже отмечалось, у Хармса -- это знак вечности. Но
вода оказывается и одним из странных оснований хармсовского счисления.
Вскоре после написания "Мистерии времяни и покоя" Хармс посвятил воде
короткое размышление (1932), в котором, в частности, говорится:
Вода лежит всегда внизу и от воды мы измеряем горные возвышенности.
Водой мы пользуемся как единицей в определении тепла и плотности. Вода несет
свои законы и уплотняется до водяного лишь предела, а дальше в твердом
состояньи вода опять стремится выиграть место <...> Вода всегда отражает
только то, что выше воды (3, 123).
Иными словами, вода -- это начало счисления, минимальная его единица,
подобная нолю. Быть в воде и быть в цисфините -- отчасти одно и то же.
Именно воде Хармс в первом варианте стихотворения дает яблоко (шар, ноль) и
меч -- орудие рассечения (вычеркивания). Стихотворение Хармса "Падение вод",
уже неоднократно мною упоминавшееся, в таком контексте можно читать не
просто как падение в ноль, но как падение ноля в ноль -- типично хармсовское
усложнение ситуации.
8
Я уже упоминал о том, что буквы получают дополнительный смысл из их
формы, из начертаний графа. Буква О впрямую связана с нолем и является его
звуковым и графическим выражением.
В 1930 году Хармс пишет стихотворение "Третья цисфинитная логика
бесконечного небытия", в котором через оппозицию букв "о" и "у"
воспроизводится (хотя и в скрытой форме) оппозиция нуля и ноля:
Вокруг ноля 307
Вот и Вут час.
Вот час всегда только был, теперь только полчаса.
Нет полчаса всегда только было, а теперь только четверть часа.
Нет четверть часа, всегда только было, а теперь только восьмушка часа.
Нет все части часа всегда только были, а теперь их нет.
Вот час.
Вут час.
Вот час всегда только был.
Вут час всегда теперь быть.
Вот и Вут час.
(2, 45)
В описании "Вот часа" мы обнаруживаем известный нам процесс членения,
образующий исчезающую серию, стремящуюся к нулю, нечто вроде того, что
описано в тексте Введенского. Это процесс исчезновения. Поэтому "Вот час"
"всегда только был". Но само исчезновение этого часа задано наличием буквы О
(то есть ноля) в его наименовании.
Другое дело "Вут час" -- он функционирует как нуль, то есть как не
имеющая длительности точка, разделяющая прошлое и будущее, как
метазнак отсутствия. "Вут час" -- это точка на линейной оси, отмечающая
настоящий момент, а потому ей положено "всегда теперь быть".
"Вут час" разделяет миры прошлого и будущего и тем самым вписывается в
характерную для Хармса дуальность миров ("это-то", "тут-там"), позволяющую
говорить о хармсовском гностицизме. Образом границы между этими мирами у
гностиков было Красное море, расступившееся надвое во время исхода евреев из
Египта. Слово "красное" -- suf -- заменой одной буквы могло
превратиться в sof -- конец17 . Таким образом, символом разделения
двух миров оказывался конец -- смерть, а страной такого разделения считался
Египет (мотив, разработанный Хармсом в "Лапе"). Можно предположить, что
Хармс позаимствовал игру звуков "о" и "у" у гностиков.
Сказанное позволяет обратиться к такому загадочному тексту Хармса, как
"Он и Мельница" (1930). Тут беседуют два персонажа: Он и Мельница. В паре
Он/Мельница Мельница играет роль женщины и, вероятно, отсылает к немецкой
фантастической этимологии мельницы (Muhle) от латинского слова
"женщина"(mulier)18. С другой стороны, Хармс в одном из вариантов
однажды записывает "Он" по-немецки, как ohne (2,197), то есть "без",
как знак отсутствия. Немецкое слово в подтексте лишь подчеркивает то, что
вносится в слово буквой О. Текст буквально перенасыщен этой буквой.
Текст начинается так:
_______________
17 Jonas Hans. The Gnostic Religion. The Message of the Alien
God and the Beginnings of Christianity. Boston: Beacon Press, 1963. P. 51,
98, 117--118.
18 См.: Fraenger Wilhelm. Bosch. Dresden: Verlag der Kunst,
1975. S. 412. О двусмысленности слова "мельница" у Хармса см.: Perlina
Nina. Daniil Kharms's Poetic System: Text, Context, In-tertext // Daniil
Kharms and the Poetics of the Absurd / Ed. by Neil Cornwell, New York: St.
Martin's Press, 1991. P. 183-185.
308 Глава 10
О н: ПрОстите, где дОрОга в КлОнки?
М е л ь н и ц а: Не знаю.
Шум вОды Отбил мне память.
О н: Я вижу путь железнОй кОнки.
Где Остановка?
М е л ь н и ц а: ПОд липОй
Там даже мОй Отец слОмал себе нОгу.
(ПВН, 114)
Писатель подписал "Он и Мельница" необычным для себя псевдонимом ХОРМС
(2, 197), ради того чтобы ввести в него букву О -- ноль. Хармса, безусловно,
интересует сближение в подписи О -- круга -- и Х -- креста (известны и
другие варианты такой трансформации, например Ххоермс).
Загадочные Клонки, по-видимому, образованы из сочетания слов "Кол"
(единица) и "Он". В этом названии также слышны "уклон", "наклоняться" -- как
некие первоначальные фазы падения. Он ищет дорогу, в основу которой ложится
единица. "Путь железной конки", размеченный шпалами на "единицы", дает
хорошую модель такой "дороги". "Остановка" отсылает к пределу, конечности.
Мельница между тем не знает этого пути. Память ее отбита шумом воды,
обозначающей в системе Хармса время вечности как бесконечности. Мельница
объясняет, что ее отец сломал ногу на пути в Клонки там, где находится
остановка.
Эта тема ноги навязчиво проходит через весь текст. В ранних вариантах
стихотворения это особенно хорошо видно: "Ах мельница / сотрете ножку / о
валуны" (2, 195); "Мельник -- вон мелькает ножка" (2, 196) и т. д. В данном
случае речь, конечно, идет о шаге как единице измерения (том самом шаге,
который исчезает в бегущей мыши Введенского). Сломанная нога -- это знак
невозможности деления на "шаги", дискретные единицы. Но это и просто образ
сломанной прямой, образующей круг, это образ членения прямой. В "Лапу" Хармс
включает диаграмму-план, изображающую Аменхотепа, у которого две ноги --
"финит" и "цисфинит" (2, 93). Нога "цисфинит", как я уже упоминал, указывает
на то, что Аменхотеп находится в вечности, в небытии, которое в "Лапе"
определяется как Нил (смесь египетских подтекстов и латинского nihil, nil
-- ничто и нуля).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
это то, что не может мерцать, он олицетворяет собой некую однородную, не
расчленимую на элементы массу, которая в силу этого может быть
абстрагирована в точку. Такое прочтение подсказывается текстом Хармса "О
водяных кругах" (1933), в котором эксплицируется связь круга и камня:
Ноль плавал по воде.
Мы говорили: это круг,
должно быть, кто-то бросил в воду камень.
Здесь Петька Прохоров гулял --
вот след его сапог с подковами.
Он создал круг.
Давайте нам скорей картон и краски,
мы зарисуем Петькино творенье.
И будет Прохоров звучать, как Пушкин.
И много лет спустя
подумают потомки:
"Был Прохоров когда-то,
должно быть, славный был художник".
И будут детям назидать:
"Бросайте, дети, в воду камни.
Рождает камень круг,
а круг рождает мысль.
А мысль, вызванная кругом,
зовет из мрака к свету ноль". (4,9)
Это стихотворение объясняет распространенный у Хармса мотив бросания
камнями и, кстати, проливает некоторый свет на один из "Анекдотов из жизни
Пушкина":
Пушкин любил кидаться камнями. Как увидит камни, так и начинает ими
кидаться. Иногда так разойдется, что стоит весь красный, руками машет,
камнями кидается, просто ужас! (ПВН, 393)
_____________
13 Мамардашвили Мераб. Лекции о Прусте (психологическая
топология пути). М.: Ad Магginem, 1995. С. 81-82.
Вокруг ноля 303
Во всяком случае, становится понятным, почему Прохоров будет звучать,
как Пушкин. Тот и другой, конечно, в иронической перспективе творят
совершенное и бесконечное -- круг, ноль.
Этим, однако, связь камня с водой и кругом не исчерпывается. Камень
производит на поверхности воды круги, которые могут быть уподоблены колесам.
Хармс отмечает это сходство в стихотворении 1933 года:
Я понял будучи в лесу --
вода подобна колесу. (4,8)
Отсюда устойчивый у Хармса мотив связи водяных кругов, колес водяной
мельницы и жерновов -- как бы окаменевших водных кругов. В одном из
вариантов стихотворения "Он и Мельница" говорится:
Где мельница там и пороги
льют воду с высока
и дочери мельника недотроги
выводят в поле рысака
[едва к оврагу подвели
он камни закинул ногами].
(3, 97)
Камни летят в воду там, где мельница создает круги -- они же мельничные
колеса. А в тексте "Вода и Хню" (1931) Вода говорит о рыбаке Фомке, что "он
идет побить меня камнем" (ПВН, 122).
Между камнем и кругом существует устойчивая связь, камень создает круг.
Камень падает в круг, как в ноль. Падение это имеет свои временные
параметры. Камень традиционно понимался как воплощение вечности, как
материя, трансцендирующая время. Падая и создавая падением круг, он
производит ноль как вечность^ но не вечность атемпоральности, а вечность
бесконечного умножения и разделения. В стихотворении о Прохорове, кинувшем
камень, это особенно хорошо видно. Круг плавает по воде, остается после
того, как Прохорова уже нет в помине. Падение камня как-то связано с
исчезновением того, кто его бросил. Но сам камень генерирует незатухающее
движение (пульсацию) круга.
В одном из стихотворений Хармса 1931 года мы находим камень в
контексте, сходном с текстом Введенского. Здесь речь идет о ловле, но не
мыши, а куда более эфемерных созданий -- бабочек -- с помощью "знаков, букв
и чисел". Происходит улавливание угасания, исчезновения, эфемерности в
систему длящихся знаков. Ловля эта должна происходить там, "где одуванчиков
головки пушные / дождавшись ночи рассыпаются" (3, 102). Эти головки
одуванчиков, вероятно, соотносятся Хармсом с миром ноля как миром вечного
растворения в небытии. Персонаж по имени Клан дает совет буквам и числам,
гонящимся за бабочками, чтобы установить "бабочек законы размножения"
(разделения, умножения): "Вон за кустом на камень встаньте / то будет
выше опора" (3, 103).
304 Глава 10
7
В той же "Серой тетради" Введенский приводит рассуждение, прямо
зависимое от апории Зенона. Он рассуждает о смерти восьмидесятилетнего и
десятилетнего. Казалось бы, указывает он, разница их смертей в том, что у
первого нет будущего, а у второго есть. И он добавляет:
Но и это неверно, потому что будущее дробится. Потому что прежде чем
прибавится новая секунда, исчезнет старая, это можно было бы изобразить так:
Только нули должны быть не зачеркнуты, а стерты (Введенский, 2, 83).
Вообще говоря, такая диаграмма кажется странной. Почему "секунда"
обозначается нулем, а ее исчезновение -- зачеркиванием нуля? Конечно, речь
идет о еще не существующих объектах -- секундах будущего, Но выбор
такого графического обозначения, вероятно, связан и с идеей нуля (в
хармсовской терминологии -- "ноля") как знака смерти и одновременно
бесконечного дробления, рассечения, членения. Перечеркнутый нуль может
принимать форму буквы О, которая в греческом была аббревиатурой слова
"танатос" -- смерть -- и, помещенная рядом с именем означала, что названный
человек умер14. Но тот же перечеркнутый нуль подобен и букве "фи", которая
является математическим символом. Время в описанном мной контексте строится
не из единиц, а из элементов, двигающихся к исчезновению, в пределе -- к
нулю. Поэтому перечеркнутый, поделенный нуль оказывается идеально подходящим
символом смерти как актуальной бесконечности. Греческая буква "фи" или
символ из теории множеств 0 обозначают множество без составляющих его
элементов, "пустое множество". Ноль может определяться как множество с нулем
элементов и записываться как 0. Это, собственно, единица, полученная из
ничто.
В ноле постоянно происходит процесс членения, диаграмматически
представленный в виде рассеченного круга (ср. с рассеченным сердцем Рабана).
Это превращение ноля в "троицу существования". Перечеркивание позволяет
вместить в круг бесконечность, в конце концов вместить в него мир, символом
которого становится ноль, круг или шар.
Луи Марен показал, каким образом игра перечеркивания вписана в
греческий алфавит и может производиться через взаимоналожение графов:
"Омикрон", круг. "Эпсилон" рисует на нем разлом. Если следовать
Демокриту в изложении Аристотеля, мы можем обнаружить здесь ритмическую
игру: ruthmos -- это первая игра линий в написанной букве.
Графический штрих в движении создал "лямбду", "альфу" или "ню". Если мы
разрешим "эпсилону" вращаться внутри "омикрона", возникнет "омега",
указывающая на центр круга, того самого, который "омега" открывает, а
"омикрон" закрывает.
______________
14 См.: Зелинский Ф. Ф. Из жизни идей. СПб.: Алетейя; Логос,
1995 С, 292. Существенно и то, что © в качестве инициала слова "теос" также
означает Бога.
Вокруг ноля 305
О: разломанный круг в микропространстве закрывается "эпсилоном"
-"омегой"15.
По мнению Марена, "омикрон" -- О -- это некая дыра, отверстие,
выражающее пустоту, отсутствие пространства. Вписанная в него "омега"
создает центр круга как выражение бесконечно малого. Бесконечно малое
возникает как результат зачеркивания пустоты, ноля.
Перечеркнутый ноль -- это знак единого и несуществующего одновременно.
В этом смысле он в такой же степени мог бы быть знаком рождения, а не
смерти. Введенский оговаривается: "Только нули должны быть не зачеркнуты, а
стерты". Графически невозможно изобразить стертый нуль. Перечеркнутый нуль
имеет перед ним то преимущество, что нуль не исчезает вовсе, он оказывается
вычеркнутым, то есть из актуальности он переводится в состояние некой
потенциальности.
У обэриутов фигура перечеркнутого круга (или шара) встречается в разных
ипостасях. Когда Липавский в "Исследовании ужаса" хочет дать образ
автономного мира, выключенного из ассоциативных связей, он использует
яблоко, проткнутое насквозь иглой (Логос, 76), -- тот же "перечеркнутый",
рассеченный круг (шар) -- "вычеркнутое яблоко".
Круг должен быть рассечен, и Хармс придумывает символическую диаграмму
такого рассечения. Помимо оси, пронзающей круг насквозь, перечеркивающей
его, он придает особое значение вписанному в круг кресту. Я уже обсуждал
смысл фигуры, изображающей круг, внутри которого нарисован крест, и упоминал
о стихотворении "АН Дор", где речь шла о мяче с тремя крестами16. Крест
внутри круга (помимо теологических и иных символических ассоциаций)
демонстрирует процесс зачеркивания как процесс деления, нарастающего
членения, как переход от единого к множественности. .Сам по себе крест --
это фигура, образующая точку пересечения, центр, которую Жаккар прямо
связывает с нулем (Жаккар, 139). Хармс подчеркивает роль креста в
образовании круга, ноля:
Если я скажу что круг образует четыре одинаковых радиуса, а вы скажете
не четыре, а один, то мы вправе спросить друг друга: а почему? (Логос,
116-117)
Числовое колесо имеет ход своего образования. Оно образуется из
прямолинейной фигуры, именуемой крест (Логос, 118).
Показательно, что круг в последнем случае превращается в колесо. Это
превращение существенно потому, что прибавляет новое качество движения всей
фигуре ноля. Теперь не только кривая изгибается, чтобы образовался круг, но
круг образуется вращением радиусов, и сам он начинает вращаться подобно
колесу.
_______________
15 Marin Louis. Utopics: The Semiological Play of Textual
Spaces. Atlantic Highlands: Humanities Press International, 1990. P. XVI.
16 Хармса также интересовал "египетский крест" -- "тау", где петля
(ноль) увенчивает крест. Жаккар замечает, что в "тау" Хармс видел сближение
касательной с символом нуля (Жаккар, 364-365).
306 Глава 10
Колесо фигурирует у Хармса многократно. Одна из его вариаций --
известная эмблема ОБЭРИУ -- стилизованное мельничное колесо (круг с
несколькими радиусами), под которым подпись: REAL.
В тексте Хармса 1931 года "Бог подарил покой", имеющем подзаголовок
"Мистерия времяни (sic!) и покоя", Тут Анх-Атон держит в руках "яблоко и
меч" -- знак исчезающего времени, все тот же рассеченный шар:
Фараон
Тут Анх-Атон --
Успею встать
успею лечь
успею умереть и вновь родиться
держу в руках трон, яблоко и меч... (3,111)
Тутанхатон -- эквивалент Аменхотепа, пребывающего в смерти между
финитом и цисфинитом. Это мумия, для которой смерть не конец, а вечность,
бесконечность. Любопытно, что в первоначальном варианте стихотворения вместо
фараона фигурировала Вода, которая также выступает как знак цисфинита.
Отсюда -- связь воды с колесом водяной мельницы. Именно на воде возникают
ноли цисфинита. Вода, как уже отмечалось, у Хармса -- это знак вечности. Но
вода оказывается и одним из странных оснований хармсовского счисления.
Вскоре после написания "Мистерии времяни и покоя" Хармс посвятил воде
короткое размышление (1932), в котором, в частности, говорится:
Вода лежит всегда внизу и от воды мы измеряем горные возвышенности.
Водой мы пользуемся как единицей в определении тепла и плотности. Вода несет
свои законы и уплотняется до водяного лишь предела, а дальше в твердом
состояньи вода опять стремится выиграть место <...> Вода всегда отражает
только то, что выше воды (3, 123).
Иными словами, вода -- это начало счисления, минимальная его единица,
подобная нолю. Быть в воде и быть в цисфините -- отчасти одно и то же.
Именно воде Хармс в первом варианте стихотворения дает яблоко (шар, ноль) и
меч -- орудие рассечения (вычеркивания). Стихотворение Хармса "Падение вод",
уже неоднократно мною упоминавшееся, в таком контексте можно читать не
просто как падение в ноль, но как падение ноля в ноль -- типично хармсовское
усложнение ситуации.
8
Я уже упоминал о том, что буквы получают дополнительный смысл из их
формы, из начертаний графа. Буква О впрямую связана с нолем и является его
звуковым и графическим выражением.
В 1930 году Хармс пишет стихотворение "Третья цисфинитная логика
бесконечного небытия", в котором через оппозицию букв "о" и "у"
воспроизводится (хотя и в скрытой форме) оппозиция нуля и ноля:
Вокруг ноля 307
Вот и Вут час.
Вот час всегда только был, теперь только полчаса.
Нет полчаса всегда только было, а теперь только четверть часа.
Нет четверть часа, всегда только было, а теперь только восьмушка часа.
Нет все части часа всегда только были, а теперь их нет.
Вот час.
Вут час.
Вот час всегда только был.
Вут час всегда теперь быть.
Вот и Вут час.
(2, 45)
В описании "Вот часа" мы обнаруживаем известный нам процесс членения,
образующий исчезающую серию, стремящуюся к нулю, нечто вроде того, что
описано в тексте Введенского. Это процесс исчезновения. Поэтому "Вот час"
"всегда только был". Но само исчезновение этого часа задано наличием буквы О
(то есть ноля) в его наименовании.
Другое дело "Вут час" -- он функционирует как нуль, то есть как не
имеющая длительности точка, разделяющая прошлое и будущее, как
метазнак отсутствия. "Вут час" -- это точка на линейной оси, отмечающая
настоящий момент, а потому ей положено "всегда теперь быть".
"Вут час" разделяет миры прошлого и будущего и тем самым вписывается в
характерную для Хармса дуальность миров ("это-то", "тут-там"), позволяющую
говорить о хармсовском гностицизме. Образом границы между этими мирами у
гностиков было Красное море, расступившееся надвое во время исхода евреев из
Египта. Слово "красное" -- suf -- заменой одной буквы могло
превратиться в sof -- конец17 . Таким образом, символом разделения
двух миров оказывался конец -- смерть, а страной такого разделения считался
Египет (мотив, разработанный Хармсом в "Лапе"). Можно предположить, что
Хармс позаимствовал игру звуков "о" и "у" у гностиков.
Сказанное позволяет обратиться к такому загадочному тексту Хармса, как
"Он и Мельница" (1930). Тут беседуют два персонажа: Он и Мельница. В паре
Он/Мельница Мельница играет роль женщины и, вероятно, отсылает к немецкой
фантастической этимологии мельницы (Muhle) от латинского слова
"женщина"(mulier)18. С другой стороны, Хармс в одном из вариантов
однажды записывает "Он" по-немецки, как ohne (2,197), то есть "без",
как знак отсутствия. Немецкое слово в подтексте лишь подчеркивает то, что
вносится в слово буквой О. Текст буквально перенасыщен этой буквой.
Текст начинается так:
_______________
17 Jonas Hans. The Gnostic Religion. The Message of the Alien
God and the Beginnings of Christianity. Boston: Beacon Press, 1963. P. 51,
98, 117--118.
18 См.: Fraenger Wilhelm. Bosch. Dresden: Verlag der Kunst,
1975. S. 412. О двусмысленности слова "мельница" у Хармса см.: Perlina
Nina. Daniil Kharms's Poetic System: Text, Context, In-tertext // Daniil
Kharms and the Poetics of the Absurd / Ed. by Neil Cornwell, New York: St.
Martin's Press, 1991. P. 183-185.
308 Глава 10
О н: ПрОстите, где дОрОга в КлОнки?
М е л ь н и ц а: Не знаю.
Шум вОды Отбил мне память.
О н: Я вижу путь железнОй кОнки.
Где Остановка?
М е л ь н и ц а: ПОд липОй
Там даже мОй Отец слОмал себе нОгу.
(ПВН, 114)
Писатель подписал "Он и Мельница" необычным для себя псевдонимом ХОРМС
(2, 197), ради того чтобы ввести в него букву О -- ноль. Хармса, безусловно,
интересует сближение в подписи О -- круга -- и Х -- креста (известны и
другие варианты такой трансформации, например Ххоермс).
Загадочные Клонки, по-видимому, образованы из сочетания слов "Кол"
(единица) и "Он". В этом названии также слышны "уклон", "наклоняться" -- как
некие первоначальные фазы падения. Он ищет дорогу, в основу которой ложится
единица. "Путь железной конки", размеченный шпалами на "единицы", дает
хорошую модель такой "дороги". "Остановка" отсылает к пределу, конечности.
Мельница между тем не знает этого пути. Память ее отбита шумом воды,
обозначающей в системе Хармса время вечности как бесконечности. Мельница
объясняет, что ее отец сломал ногу на пути в Клонки там, где находится
остановка.
Эта тема ноги навязчиво проходит через весь текст. В ранних вариантах
стихотворения это особенно хорошо видно: "Ах мельница / сотрете ножку / о
валуны" (2, 195); "Мельник -- вон мелькает ножка" (2, 196) и т. д. В данном
случае речь, конечно, идет о шаге как единице измерения (том самом шаге,
который исчезает в бегущей мыши Введенского). Сломанная нога -- это знак
невозможности деления на "шаги", дискретные единицы. Но это и просто образ
сломанной прямой, образующей круг, это образ членения прямой. В "Лапу" Хармс
включает диаграмму-план, изображающую Аменхотепа, у которого две ноги --
"финит" и "цисфинит" (2, 93). Нога "цисфинит", как я уже упоминал, указывает
на то, что Аменхотеп находится в вечности, в небытии, которое в "Лапе"
определяется как Нил (смесь египетских подтекстов и латинского nihil, nil
-- ничто и нуля).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62