Голода, что ли
, панически боялись эти люди? Я провел рукой по выступам и выемкам на разде
лочном столе Ц деревянная поверхность была вся в зарубках от топорика и
ножа, но отчищена, оттерта, будто новенькая. От всего этого веяло традицио
нным укладом, старой доброй французской провинцией; хорошо, наверно, име
ть такую работящую прислугу… Я был уже в дверях Ц предварительно заглян
ув во все шкафчики, полюбовавшись блеском разложенных в идеальном поряд
ке столовых приборов, расцветкой тарелок и блюд, Ц когда вдруг зазвонил
телефон. Я вздрогнул. Трубка висела на стене над ларем для хлеба. Я не реша
лся подойти, он все звонил и звонил, раз десять, наверно, потом смолк. Когда
я взял трубку, то услышал длинный гудок. И вот туг-то взгляд мой упал на дер
евянную панель с ключом, о которой Раймон сказал мне вчера, что это дверь в
неприкосновенные владения «самого».
Во мне вдруг проснулся азарт следопыта. Пока моя разведка не открыла нич
его нового. В конце концов, мы здесь одни, никто никогда не узнает, что я сде
лал. Я снял ключ с крюка и вставил его в замочную скважину. Скрипнули петли
, и панель повернулась. На меня пахнуло затхлым воздухом. Я повернул выклю
чатель: от крошечной площадки вырубленная в камне лестница вела вниз, в п
одпол. Ступеньки были неровные, и я держался за перила, боясь оступиться. Я
оказался в подвале с бетонными стенами. В тесных каморках по обе стороны
длинного коридора громоздились ящики, набитые старым тряпьем и сношенн
ой обувью, кипы газет. Немного подальше я увидел верстак, банки с краской и
какую-то сломанную мебель, которую, очевидно, чинили. В других закутках, о
борудованных термостатами, хранились десятки бутылок, рассортированны
х по маркам и годам. Помещение в конце коридора, с более высоким потолком,
занимала котельная: от толстенной утробы с множеством рычагов и индикат
оров отходили, разветвляясь, трубы. Я подивился огромным размерам бойлер
а. Стенки его подрагивали, мне даже показалось, вздыхали, как будто он пере
варивал пищу. Капельки влаги проступали на металле. Каждая рукоятка соот
ветствовала определенной комнате, о чем свидетельствовали надписи, сде
ланные от руки на табличках.
Так это и был тайный сад хозяина? Самый обыкновенный погреб. Раймон надо м
ной просто подшутил. Я был разочарован и поднялся бы немедля наверх, но вд
руг кое-что заметил: за котлом, у самого пола мне почудился слабый свет. Во
обще-то весь дальний конец подвала занимали запасы дров. Но эта узенькая
полоска света пробивалась из-под охапки хвороста, которая лежала отдель
но у стены. Почему-то мне стало любопытно: значит, там, дальше есть еще поме
щение? До сих пор удивляюсь, как у меня хватило наглости, но я отодвинул хв
орост и обнаружил пыльное шерстяное полотнище, прикрывавшее металличе
скую плиту с ручкой посередине. Я повертел ее влево, вправо, но она не пово
рачивалась. Наверно, от холода и сырости ее заклинило. Долго я бился над эт
им запором, дергал ручку, толкал дверь, и наконец она поддалась.
Мне открылась совсем иная картина. Узкий, едва освещенный коридорчик пол
ого уходил куда-то вниз, теряясь во мраке. От каменных стен тянуло сырость
ю подземелья. Я осторожно сделал шаг, другой; холодные капли падали мне на
голову. Скрученные провода тянулись на высоте человеческого роста, сход
ясь у рубильника. Я не мог разглядеть, как далеко уходит эта галерея, своды
которой были укреплены наспех обтесанными балками, выступавшими из кам
ня, словно жилы на руках. Тонны тверди тяжело давили на меня. Хватит, насмо
трелся, мне здесь не место.
Я хотел было вернуться, как вдруг из глубины безмолвия донесся звук, будт
о сдавленный хрип прошелестел где-то очень далеко. Что это было Ц отголо
ски горного потока, судорога бойлера? Я замер, вслушиваясь в шорохи и тихи
й гул. Сколько же шумов издавало это подземелье! Я шагнул назад, но тут опя
ть тот же стон, на сей раз с коротким всхлипом, пробился сквозь густой сумр
ак туннеля. Слабый, но вполне отчетливый. Мне не померещилось. По спине поб
ежали мурашки. Я глубоко вдохнул и кинулся прочь, натолкнулся на металли
ческую дверь, та стукнулась о стену, косяк и камни вокруг заходили ходуно
м. Я занес было ногу, чтобы перешагнуть через хворост, и тут чей-то голос у с
амого моего уха промурлыкал:
Ц Вы заблудились?
Это было как выстрел в упор. Я отпрянул.
Ц О, я, кажется, напугал вас? Мне очень жаль!
Слева от меня, смутно различимый в полутьме, стоял Жером Стейнер. Он дышал
мне прямо в лицо. Я не видел выражения его глаз, но знал точно, что его черны
е глазницы прямо-таки расстреливают меня на месте. Я хотел что-то сказать
, объясниться, но только ловил ртом воздух, как утопающий, не в силах издат
ь ни звука. Он схватил меня за ухо, заставил опуститься на колени.
Ц Франческа была права, Бенжамен! У вас чересчур длинный нос!
Я попытался поднять голову Ц лицо хозяина дома маячило надо мной. Я чувс
твовал себя как безбилетный пассажир, которого сцапали. На Стейнере был
странный кожаный наряд с бахромой, как у американских пионеров. Я уткнул
ся носом в шов на штанах. Он нагнулся; я, решив, что сейчас получу затрещину,
заслонил лицо руками. Но он поднял меня, поставил на ноги, выпустил мое гор
евшее огнем ухо и Ц я ожидал чего угодно, только не этого Ц вдруг прижал
меня к груди. От тепла его тела мне стало жарко. С минуту мы стояли так в обн
имку, он меня совсем расплющил. Я чувствовал себе таким тщедушным рядом с
этим верзилой. С болью в голосе он прошептал:
Ц Несчастный, ну зачем, зачем вам понадобилось открывать эти двери?
Прижимаясь своей шершавой щекой к моей, Жером Стейнер плакал. Его длинню
щие пальцы все крепче вцеплялись в мое плечо, вся долговязая фигура сотр
ясалась от рыданий.
Ц Если бы вы знали, что со мной произошло, когда Элен явилась сюда среди н
очи, что она всколыхнула во мне, какие раны открыла. Бог свидетель, я сдела
л все, чтобы вы покинули этот дом!

На этом месте рассказ Бенжамена Т. прервал писк бипера. Было 3 часа 15 м
инут пополуночи. Проклиная все на свете, я связалась с дежурной по внутре
ннему телефону. Только что доставили молодого человека без признаков жи
зни Ц попытка самоубийства. С ним приехала его невеста; несколько часов
назад они расстались. Я и не подумала идти туда, отфутболила пациента дру
гому врачу. Потом вернулась к Бенжамену, наспех пробормотала какие-то из
винения и взмолилась: «Дальше!»

Хозяин, большой и сильный, плакал, и это было страшнее, чем мордобой или ку
лачная расправа. Обретя наконец дар речи, я попросил его позволять мне по
дняться в комнату. Но он силой увлек меня в тот самый коридор, откуда я тол
ько что вышел. Меня всего колотило, ноги подкашивались. Вот ведь попался т
ак попался. Стейнер вел меня, указывая, где перешагнуть лужу, где пригнуть
голову, если пололок был слишком низким. Долго идти не пришлось. В глубине
темной расщелины хозяин остановился перед нишей в стене, достал из карма
на связку ключей, вставил один во вделанную в стену панель с рычажками, и п
ередо мной отворилась еще одна железная дверь.
Ц Милости прошу в мое логово!
Я вошел. Помещение напоминало молельню; посередине вырытой в земле кельи
стоял стол Ц доска на козлах. Всю столешницу занимали видеоплейер и ком
пьютер, да еще телефон. Включенный экран освещал комнату голубоватым све
том; от порога мне его не было видно, но я отчетливее услышал те же жалобны
е вздохи, которые раздавались только что в коридоре. Стейнер, подойдя к ст
олу, выключил звук и изображение. Все это напоминало подсобную комнату м
агазина, откуда наблюдают за торговым залом. Порядком здесь и не пахло. Пр
ибитая к стене конструкторская лампа с шарнирами косо висела на одном гв
озде. В глубине я разглядел полки, заставленные вперемешку видеокассета
ми и папками. Стейнер указал на вращающееся кресло и устремил на меня оза
боченный взор.
Ц Итак, вы сами вынудили меня сказать вам все!
Ц Сказать мне Ц что? Я не понимаю.
Ц Вы ведь знали, что входить сюда нельзя? Раймон вас предупредил?
Ц Это недоразумение. Я заблудился и как раз шел наверх, когда вы меня вст
ретили.
Ц Недоразумение? Ц Он расхохотался. Ц Вы рылись в наших комнатах, едва
не обчистили библиотеку, открыли запретную дверь, полезли в подвал Ц и э
то вы называете недоразумением?
Ц Да, вы правы, мне очень жаль, я не должен был, но… это все мое любопытство.
Мне хотелось получше вас узнать, только и всего.
Он как-то странно посмотрел на меня и включил видео. На экране возникло по
началу размытое и дрожащее изображение Ц заснеженное крыльцо дома, при
хожая, комнаты. Меня передернуло при мысли, что на этом мониторе Стейнер м
ог наблюдать за нами с Элен в первый вечер. Он нажал еще одну кнопку, и я уви
дел что-то вроде камеры и в ней Ц сидящую на полу спиной ко мне фигуру с дл
инными волосами.
Ц Вы сейчас слышали стоны?
Стейнер сел рядом со мной на табурет; губы его шевелились у самого моего р
та. Свет от лампы падал на его макушку, и корни волос казались розовыми. Та
кая гуща, такой каскад белых и серебристых прядей ниспадал с его головы, ч
то у меня защемило сердце. Мои-то волосы даже в двадцать лет были и тоньше,
и реже.
Ц Это, Бенжамен, стонет вон та женщина. Она заперта в нескольких метрах о
тсюда.
Дыхание его стало прерывистым. Он откинул назад свою шевелюру, и мне брос
ились в глаза толстые, похожие на колючки волоски, торчавшие из ушей. Прош
ло некоторое время, прежде чем информация дошла до моего сознания.
Ц Здесь поблизости заперта женщина?
Ц А вы знаете почему? Хотя бы догадываетесь?
Его правое веко подергивалось, какое-то лихорадочное возбуждение овлад
ело им. Нос морщился от нервного тика. Он сжал кулаки и опустил глаза, как б
удто то, что он собирался мне поведать, не могло быть сказано лицом к лицу.

Ц На этой женщине лежит вина…
У меня вдруг защипало в горле. Я не смел переспросить.
Ц Повторяю: вина, и я сказал бы даже, тяжкая вина!
Он встал, прихватив табурет, вышел из освещенного круга, выключил видео. Т
еперь я не видел его лица. Только слышал дыхание да негромкое гудение при
боров. Его бестелесный голос тревожил меня, он витал, точно дух. Мне необхо
димо было пресечь эти излияния, уже тогда я предчувствовал: если выслуша
ю Ц окажусь в его руках.
Ц Во-первых, да будет вам известно, господин проныра, что мы находимся на
перевале между Швейцарией и Францией. В пятистах метрах граница. В войну
эта мыза с сорок первого года служила базой Сопротивления. Партизаны Фра
нш-Конте использовали особенности этой местности Ц земля здесь мягкая
, как сыр, Ц прорыв целую сеть катакомб, где скрывались беженцы и хранило
сь оружие. Один подземный ход вел в Швейцарию, но он был закончен только к
осени сорок четвертого, как раз когда войска союзников освобождали депа
ртамент. Ни немцы, ни полиция так его и не обнаружили, хотя получили не оди
н донос. В то время вход в него был замаскирован и открывался с помощью хит
роумного устройства. А тогдашний хозяин мызы, член голлистской сети Сопр
отивления, слыл сочувствующим правительству Виши, так что был вне подозр
ений. Я рассказываю вам все это, потому что сам провел здесь целую зиму, ко
гда мне было шесть лет. Мой отец, коммунист, руководитель ячейки Сопротив
ления, прятал нас в этом подвале Ц мою мать, сестер и меня, Ц а потом переп
равил в Швейцарию, где мы жили до конца войны. От тех долгих недель взаперт
и у меня на всю жизнь осталась боязнь темноты. У нас тогда были только свеч
и, которые больше коптили, чем светили. Я изо всех своих силенок помогал, к
огда ставили крепь, таскал мешки с камнями, доски, приносил еду. За эти мес
яцы в подполье я многому научился: маскировать выкопанную землю, рыть хо
ды, укреплять своды. Я, конечно, был совсем мал, но такие вещи не забываются.
Эти навыки сослужили мне службу, когда я семь лет назад разыскал этот пол
уразвалившийся дом, купил его у одной семьи из Нешателя, которой он доста
лся по наследству, и привел в порядок. Почти все катакомбы обвалились. Мы с
Раймоном, ценой почти двух лет изнурительного труда в строжайшей тайне,
расчистили восемьдесят метров подземного хода. А еще вырыли два тайника
в конце коридора и эту нишу, которая стала моим кабинетом.
Мне показалось, что сейчас уместно будет его перебить, и я встал.
Ц Прошу прощения, месье Стейнер, но я должен подняться к Элен!
Ц Сядьте на место!
Он произнес это таким тоном, что я понял: спорить бесполезно. В сумраке я с
корее угадывал, чем видел очертания его внушительной фигуры. А ну как он б
росится на меня и прихлопнет, точно муху?
Ц Я буду краток, обещаю вам. Позвольте все же вернуться немного назад, я п
опрошу у вас еще буквально несколько минут внимания. Как вы уже знаете, я ю
рист, адвокат; профессия доходная, и благодаря ей я сошелся с состоятельн
ыми людьми. Я живу в достатке, на иждивении никого не имею. Но работой свое
й я всегда занимался лишь ради хлеба насущного, истинное мое призвание и
ное: я Ц странник по дорогам любви. Всю жизнь я менял женщин, как перчатки.
Еще в студенческие годы меня называли революционером по женской части: д
ействительно, бороться я предпочитал в постелях. Женился я приличия ради
, и под этим надежным прикрытием пустился во все тяжкие. Лишь одно дело на
свете я любил Ц тешить все новых и новых любовниц, у меня было одно чаяние
в жизни Ц разжигать дивное пламя, тлеющее между ног сменявших друг друг
а партнерш. Одна только мысль, что я повстречаю красивую девушку, заставл
яла меня подниматься каждое утро. Жена на все закрывала глаза. Эта дура дв
адцать лет надеялась, что я переменюсь. В конце концов ее терпимость стал
а тяготить меня. Я задыхался в клетке супружества, совместное существова
ние не давало простора для маневра. Более яркая, более насыщенная жизнь п
роходила мимо. Мы развелись. Я спешил жить, время поджимало.
Но после развода все пошло не так, как я ожидал. Возраст Ц коварная штука:
я сам не заметил, как стал уже не тот. Женщины мне отказывали. Раньше я брал
их с налету, мои ухаживания напоминали облаву, теперь же свелись к унижен
ной мольбе. И я, привыкший к легким победам, жил с тех пор в постоянном стра
хе получить от ворот поворот. Жена Ц я слишком поздно это понял Ц в каком
-то смысле служила мне защитой от подобных щелчков. Теперь я был невостре
бован, мне предстояло пополнить ряды неудачников, и я уже видел себя в нед
алеком будущем сморщенным старичком, вынужденным платить за милости, ко
торые доселе сыпались на меня, как из рога изобилия. Говорят, были бы деньг
и, и все женщины твои Ц это неверно: женщина может за деньги лечь в постел
ь, но влечение, страсть купить нельзя. Только порхая от юбки к юбке, я наход
ил вкус в жизни и, лишившись этой возможности, впал в глубокую депрессию. Ю
ных красоток, которые холодно отворачивались от меня, я презирал и вожде
лел одновременно, если мне потом случалось увидеть какую-нибудь из них п
одурневшей или обезображенной, то радовался и вздыхал с облегчением: одн
ой печалью меньше. Видя, как целуются влюбленные, слыша смех молоденькой
девушки, я чувствовал себя оплеванным, будто мне нанесли личное оскорбле
ние.
Вот тогда-то Раймон невольно спас меня и наставил на путь истинный. Он слу
жил мне уже десять лет, с тех пор как я выручил его в суде Ц ему грозил боль
шой срок за растление. Работал он шеф-поваром в одном ресторане, был занят
несколько вечеров в неделю, а в остальное время вел мой дом. Когда я разве
лся, он остался со мной. Мой образ жизни не был для него тайной, и все мои пох
ождения он принимал так же близко к сердцу, как я сам. Я был для него воплощ
ением всего того, чем он только мечтал быть. В свое время он был женат на ка
кой-то стерве, которая его бросила. На моей памяти у него не было ни одной ж
енщины, ни единой интрижки. Оно и понятно при его внешности: он был до того
безобразен, что порой и меня от него с души воротило. Как сказала одна моя
подружка: верно, когда мать его родила, у нее молоко скисло.
Он любил подсматривать за голыми женщинами, тайком пробирался в их спаль
ни, наблюдал за ними в ванной; я подозревал, что он шпионил и за мной, когда м
не изредка случалось привести очередную пассию к себе домой. Был у него е
ще один мерзкий пунктик, с которым я пытался бороться: в своем ресторане о
н запирал хорошеньких посетительниц в туалете при помощи специальной о
тмычки. Они не могли выйти, пока кто-нибудь из персонала не приходил на их
крики. Хозяин, уволив сначала, как водится, пару-тройку иммигрантов, запод
озрил его. Раймон объяснил мне свое поведение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26