У самой воды, недалеко от туши Мусорщика, лежало обезглавленное тел
о Якопа, чуть поодаль Ц то, что осталось от Кирика. Но Доната, вырывая сапо
ги из вязкой жижи, не обращая внимания на трупы, бежала дальше.
Она опоздала. Она не успела прикрыть его собственным телом. Черная Вилен
а держала его так, как любила держать и ее Ц за горло. Ладимир порывисто д
ышал, на его губах пузырилась кровь. Он был без сознания и не делал попыток
освободиться. Донате стало плохо: в нем едва теплилась жизнь.
Ц Все мертвы, а этот, смотри-ка, жив, Ц Черная Вилена тряхнула его, одним в
зглядом остановив Донату, рванувшуюся на помощь. Ц Все равно, не долго ем
у осталось. Хочешь, я избавлю его от…
Ц Нет! Ц Доната умоляюще вскинула руку, словно это могло помочь. Ц Не тр
огай его!
Ц Ты считаешь? Ц она склонила голову набок и посмотрела на Донату. Ц По
втори, куда ты идешь?
Ц В… в…
Ц Смелее, я пойму! Ц красные когти резали кожу на беззащитном горле.
Ц В… Белый город.
Ц Громче!
Ц Оставь его, Вилена! Оставь! Уйди! Уйди!!
Доната кричала и топала ногами, пока мучительница, послав ей воздушный п
оцелуй, не истаяла в воздухе.
9
Он умирал.
Черная Вилена ошиблась: не все были мертвы. Уцелел Антип. В самом начале су
матохи ему повезло. Он залез на дерево и затаился в редкой листве. Вполне в
озможно, что после того как Мусорщик разделался бы с Донатой, он вплотную
занялся Антипом. Но до этого не дошло.
Антип не видел схватки между Черной Виленой и Мусорщиком. Узнав об этом, Д
оната не сдержала вздоха облегчения. В противном случае, кроме солидарно
сти, она вызвала бы у Антипа другое чувство. И никто бы тогда не дал за ее жи
знь и одной серебрянки. После того, как люди оплакали умерших, они начали б
ы новую охоту: за одержимой демоном. Это Мусорщик Ц один из Отверженных, е
два ли не всесилен, а человек, одержимый демоном, имеет отпущенный предел.
Загнанного, вымотанного погоней, его легко скрутить, а там уже на костре
Ц единственное средство навсегда избавиться от демона. А неизбежные по
тери Ц скольких подвластный демону способен убить: одного, двух? Такие ж
ертвы оправданы. Бывали страшные случаи, когда такой вот одержимый распр
авлялся с целой деревней. Набрался силы, да и перерезал всех ночью. Так что
для любой деревни ужасней напасти нет, чем одержимый демоном, скитающий
ся в лесу неподалеку.
Антип бледнел и трясся, осматривая место страшной бойни. Однако по прось
бе Донаты взял себя в руки. Его вполне удовлетворило ее объяснение: забил
ась под повозку и закрыла от страха глаза. Тем более, что к тому времени он
а успела подобрать один нож и вынуть из Мусорщика второй Ц сдерживая пр
иступы тошноты, выворачивающей желудок наизнанку.
Антип запряг единственную уцелевшую лошадку. Потом, с великой осторожно
стью, помог ей положить на повозку так и не приходящего в себя Ладимира.
Ц Ты и до деревни его не довезешь, Ц сокрушался Антип, глядя на то, как су
дорожно дышал Ладимир, Ц дай уж умереть ему спокойно.
Но девушка не слушала. Ей казалось, стоит отвезти его в Лес, напоить Сон-тр
авой, чтобы избавить от мучений, смазать раны ядовитым Кукольником, чтоб
ы убить заразу, и главное Ц оставить в покое Ц и ничего, выживет. Он здоро
вый, молодой Ц неужто не сдюжит? Лес поможет, Лес вылечит.
Так Антип пошел в одну сторону, в сторону ближайшей деревни. Одному ему бы
ло не под силу выкопать столько могил. Да и у многих убитых родственники б
ыли в окрестных деревнях. Кто же запретит им похоронить родных по всем пр
авилам и оплакать как положено?
А Доната поехала в сторону Леса Ц благо до него было рукой подать. Лошадк
а после пережитого страха тащилась еле-еле. Но все равно, стоило повозке к
ачнуться, и у Донаты сердце кровью обливалось.
Лес был настоящим. У ствола огромной Ц двадцать локтей в обхвате Ц ели, п
од колючим пологом, охраняющим от злых духов, Доната устроила шатер. Она п
оила Ладимира Сон-травой, чтобы облегчить мучения, она мазала его раны ра
столченными в порошок и смоченными в воде стеблями Кукольника, чтобы уби
ть заразу. Она обеспечила ему полную неподвижность и по капле вливала те
плый чай из листьев Крупины, чтобы поддержать силы.
Все это не приносило облегчения. Ладимир умирал. Он хрипло дышал, и на его
губах пузырилась кровавая пена. Доната сидела рядом, и сердце ее замирал
о при мысли о том, что следующий его вздох будет последним.
Глаза его ввалились. На лбу обозначилась сеть морщин. Губы, покрытые мелк
ими трещинами, постоянно сохли, и Донате приходилось то и дело смачивать
их водой. Белый, с серым оттенком цвет лица не могли оживить даже лучи Гели
она, которые чертили тонкие линии, пробиваясь сквозь игольчатые лапы.
Он умирал. Доната мучилась вместе с ним. Ее дыхание тоже прерывалось, а в г
руди зрела нестерпимая боль. Однако помочь она не могла. Ей оставалось см
ириться Ц и по возможности стойко принять его кончину. А после позаботи
ться о погребении. Глаза, помимо воли, отметили гладкий камень, достойный
стать надгробьем на могиле хорошего человека.
Последнюю ночь она поддерживала огонь, пытаясь согреть тело, уже не хран
ящее тепло. А утром Ладимиру стало хуже. Он часто-часто задышал и в груди е
го заухало, забулькало. Он открыл глаза, и сухие губы шевельнулись.
Ц Ты… здесь.
То был не человеческий голос, а прощальный треск старого-престарого дер
ева, уставшего от собственной жизни и мечтающего о смерти.
Ц Жаль, Ц выдох, Ц что не брат… тебе, Ц он кашлянул, и струйка крови поте
кла по подбородку. Ц Я… Истину… хорошую… тебе.
Он закрыл глаза. Из-под опущенных век выкатились слезы.
Потом он замолчал. Его дыхание прервалось, и в какой-то момент Доната реши
ла, что он умер. Но он судорожно вздохнул, и тогда она не выдержала.
Сердце разрывалось от чужой боли. Кусая губы до крови, Доната вышла из шат
ра и села в траву. Она кляла себя за то, что оказалась слабой: сил не хватило
на то, чтобы проводить его в Небесную Обитель.
Пятна света, бродившие по траве, добрались до поваленного дерева и вдруг
непостижимым образом соткались в нечто, похожее на согбенную фигуру ста
рца.
Доната безучастно смотрела на то, как серый балахон, из-под которого выгл
ядывали босые, похожие на корни ступни, обретал ясные черты. Она разгляде
ла оборванные нити, что торчали из дыры на плече.
Он был стар. Заросшее седыми космами лицо оставляло свободными от волос
лишь темные провалы глаз. В которых, нет-нет, да и вспыхнет короткая обжиг
ающая искра. Сквозь высохшую кожу на руках, покладисто лежащих на коленя
х, просвечивали темные вены, как прожилки на листе, сброшенном к зиме.
Доната отвела усталые глаза в сторону и забылась. Взгляд ее, уставленный
в одну точку, остановился. Ей был неинтересен Дед, неинтересны его глаза и
морщины. Ее совершенно не волновала его привычка появляться из ниоткуда
, как равно и то, зачем он здесь появился.
Она сжала губы, чтобы не застонать. Дважды в лесу умирали близкие ей люди,
и дважды лес безропотно их принимал. Ей было не до старца. Но она узнала ег
о. Да и кто не узнал бы Лесного Деда? Он приходит с первой сказкой и ночными
страхами, а уходит с легендами об Отверженных и первой любовью.
Ц Узнала, что ли? Ц скрипнул Дед. Да так душераздирающе, что она вздрогну
ла.
Ц Здоровья тебе, Лесной Дед, Ц машинально повторила Доната слова, котор
ыми мать начинала любую сказку.
Было время, Деда боялись, его почитали, о нем заботились. В каждой деревне
на окраине стоял домик. Утром местная знахарка приносила еду, задабривая
скорого на расправу Деда. Захочет Ц будет в деревне достаток. А не захоче
т Ц так вполне может так статься, что и от самой деревни останется одно пу
стое место, а все в болото уйдет. В то время у Деда в лесу были глаза и уши Ц
Кошки, любимицы. Но с тех пор все изменилось и последнюю Кошку, ту, которую
Доната звала матерью, похоронили в лесу. И не помог Дед, не защитил последн
юю дочь свою.
Осознав все это, Доната вскинула на Деда злые, непокорные глаза. Так за что
же она здоровья ему желает? Чтоб тебе здоровья желали Ц заслужи сначала.
А если живешь сам по себе, так и живи Ц обойдешься без незаслуженных поже
ланий!
Ц Изгадили Лес, хуже некуда, Ц вперил в нее долгий взгляд Дед, и эхо сухим
треском долго перекатывало его слова. Ц Тащат всякое… нечистое.
Ц Он хороший! Ц оглушительно крикнула Доната, но Деда не напугала. Ц Он
самый лучший человек! А ты…
Ц О человеке разве речь? Ц удивился Дед и мохнатые брови взлетели вверх
. Ц О человеке и речи нет. Ты!
Длинный, как сухая ветка, палец вытянулся в сторону Донаты.
Ц Потому и Лес пропал, что такое с собой носите!
Ц Ничего я не ношу! Ц огрызнулась Доната. Он еще думает ее упрекать! Хват
ит с нее упреков!
Ц Вот и мать твоя так говорила, Ц протяжным скрипом ответила старая ель
.
Ц Моя мать… моя мать, Ц от обиды Доната растерялась. Ц Да она любила теб
я! Любила! А чем ты ответил ей на любовь? Чем отплатил?
Ц Раздухарилась… Смотри, лес подожжешь. Ты о какой матери речь ведешь?
Ц О той самой. О единственной. Не было у меня другой.
Ц Знаю я, про кого говоришь. Ты на себя много не бери, девка. До Кошки далек
о тебе, как иному дураку до человека умного. Кошка… мать… туда же. Это твоя
мать с демонами якшалась, да порчу на Лес и навела! Вот все мои дочери и пом
ерли. Все твоя мать Ц успеть бы дотянуться, собственными руками бы…
С внешностью согбенного старца, по мере того как он говорил, стали происх
одить перемены. Плечи разогнулись, спина выпрямилась, а колючее лицо в ко
смах седых, торчащих в разные стороны волос, выросло, наплывая на Донату. В
бесцветных глазах замерцали недобрые искры, а вдруг обнаружившийся в по
росли волос крючковатый нос вырос до размеров огромного птичьего клюва.
Лицо, перекошенное от долго скрытой и теперь проявившейся ненависти, был
о отвратительно. Лесной Дед дрогнул, и вслед за ним содрогнулся Лес. Вечер
, такой же безрадостный, как сам Дед, поспешил накрыть лес серым покрывало
м.
Но Доната осталась безучастной. Ее чуткий слух уловил за колючим занавес
ом хриплый вздох Ладимира. И тогда ей стало страшно. Сейчас, пусть некотор
ое время спустя, но Ладимир уйдет. Уйдет, как ушла мать. И она останется нае
дине с целым миром.
Ц У меня была одна мать, Ц затосковала Доната, Ц Рогнеда. Просила перед
ать привет тебе… если увижу.
Ц Рогнеда, Ц филином ухнул Лесной Дед.
И стало тихо. Молчали птицы в кронах деревьев. Смолк ветер, бродивший в гус
той листве. Так тихо не было даже в подземелье, в колодце Наказания. На миг
Донате, не спускающей глаз с круглого могильного камня, показалось, что Д
ед исчез. Но не просто исчез, а забрал с собой лес. Она встрепенулась, но все
было на месте.
Ц Дочь моя, Рогнеда, Ц жалко скривился Дед. Ц Я знал, девка, что она тебя п
ригрела. Я ведь… врать не буду, убить тебя хотел. Но Рогнеда не позволила. А
теперь… Как Кошки мои умирать стали… Не смогли больше оборачиваться Ц к
рутила их сила страшная, кости ломала и кожу рвала… Рогнеда дольше всех п
рожила. Боялась за тебя очень, что убью я тебя, если ее не станет. Зря боялас
ь… Да ладно. Должник я теперь твой. Дочку мою последнюю похоронила… Долги
отдавать буду. Давай, человека твоего посмотрю. А то, пока разговоры говор
или, Ц Лесной Дед вдруг хитро прищурился, Ц он уже того. Тащи сюда.
Что-то мимолетное коснулось обнаженных чувств Донаты, что-то забытое и д
авнее. Неожиданно для себя она кинулась в колючий полог. Тащила на свет ум
ирающего Ладимира и за шорохом, за шумом пыталась лишить себя возможност
и прислушаться к тому, жив ли он еще, или все уже кончено.
Лесной Дед легко поднялся с поваленного дерева и подошел к Донате Ц тра
ва не пригибалась под его весом. Скрюченными пальцами он коснулся Ладими
ра, и тень легла на белое лицо.
Ц Чуть не успели, Ц шевельнулся дед, и у Донаты птицей забилось сердце.
Ц Еще поговорить Ц и спасать некого было бы. А так… раз обещал Ц сделаю.
Долг отдам.
Сгорбленная спина разогнулась. Дед прощально махнул рукой, повернулся и
медленно заковылял прочь.
Полными так и не пролившихся слез глазами Доната смотрела на то, как полы
обтрепанного балахона цепляются за колючие стебли травы. Она не стала кр
ичать, просить, ругаться. Надежда вместо сладкого гриба обернулась в рук
ах ядовитым горчаком. Так бывает.
Так всегда бывает.
Доната закрыла лицо руками. Она не хотела видеть мир, в котором не будет Ла
димира.
Руки она убрала тотчас после того, как поняла, что не одна.
На том месте, где сомкнулись ветви за спиной Деда, стояла Мара-морочница.
Но стояла не той белолицей, полногрудой девицей, что в полную Селию смуща
ет парней, уводит их в лес и пьет кровь вместе с жизнью. Стояла в худшем сво
ем проявлении: с впалыми щеками, обтянутыми коричневой, как высохший пер
гамент, кожей, дырой вместо носа и вытекшими глазами. Мара была старой Ц о
на умерла задолго до того времени, как родилась Доната. В разошедшейся на
шее коже белела кость, на лысом черепе кое-где сохранились клочья седых в
олос. Обтянутые кожей кости, никогда не знавшие земли, прикрывало жалкое
подобие истлевшей рубахи.
Надо было бежать, молить, сопротивляться, но сил не было. Дальнейшее предс
тавлялось Донате легко: Мара выпьет из нее кровь. Всем известно, что парни
умирают и отправляются в Небесную Обитель, а девки после такой смерти са
ми становятся морочницами. Скитаются по лесу и губят доверчивых людей. Ч
то ж. Если суждено им с Ладимиром соединиться только на краткий миг, что на
зывается смертью Ц так тому и быть. А после, став Марой, вряд ли ее будет во
лновать та боль, что мучила при жизни.
Ц Спасибо тебе, Лесной Дед, за доброту твою, Ц Доната криво улыбнулась, н
е сводя глаз с Мары. Хотела отвернуться, и не смогла: болезненное любопытс
тво заставило ее разглядывать изъеденное червями уродливое лицо. Ц А М
арой стану, и ласку не забуду…
Ц Размечталась старуха девкой стать, Ц свирепо каркнула Мара, и черные
пеньки зубов показались в Дыре рта. Ц В сторону иди. Я с ним буду. Как раз в
ремя.
Она ткнула черным пальцем в сторону неподвижно лежащего Ладимира.
Ц Не надо его, Ц беззвучно шевельнулись губы. Ц Пусть так умрет. Меня во
зьми.
Но Мара услышала.
Ц Я не только жизнь, но и смерть пью. Да, и смерть…
Ц Куда мы идем? Ц это был первый вопрос, который он задал ей после того, к
ак пришел в себя.
В то утро было пасмурно, но вдруг стало светлее. Нет, Гелион по-прежнему ст
ыдливо прятался за низкими тучами, но озарила поляну радость, что вспыхн
ула на лице Донаты. И от радости, что нахлынула как зной в жаркий день и под
косила колени, она чуть не ответила так, как отвечала всегда. Но перед глаз
ами встало безжизненное, запрокинутое лицо Ладимира, когда черная демон
ица держала его за горло, царапая острыми когтями тонкую кожу.
Ц В…. Ц только раз споткнулась она. И то потому, что боялась не за свою жи
знь. А потому, что больше не хотела видеть, как черные руки касаются белого
тела. Ц В Гранд. Идем в Гранд.
Сказать, что он удивился, значило ничего не сказать. Вид у него стал, как у р
ебенка, которого несправедливо лишили любимой игрушки. Он долго смотрел
на Донату. Неизвестно, что он прочел в ее глазах, но не сказал ни слова. Ни в
тот день, ни на следующий. Ни через неделю. Но вел себя так, словно они изнач
ально уговорились: он проводит ее в Гранд, и все Ц поминай, как звали.
Он быстро поправлялся. Буквально на следующий день после памятной встре
чи с Марой, он легко вздохнул, открыл глаза и спросил: куда мы идем? Доната о
т радости совершенно упустила, что за этим вопросом вполне может последо
вать и другой. Тот, на который она не успела придумать ответа.
Ц Как нам удалось спастись? Кто справился с Мусорщиком?
Так прозвучало вслух, но его глаза сказали больше. Нет, его по-прежнему ин
тересовал вопрос, как ему, мужчине, удалось остаться в живых с множествен
ными переломами ребер. Но в гораздо большей степени его интересовал вопр
ос: как умудрилась выжить она, не получив ни одной царапины, исключая синя
ки на шее.
Она не нашлась с ответом. Сославшись на то, что для поддержания тепла необ
ходимо срочно подбросить дров в затухающий костер, Доната стрелой вылет
ела из шатра. Занятая лихорадочными поисками приемлемого ответа, она угл
убилась в густой подлесок. Ветви хлестали ее по лицу, но боль, обострившая
чувства, не привела к ответу. Бесполезные блуждания заставили ее останов
иться у гнезда глухарки. Доната безжалостно согнала ее, рассудив, что глу
харок много, а Ладимир один. Она аккуратно завернула теплые еще яйца в руб
аху и пошла обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
о Якопа, чуть поодаль Ц то, что осталось от Кирика. Но Доната, вырывая сапо
ги из вязкой жижи, не обращая внимания на трупы, бежала дальше.
Она опоздала. Она не успела прикрыть его собственным телом. Черная Вилен
а держала его так, как любила держать и ее Ц за горло. Ладимир порывисто д
ышал, на его губах пузырилась кровь. Он был без сознания и не делал попыток
освободиться. Донате стало плохо: в нем едва теплилась жизнь.
Ц Все мертвы, а этот, смотри-ка, жив, Ц Черная Вилена тряхнула его, одним в
зглядом остановив Донату, рванувшуюся на помощь. Ц Все равно, не долго ем
у осталось. Хочешь, я избавлю его от…
Ц Нет! Ц Доната умоляюще вскинула руку, словно это могло помочь. Ц Не тр
огай его!
Ц Ты считаешь? Ц она склонила голову набок и посмотрела на Донату. Ц По
втори, куда ты идешь?
Ц В… в…
Ц Смелее, я пойму! Ц красные когти резали кожу на беззащитном горле.
Ц В… Белый город.
Ц Громче!
Ц Оставь его, Вилена! Оставь! Уйди! Уйди!!
Доната кричала и топала ногами, пока мучительница, послав ей воздушный п
оцелуй, не истаяла в воздухе.
9
Он умирал.
Черная Вилена ошиблась: не все были мертвы. Уцелел Антип. В самом начале су
матохи ему повезло. Он залез на дерево и затаился в редкой листве. Вполне в
озможно, что после того как Мусорщик разделался бы с Донатой, он вплотную
занялся Антипом. Но до этого не дошло.
Антип не видел схватки между Черной Виленой и Мусорщиком. Узнав об этом, Д
оната не сдержала вздоха облегчения. В противном случае, кроме солидарно
сти, она вызвала бы у Антипа другое чувство. И никто бы тогда не дал за ее жи
знь и одной серебрянки. После того, как люди оплакали умерших, они начали б
ы новую охоту: за одержимой демоном. Это Мусорщик Ц один из Отверженных, е
два ли не всесилен, а человек, одержимый демоном, имеет отпущенный предел.
Загнанного, вымотанного погоней, его легко скрутить, а там уже на костре
Ц единственное средство навсегда избавиться от демона. А неизбежные по
тери Ц скольких подвластный демону способен убить: одного, двух? Такие ж
ертвы оправданы. Бывали страшные случаи, когда такой вот одержимый распр
авлялся с целой деревней. Набрался силы, да и перерезал всех ночью. Так что
для любой деревни ужасней напасти нет, чем одержимый демоном, скитающий
ся в лесу неподалеку.
Антип бледнел и трясся, осматривая место страшной бойни. Однако по прось
бе Донаты взял себя в руки. Его вполне удовлетворило ее объяснение: забил
ась под повозку и закрыла от страха глаза. Тем более, что к тому времени он
а успела подобрать один нож и вынуть из Мусорщика второй Ц сдерживая пр
иступы тошноты, выворачивающей желудок наизнанку.
Антип запряг единственную уцелевшую лошадку. Потом, с великой осторожно
стью, помог ей положить на повозку так и не приходящего в себя Ладимира.
Ц Ты и до деревни его не довезешь, Ц сокрушался Антип, глядя на то, как су
дорожно дышал Ладимир, Ц дай уж умереть ему спокойно.
Но девушка не слушала. Ей казалось, стоит отвезти его в Лес, напоить Сон-тр
авой, чтобы избавить от мучений, смазать раны ядовитым Кукольником, чтоб
ы убить заразу, и главное Ц оставить в покое Ц и ничего, выживет. Он здоро
вый, молодой Ц неужто не сдюжит? Лес поможет, Лес вылечит.
Так Антип пошел в одну сторону, в сторону ближайшей деревни. Одному ему бы
ло не под силу выкопать столько могил. Да и у многих убитых родственники б
ыли в окрестных деревнях. Кто же запретит им похоронить родных по всем пр
авилам и оплакать как положено?
А Доната поехала в сторону Леса Ц благо до него было рукой подать. Лошадк
а после пережитого страха тащилась еле-еле. Но все равно, стоило повозке к
ачнуться, и у Донаты сердце кровью обливалось.
Лес был настоящим. У ствола огромной Ц двадцать локтей в обхвате Ц ели, п
од колючим пологом, охраняющим от злых духов, Доната устроила шатер. Она п
оила Ладимира Сон-травой, чтобы облегчить мучения, она мазала его раны ра
столченными в порошок и смоченными в воде стеблями Кукольника, чтобы уби
ть заразу. Она обеспечила ему полную неподвижность и по капле вливала те
плый чай из листьев Крупины, чтобы поддержать силы.
Все это не приносило облегчения. Ладимир умирал. Он хрипло дышал, и на его
губах пузырилась кровавая пена. Доната сидела рядом, и сердце ее замирал
о при мысли о том, что следующий его вздох будет последним.
Глаза его ввалились. На лбу обозначилась сеть морщин. Губы, покрытые мелк
ими трещинами, постоянно сохли, и Донате приходилось то и дело смачивать
их водой. Белый, с серым оттенком цвет лица не могли оживить даже лучи Гели
она, которые чертили тонкие линии, пробиваясь сквозь игольчатые лапы.
Он умирал. Доната мучилась вместе с ним. Ее дыхание тоже прерывалось, а в г
руди зрела нестерпимая боль. Однако помочь она не могла. Ей оставалось см
ириться Ц и по возможности стойко принять его кончину. А после позаботи
ться о погребении. Глаза, помимо воли, отметили гладкий камень, достойный
стать надгробьем на могиле хорошего человека.
Последнюю ночь она поддерживала огонь, пытаясь согреть тело, уже не хран
ящее тепло. А утром Ладимиру стало хуже. Он часто-часто задышал и в груди е
го заухало, забулькало. Он открыл глаза, и сухие губы шевельнулись.
Ц Ты… здесь.
То был не человеческий голос, а прощальный треск старого-престарого дер
ева, уставшего от собственной жизни и мечтающего о смерти.
Ц Жаль, Ц выдох, Ц что не брат… тебе, Ц он кашлянул, и струйка крови поте
кла по подбородку. Ц Я… Истину… хорошую… тебе.
Он закрыл глаза. Из-под опущенных век выкатились слезы.
Потом он замолчал. Его дыхание прервалось, и в какой-то момент Доната реши
ла, что он умер. Но он судорожно вздохнул, и тогда она не выдержала.
Сердце разрывалось от чужой боли. Кусая губы до крови, Доната вышла из шат
ра и села в траву. Она кляла себя за то, что оказалась слабой: сил не хватило
на то, чтобы проводить его в Небесную Обитель.
Пятна света, бродившие по траве, добрались до поваленного дерева и вдруг
непостижимым образом соткались в нечто, похожее на согбенную фигуру ста
рца.
Доната безучастно смотрела на то, как серый балахон, из-под которого выгл
ядывали босые, похожие на корни ступни, обретал ясные черты. Она разгляде
ла оборванные нити, что торчали из дыры на плече.
Он был стар. Заросшее седыми космами лицо оставляло свободными от волос
лишь темные провалы глаз. В которых, нет-нет, да и вспыхнет короткая обжиг
ающая искра. Сквозь высохшую кожу на руках, покладисто лежащих на коленя
х, просвечивали темные вены, как прожилки на листе, сброшенном к зиме.
Доната отвела усталые глаза в сторону и забылась. Взгляд ее, уставленный
в одну точку, остановился. Ей был неинтересен Дед, неинтересны его глаза и
морщины. Ее совершенно не волновала его привычка появляться из ниоткуда
, как равно и то, зачем он здесь появился.
Она сжала губы, чтобы не застонать. Дважды в лесу умирали близкие ей люди,
и дважды лес безропотно их принимал. Ей было не до старца. Но она узнала ег
о. Да и кто не узнал бы Лесного Деда? Он приходит с первой сказкой и ночными
страхами, а уходит с легендами об Отверженных и первой любовью.
Ц Узнала, что ли? Ц скрипнул Дед. Да так душераздирающе, что она вздрогну
ла.
Ц Здоровья тебе, Лесной Дед, Ц машинально повторила Доната слова, котор
ыми мать начинала любую сказку.
Было время, Деда боялись, его почитали, о нем заботились. В каждой деревне
на окраине стоял домик. Утром местная знахарка приносила еду, задабривая
скорого на расправу Деда. Захочет Ц будет в деревне достаток. А не захоче
т Ц так вполне может так статься, что и от самой деревни останется одно пу
стое место, а все в болото уйдет. В то время у Деда в лесу были глаза и уши Ц
Кошки, любимицы. Но с тех пор все изменилось и последнюю Кошку, ту, которую
Доната звала матерью, похоронили в лесу. И не помог Дед, не защитил последн
юю дочь свою.
Осознав все это, Доната вскинула на Деда злые, непокорные глаза. Так за что
же она здоровья ему желает? Чтоб тебе здоровья желали Ц заслужи сначала.
А если живешь сам по себе, так и живи Ц обойдешься без незаслуженных поже
ланий!
Ц Изгадили Лес, хуже некуда, Ц вперил в нее долгий взгляд Дед, и эхо сухим
треском долго перекатывало его слова. Ц Тащат всякое… нечистое.
Ц Он хороший! Ц оглушительно крикнула Доната, но Деда не напугала. Ц Он
самый лучший человек! А ты…
Ц О человеке разве речь? Ц удивился Дед и мохнатые брови взлетели вверх
. Ц О человеке и речи нет. Ты!
Длинный, как сухая ветка, палец вытянулся в сторону Донаты.
Ц Потому и Лес пропал, что такое с собой носите!
Ц Ничего я не ношу! Ц огрызнулась Доната. Он еще думает ее упрекать! Хват
ит с нее упреков!
Ц Вот и мать твоя так говорила, Ц протяжным скрипом ответила старая ель
.
Ц Моя мать… моя мать, Ц от обиды Доната растерялась. Ц Да она любила теб
я! Любила! А чем ты ответил ей на любовь? Чем отплатил?
Ц Раздухарилась… Смотри, лес подожжешь. Ты о какой матери речь ведешь?
Ц О той самой. О единственной. Не было у меня другой.
Ц Знаю я, про кого говоришь. Ты на себя много не бери, девка. До Кошки далек
о тебе, как иному дураку до человека умного. Кошка… мать… туда же. Это твоя
мать с демонами якшалась, да порчу на Лес и навела! Вот все мои дочери и пом
ерли. Все твоя мать Ц успеть бы дотянуться, собственными руками бы…
С внешностью согбенного старца, по мере того как он говорил, стали происх
одить перемены. Плечи разогнулись, спина выпрямилась, а колючее лицо в ко
смах седых, торчащих в разные стороны волос, выросло, наплывая на Донату. В
бесцветных глазах замерцали недобрые искры, а вдруг обнаружившийся в по
росли волос крючковатый нос вырос до размеров огромного птичьего клюва.
Лицо, перекошенное от долго скрытой и теперь проявившейся ненависти, был
о отвратительно. Лесной Дед дрогнул, и вслед за ним содрогнулся Лес. Вечер
, такой же безрадостный, как сам Дед, поспешил накрыть лес серым покрывало
м.
Но Доната осталась безучастной. Ее чуткий слух уловил за колючим занавес
ом хриплый вздох Ладимира. И тогда ей стало страшно. Сейчас, пусть некотор
ое время спустя, но Ладимир уйдет. Уйдет, как ушла мать. И она останется нае
дине с целым миром.
Ц У меня была одна мать, Ц затосковала Доната, Ц Рогнеда. Просила перед
ать привет тебе… если увижу.
Ц Рогнеда, Ц филином ухнул Лесной Дед.
И стало тихо. Молчали птицы в кронах деревьев. Смолк ветер, бродивший в гус
той листве. Так тихо не было даже в подземелье, в колодце Наказания. На миг
Донате, не спускающей глаз с круглого могильного камня, показалось, что Д
ед исчез. Но не просто исчез, а забрал с собой лес. Она встрепенулась, но все
было на месте.
Ц Дочь моя, Рогнеда, Ц жалко скривился Дед. Ц Я знал, девка, что она тебя п
ригрела. Я ведь… врать не буду, убить тебя хотел. Но Рогнеда не позволила. А
теперь… Как Кошки мои умирать стали… Не смогли больше оборачиваться Ц к
рутила их сила страшная, кости ломала и кожу рвала… Рогнеда дольше всех п
рожила. Боялась за тебя очень, что убью я тебя, если ее не станет. Зря боялас
ь… Да ладно. Должник я теперь твой. Дочку мою последнюю похоронила… Долги
отдавать буду. Давай, человека твоего посмотрю. А то, пока разговоры говор
или, Ц Лесной Дед вдруг хитро прищурился, Ц он уже того. Тащи сюда.
Что-то мимолетное коснулось обнаженных чувств Донаты, что-то забытое и д
авнее. Неожиданно для себя она кинулась в колючий полог. Тащила на свет ум
ирающего Ладимира и за шорохом, за шумом пыталась лишить себя возможност
и прислушаться к тому, жив ли он еще, или все уже кончено.
Лесной Дед легко поднялся с поваленного дерева и подошел к Донате Ц тра
ва не пригибалась под его весом. Скрюченными пальцами он коснулся Ладими
ра, и тень легла на белое лицо.
Ц Чуть не успели, Ц шевельнулся дед, и у Донаты птицей забилось сердце.
Ц Еще поговорить Ц и спасать некого было бы. А так… раз обещал Ц сделаю.
Долг отдам.
Сгорбленная спина разогнулась. Дед прощально махнул рукой, повернулся и
медленно заковылял прочь.
Полными так и не пролившихся слез глазами Доната смотрела на то, как полы
обтрепанного балахона цепляются за колючие стебли травы. Она не стала кр
ичать, просить, ругаться. Надежда вместо сладкого гриба обернулась в рук
ах ядовитым горчаком. Так бывает.
Так всегда бывает.
Доната закрыла лицо руками. Она не хотела видеть мир, в котором не будет Ла
димира.
Руки она убрала тотчас после того, как поняла, что не одна.
На том месте, где сомкнулись ветви за спиной Деда, стояла Мара-морочница.
Но стояла не той белолицей, полногрудой девицей, что в полную Селию смуща
ет парней, уводит их в лес и пьет кровь вместе с жизнью. Стояла в худшем сво
ем проявлении: с впалыми щеками, обтянутыми коричневой, как высохший пер
гамент, кожей, дырой вместо носа и вытекшими глазами. Мара была старой Ц о
на умерла задолго до того времени, как родилась Доната. В разошедшейся на
шее коже белела кость, на лысом черепе кое-где сохранились клочья седых в
олос. Обтянутые кожей кости, никогда не знавшие земли, прикрывало жалкое
подобие истлевшей рубахи.
Надо было бежать, молить, сопротивляться, но сил не было. Дальнейшее предс
тавлялось Донате легко: Мара выпьет из нее кровь. Всем известно, что парни
умирают и отправляются в Небесную Обитель, а девки после такой смерти са
ми становятся морочницами. Скитаются по лесу и губят доверчивых людей. Ч
то ж. Если суждено им с Ладимиром соединиться только на краткий миг, что на
зывается смертью Ц так тому и быть. А после, став Марой, вряд ли ее будет во
лновать та боль, что мучила при жизни.
Ц Спасибо тебе, Лесной Дед, за доброту твою, Ц Доната криво улыбнулась, н
е сводя глаз с Мары. Хотела отвернуться, и не смогла: болезненное любопытс
тво заставило ее разглядывать изъеденное червями уродливое лицо. Ц А М
арой стану, и ласку не забуду…
Ц Размечталась старуха девкой стать, Ц свирепо каркнула Мара, и черные
пеньки зубов показались в Дыре рта. Ц В сторону иди. Я с ним буду. Как раз в
ремя.
Она ткнула черным пальцем в сторону неподвижно лежащего Ладимира.
Ц Не надо его, Ц беззвучно шевельнулись губы. Ц Пусть так умрет. Меня во
зьми.
Но Мара услышала.
Ц Я не только жизнь, но и смерть пью. Да, и смерть…
Ц Куда мы идем? Ц это был первый вопрос, который он задал ей после того, к
ак пришел в себя.
В то утро было пасмурно, но вдруг стало светлее. Нет, Гелион по-прежнему ст
ыдливо прятался за низкими тучами, но озарила поляну радость, что вспыхн
ула на лице Донаты. И от радости, что нахлынула как зной в жаркий день и под
косила колени, она чуть не ответила так, как отвечала всегда. Но перед глаз
ами встало безжизненное, запрокинутое лицо Ладимира, когда черная демон
ица держала его за горло, царапая острыми когтями тонкую кожу.
Ц В…. Ц только раз споткнулась она. И то потому, что боялась не за свою жи
знь. А потому, что больше не хотела видеть, как черные руки касаются белого
тела. Ц В Гранд. Идем в Гранд.
Сказать, что он удивился, значило ничего не сказать. Вид у него стал, как у р
ебенка, которого несправедливо лишили любимой игрушки. Он долго смотрел
на Донату. Неизвестно, что он прочел в ее глазах, но не сказал ни слова. Ни в
тот день, ни на следующий. Ни через неделю. Но вел себя так, словно они изнач
ально уговорились: он проводит ее в Гранд, и все Ц поминай, как звали.
Он быстро поправлялся. Буквально на следующий день после памятной встре
чи с Марой, он легко вздохнул, открыл глаза и спросил: куда мы идем? Доната о
т радости совершенно упустила, что за этим вопросом вполне может последо
вать и другой. Тот, на который она не успела придумать ответа.
Ц Как нам удалось спастись? Кто справился с Мусорщиком?
Так прозвучало вслух, но его глаза сказали больше. Нет, его по-прежнему ин
тересовал вопрос, как ему, мужчине, удалось остаться в живых с множествен
ными переломами ребер. Но в гораздо большей степени его интересовал вопр
ос: как умудрилась выжить она, не получив ни одной царапины, исключая синя
ки на шее.
Она не нашлась с ответом. Сославшись на то, что для поддержания тепла необ
ходимо срочно подбросить дров в затухающий костер, Доната стрелой вылет
ела из шатра. Занятая лихорадочными поисками приемлемого ответа, она угл
убилась в густой подлесок. Ветви хлестали ее по лицу, но боль, обострившая
чувства, не привела к ответу. Бесполезные блуждания заставили ее останов
иться у гнезда глухарки. Доната безжалостно согнала ее, рассудив, что глу
харок много, а Ладимир один. Она аккуратно завернула теплые еще яйца в руб
аху и пошла обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29