Я знаю, что мы делали и как мы себя вели. Боже, если бы я мог вернуться назад...
– Да...
Корва нагнал Тайсона и поравнялся с ним.
– Дело в том, что и вы, и я, и армия знаем, что это убийство было совершено непосредственно под вашим командованием. Более того, можно предположить, что вы были свидетелем этой расправы. А пока они намерены предположить, что вы сами прострелили себе ногу.
– Это неправда. – Тайсон остановился и засмотрелся на воду. Синее море с легким шумом билось о прибрежные камни, выбрасывая белую пену, таявшую на глазах. Тайсон глубоко вдохнул соленый воздух. – Я этого не делал, – повторил он.
Корва подошел совсем близко.
– Кого это трогает? Не меня. Вы знаете и я знаю, что армии безразлично, стреляли ли вы в кого-нибудь или нет. Они не будут выяснять, почему это случилось, пытались ли вы остановить свой взвод, вскинувший автоматы на людей, или, может, вы отошли на минутку пописать и пропустили «представление». Их заботит только то, что вы не сообщили об этой резне, хотя это был ваш юридический долг, и не раскаялись в этом, как истинный христианин. По причинам, известным только вам одному, вы не пожелали увидеть этих убийц на скамье подсудимых. Самое комичное здесь то, что люди, находившиеся под вашим началом, возможно, просто совершили преступление в состоянии аффекта. Может быть, они переживали поражение в бою, которое, как признает армия, согласно статье 118-й, послужило роковой предпосылкой для совершения убийства. Несомненно, ваши люди переживали страшные угрызения совести, предопределившие для многих фатальный исход. Но вы, с другой стороны, вы совершили преступление бесстрастия, не сообщив в нужные инстанции о происшедшем. Почти двадцать лет, Бен, вы пытались поставить все на свои места и не смогли. Поэтому сейчас армия собирается навести порядок не только для себя, но и для вас.
Он помолчал.
– Что же касается убийц, у них очень много защитников, но они им даже не понадобятся в суде. Отличительные особенности этой несовершенной системы дают полную гарантию в том, что их не призовут к ответу. Военное право, может быть, несовершенно, но оно – предтеча подсознанию и не затуманено всякими гражданскими фокусами-покусами. Правда, там есть элементы первобытной жестокости. Их преступление было одномоментным, а ваше еще продолжается. И вы знаете об этом. И вы знаете, и я знаю, и армия знает, что вы виновны. Обвинительный акт не совсем точно отразил вашу роль в этом убийстве. Но уверяю вас, что после выступлений всех свидетельствующих или лжесвидетельствующих очевидцев присяжные, в состав которых входят такие люди, как подполковник Левин, постоянно имеющие дело с оценкой человеческого состояния, докопаются до правды. Вердикт – это далеко идущее умозаключение. Вы могли бы тоже признать это. Единственное, что я могу гарантировать вам: когда вы выйдете из зала суда в наручниках или под стражей, вы будете свободным. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Да.
– Вот и хорошо. Обиделись?
– Нет. Но я бы с удовольствием взгрел вас.
– Попозже. Ну так вы хотите выпить со мной сегодня?
– Почему мы не признаем себя виновными? – спросил сбитый с толку Тайсон.
– В этом кроется другая причуда военного законодательства. Никто вам не позволит прийти с повинной, раз вас обвинили в убийстве.
– Верно. Я помню это. Хорошее правило.
– Итак, подведем итоги. Вы хотите выпить со мной?
– Да. Где-нибудь подальше от этого места – я согласен даже на ваше общество.
– Отлично. Давайте вернемся, пока гестапо не обнаружило, что вы пропали.
Они вернулись к мосту и потихоньку пошли к части.
– Когда мы оба напьемся, начнем рассказывать друг другу разные истории. В общем, ожидается разгул едкой крамолы. У меня для вашего внимания припасена сказочка об одном публичном доме на старой французской вилле на улице Тайнинь, которым заправляла одна сумасшедшая полукровка.
Тайсон улыбнулся.
– По-моему, он располагался в Куангчи.
Они прошли под мостом. Беспрерывное гудение непрекращающегося потока машин, проносившихся у них над головой, и крики чаек, кружившихся над гигантской суперконструкцией, давили на барабанные перепонки. Тайсон прохрипел, перекрывая шум:
– Я был чертовски хорошим командиром. Но к тому времени, как меня доставили в госпиталь, я был уже отработанным сырьем. Я перестал выполнять свою работу. Меня ничего не интересовало, даже жив я или умер.
– Тогда вы, наверное бы, умерли. Но вам повезло, и вас сначала ранило. В Стробери-Пэтч. А Брандт обработал вашу рану. Война полна превратностей.
– Это мы знаем.
Теперь они возвращались в гарнизон по 101-й стрит – коммерческой улице из двух– и трехэтажных кирпичных зданий. Тайсон посмотрел на ворота форта и выдавил:
– Как тюрьма.
– Нет. Тюрьма – это тюрьма.
Тайсон остановился на тротуаре недалеко от ворот.
– Вы поедете отсюда на метро?
– Да. Не надо в смету расходов приплюсовывать такси. Отсюда я доберусь до станции пешком.
Тайсон кивнул.
– Я готов поговорить со свидетелями защиты. Садовски и Скорелло. Я намерен это сделать за казенный счет. Вам разрешат поехать со мной. Садовски живет в Чикаго, а Скорелло в пригороде Сан-Франциско. Возьмите выходной на несколько дней. Вот вам и прекрасная встреча друзей.
Тайсон отрицательно покачал головой.
– Я не хочу их видеть.
– Почему же?
– Они не хотят видеть меня. Мы не хотим видеть друг друга.
– О'кей. Понимаю. Это неважно. А вы хотите увидеть Брандта и Фарли? У вас есть право присутствовать на перекрестном допросе, встретиться с ними лицом к лицу до слушания дела в трибунале.
– Можно им врезать?
– Еще бы.
Тайсон улыбнулся.
– Это все болтовня, Корва. – Он закурил сигарету. – Я решил убить Брандта.
– Вы? Тогда это положит быстрый конец всему делу. Это чисто намское решение проблемы. Выбросите это из головы.
– Но сейчас на мне висит обвинение. И никуда от этого не деться.
– Ладно, Тайсон, не об этом речь. Вы хотите увидеть его и Фарли?
– Только Брандта. Лучше до трибунала.
– Хорошо. Вы когда-нибудь спали с... Харпер?
Тайсон метнул на него взгляд.
– Нет.
– Очень жаль. – Корва посмотрел на часы.
Тайсон выплюнул сигарету.
– Между прочим, посмотрел «Расёмон».
– Что-нибудь вынесли мудрое?
– Это что, тест? Тогда ответ таков: умерщвление может быть легальным или нелегальным, может истолковываться как бой, самозащита, убийство и так далее. Вся загвоздка в том, что даже жертва всегда уверена в своей абсолютной невиновности во время совершения убийства. Так и случилось с самураем в этом фильме. Так же вот доктор Жан Монто умирал, лежа на полу в госпитале Мизерикорд, и последней мыслью, которая должна была прийти ему на ум, было то, что он способствовал своей кончине. – Тайсон в упор посмотрел на Корву.
– А как же преступники?
– В этом отношении еще больше странностей. Человек, вступающий в половую связь или встающий на путь убийства, не всегда уверен в том, занимается ли он любовью или насилует, воюет или убивает.
Корва снова кивнул.
– Для этого и существуют судьи. – Он добавил бесстрастно: – Ваше дело немного проще «Расёмона», поскольку не осталось свидетелей, которые могли бы поделиться впечатлением от случившегося с ними. И в отличие от «Расёмона» вряд ли души жертв придут на суд давать показания. – Корва добавил: – Хотя есть одна выжившая. Она много видела?
– Достаточно.
Корва подумал, прежде чем сказать.
– Как я уже говорил, вердикт – далеко идущее умозаключение.
– Верно. Подзащитному нравится слышать это от своего адвоката.
– Тогда я попытаюсь придумать для вас сценарий похуже. Это старая адвокатская уловка. В реальности же дело обстоит не очень гладко. Сейчас вы имеете кучу разложившихся солдат, чья смерть говорит сама за себя. Вполне возможно, что присяжные будут озадачены и разочарованы тем, что правительство не оставило это дело за пределами разумного сомнения. Следовательно, у них не останется выбора, как зачитать приговор «невиновен», хотя они знают, что это не так. Но позвольте мне кое-что пояснить. Меня больше всего беспокоит монахиня. Если она появится как гром среди ясного неба и займет место свидетеля, они примут ее показания на веру. И я уверен, что эти показания окажутся для вас роковыми.
– Вы знаете, что она скажет?
– Не совсем. Если они ее разыщут, вы сможете подбросить мне массу одиозных подробностей. А если же этого не случится, тогда можно облегченно вздохнуть. Учтите, монахини не лгут. Во всяком случае, это непреложное правило в процессуальном законодательстве. И защитники не собираются оспаривать или извращать показания монахинь, священников, раввинов, капелланов на свой страх и, риск.
– Интересно, почему ее до сих пор не разыскали?
Корва задумчиво потер подбородок.
– Если бы у меня была паранойя, я бы сказал, что правительству уже хорошо известно местонахождение не только монахини, но также Фернандо Белтрана, Ли Уолкера, Луиса Калана. Келли и Детонк – совсем другое дело. Ваши бывшие герои притаились по совету защитника. Их могут так никогда и не призвать к ответу. Но если это случится, они наверняка станут вашими свидетелями. Правильно?
– Возможно.
– Потому как все дали кровавую клятву лгать. Вы все поклялись словом чести, что будете стоять один за другого. Правильно?
– Очень проницательно, Винсент, с вашей стороны.
– Да куда там! Даже адвокат из военной прокуратуры может догадаться об этом. Что написала Харпер в своем рапорте? Лейтенант изложил версию, поразительно схожую с тем, что рассказали Садовски и Скорелло. Как вы думаете, что она хотела этим сказать? Ваш рассказ был готов почти двадцать лет назад, вы отрепетировали его так, что уже сами поверили в свою версию. Боже, если бы правительство свело меня с тремя или пятью свидетелями защиты, сомневаюсь, что я бы их всех подвел к месту дачи свидетельских показаний, повторять одно и то же. Но никто не может осудить меня в натаскивании их. Вы натаскали их двадцать лет назад. Вы были их командиром, это вам пришло в голову обернуть резню в героический эпос. Вот так вы впоследствии спасли свою жизнь.
Тайсон встретился с Корвой взглядом.
– Не надо скромничать, Винс. Вы на редкость проницательный человек.
– Вы правы, – согласился Корва. – Дело в том, что все истории о войне – сплошное вранье. Я говорил вам об этом?
– Вы же знаете, что говорили.
– Не забывайте об этом. Увидимся позже. Встретимся в моем офисе.
Тайсон повернулся и пошел к воротам. Всякий раз, когда он прощался с Корвой, ему становилось немного страшно и спокойно одновременно. Свобода выглядела подозрительной химерой, готовой в одно мгновение ускользнуть из рук. Проходя мимо поста, он не отдал честь. Забыл.
Глава 35
Бенджамин Тайсон вышел из поезда, ступив на до слез знакомую платформу Гарден-Сити. Был один из тех жарких, сухих августовских дней, когда все движется, как в замедленном кадре, и воздух неподвижен и тих. Тайсон развязал душивший его галстук и повесил на плечо спортивную куртку. Спустившись с платформы, он добрел до стоянки такси.
Три черных «кадиллака» стояли, ожидая своих пассажиров. Трое черных водителей сидели под навесом, просматривая газеты и попивая из банок содовую. Один из них, завидев Тайсона, встал и расплылся в улыбке.
– Мистер Тайсон. Приехали?
– Привет, Мейсон. Несколько часов трясся в поезде. Подвезешь меня?
– О чем речь.
Тайсон поравнялся с Мейсоном, тучным мужчиной среднего возраста, одетым в черную форму.
– Ну и жара сегодня, – заметил он.
– Да. По крайней мере, сухо. – Мейсон распахнул заднюю дверь своего «кадиллака» перед клиентом, сел за руль и завел мотор.
– Ну и как вы здесь все поживаете? – начал Тайсон.
– Отлично. А вы как?
– Неплохо.
– Выглядите хорошо. Спортом занимаетесь?
– Гоняю по пять миль в день, – улыбнулся Тайсон.
– Это действительно здорово. А когда курить бросите?
– В новом году.
Мейсон рассмеялся.
– Куда едем?
– Сначала домой.
Мейсон надел на голову фуражку и потихоньку стал выруливать со стоянки. Он ехал медленно вдоль городских улиц под сенью кудрявой мощной листвы высаженных в ряд деревьев. Город, казалось, вымер.
– Похоже, в мое отсутствие взорвалась нейтронная бомба, – сострил Тайсон.
Мейсон снова засмеялся.
– Август. Жители разъехались. У меня всего несколько поездок в день. В основном в аэропорты.
– Почему ты не возьмешь отпуск на месяц?
– В августе счета не перестанут приходить.
– И то верно. – Тайсон поинтересовался: – Как поживает миссис Уильямс?
– Стареет, как и я. Тяжело ей уже подниматься по лестнице. Сейчас подыскиваю дом с лифтом, кондиционером.
Тайсон решил пригласить Уильямсов пожить в его доме следующие несколько месяцев. Но его общение с разными социальными прослойками было ограничено, и он засомневался в благонадежности своего решения. Он подумал, что Мейсон и его жена везде чувствовали себя как дома, где бы этот дом ни находился. Тайсон оглядел салон машины.
– Помнишь тот «линкольн», на котором ты ездил?
– Ну а как же. Шестьдесят четвертый. Такой широченный, точно зад моей тещи. Сейчас их делают поменьше. Такую машину теперь не найдешь. Что эти индюки в Детройте думают об этом?
– Мир мелеет и скудеет, Мейсон. Только прошу тебя, не покупай японскую машину.
– Черт! Ни в коем случае. Вы видели их машины? У меня холодильник больше.
Еще несколько минут они обсуждали марки машин. Мейсон плавно повернул к дому Тайсона.
– Пошли со мной. – Бен открыл дверь машины и вышел на тротуар, любуясь родными пенатами. Садовник, прислуга, без всякого сомнения, содержали дом в чистоте. Фирма, которой Тайсоны поручили проводить дезинфекцию, регулярно присылала своих людей опрыскивать помещение. Охранная и противопожарная системы были подключены к пультам дежурных служб перехвата. Дом, как говорится, работал на автопилоте. Он не нужен был Тайсонам.
Подойдя к дому, Тайсон отключил сигнализацию и открыл дверь. Из помещения дохнуло спертым, незнакомым запахом. Остановившись на пороге, Тайсон с шофером принюхались к странной смеси синтетических ароматов, добавляемых в чистящие средства. Тайсону подумалось, что это домработница, должно быть, исправно исполняя свои обязанности, чистит пустой дом каждую неделю.
Повесив спортивную куртку на вешалку, Тайсон подошел к комоду, где громоздилась стопка корреспонденции. Он порылся в надежде отыскать нечто интересное. Фил Слоун, имея ключ от почтового ящика, добросовестно сортировал почту и отсылал наиболее важные новости Тайсону в Форт-Гамильтон. С одной стороны Слоун сложил письма, с другой – счета. Было еще несколько посылок на полу, которые он, видимо, забрал из почтового отделения. Тайсон поднял одну из них размером с коробку из-под обуви с надписью «Не кантовать!». Вскрыв ее перочинным ножом, достал пакет с приложенной карточкой. «Дражайший братец, я хранила твое сокровище после того, как мне передала его тетя Милли. Но, помня о том, как ты всегда восхищался этим, я с трепетом посылаю это тебе в час нужды. Не падай духом. Передавай привет Марси и Дэвиду, Твоя сестра Лори».
Тайсона несколько развеселил архаичный слог сестры, и, усмехнувшись, он положил карточку на стол. Сунув руку в пакет, он извлек из него свой полевой журнал и сунул в карман брюк.
Бен повернулся к Мейсону:
– Ты бы не мог мне помочь разобраться в подвале?
– Конечно, помогу.
Тайсон спустился по каменным ступенькам в подвал и нагнулся над старым черным паровым котлом. На нем, как и раньше, висел замок, но отсутствие пыли говорило о том, что кто-то здесь уже похозяйничал. Ах, ублюдки! Они отключили сигнализацию и, вероятно, мастерски поработали с дверными замками, а потом, не сомневался Тайсон, обыскали весь дом, каждый шкаф, каждую полку, даже успели порыться в его столе, в еженедельниках, фотоальбомах, справочниках, записных книжках, деловых бумагах. Они вторглись в самую сердцевину его частной жизни и, уж конечно, все запротоколировали, сфотографировали и зарегистрировали. Ублюдки!
– Что такое?
– Так, ничего. – Он был абсолютно уверен, что эти подосланные мерзавцы вскрывали его корреспонденцию тоже. Но плотно упакованная посылка от его сестры не вызвала никакого подозрения. Тайсон почувствовал какое-то моральное удовлетворение от того, что выиграл в затеянной ими же глупой игре в прятки. Он обратился к Мейсону: – Давай-ка попробуем вытащить этот котел наверх.
Взяв котел за ручки, они принесли его в гостиную и поставили перед камином. Тайсон бросил за каминную решетку охапку мелко нарубленной щепы и, зажег огонь целой коробкой спичек.
Мейсон восторженно осматривал гостиную и причмокивая, говорил:
– У вас здесь, как в замке, мистер Тайсон. Как в замке!
– Да, что-то вроде этого. – Он пошел на кухню и вернулся с двумя заиндевевшими банками пива. Одну передал Мейсону. Бен поднял воображаемый бокал и произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Да...
Корва нагнал Тайсона и поравнялся с ним.
– Дело в том, что и вы, и я, и армия знаем, что это убийство было совершено непосредственно под вашим командованием. Более того, можно предположить, что вы были свидетелем этой расправы. А пока они намерены предположить, что вы сами прострелили себе ногу.
– Это неправда. – Тайсон остановился и засмотрелся на воду. Синее море с легким шумом билось о прибрежные камни, выбрасывая белую пену, таявшую на глазах. Тайсон глубоко вдохнул соленый воздух. – Я этого не делал, – повторил он.
Корва подошел совсем близко.
– Кого это трогает? Не меня. Вы знаете и я знаю, что армии безразлично, стреляли ли вы в кого-нибудь или нет. Они не будут выяснять, почему это случилось, пытались ли вы остановить свой взвод, вскинувший автоматы на людей, или, может, вы отошли на минутку пописать и пропустили «представление». Их заботит только то, что вы не сообщили об этой резне, хотя это был ваш юридический долг, и не раскаялись в этом, как истинный христианин. По причинам, известным только вам одному, вы не пожелали увидеть этих убийц на скамье подсудимых. Самое комичное здесь то, что люди, находившиеся под вашим началом, возможно, просто совершили преступление в состоянии аффекта. Может быть, они переживали поражение в бою, которое, как признает армия, согласно статье 118-й, послужило роковой предпосылкой для совершения убийства. Несомненно, ваши люди переживали страшные угрызения совести, предопределившие для многих фатальный исход. Но вы, с другой стороны, вы совершили преступление бесстрастия, не сообщив в нужные инстанции о происшедшем. Почти двадцать лет, Бен, вы пытались поставить все на свои места и не смогли. Поэтому сейчас армия собирается навести порядок не только для себя, но и для вас.
Он помолчал.
– Что же касается убийц, у них очень много защитников, но они им даже не понадобятся в суде. Отличительные особенности этой несовершенной системы дают полную гарантию в том, что их не призовут к ответу. Военное право, может быть, несовершенно, но оно – предтеча подсознанию и не затуманено всякими гражданскими фокусами-покусами. Правда, там есть элементы первобытной жестокости. Их преступление было одномоментным, а ваше еще продолжается. И вы знаете об этом. И вы знаете, и я знаю, и армия знает, что вы виновны. Обвинительный акт не совсем точно отразил вашу роль в этом убийстве. Но уверяю вас, что после выступлений всех свидетельствующих или лжесвидетельствующих очевидцев присяжные, в состав которых входят такие люди, как подполковник Левин, постоянно имеющие дело с оценкой человеческого состояния, докопаются до правды. Вердикт – это далеко идущее умозаключение. Вы могли бы тоже признать это. Единственное, что я могу гарантировать вам: когда вы выйдете из зала суда в наручниках или под стражей, вы будете свободным. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Да.
– Вот и хорошо. Обиделись?
– Нет. Но я бы с удовольствием взгрел вас.
– Попозже. Ну так вы хотите выпить со мной сегодня?
– Почему мы не признаем себя виновными? – спросил сбитый с толку Тайсон.
– В этом кроется другая причуда военного законодательства. Никто вам не позволит прийти с повинной, раз вас обвинили в убийстве.
– Верно. Я помню это. Хорошее правило.
– Итак, подведем итоги. Вы хотите выпить со мной?
– Да. Где-нибудь подальше от этого места – я согласен даже на ваше общество.
– Отлично. Давайте вернемся, пока гестапо не обнаружило, что вы пропали.
Они вернулись к мосту и потихоньку пошли к части.
– Когда мы оба напьемся, начнем рассказывать друг другу разные истории. В общем, ожидается разгул едкой крамолы. У меня для вашего внимания припасена сказочка об одном публичном доме на старой французской вилле на улице Тайнинь, которым заправляла одна сумасшедшая полукровка.
Тайсон улыбнулся.
– По-моему, он располагался в Куангчи.
Они прошли под мостом. Беспрерывное гудение непрекращающегося потока машин, проносившихся у них над головой, и крики чаек, кружившихся над гигантской суперконструкцией, давили на барабанные перепонки. Тайсон прохрипел, перекрывая шум:
– Я был чертовски хорошим командиром. Но к тому времени, как меня доставили в госпиталь, я был уже отработанным сырьем. Я перестал выполнять свою работу. Меня ничего не интересовало, даже жив я или умер.
– Тогда вы, наверное бы, умерли. Но вам повезло, и вас сначала ранило. В Стробери-Пэтч. А Брандт обработал вашу рану. Война полна превратностей.
– Это мы знаем.
Теперь они возвращались в гарнизон по 101-й стрит – коммерческой улице из двух– и трехэтажных кирпичных зданий. Тайсон посмотрел на ворота форта и выдавил:
– Как тюрьма.
– Нет. Тюрьма – это тюрьма.
Тайсон остановился на тротуаре недалеко от ворот.
– Вы поедете отсюда на метро?
– Да. Не надо в смету расходов приплюсовывать такси. Отсюда я доберусь до станции пешком.
Тайсон кивнул.
– Я готов поговорить со свидетелями защиты. Садовски и Скорелло. Я намерен это сделать за казенный счет. Вам разрешат поехать со мной. Садовски живет в Чикаго, а Скорелло в пригороде Сан-Франциско. Возьмите выходной на несколько дней. Вот вам и прекрасная встреча друзей.
Тайсон отрицательно покачал головой.
– Я не хочу их видеть.
– Почему же?
– Они не хотят видеть меня. Мы не хотим видеть друг друга.
– О'кей. Понимаю. Это неважно. А вы хотите увидеть Брандта и Фарли? У вас есть право присутствовать на перекрестном допросе, встретиться с ними лицом к лицу до слушания дела в трибунале.
– Можно им врезать?
– Еще бы.
Тайсон улыбнулся.
– Это все болтовня, Корва. – Он закурил сигарету. – Я решил убить Брандта.
– Вы? Тогда это положит быстрый конец всему делу. Это чисто намское решение проблемы. Выбросите это из головы.
– Но сейчас на мне висит обвинение. И никуда от этого не деться.
– Ладно, Тайсон, не об этом речь. Вы хотите увидеть его и Фарли?
– Только Брандта. Лучше до трибунала.
– Хорошо. Вы когда-нибудь спали с... Харпер?
Тайсон метнул на него взгляд.
– Нет.
– Очень жаль. – Корва посмотрел на часы.
Тайсон выплюнул сигарету.
– Между прочим, посмотрел «Расёмон».
– Что-нибудь вынесли мудрое?
– Это что, тест? Тогда ответ таков: умерщвление может быть легальным или нелегальным, может истолковываться как бой, самозащита, убийство и так далее. Вся загвоздка в том, что даже жертва всегда уверена в своей абсолютной невиновности во время совершения убийства. Так и случилось с самураем в этом фильме. Так же вот доктор Жан Монто умирал, лежа на полу в госпитале Мизерикорд, и последней мыслью, которая должна была прийти ему на ум, было то, что он способствовал своей кончине. – Тайсон в упор посмотрел на Корву.
– А как же преступники?
– В этом отношении еще больше странностей. Человек, вступающий в половую связь или встающий на путь убийства, не всегда уверен в том, занимается ли он любовью или насилует, воюет или убивает.
Корва снова кивнул.
– Для этого и существуют судьи. – Он добавил бесстрастно: – Ваше дело немного проще «Расёмона», поскольку не осталось свидетелей, которые могли бы поделиться впечатлением от случившегося с ними. И в отличие от «Расёмона» вряд ли души жертв придут на суд давать показания. – Корва добавил: – Хотя есть одна выжившая. Она много видела?
– Достаточно.
Корва подумал, прежде чем сказать.
– Как я уже говорил, вердикт – далеко идущее умозаключение.
– Верно. Подзащитному нравится слышать это от своего адвоката.
– Тогда я попытаюсь придумать для вас сценарий похуже. Это старая адвокатская уловка. В реальности же дело обстоит не очень гладко. Сейчас вы имеете кучу разложившихся солдат, чья смерть говорит сама за себя. Вполне возможно, что присяжные будут озадачены и разочарованы тем, что правительство не оставило это дело за пределами разумного сомнения. Следовательно, у них не останется выбора, как зачитать приговор «невиновен», хотя они знают, что это не так. Но позвольте мне кое-что пояснить. Меня больше всего беспокоит монахиня. Если она появится как гром среди ясного неба и займет место свидетеля, они примут ее показания на веру. И я уверен, что эти показания окажутся для вас роковыми.
– Вы знаете, что она скажет?
– Не совсем. Если они ее разыщут, вы сможете подбросить мне массу одиозных подробностей. А если же этого не случится, тогда можно облегченно вздохнуть. Учтите, монахини не лгут. Во всяком случае, это непреложное правило в процессуальном законодательстве. И защитники не собираются оспаривать или извращать показания монахинь, священников, раввинов, капелланов на свой страх и, риск.
– Интересно, почему ее до сих пор не разыскали?
Корва задумчиво потер подбородок.
– Если бы у меня была паранойя, я бы сказал, что правительству уже хорошо известно местонахождение не только монахини, но также Фернандо Белтрана, Ли Уолкера, Луиса Калана. Келли и Детонк – совсем другое дело. Ваши бывшие герои притаились по совету защитника. Их могут так никогда и не призвать к ответу. Но если это случится, они наверняка станут вашими свидетелями. Правильно?
– Возможно.
– Потому как все дали кровавую клятву лгать. Вы все поклялись словом чести, что будете стоять один за другого. Правильно?
– Очень проницательно, Винсент, с вашей стороны.
– Да куда там! Даже адвокат из военной прокуратуры может догадаться об этом. Что написала Харпер в своем рапорте? Лейтенант изложил версию, поразительно схожую с тем, что рассказали Садовски и Скорелло. Как вы думаете, что она хотела этим сказать? Ваш рассказ был готов почти двадцать лет назад, вы отрепетировали его так, что уже сами поверили в свою версию. Боже, если бы правительство свело меня с тремя или пятью свидетелями защиты, сомневаюсь, что я бы их всех подвел к месту дачи свидетельских показаний, повторять одно и то же. Но никто не может осудить меня в натаскивании их. Вы натаскали их двадцать лет назад. Вы были их командиром, это вам пришло в голову обернуть резню в героический эпос. Вот так вы впоследствии спасли свою жизнь.
Тайсон встретился с Корвой взглядом.
– Не надо скромничать, Винс. Вы на редкость проницательный человек.
– Вы правы, – согласился Корва. – Дело в том, что все истории о войне – сплошное вранье. Я говорил вам об этом?
– Вы же знаете, что говорили.
– Не забывайте об этом. Увидимся позже. Встретимся в моем офисе.
Тайсон повернулся и пошел к воротам. Всякий раз, когда он прощался с Корвой, ему становилось немного страшно и спокойно одновременно. Свобода выглядела подозрительной химерой, готовой в одно мгновение ускользнуть из рук. Проходя мимо поста, он не отдал честь. Забыл.
Глава 35
Бенджамин Тайсон вышел из поезда, ступив на до слез знакомую платформу Гарден-Сити. Был один из тех жарких, сухих августовских дней, когда все движется, как в замедленном кадре, и воздух неподвижен и тих. Тайсон развязал душивший его галстук и повесил на плечо спортивную куртку. Спустившись с платформы, он добрел до стоянки такси.
Три черных «кадиллака» стояли, ожидая своих пассажиров. Трое черных водителей сидели под навесом, просматривая газеты и попивая из банок содовую. Один из них, завидев Тайсона, встал и расплылся в улыбке.
– Мистер Тайсон. Приехали?
– Привет, Мейсон. Несколько часов трясся в поезде. Подвезешь меня?
– О чем речь.
Тайсон поравнялся с Мейсоном, тучным мужчиной среднего возраста, одетым в черную форму.
– Ну и жара сегодня, – заметил он.
– Да. По крайней мере, сухо. – Мейсон распахнул заднюю дверь своего «кадиллака» перед клиентом, сел за руль и завел мотор.
– Ну и как вы здесь все поживаете? – начал Тайсон.
– Отлично. А вы как?
– Неплохо.
– Выглядите хорошо. Спортом занимаетесь?
– Гоняю по пять миль в день, – улыбнулся Тайсон.
– Это действительно здорово. А когда курить бросите?
– В новом году.
Мейсон рассмеялся.
– Куда едем?
– Сначала домой.
Мейсон надел на голову фуражку и потихоньку стал выруливать со стоянки. Он ехал медленно вдоль городских улиц под сенью кудрявой мощной листвы высаженных в ряд деревьев. Город, казалось, вымер.
– Похоже, в мое отсутствие взорвалась нейтронная бомба, – сострил Тайсон.
Мейсон снова засмеялся.
– Август. Жители разъехались. У меня всего несколько поездок в день. В основном в аэропорты.
– Почему ты не возьмешь отпуск на месяц?
– В августе счета не перестанут приходить.
– И то верно. – Тайсон поинтересовался: – Как поживает миссис Уильямс?
– Стареет, как и я. Тяжело ей уже подниматься по лестнице. Сейчас подыскиваю дом с лифтом, кондиционером.
Тайсон решил пригласить Уильямсов пожить в его доме следующие несколько месяцев. Но его общение с разными социальными прослойками было ограничено, и он засомневался в благонадежности своего решения. Он подумал, что Мейсон и его жена везде чувствовали себя как дома, где бы этот дом ни находился. Тайсон оглядел салон машины.
– Помнишь тот «линкольн», на котором ты ездил?
– Ну а как же. Шестьдесят четвертый. Такой широченный, точно зад моей тещи. Сейчас их делают поменьше. Такую машину теперь не найдешь. Что эти индюки в Детройте думают об этом?
– Мир мелеет и скудеет, Мейсон. Только прошу тебя, не покупай японскую машину.
– Черт! Ни в коем случае. Вы видели их машины? У меня холодильник больше.
Еще несколько минут они обсуждали марки машин. Мейсон плавно повернул к дому Тайсона.
– Пошли со мной. – Бен открыл дверь машины и вышел на тротуар, любуясь родными пенатами. Садовник, прислуга, без всякого сомнения, содержали дом в чистоте. Фирма, которой Тайсоны поручили проводить дезинфекцию, регулярно присылала своих людей опрыскивать помещение. Охранная и противопожарная системы были подключены к пультам дежурных служб перехвата. Дом, как говорится, работал на автопилоте. Он не нужен был Тайсонам.
Подойдя к дому, Тайсон отключил сигнализацию и открыл дверь. Из помещения дохнуло спертым, незнакомым запахом. Остановившись на пороге, Тайсон с шофером принюхались к странной смеси синтетических ароматов, добавляемых в чистящие средства. Тайсону подумалось, что это домработница, должно быть, исправно исполняя свои обязанности, чистит пустой дом каждую неделю.
Повесив спортивную куртку на вешалку, Тайсон подошел к комоду, где громоздилась стопка корреспонденции. Он порылся в надежде отыскать нечто интересное. Фил Слоун, имея ключ от почтового ящика, добросовестно сортировал почту и отсылал наиболее важные новости Тайсону в Форт-Гамильтон. С одной стороны Слоун сложил письма, с другой – счета. Было еще несколько посылок на полу, которые он, видимо, забрал из почтового отделения. Тайсон поднял одну из них размером с коробку из-под обуви с надписью «Не кантовать!». Вскрыв ее перочинным ножом, достал пакет с приложенной карточкой. «Дражайший братец, я хранила твое сокровище после того, как мне передала его тетя Милли. Но, помня о том, как ты всегда восхищался этим, я с трепетом посылаю это тебе в час нужды. Не падай духом. Передавай привет Марси и Дэвиду, Твоя сестра Лори».
Тайсона несколько развеселил архаичный слог сестры, и, усмехнувшись, он положил карточку на стол. Сунув руку в пакет, он извлек из него свой полевой журнал и сунул в карман брюк.
Бен повернулся к Мейсону:
– Ты бы не мог мне помочь разобраться в подвале?
– Конечно, помогу.
Тайсон спустился по каменным ступенькам в подвал и нагнулся над старым черным паровым котлом. На нем, как и раньше, висел замок, но отсутствие пыли говорило о том, что кто-то здесь уже похозяйничал. Ах, ублюдки! Они отключили сигнализацию и, вероятно, мастерски поработали с дверными замками, а потом, не сомневался Тайсон, обыскали весь дом, каждый шкаф, каждую полку, даже успели порыться в его столе, в еженедельниках, фотоальбомах, справочниках, записных книжках, деловых бумагах. Они вторглись в самую сердцевину его частной жизни и, уж конечно, все запротоколировали, сфотографировали и зарегистрировали. Ублюдки!
– Что такое?
– Так, ничего. – Он был абсолютно уверен, что эти подосланные мерзавцы вскрывали его корреспонденцию тоже. Но плотно упакованная посылка от его сестры не вызвала никакого подозрения. Тайсон почувствовал какое-то моральное удовлетворение от того, что выиграл в затеянной ими же глупой игре в прятки. Он обратился к Мейсону: – Давай-ка попробуем вытащить этот котел наверх.
Взяв котел за ручки, они принесли его в гостиную и поставили перед камином. Тайсон бросил за каминную решетку охапку мелко нарубленной щепы и, зажег огонь целой коробкой спичек.
Мейсон восторженно осматривал гостиную и причмокивая, говорил:
– У вас здесь, как в замке, мистер Тайсон. Как в замке!
– Да, что-то вроде этого. – Он пошел на кухню и вернулся с двумя заиндевевшими банками пива. Одну передал Мейсону. Бен поднял воображаемый бокал и произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78