И если одиночество в Нью-Йорке иногда даже душило ее, то все же благодаря ему она не отвлекалась.
К третьей операции Мери Джейн немного расслабилась. Доктор Мур объяснил ей, что рубцов видно не будет. Мери Джейн уже не так боялась операции, но синяки, кровоподтеки и опухоль после нее страшили, и женщина долгое время избегала зеркал. Это было слишком жутко. Ну и, конечно, надо было себя убедить. Это поможет хирургу лучше понять, как расположить кожу на лице. Брюстер Мур рассказывал ей об этом, она знала это, но не знала, каково ей будет видеть лица-маски, слышать, как трещит кость или как гудит сверло. Но Мери Джейн решилась идти вперед, к своей цели, и уже были какие-то признаки прогресса. Теперь она свободно могла носить шестой номер, а груди стали острыми и дерзко торчали под блузкой. Правда, Мери Джейн еще оставалась сама собой. Она знала, что хуже будет оральная операция. Это уже не просто какая-то там неприятность. Тут Мери Джейн потребовала перкодан и получила его. Вытащили восемь зубов: четыре зуба мудрости и четыре совершенно здоровых рядом – чтобы оставить пространство во рту для остальных улучшений.
– Не то чтобы у вас слишком большие зубы, – говорил доктор Клейман, – но рот у вас очень маленький.
– Слышала бы вас моя бабушка, – проворчала Мери Джейн, вспоминая, что ее всегда называли большеротой. Зубы болели, челюсть была вся разворочена, сначала ее восстанавливал доктор Мур, а потом Клейман, мастер ортодонтоза. По крайней мере, уже не одну неделю Мери Джейн не могла есть и потеряла еще девять фунтов. Теперь, когда нечем было заняться, она, задерживая дыхание, могла пересчитать себе ребра. Итак, Мери Джейн приняла перкодан и залезла на неудобную гостиничную койку, после чего стала постукивать по ребрам, пока не отпустила боль. И тогда она забылась тяжелым сном. Хуже зубной боли был электролиз. Француз Мишель работал над ее волосами и бровями, по плану доктора Мура выжигая корни волос тонкой иглой, которую он приставлял к ее лбу. Это была мука, а запах заставлял зажимать нос.
– Легче поднять ваши волосы, чем хирургически нарастить лоб, – говорил доктор Мур, – а волосы у вас красивые. – Он впервые похвалил свою пациентку, и Мери Джейн покраснела от удовольствия.
– Моя бабка говорила, что у меня волосы, как у индианки. Они такие густые и тяжелые, что мне было стыдно за них.
– С медицинской точки зрения ваша бабушка выглядит как олух, – сказал доктор Мур. И Мери Джейн рассмеялась, несмотря на неприятное положение. Доктор ей нравился, даже очень. И за все время длительной и болезненной госпитализации, осмотра у него в кабинете, даже его звонков, Мур был к ней… добр. Относился с симпатией. Как будто бы Мери Джейн была тяжелым пациентом, как Рауль или Уинтроп, или та маленькая девочка, что обожгла лицо в автомобильной катастрофе, или тот подросток, которого родители держали в подвале, или кто-то еще из всех ужасно пострадавших, кто надеялся получить человеческое лицо, которое положило бы конец позору и одиночеству. Но стальная непоколебимая решимость столкнулась с финансовыми проблемами. После одиннадцати процедур Мери Джейн поняла, что исчерпалась. Она не работала уже почти двадцать два месяца, самый долгий «отпуск» в ее жизни. И за все это время операций она ни разу не отдыхала на самом деле. Брюстер Мур называл ее удачливой и говорил, что нужны только деньги и время. Ну, с прошлым было уже давно покончено, а теперь приходил конец деньгам. Теперь Мери Джейн можно было рассчитывать только на ферму в Скьюдерстауне, но вот уже больше двух лет после смерти бабушки продолжалась запутанная тяжба: бабушка упрямо оставила ее своему сыну, отцу Мери Джейн, хотя он больше тридцати лет считался недееспособным. Мери Джейн все же рассчитывала на получение этих денег. «Даже после смерти бабушка может разрушить мои планы», – думала она. Адвокат Слейтер все еще пытался разобраться в вопросе завещания. Но длилось это слишком много времени, и, возможно, весь доход от маленькой фермы уйдет на его гонорар. К тому времени, когда с деньгами все устроится, Мери Джейн, может быть, тоже умрет от старости. Она старалась тратить все меньше и продала обручальное кольцо, полученное от матери. Но четыреста долларов, которые оставались, не протянутся долго. Когда последняя тысяча подходила к концу, выбора не оставалось, и она пошла к доктору Муру. Мери Джейн опять сидела перед ним в его чистом кабинете.
– Я хочу пока прекратить операции, – сказала она, стараясь не выдать себя дрожанием губ или чем-то еще. Мери Джейн помнила о той неудаче, которая постигла ее здесь же во время первого разговора. – Мне придется немного подождать.
– Почему? – спросил доктор.
– По личным причинам, – ответила она. Ей действительно нравился доктор Мур, его понимание и симпатия, но Мери Джейн не хотела обсуждать с ним свои проблемы.
– Ну, я знаю, что все, чем вы занимаетесь, очень трудно. Идентификация, самооценка, эстетика, боль, тревога, страх… Вы взяли на себя очень большой труд. Может быть, я или мой персонал можем больше вам помогать? Мери Джейн видела его беспокойство. «Зря. Господи, он может подумать, что у меня есть какие-то задние мысли!»
– У меня кончились деньги, – пробормотала Мери Джейн.
– Это все? Господи, я думал, вы сожалеете или у вас какие-то психологические проблемы… Вопрос только в деньгах?
– Только?
– Ну, я хочу сказать, что если это дело только финансовое, то мы можем что-нибудь придумать.
– Но мне надо найти работу. У меня действительно кончились сбережения. А работа не даст мне столько, чтобы платить за жилье и за операции. Мне придется ждать, пока устроится дело с поместьем бабушки. – Глаза Мери Джейн наполнились слезами. Она так долго держала себя в руках. Сколько еще может быть отсрочек и разочарований? Но доктор Мур был спокоен.
– А что если вам пойти работать у меня медсестрой?
– Вместе с мисс Хеннеси? Нет, спасибо! – мысль об этой даме вызывала у Мери Джейн неприятное чувство. Она понимала, что этой женщине не нравится их сближение с доктором Муром. Как будто бы в этом было что-то большее, чем профессиональный интерес. Однажды или даже два раза Мери Джейн тоже подумывала, не хотелось бы и ей чего-то большего. Может быть, сестра Хеннеси сама хочет доктора?
– Ну, она не так уж плоха.
– Вы так говорите, потому что она обожает вас.
– Но ведь это прекрасно, если кто-то вами восхищается, даже если это всего лишь мисс Хеннеси! – Мур рассмеялся. – Я хочу предложить вам работу в клинике с детьми.
– С Раулем и другими?
– Да.
– Вряд ли я справлюсь…
– Думаю, для них это было бы очень хорошо. Хотелось бы, чтобы ребята видели людей, удачно прошедших операции. Конечно, ваш случай не такой тяжелый, как у них, но как ролевая модель, вы бы подошли. А они бы к вам хорошо относились. К тому же мне нужна помощь, а вам нужна ринопластия. Хороший обмен, во всяком случае.
– Но все равно ведь долго придется копить деньги.
– Знаете что, мы пока что продолжим процедуры, а вы заплатите мне из вашего наследства или будущим заработком. Кроме того, если вы – служащая клиники, то я могу добиться отсрочки.
И снова у Мери Джейн выступили слезы на глазах. Мур так добр! Это просто жалость? Или профессиональная гордость за всю программу, которую он хотел завершить? Мери Джейн решила не задаваться вопросами, а просто быть признательной. Так состоялась сделка.
Сегодня вечером Мери Джейн собиралась впервые на работу в клинику Брюстера, и поэтому волновалась. Ведь ей придется иметь дело с самыми тяжелыми увечьями лица. Что подумают эти несчастные пациенты, если увидят ее – такую нормальную, которая прошла серию операций? Она посмотрела на тарелку. Еда всегда служила для нее подавлением тревоги, не более. Сейчас порция состояла из вареных овощей и небольшого количества коричневого риса. На клеенке был изображен китайский гороскоп. Мери Джейн родилась под знаком Собаки: «Щедрость и терпимость, у вас есть возможность хорошо взаимодействовать с другими. Совместимость с Лошадью и Тигром. Ваш антипод – Дракон. 1910.1922.1934.1946.1958.1970.1982.1994». Она родилась в 1958 году. Ну да, пожалуй, она была щедрой и терпимой, и хорошо работала с другими, например, с Брюстером, если не с ревнивой мисс Хеннеси. Мери Джейн посмотрела год рождения Сэма. 1952. Да, он был Драконом. Значит, китайцы знали, что их отношения были обречены с самого начала. Сказано, что он сильный и страстный, а жизнь его полна сложностей. Дракон совместим с Обезьяной. Несмотря на долгие месяцы разлуки, на боль и одиночество, его улыбка, медленные движения его длинных рук, его смех, когда он качал головой… Как бы там ни было, Мери Джейн все еще скучала по Сэму, как в первый день. А он скучал о ней? Интересно, когда родилась Крайстал Плинем? Годы Обезьяны: 1944, 1956, 1968. Эта сука двумя годами старше ее или десятью годами младше? Какие у нее были операции? Как она умела лгать? Итак, Мери Джейн решила, даже изменив возраст, остаться Собакой, если не по виду, то по китайскому гороскопу. Но она будет Собакой не 1958 года, а 1970 года. Да, может позволить себе остановиться на двадцати четырех годах. Проделанная работа и радикальное изменение лица уничтожили морщины, а коже придали эластичность, и она уже не кажется растянутой! Теперь Мери Джейн пугал только нос. Как всегда, она страшно не любила смотреть на себя в зеркало. Мери Джейн казалась более уродливой, чем когда-либо. Она избегала зеркал. Обратная стена в ресторане как раз была зеркальной, и женщине пришлось отвернуться.
Доктор Мур настаивал на том, что ринопластия должна быть последней. Мери Джейн доверяла ему, но несмотря на маленькое тело, которое хорошо выглядело в облегающих джинсах, на более женственные брови, скулы, исправленную линию волос, работу с зубами, и даже на цветные контактные линзы, выглядела она отнюдь не привлекательной. Может ли операция носа привести все это в порядок? Мери Джейн вздохнула. Быть может, работа в палате придаст ей чувство равновесия? К концу первой ночи Мери Джейн поняла, что так оно и будет. Доктор попросил ее поработать ночной сестрой. Обязанности были немногочисленны: своевременно давать болеутоляющее детям, недавно поступившим после операции, и ухаживать за всеми детьми, особенно за теми, кто плохо спал. Мур говорил, что с ними необходимо разговаривать, что прежде всего им нужно внимание. А кроме того, надо на них смотреть. Ведь люди обычно избегают этого. Не надо на них глазеть, но пусть взгляд будет как подарок. «Взгляд как подарок». Да, когда на тебя хорошо смотрят, это как подарок. Располагая новым изящным телом, Мери Джейн иногда слышала восхищенные свистки, только сзади и только от некоторых здоровых строительных рабочих. Но было бы неправдой сказать, что это не заставило ее приятно поволноваться. Сколько времени ее не замечали? Тридцать шесть лет – слишком долгий срок! Мери Джейн будет смотреть на детей и дарить им приветливые взгляды. Она поклялась, что не будет вздрагивать.
Детей было несколько десятков, и у всех у них были страшные травмы лица. И как все другие дети, они были невинны, ранимы, любопытны и оживленны. Конечно, у Мери Джейн появились любимчики: четырнадцатилетняя Саали, жертва краниосиностоза. Она перенесла более дюжины операций, чтобы исправить страшные деформации головы и челюстей. Дженнифер, негритянка трех с половиной лет, которую брахицефалия сделала пучеглазой, как бывает при болезни Крузона. Но больше всех с первой же ночи ее привлек Рауль. Двенадцать лет Рауль мог разговаривать только глазами. Он родился без нижней челюсти, его нельзя было кормить грудью, ведь бедный мальчик своим исковерканным ртом не мог сосать. Рауль был брошен после рождения, и сейчас, с новым ртом и новой челюстью, мальчик старательно учился говорить. Рауль умел смешить Мери Джейн. Ему было двенадцать, и он был очень живым ребенком. Мальчик перенес уже шесть больших операций рта и языка и готовился к седьмой. Три первых года он провел в больнице, потом еще два в приюте, но, несмотря ни на что, в нем была сильная искра жизни и любви. Рауль мог произнести еще мало слов, но зато почти все мог писать и рисовать. Мери Джейн без конца играла с ним в крестики-нолики и приносила ему книжки, где надо было соединять точки. Это Раулю так нравилось, что он сам стал делать такие рисунки.
На вторую неделю работы Мери Джейн мальчик дал ей картинку, где надо было соединить точки. Она взяла карандаш и стала чертить. Выходила медсестра в полной форме и с биркой имени, но когда Мери Джейн дошла до лица, она поняла, что это ее портрет, ее щеки, ее глаза, ее ужасный и смешной нос. Она кивнула и попыталась улыбнуться, а Рауль взял карандаш и написал: «Линда Мери Джейн», глядя на нее глазами, полными любви. На минуту женщина смутилась, а потом вспомнила, что «Линда» по-испански значит «хорошенькая». Она посмотрела на его искалеченное лицо, но не увидела в нем никакой иронии. Это был первый мужчина, который ее так назвал. «Не надо так себя жалеть, – думала она. – Посмотри на Рауля». И Мери Джейн продолжала дежурить ночь за ночью. Со временем рубцы на лице мальчика перестали казаться ей ужасными, она воспринимала его как нормальное и добродушное. Часто по вечерам доктор Мур заходил к детям или встречался с перепуганными, ошеломленными родителями и обязательно старался найти время для Рауля. Потом он обычно пил кофе с Мери Джейн. Она уже ждала этого. Когда Мур не появлялся, Мери Джейн испытала странное разочарование. «Замечательно, – думала она, – моя жизнь настолько сузилась, что мне постоянно действует на нервы мой нос, и я влюбилась в хирурга. Ну и что же тут такого? И все-таки мне следует думать о том, чтобы бороться за жизнь». Впервые Мери Джейн привязалась к работе медсестры, к доктору Муру и к детям. Ее одолевало беспокойство, что с ними придется расстаться. «Лучше уйти, – говорила она себе, – пока ты не попала в ловушку. Лучше не ждать, пока не выдержат нервы».
Итак, однажды ночью после операции Мери Джейн решилась: она вспомнила о Калифорнии. Настало время отправиться в путь. В течение двух лет ее жизнь становилась все уже и уже. Пришло время расширяться. Мери Джейн понадобилось новое имя. Ее новый возраст – двадцать четыре года, год Собаки, но уже другой. У нее будет та же самая карьера, но, как она надеется, более успешная, чем в первом воплощении. Мери Джейн, конечно, боялась нового поражения, но у нее было время, чтобы справиться с этим опасением. И вот у нее появился новый нос. «Что сказать о хирургических улучшениях? Думаю, что лучше было бы спросить меня об этом, когда мне было двадцать. Может быть, тогда я сказала бы «да», но теперь, когда видела такие ужасные результаты, скажу «нет». Это была цитата из интервью Эммы Сэмс журналу «Пипл». Мери Джейн швырнула журнал на пол. Ей было смертельно тошно читать про то, как поддерживается естественная красота женщины. «Пейте побольше минеральной воды», «никогда не ешьте непрожаренного мяса», «простые упражнения йоги и медитация помогут вам проявить вашу внутреннюю красоту». Е…ть внутреннюю красоту! Она никогда не приносила ей ни счастливого случая, ни роли. И столько везде всякого барахла, как будто Перье сможет изменить ваши кости или очистить вашу кожу. Это новая инженю, Феба ван Гелдер, клянется, что она соблюдает диету для долголетия, но несколько лет назад Мери Джейн узнала от Нейла, что эта тощая сука большую часть времени сидит на наркотиках и что у нее была большая операция носа. Конечно, новая диета Фебы ван Гелдер: морковка и кокаин.
За последние месяцы Мери Джейн перечитала все это дерьмо. «Как похудеть на пять фунтов за выходные», «Десять секретов предотвращения старения», «Секреты лучших моделей. Советы для вас». Конечно же, лучший совет был такой: будьте молодой, высокой и роскошной, с совершенным строением костей. Ну, теперь-то Мери Джейн знала настоящий секрет для обычных женщин. Красота означает боль, расходы, хирургию и почти постоянное напряжение. И, конечно, при этом не остается времени для дневной работы. Мери Джейн посмотрелась в зеркальце, которое носила в сумочке. Синяки под глазами почти прошли. Она отвернулась. Прошло несколько недель, но Мери Джейн еще не похорошела. А нос казался еще страшнее. Но доктор Мур говорил, что нужно время, чтобы прошла опухоль. Осталась последняя часть ринопластии – «очищение», как говорил Мур. Мери Джейн заметила, что он не говорил «ваш нос», а – просто «нос».
– Большинство косметических операций происходят по фазам, – объяснял он. – По финансовым и психологическим причинам большинство хирургов не очень спешат со средним классом. Во всяком случае, – подмигнул он, – мисс будет выглядеть намного лучше, когда эта шишка пройдет. Требуются месяцы, чтобы опухоль совсем спала. Большая часть хирургов – мясники. Они разрезают хрящ, а это вызывает временные опухоли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
К третьей операции Мери Джейн немного расслабилась. Доктор Мур объяснил ей, что рубцов видно не будет. Мери Джейн уже не так боялась операции, но синяки, кровоподтеки и опухоль после нее страшили, и женщина долгое время избегала зеркал. Это было слишком жутко. Ну и, конечно, надо было себя убедить. Это поможет хирургу лучше понять, как расположить кожу на лице. Брюстер Мур рассказывал ей об этом, она знала это, но не знала, каково ей будет видеть лица-маски, слышать, как трещит кость или как гудит сверло. Но Мери Джейн решилась идти вперед, к своей цели, и уже были какие-то признаки прогресса. Теперь она свободно могла носить шестой номер, а груди стали острыми и дерзко торчали под блузкой. Правда, Мери Джейн еще оставалась сама собой. Она знала, что хуже будет оральная операция. Это уже не просто какая-то там неприятность. Тут Мери Джейн потребовала перкодан и получила его. Вытащили восемь зубов: четыре зуба мудрости и четыре совершенно здоровых рядом – чтобы оставить пространство во рту для остальных улучшений.
– Не то чтобы у вас слишком большие зубы, – говорил доктор Клейман, – но рот у вас очень маленький.
– Слышала бы вас моя бабушка, – проворчала Мери Джейн, вспоминая, что ее всегда называли большеротой. Зубы болели, челюсть была вся разворочена, сначала ее восстанавливал доктор Мур, а потом Клейман, мастер ортодонтоза. По крайней мере, уже не одну неделю Мери Джейн не могла есть и потеряла еще девять фунтов. Теперь, когда нечем было заняться, она, задерживая дыхание, могла пересчитать себе ребра. Итак, Мери Джейн приняла перкодан и залезла на неудобную гостиничную койку, после чего стала постукивать по ребрам, пока не отпустила боль. И тогда она забылась тяжелым сном. Хуже зубной боли был электролиз. Француз Мишель работал над ее волосами и бровями, по плану доктора Мура выжигая корни волос тонкой иглой, которую он приставлял к ее лбу. Это была мука, а запах заставлял зажимать нос.
– Легче поднять ваши волосы, чем хирургически нарастить лоб, – говорил доктор Мур, – а волосы у вас красивые. – Он впервые похвалил свою пациентку, и Мери Джейн покраснела от удовольствия.
– Моя бабка говорила, что у меня волосы, как у индианки. Они такие густые и тяжелые, что мне было стыдно за них.
– С медицинской точки зрения ваша бабушка выглядит как олух, – сказал доктор Мур. И Мери Джейн рассмеялась, несмотря на неприятное положение. Доктор ей нравился, даже очень. И за все время длительной и болезненной госпитализации, осмотра у него в кабинете, даже его звонков, Мур был к ней… добр. Относился с симпатией. Как будто бы Мери Джейн была тяжелым пациентом, как Рауль или Уинтроп, или та маленькая девочка, что обожгла лицо в автомобильной катастрофе, или тот подросток, которого родители держали в подвале, или кто-то еще из всех ужасно пострадавших, кто надеялся получить человеческое лицо, которое положило бы конец позору и одиночеству. Но стальная непоколебимая решимость столкнулась с финансовыми проблемами. После одиннадцати процедур Мери Джейн поняла, что исчерпалась. Она не работала уже почти двадцать два месяца, самый долгий «отпуск» в ее жизни. И за все это время операций она ни разу не отдыхала на самом деле. Брюстер Мур называл ее удачливой и говорил, что нужны только деньги и время. Ну, с прошлым было уже давно покончено, а теперь приходил конец деньгам. Теперь Мери Джейн можно было рассчитывать только на ферму в Скьюдерстауне, но вот уже больше двух лет после смерти бабушки продолжалась запутанная тяжба: бабушка упрямо оставила ее своему сыну, отцу Мери Джейн, хотя он больше тридцати лет считался недееспособным. Мери Джейн все же рассчитывала на получение этих денег. «Даже после смерти бабушка может разрушить мои планы», – думала она. Адвокат Слейтер все еще пытался разобраться в вопросе завещания. Но длилось это слишком много времени, и, возможно, весь доход от маленькой фермы уйдет на его гонорар. К тому времени, когда с деньгами все устроится, Мери Джейн, может быть, тоже умрет от старости. Она старалась тратить все меньше и продала обручальное кольцо, полученное от матери. Но четыреста долларов, которые оставались, не протянутся долго. Когда последняя тысяча подходила к концу, выбора не оставалось, и она пошла к доктору Муру. Мери Джейн опять сидела перед ним в его чистом кабинете.
– Я хочу пока прекратить операции, – сказала она, стараясь не выдать себя дрожанием губ или чем-то еще. Мери Джейн помнила о той неудаче, которая постигла ее здесь же во время первого разговора. – Мне придется немного подождать.
– Почему? – спросил доктор.
– По личным причинам, – ответила она. Ей действительно нравился доктор Мур, его понимание и симпатия, но Мери Джейн не хотела обсуждать с ним свои проблемы.
– Ну, я знаю, что все, чем вы занимаетесь, очень трудно. Идентификация, самооценка, эстетика, боль, тревога, страх… Вы взяли на себя очень большой труд. Может быть, я или мой персонал можем больше вам помогать? Мери Джейн видела его беспокойство. «Зря. Господи, он может подумать, что у меня есть какие-то задние мысли!»
– У меня кончились деньги, – пробормотала Мери Джейн.
– Это все? Господи, я думал, вы сожалеете или у вас какие-то психологические проблемы… Вопрос только в деньгах?
– Только?
– Ну, я хочу сказать, что если это дело только финансовое, то мы можем что-нибудь придумать.
– Но мне надо найти работу. У меня действительно кончились сбережения. А работа не даст мне столько, чтобы платить за жилье и за операции. Мне придется ждать, пока устроится дело с поместьем бабушки. – Глаза Мери Джейн наполнились слезами. Она так долго держала себя в руках. Сколько еще может быть отсрочек и разочарований? Но доктор Мур был спокоен.
– А что если вам пойти работать у меня медсестрой?
– Вместе с мисс Хеннеси? Нет, спасибо! – мысль об этой даме вызывала у Мери Джейн неприятное чувство. Она понимала, что этой женщине не нравится их сближение с доктором Муром. Как будто бы в этом было что-то большее, чем профессиональный интерес. Однажды или даже два раза Мери Джейн тоже подумывала, не хотелось бы и ей чего-то большего. Может быть, сестра Хеннеси сама хочет доктора?
– Ну, она не так уж плоха.
– Вы так говорите, потому что она обожает вас.
– Но ведь это прекрасно, если кто-то вами восхищается, даже если это всего лишь мисс Хеннеси! – Мур рассмеялся. – Я хочу предложить вам работу в клинике с детьми.
– С Раулем и другими?
– Да.
– Вряд ли я справлюсь…
– Думаю, для них это было бы очень хорошо. Хотелось бы, чтобы ребята видели людей, удачно прошедших операции. Конечно, ваш случай не такой тяжелый, как у них, но как ролевая модель, вы бы подошли. А они бы к вам хорошо относились. К тому же мне нужна помощь, а вам нужна ринопластия. Хороший обмен, во всяком случае.
– Но все равно ведь долго придется копить деньги.
– Знаете что, мы пока что продолжим процедуры, а вы заплатите мне из вашего наследства или будущим заработком. Кроме того, если вы – служащая клиники, то я могу добиться отсрочки.
И снова у Мери Джейн выступили слезы на глазах. Мур так добр! Это просто жалость? Или профессиональная гордость за всю программу, которую он хотел завершить? Мери Джейн решила не задаваться вопросами, а просто быть признательной. Так состоялась сделка.
Сегодня вечером Мери Джейн собиралась впервые на работу в клинику Брюстера, и поэтому волновалась. Ведь ей придется иметь дело с самыми тяжелыми увечьями лица. Что подумают эти несчастные пациенты, если увидят ее – такую нормальную, которая прошла серию операций? Она посмотрела на тарелку. Еда всегда служила для нее подавлением тревоги, не более. Сейчас порция состояла из вареных овощей и небольшого количества коричневого риса. На клеенке был изображен китайский гороскоп. Мери Джейн родилась под знаком Собаки: «Щедрость и терпимость, у вас есть возможность хорошо взаимодействовать с другими. Совместимость с Лошадью и Тигром. Ваш антипод – Дракон. 1910.1922.1934.1946.1958.1970.1982.1994». Она родилась в 1958 году. Ну да, пожалуй, она была щедрой и терпимой, и хорошо работала с другими, например, с Брюстером, если не с ревнивой мисс Хеннеси. Мери Джейн посмотрела год рождения Сэма. 1952. Да, он был Драконом. Значит, китайцы знали, что их отношения были обречены с самого начала. Сказано, что он сильный и страстный, а жизнь его полна сложностей. Дракон совместим с Обезьяной. Несмотря на долгие месяцы разлуки, на боль и одиночество, его улыбка, медленные движения его длинных рук, его смех, когда он качал головой… Как бы там ни было, Мери Джейн все еще скучала по Сэму, как в первый день. А он скучал о ней? Интересно, когда родилась Крайстал Плинем? Годы Обезьяны: 1944, 1956, 1968. Эта сука двумя годами старше ее или десятью годами младше? Какие у нее были операции? Как она умела лгать? Итак, Мери Джейн решила, даже изменив возраст, остаться Собакой, если не по виду, то по китайскому гороскопу. Но она будет Собакой не 1958 года, а 1970 года. Да, может позволить себе остановиться на двадцати четырех годах. Проделанная работа и радикальное изменение лица уничтожили морщины, а коже придали эластичность, и она уже не кажется растянутой! Теперь Мери Джейн пугал только нос. Как всегда, она страшно не любила смотреть на себя в зеркало. Мери Джейн казалась более уродливой, чем когда-либо. Она избегала зеркал. Обратная стена в ресторане как раз была зеркальной, и женщине пришлось отвернуться.
Доктор Мур настаивал на том, что ринопластия должна быть последней. Мери Джейн доверяла ему, но несмотря на маленькое тело, которое хорошо выглядело в облегающих джинсах, на более женственные брови, скулы, исправленную линию волос, работу с зубами, и даже на цветные контактные линзы, выглядела она отнюдь не привлекательной. Может ли операция носа привести все это в порядок? Мери Джейн вздохнула. Быть может, работа в палате придаст ей чувство равновесия? К концу первой ночи Мери Джейн поняла, что так оно и будет. Доктор попросил ее поработать ночной сестрой. Обязанности были немногочисленны: своевременно давать болеутоляющее детям, недавно поступившим после операции, и ухаживать за всеми детьми, особенно за теми, кто плохо спал. Мур говорил, что с ними необходимо разговаривать, что прежде всего им нужно внимание. А кроме того, надо на них смотреть. Ведь люди обычно избегают этого. Не надо на них глазеть, но пусть взгляд будет как подарок. «Взгляд как подарок». Да, когда на тебя хорошо смотрят, это как подарок. Располагая новым изящным телом, Мери Джейн иногда слышала восхищенные свистки, только сзади и только от некоторых здоровых строительных рабочих. Но было бы неправдой сказать, что это не заставило ее приятно поволноваться. Сколько времени ее не замечали? Тридцать шесть лет – слишком долгий срок! Мери Джейн будет смотреть на детей и дарить им приветливые взгляды. Она поклялась, что не будет вздрагивать.
Детей было несколько десятков, и у всех у них были страшные травмы лица. И как все другие дети, они были невинны, ранимы, любопытны и оживленны. Конечно, у Мери Джейн появились любимчики: четырнадцатилетняя Саали, жертва краниосиностоза. Она перенесла более дюжины операций, чтобы исправить страшные деформации головы и челюстей. Дженнифер, негритянка трех с половиной лет, которую брахицефалия сделала пучеглазой, как бывает при болезни Крузона. Но больше всех с первой же ночи ее привлек Рауль. Двенадцать лет Рауль мог разговаривать только глазами. Он родился без нижней челюсти, его нельзя было кормить грудью, ведь бедный мальчик своим исковерканным ртом не мог сосать. Рауль был брошен после рождения, и сейчас, с новым ртом и новой челюстью, мальчик старательно учился говорить. Рауль умел смешить Мери Джейн. Ему было двенадцать, и он был очень живым ребенком. Мальчик перенес уже шесть больших операций рта и языка и готовился к седьмой. Три первых года он провел в больнице, потом еще два в приюте, но, несмотря ни на что, в нем была сильная искра жизни и любви. Рауль мог произнести еще мало слов, но зато почти все мог писать и рисовать. Мери Джейн без конца играла с ним в крестики-нолики и приносила ему книжки, где надо было соединять точки. Это Раулю так нравилось, что он сам стал делать такие рисунки.
На вторую неделю работы Мери Джейн мальчик дал ей картинку, где надо было соединить точки. Она взяла карандаш и стала чертить. Выходила медсестра в полной форме и с биркой имени, но когда Мери Джейн дошла до лица, она поняла, что это ее портрет, ее щеки, ее глаза, ее ужасный и смешной нос. Она кивнула и попыталась улыбнуться, а Рауль взял карандаш и написал: «Линда Мери Джейн», глядя на нее глазами, полными любви. На минуту женщина смутилась, а потом вспомнила, что «Линда» по-испански значит «хорошенькая». Она посмотрела на его искалеченное лицо, но не увидела в нем никакой иронии. Это был первый мужчина, который ее так назвал. «Не надо так себя жалеть, – думала она. – Посмотри на Рауля». И Мери Джейн продолжала дежурить ночь за ночью. Со временем рубцы на лице мальчика перестали казаться ей ужасными, она воспринимала его как нормальное и добродушное. Часто по вечерам доктор Мур заходил к детям или встречался с перепуганными, ошеломленными родителями и обязательно старался найти время для Рауля. Потом он обычно пил кофе с Мери Джейн. Она уже ждала этого. Когда Мур не появлялся, Мери Джейн испытала странное разочарование. «Замечательно, – думала она, – моя жизнь настолько сузилась, что мне постоянно действует на нервы мой нос, и я влюбилась в хирурга. Ну и что же тут такого? И все-таки мне следует думать о том, чтобы бороться за жизнь». Впервые Мери Джейн привязалась к работе медсестры, к доктору Муру и к детям. Ее одолевало беспокойство, что с ними придется расстаться. «Лучше уйти, – говорила она себе, – пока ты не попала в ловушку. Лучше не ждать, пока не выдержат нервы».
Итак, однажды ночью после операции Мери Джейн решилась: она вспомнила о Калифорнии. Настало время отправиться в путь. В течение двух лет ее жизнь становилась все уже и уже. Пришло время расширяться. Мери Джейн понадобилось новое имя. Ее новый возраст – двадцать четыре года, год Собаки, но уже другой. У нее будет та же самая карьера, но, как она надеется, более успешная, чем в первом воплощении. Мери Джейн, конечно, боялась нового поражения, но у нее было время, чтобы справиться с этим опасением. И вот у нее появился новый нос. «Что сказать о хирургических улучшениях? Думаю, что лучше было бы спросить меня об этом, когда мне было двадцать. Может быть, тогда я сказала бы «да», но теперь, когда видела такие ужасные результаты, скажу «нет». Это была цитата из интервью Эммы Сэмс журналу «Пипл». Мери Джейн швырнула журнал на пол. Ей было смертельно тошно читать про то, как поддерживается естественная красота женщины. «Пейте побольше минеральной воды», «никогда не ешьте непрожаренного мяса», «простые упражнения йоги и медитация помогут вам проявить вашу внутреннюю красоту». Е…ть внутреннюю красоту! Она никогда не приносила ей ни счастливого случая, ни роли. И столько везде всякого барахла, как будто Перье сможет изменить ваши кости или очистить вашу кожу. Это новая инженю, Феба ван Гелдер, клянется, что она соблюдает диету для долголетия, но несколько лет назад Мери Джейн узнала от Нейла, что эта тощая сука большую часть времени сидит на наркотиках и что у нее была большая операция носа. Конечно, новая диета Фебы ван Гелдер: морковка и кокаин.
За последние месяцы Мери Джейн перечитала все это дерьмо. «Как похудеть на пять фунтов за выходные», «Десять секретов предотвращения старения», «Секреты лучших моделей. Советы для вас». Конечно же, лучший совет был такой: будьте молодой, высокой и роскошной, с совершенным строением костей. Ну, теперь-то Мери Джейн знала настоящий секрет для обычных женщин. Красота означает боль, расходы, хирургию и почти постоянное напряжение. И, конечно, при этом не остается времени для дневной работы. Мери Джейн посмотрелась в зеркальце, которое носила в сумочке. Синяки под глазами почти прошли. Она отвернулась. Прошло несколько недель, но Мери Джейн еще не похорошела. А нос казался еще страшнее. Но доктор Мур говорил, что нужно время, чтобы прошла опухоль. Осталась последняя часть ринопластии – «очищение», как говорил Мур. Мери Джейн заметила, что он не говорил «ваш нос», а – просто «нос».
– Большинство косметических операций происходят по фазам, – объяснял он. – По финансовым и психологическим причинам большинство хирургов не очень спешат со средним классом. Во всяком случае, – подмигнул он, – мисс будет выглядеть намного лучше, когда эта шишка пройдет. Требуются месяцы, чтобы опухоль совсем спала. Большая часть хирургов – мясники. Они разрезают хрящ, а это вызывает временные опухоли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99