Только в четыре часа он встал, потянулся и с удовольствием представил, как пойдет прогуляться. Но, выглянув в окно, увидел, что моросивший дождь перешел в ливень. Это означало, что прогулку придется отменить. Макс задумчиво смотрел сквозь завесу дождя на виллу, которая открывалась его взору, и тут обратил внимание на свет, горевший в окнах последнего этажа. Несколько раз Макс отмечал про себя, что видит его, но только сейчас вдруг задумался, а кто там может быть?
Он знал, что было на первом этаже – столовая, две гостиные для приема гостей, большая библиотека, плюс кабинет Евы и рядом еще один кабинет, который он делил с ее секретарем.
Следующий этаж предназначался для танцев – самый центр, а оба крыла занимала Ева, комнаты которой были убраны зеркалами, шелком и бархатом – как в Голливуде, всегда думал Макс. Так, как девочка из провинциального городка представляет себе жизнь богатых людей. Ему казалось странным, что Ева с ее безошибочным чувством цвета в том, что касалось кремов, ее изделий, проявляет такую безвкусицу в убранстве дома.
Далее шли комнаты для гостей, каждая оформленная на свой манер: стиль английского загородного домика где-нибудь в сельской местности и испанская гасиенда, французский ампир и стиль модерн. Далее шел этаж, где находилась его спальня и комната секретаря Евы, – ничего особенного, никакой роскоши и великолепия, царивших на первых этажах. Полы здесь не были устланы коврами – просто отполированный паркет и не более. Ванные тоже самые обычные, а не из фарфора, украшенного цветами. Здесь царили изделия массовой продукции, а не уникальные произведения искусства. «В этой части дома ни на кого не требовалось производить впечатления», – холодно подумал Макс, пробираясь по своему этажу к деревянной лестнице, что вела на следующий этаж. Там все было отделано еще более скромно, если не сказать больше. Стены выкрашены белой краской, окна с арками наверху напоминали чем-то окна заурядного учреждения. Вдоль длинного коридора располагались двери подсобных помещений. Он открыл одну – там стояли дорожные сумки и чемоданы. В другой – сваленная в беспорядке ненужная мебель, которую можно было использовать для комнат обслуживающего персонала. И тогда Макс двинулся в ту сторону, откуда слышался детский смех. Он дошел до последней двери коридора и снова услышал смех, а затем знакомый голос проговорил:
– Мне очень понравилось про герцогиню, а особенно то место, где младенец превратился в поросенка.
«Кто-то читает «Алису», – догадался Макс. В детстве это была его любимая книга.
Он открыл дверь и увидел большую, просторную, но очень уютную комнату с круглыми окнами. Посередине стоял стол, покрытый скатертью. На полках шкафа теснились книги. Из-под старомодного абажура проливался неяркий свет. В камине весело горел огонь. В большом кресле у камина сидела женщина средних лет, а рядом с ней, на полу, устроилась девочка с книгой – та самая, с которой он встречался в бассейне. Обе с удивлением посмотрели на вошедшего.
– Ну вот, мы и встретились снова, – проговорил Макс. – Так вот где ты прячешься…
Девочка вскочила и отступила за кресло, словно ожидая нападения.
– Я прогуливался здесь, – мягко пояснил Макс. – В такой дождливый день в сад не выйдешь. Меня зовут Макс Фабиан.
Женщина, к которой он обратился, чтобы представиться, кивнула, но своего имени не назвала.
– Вообще-то по этому этажу не принято ходить, – ответила она, и в голосе ее послышалось предупреждение.
– В самом деле? А мне никогда не говорили об этом. У вас что – карантин?
– Да, Алекс недавно переболела корью и еще не совсем поправилась, – сказала женщина таким тоном, что у него не оставалось никаких сомнений насчет того, что она лжет. Он успел заметить, как женщина сделала легкое движение, подавая девочке знак молчать.
«Вот как, – подумал Макс, сгорая от любопытства. – Интересно, интересно…. Девочка, которую прячут на верхних этажах… Одета чисто, аккуратно, но платье не новое. Туфли вычищены, но тоже не вчера куплены. Скромно, неброско. Не сравнить с тем, что покупалось маленькому Кристоферу в самых модных магазинах всего мира. – Макс сам оплачивал счета и хорошо знал, во что обходятся эти покупки. – Очевидно, что одежда девочки приобретена в самых дешевых универсамах. Какая-то бедная родственница. Вряд ли… Ева не из тех, кто способен на благотворительность. У него существовал строгий приказ сжигать любые просьбы о помощи, которые поступают на ее имя. Тогда кто же эта девочка? И почему живет здесь? Почему ее никогда и нигде не видно? Почему она смотрит на него с таким испугом, как смотрела и тогда, когда они столкнулись в бассейне? Девочка боится, что я расскажу о встрече с ней Еве. Они обе боятся…»
– Я болел в детстве корью, так что мне ничто не грозит. Но вы, наверное, боитесь, как бы не заразить маленького Кристофера. Так что я зайду к вам в другой раз…
Он повернулся, чтобы выйти, но тут женщина окликнула его:
– Мистер Фабиан… пожалуйста… – Она облизнула пересохшие губы. – Я бы попросила вас никому не говорить о том, что вы были здесь. – Это была и просьба и предупреждение одновременно.
– Разумеется, – заверил он ее. – Я унесу тайну с собой в могилу. – И снова улыбнулся им, перед тем как закрыть дверь.
– О Боже! – пробормотала миссис Паттерсон.
– Он хороший, – успокоила ее Алекс. – Он мне понравился.
– Но, насколько я слышала, он очень близок мадам.
Ни та, ни другая никогда не называли Еву по имени.
– Он не скажет, я знаю, – убежденно сказала Алекс, помня, как он выполнил свое предыдущее обещание.
– Да я и не думаю, что расскажет… Но его удивило то, что он увидел. Все молодые люди так любопытны. Он начнет расспрашивать…
Но Макс не стал никого ни о чем расспрашивать. Вместо этого он принялся наблюдать и обнаружил немало того, что примечал уже и прежде, но не придавал значения. Теперь ему бросились в глаза подносы, на которых куда-то уносили еду. Он то и дело ловил намеки, которыми слуги обменивались в его присутствии. Они сами были уверены, что Макс их не поймет. Но он со свойственной ему дотошностью уже научился понимать швейцарский диалект немецкого языка, хотя сам говорил на нем не слишком хорошо. Упоминали обычно об «этом бедном ребенке наверху», которому «видит Бог, достается так мало» и который «заслуживает гораздо большего». А фрау Герблер – кухарка – снаряжая поднос наверх, постоянно старалась подлить побольше супа или положить на тарелку лишний кусок кекса. Макс стал чаще бывать на кухне – слуги всегда знают правду о том, что творится в доме. Вначале они его чурались, но вскоре поняли, что он не шпион мадам и его нечего опасаться, и стали чувствовать себя свободно в его присутствии. Так Макс узнал о том, что наверху существует особая жизнь. Но, кроме этого, ему ничего не удалось выяснить. О жильцах верхнего этажа заботились, их кормили, у них убирали, но о них предпочитали не говорить. Казалось, все прекрасно понимали, что от умения держать язык за зубами зависит, будут ли их держать. «Почему такая тайна? – размышлял Макс. – Чего боится Ева?» У него не было никаких сомнений в том, что ребенок находится здесь по какому-то уговору, – Ева не терпела никаких обязательств или ответственности.
Кто эта девочка? Племянница? Незаконная дочь? Тогда она как-то связана с пожилым человеком, который время от времени наведывается к Еве с единственной, как понял Макс, целью – увидеть девочку.
Вскоре удалось выяснить, кто он такой – пастор из церковного прихода в Женеве, относящегося к некой суровой лютеранской секте. Макс также заметил, что его визиты всегда неизменно раздражали Еву, которая после них долго пребывала в дурном настроении. Стало быть, пастор проверяет, как она обращается с ребенком. Но почему?.. Есть кто-нибудь, кто мог бы ответить на эти вопросы?..
Одной из обязанностей Макса было рассчитываться с домашней прислугой. Макс выдавал наличные всем, кроме Жака, дворецкого и Цезаря, шеф-повара, которым выдавались чеки. Все, получившие жалованье, проверяли содержимое своих конвертов, прежде чем расписывались в бухгалтерской книге. Эта-то книга и стала источником новых открытий. Просмотрев записи прежних лет, Макс выяснил, что Жак служит на вилле дольше, чем кто-либо из слуг, – с того самого момента, как Ева купила ее в 1961 году, то есть восемь лет назад. Все прочие слуги появились позже, лет пять назад – до них работали другие люди. Кроме того, в книге не было ни единого упоминания о гувернантке. Жалованье ей выплачивалось не из расходов на содержание дома.
Максу удалось выяснить, что Маргарет Паттерсон приняли на работу шесть лет назад. Но она числилась в списке служащих косметической компании и получала зарплату в Женевском банке. Нигде не было никакого упоминания о ребенке, которым она занималась. Существовала запись о некой мисс Уилсон с пометкой против ее фамилии – няня.
Чопорная и церемонная швейцарская няня, которая ухаживала за Кристофером, звалась Келлер. Мисс Уилсон, как и миссис Паттерсон, получала деньги от компании. Значит, она тоже приглядывала за Алекс? Но означает ли это, что няня, гувернантка и девочка появились в доме в одно и то же время? Если да, то откуда они взялись? И чем же эта девочка так не угодила мадам? Кем бы она ни приходилась Еве, было совершенно очевидно, мадам не желала видеть ее.
Максу также удалось выяснить полное имя девочки и ее фамилию. Он дождался, когда девочка с гувернанткой отправилась на прогулку, и поднялся наверх. Там, в шкафу, Макс быстро просмотрел книги, стоявшие на полках. И вскоре нашел то, что искал. На некоторых из них детским почерком было выведено – Александра Мэри Брент. А на одной была сделана надпись взрослым почерком: «Алекс – в день ее десятилетия от любящей Пэтси» и дата, которая указывала, что книгу дарили два года назад. «Это означало, что Алекс Мэри Брент должно исполниться двенадцать лет, – с удовлетворением заключил Макс. – Ну вот, теперь у меня уже есть хоть что-то». На выяснение «хоть чего-то» у него ушло три месяца.
Вскоре ему пришлось ехать с Евой в Лондон не только для того, чтобы проверить, как идет работа в салоне, но и посмотреть фабрику в Эктоне. Выкроив свободную минуту, Макс тотчас отправился в Соммерсет-хауз и там наткнулся на золотую жилу. Как было записано в свидетельстве о рождении, Александра Мэри Брент родилась 18 августа 1957 года и являлась дочерью Джона Брента – школьного учителя – и его жены Евы Брент, урожденной Черни. Макс настолько опешил при виде метрики, хотя и ожидал увидеть нечто в этом роде, что некоторое время сидел и тупо смотрел на бумагу, не веря своим глазам. Оказывается, Ева вышла замуж не во второй, как она уверяла, а в третий раз. Придя в себя, он записал адрес семьи Брентов и прямо из Соммерсет-хауза отправился в Южный Уимблдон, где быстро нашел нужный дом. Остановившись на противоположной стороне улицы, он долго разглядывал двухэтажный домик с наглухо задернутыми ситцевыми занавесками, плотно запертой дверью и неприметным газоном. За то время, пока он сидел в машине, никто ни вошел и не вышел из дома. Однако изучение списка жильцов показало, что в доме номер двадцать семь обитает госпожа Мэри Брент.
Все это настолько занимало его, что вечером, когда Макс отправился с Евой на коктейль к американскому послу, он получил от нее выволочку за рассеянность.
– Перестань глазеть по сторонам, – прошипела Ева сердито. – Будто ты и сам не знаешь, что я терпеть не могу, когда кто-либо показывает, будто ему скучно со мной.
Макс встряхнулся, но позже, когда Ева дала понять, что ей хотелось бы остаться наедине с послом, удалился в соседнюю комнату. Кто же она на самом деле? Почему абсолютно игнорирует существование дочери и при этом так самозабвенно занимается сыном? Почему держит девочку на положении узницы? Почему стыдится ее и не желает, чтобы другие знали о ней? Кем был Джон Брент? Еще совсем недавно Максу казалось, что он знает всю подноготную Евы. И вот обнаруживается, что нечто очень важное ускользнуло. Может быть, и не только это?
Но его волновало даже не наличие тайных страниц в ее жизни. Он с глубоким сочувствием думал о девочке. «Бедная девочка! Такое славное, чистое создание неизвестно почему вынуждено терпеть столь несправедливое отношение к себе. И гувернантка тоже. Вот почему они остерегались разговаривать со мной». И Макс решил, что должен непременно как-то скрасить их жизнь и постараться подружиться с Алекс. Ему всегда нравились дети и он мечтал о том времени, когда заведет свою большую семью. А пока… пока он чуть ли не со злостью смотрел, как Ева кокетничает, как обычно, то с одним поклонником, то с другим. «Ничего, я выведу тебя на чистую воду», – думал он зло.
В Швейцарию они вернулись только три месяца спустя. За это время Максу удалось разузнать, что Ева вышла замуж за Кристофера Бингхэма, якобы первым браком, нарушив закон штата Нью-Йорк, объявив себя незамужней и бездетной. «Похоже, Кристофер Бингхэм и не подозревал ни о чем, – решил Макс. – И могу заключить пари с кем угодно, что я единственный человек, которому стало известно об этом. И все только благодаря моему длинному носу. Тот старик-пастор, что приходит в дом, проверяет, живет ли девочка с матерью. Вот почему Еве приходится мириться с ее присутствием – у нее нет выхода.
Как только мадам уехала с виллы, на сей раз в клинику для обследования, Макс, покончив с делами, тотчас отправился «в заповедную зону», на верхний этаж дома.
– Я так и сказала Алекс, что вы непременно захотите все выяснить – такая уж у вас натура, – сухо встретила его Маргарет Паттерсон.
– Вы не ошиблись. Как видите, времени на это ушло довольно много. Эта тайна была скрыта за семью печатями.
– Все служащие прекрасно знают, что произойдет, если станет хоть что-нибудь известно об этой истории.
– Почему? – искренне удивился Макс.
Пэтси покачала головой.
– Понятия не имею. Знаю только, что она не может никуда отправить девочку. Чтобы скрыть какие-то события в ее прошлом, мадам приходится мириться с присутствием Алекс.
– Алекс знает, что мадам – ее мать?
– Знает, но никаких чувств к ней, кроме страха, не испытывает. Для нее мадам – вроде Снежной Королевы.
– Но ведь Снежная Королева – красавица, так что сравнение лестное.
– Едва ли, Алекс не думает о ее красоте. Видели бы вы, какой ужас нагоняет на девочку мадам. Откровенно говоря, я сама побаиваюсь ее и не чувствую себя в безопасности.
– Наверное, Алекс похожа на своего отца.
– Я знаю о нем только по ее рассказам. В глазах Алекс – это самый добрый, самый великодушный и самый лучший человек на свете. С его смертью она потеряла все. А потом от нее оторвали тех, кого она полюбила, когда ее привезли сюда.
– Чистка персонала связана с каким-то происшествием?
– Она поувольняла всех за нарушение неписаных правил. А для Алекс это стало еще одним страшным ударом. Еще одной потерей дорогих ее сердцу людей. Вот почему мне так хотелось дать ей уверенность в наших крепких и прочных отношениях…
– Возможно, мне тоже удастся установить с ней добрые отношения. У меня есть сестры, так что я знаю, как завести с ней дружбу…
– А сколько вам лет? – поинтересовалась Пэтси.
– Двадцать шесть.
– Тринадцать лет разницы – это очень много даже для старшего брата.
– Моя тетя Розина на двадцать лет старше моего отца.
Пэтси с удивлением оглядела его:
– Конечно, это не мое дело допытываться…
– А почему бы и нет? – весело отозвался Макс.
– Потому что вы так же, как и я, состоите на службе у мадам. Мы с вами играем в опасные игры. Вам и без меня хорошо известно, насколько вспыльчива наша хозяйка.
– Конечно. До тех пор, пока я устраиваю ее, – все идет хорошо. Но если произойдет какой-то сбой, какая-то серьезная оплошность, она тотчас выкинет меня, не задумываясь. Я это понимаю, я достаточно хорошо изучил ее. А иначе я бы так долго не продержался.
– Верно. Вы – самый близкий ей человек.
– И я намерен и дальше пребывать в этом качестве.
– Я научилась ни на кого не рассчитывать в этом доме, – проговорила задумчиво мисс Паттерсон.
– Ну уж на то, что мадам уехала на пять дней, рассчитывать мы можем. Почему бы нам не воспользоваться этим и не взять Алекс куда-нибудь? Вы поедете с девочкой куда-нибудь, а я потом присоединюсь к вам.
– Она будет в восторге. Время от времени мы делали такого рода вылазки. Я возила ее в Тонон, где у меня есть небольшой домик.
– А как вы оказались в Швейцарии? Вы ведь англичанка?
– Да, так получилось, что много лет назад я начала заниматься с сыном одного очень богатого швейцарского предпринимателя. Мальчик был утонченный, и его не хотели отправлять в школу. Я занималась с ним двенадцать лет. И когда уходила от них, мои хозяева купили в подарок небольшой домик. Но мне было скучно сидеть без дела, поэтому я приехала сюда, когда получила приглашение давать уроки Алекс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Он знал, что было на первом этаже – столовая, две гостиные для приема гостей, большая библиотека, плюс кабинет Евы и рядом еще один кабинет, который он делил с ее секретарем.
Следующий этаж предназначался для танцев – самый центр, а оба крыла занимала Ева, комнаты которой были убраны зеркалами, шелком и бархатом – как в Голливуде, всегда думал Макс. Так, как девочка из провинциального городка представляет себе жизнь богатых людей. Ему казалось странным, что Ева с ее безошибочным чувством цвета в том, что касалось кремов, ее изделий, проявляет такую безвкусицу в убранстве дома.
Далее шли комнаты для гостей, каждая оформленная на свой манер: стиль английского загородного домика где-нибудь в сельской местности и испанская гасиенда, французский ампир и стиль модерн. Далее шел этаж, где находилась его спальня и комната секретаря Евы, – ничего особенного, никакой роскоши и великолепия, царивших на первых этажах. Полы здесь не были устланы коврами – просто отполированный паркет и не более. Ванные тоже самые обычные, а не из фарфора, украшенного цветами. Здесь царили изделия массовой продукции, а не уникальные произведения искусства. «В этой части дома ни на кого не требовалось производить впечатления», – холодно подумал Макс, пробираясь по своему этажу к деревянной лестнице, что вела на следующий этаж. Там все было отделано еще более скромно, если не сказать больше. Стены выкрашены белой краской, окна с арками наверху напоминали чем-то окна заурядного учреждения. Вдоль длинного коридора располагались двери подсобных помещений. Он открыл одну – там стояли дорожные сумки и чемоданы. В другой – сваленная в беспорядке ненужная мебель, которую можно было использовать для комнат обслуживающего персонала. И тогда Макс двинулся в ту сторону, откуда слышался детский смех. Он дошел до последней двери коридора и снова услышал смех, а затем знакомый голос проговорил:
– Мне очень понравилось про герцогиню, а особенно то место, где младенец превратился в поросенка.
«Кто-то читает «Алису», – догадался Макс. В детстве это была его любимая книга.
Он открыл дверь и увидел большую, просторную, но очень уютную комнату с круглыми окнами. Посередине стоял стол, покрытый скатертью. На полках шкафа теснились книги. Из-под старомодного абажура проливался неяркий свет. В камине весело горел огонь. В большом кресле у камина сидела женщина средних лет, а рядом с ней, на полу, устроилась девочка с книгой – та самая, с которой он встречался в бассейне. Обе с удивлением посмотрели на вошедшего.
– Ну вот, мы и встретились снова, – проговорил Макс. – Так вот где ты прячешься…
Девочка вскочила и отступила за кресло, словно ожидая нападения.
– Я прогуливался здесь, – мягко пояснил Макс. – В такой дождливый день в сад не выйдешь. Меня зовут Макс Фабиан.
Женщина, к которой он обратился, чтобы представиться, кивнула, но своего имени не назвала.
– Вообще-то по этому этажу не принято ходить, – ответила она, и в голосе ее послышалось предупреждение.
– В самом деле? А мне никогда не говорили об этом. У вас что – карантин?
– Да, Алекс недавно переболела корью и еще не совсем поправилась, – сказала женщина таким тоном, что у него не оставалось никаких сомнений насчет того, что она лжет. Он успел заметить, как женщина сделала легкое движение, подавая девочке знак молчать.
«Вот как, – подумал Макс, сгорая от любопытства. – Интересно, интересно…. Девочка, которую прячут на верхних этажах… Одета чисто, аккуратно, но платье не новое. Туфли вычищены, но тоже не вчера куплены. Скромно, неброско. Не сравнить с тем, что покупалось маленькому Кристоферу в самых модных магазинах всего мира. – Макс сам оплачивал счета и хорошо знал, во что обходятся эти покупки. – Очевидно, что одежда девочки приобретена в самых дешевых универсамах. Какая-то бедная родственница. Вряд ли… Ева не из тех, кто способен на благотворительность. У него существовал строгий приказ сжигать любые просьбы о помощи, которые поступают на ее имя. Тогда кто же эта девочка? И почему живет здесь? Почему ее никогда и нигде не видно? Почему она смотрит на него с таким испугом, как смотрела и тогда, когда они столкнулись в бассейне? Девочка боится, что я расскажу о встрече с ней Еве. Они обе боятся…»
– Я болел в детстве корью, так что мне ничто не грозит. Но вы, наверное, боитесь, как бы не заразить маленького Кристофера. Так что я зайду к вам в другой раз…
Он повернулся, чтобы выйти, но тут женщина окликнула его:
– Мистер Фабиан… пожалуйста… – Она облизнула пересохшие губы. – Я бы попросила вас никому не говорить о том, что вы были здесь. – Это была и просьба и предупреждение одновременно.
– Разумеется, – заверил он ее. – Я унесу тайну с собой в могилу. – И снова улыбнулся им, перед тем как закрыть дверь.
– О Боже! – пробормотала миссис Паттерсон.
– Он хороший, – успокоила ее Алекс. – Он мне понравился.
– Но, насколько я слышала, он очень близок мадам.
Ни та, ни другая никогда не называли Еву по имени.
– Он не скажет, я знаю, – убежденно сказала Алекс, помня, как он выполнил свое предыдущее обещание.
– Да я и не думаю, что расскажет… Но его удивило то, что он увидел. Все молодые люди так любопытны. Он начнет расспрашивать…
Но Макс не стал никого ни о чем расспрашивать. Вместо этого он принялся наблюдать и обнаружил немало того, что примечал уже и прежде, но не придавал значения. Теперь ему бросились в глаза подносы, на которых куда-то уносили еду. Он то и дело ловил намеки, которыми слуги обменивались в его присутствии. Они сами были уверены, что Макс их не поймет. Но он со свойственной ему дотошностью уже научился понимать швейцарский диалект немецкого языка, хотя сам говорил на нем не слишком хорошо. Упоминали обычно об «этом бедном ребенке наверху», которому «видит Бог, достается так мало» и который «заслуживает гораздо большего». А фрау Герблер – кухарка – снаряжая поднос наверх, постоянно старалась подлить побольше супа или положить на тарелку лишний кусок кекса. Макс стал чаще бывать на кухне – слуги всегда знают правду о том, что творится в доме. Вначале они его чурались, но вскоре поняли, что он не шпион мадам и его нечего опасаться, и стали чувствовать себя свободно в его присутствии. Так Макс узнал о том, что наверху существует особая жизнь. Но, кроме этого, ему ничего не удалось выяснить. О жильцах верхнего этажа заботились, их кормили, у них убирали, но о них предпочитали не говорить. Казалось, все прекрасно понимали, что от умения держать язык за зубами зависит, будут ли их держать. «Почему такая тайна? – размышлял Макс. – Чего боится Ева?» У него не было никаких сомнений в том, что ребенок находится здесь по какому-то уговору, – Ева не терпела никаких обязательств или ответственности.
Кто эта девочка? Племянница? Незаконная дочь? Тогда она как-то связана с пожилым человеком, который время от времени наведывается к Еве с единственной, как понял Макс, целью – увидеть девочку.
Вскоре удалось выяснить, кто он такой – пастор из церковного прихода в Женеве, относящегося к некой суровой лютеранской секте. Макс также заметил, что его визиты всегда неизменно раздражали Еву, которая после них долго пребывала в дурном настроении. Стало быть, пастор проверяет, как она обращается с ребенком. Но почему?.. Есть кто-нибудь, кто мог бы ответить на эти вопросы?..
Одной из обязанностей Макса было рассчитываться с домашней прислугой. Макс выдавал наличные всем, кроме Жака, дворецкого и Цезаря, шеф-повара, которым выдавались чеки. Все, получившие жалованье, проверяли содержимое своих конвертов, прежде чем расписывались в бухгалтерской книге. Эта-то книга и стала источником новых открытий. Просмотрев записи прежних лет, Макс выяснил, что Жак служит на вилле дольше, чем кто-либо из слуг, – с того самого момента, как Ева купила ее в 1961 году, то есть восемь лет назад. Все прочие слуги появились позже, лет пять назад – до них работали другие люди. Кроме того, в книге не было ни единого упоминания о гувернантке. Жалованье ей выплачивалось не из расходов на содержание дома.
Максу удалось выяснить, что Маргарет Паттерсон приняли на работу шесть лет назад. Но она числилась в списке служащих косметической компании и получала зарплату в Женевском банке. Нигде не было никакого упоминания о ребенке, которым она занималась. Существовала запись о некой мисс Уилсон с пометкой против ее фамилии – няня.
Чопорная и церемонная швейцарская няня, которая ухаживала за Кристофером, звалась Келлер. Мисс Уилсон, как и миссис Паттерсон, получала деньги от компании. Значит, она тоже приглядывала за Алекс? Но означает ли это, что няня, гувернантка и девочка появились в доме в одно и то же время? Если да, то откуда они взялись? И чем же эта девочка так не угодила мадам? Кем бы она ни приходилась Еве, было совершенно очевидно, мадам не желала видеть ее.
Максу также удалось выяснить полное имя девочки и ее фамилию. Он дождался, когда девочка с гувернанткой отправилась на прогулку, и поднялся наверх. Там, в шкафу, Макс быстро просмотрел книги, стоявшие на полках. И вскоре нашел то, что искал. На некоторых из них детским почерком было выведено – Александра Мэри Брент. А на одной была сделана надпись взрослым почерком: «Алекс – в день ее десятилетия от любящей Пэтси» и дата, которая указывала, что книгу дарили два года назад. «Это означало, что Алекс Мэри Брент должно исполниться двенадцать лет, – с удовлетворением заключил Макс. – Ну вот, теперь у меня уже есть хоть что-то». На выяснение «хоть чего-то» у него ушло три месяца.
Вскоре ему пришлось ехать с Евой в Лондон не только для того, чтобы проверить, как идет работа в салоне, но и посмотреть фабрику в Эктоне. Выкроив свободную минуту, Макс тотчас отправился в Соммерсет-хауз и там наткнулся на золотую жилу. Как было записано в свидетельстве о рождении, Александра Мэри Брент родилась 18 августа 1957 года и являлась дочерью Джона Брента – школьного учителя – и его жены Евы Брент, урожденной Черни. Макс настолько опешил при виде метрики, хотя и ожидал увидеть нечто в этом роде, что некоторое время сидел и тупо смотрел на бумагу, не веря своим глазам. Оказывается, Ева вышла замуж не во второй, как она уверяла, а в третий раз. Придя в себя, он записал адрес семьи Брентов и прямо из Соммерсет-хауза отправился в Южный Уимблдон, где быстро нашел нужный дом. Остановившись на противоположной стороне улицы, он долго разглядывал двухэтажный домик с наглухо задернутыми ситцевыми занавесками, плотно запертой дверью и неприметным газоном. За то время, пока он сидел в машине, никто ни вошел и не вышел из дома. Однако изучение списка жильцов показало, что в доме номер двадцать семь обитает госпожа Мэри Брент.
Все это настолько занимало его, что вечером, когда Макс отправился с Евой на коктейль к американскому послу, он получил от нее выволочку за рассеянность.
– Перестань глазеть по сторонам, – прошипела Ева сердито. – Будто ты и сам не знаешь, что я терпеть не могу, когда кто-либо показывает, будто ему скучно со мной.
Макс встряхнулся, но позже, когда Ева дала понять, что ей хотелось бы остаться наедине с послом, удалился в соседнюю комнату. Кто же она на самом деле? Почему абсолютно игнорирует существование дочери и при этом так самозабвенно занимается сыном? Почему держит девочку на положении узницы? Почему стыдится ее и не желает, чтобы другие знали о ней? Кем был Джон Брент? Еще совсем недавно Максу казалось, что он знает всю подноготную Евы. И вот обнаруживается, что нечто очень важное ускользнуло. Может быть, и не только это?
Но его волновало даже не наличие тайных страниц в ее жизни. Он с глубоким сочувствием думал о девочке. «Бедная девочка! Такое славное, чистое создание неизвестно почему вынуждено терпеть столь несправедливое отношение к себе. И гувернантка тоже. Вот почему они остерегались разговаривать со мной». И Макс решил, что должен непременно как-то скрасить их жизнь и постараться подружиться с Алекс. Ему всегда нравились дети и он мечтал о том времени, когда заведет свою большую семью. А пока… пока он чуть ли не со злостью смотрел, как Ева кокетничает, как обычно, то с одним поклонником, то с другим. «Ничего, я выведу тебя на чистую воду», – думал он зло.
В Швейцарию они вернулись только три месяца спустя. За это время Максу удалось разузнать, что Ева вышла замуж за Кристофера Бингхэма, якобы первым браком, нарушив закон штата Нью-Йорк, объявив себя незамужней и бездетной. «Похоже, Кристофер Бингхэм и не подозревал ни о чем, – решил Макс. – И могу заключить пари с кем угодно, что я единственный человек, которому стало известно об этом. И все только благодаря моему длинному носу. Тот старик-пастор, что приходит в дом, проверяет, живет ли девочка с матерью. Вот почему Еве приходится мириться с ее присутствием – у нее нет выхода.
Как только мадам уехала с виллы, на сей раз в клинику для обследования, Макс, покончив с делами, тотчас отправился «в заповедную зону», на верхний этаж дома.
– Я так и сказала Алекс, что вы непременно захотите все выяснить – такая уж у вас натура, – сухо встретила его Маргарет Паттерсон.
– Вы не ошиблись. Как видите, времени на это ушло довольно много. Эта тайна была скрыта за семью печатями.
– Все служащие прекрасно знают, что произойдет, если станет хоть что-нибудь известно об этой истории.
– Почему? – искренне удивился Макс.
Пэтси покачала головой.
– Понятия не имею. Знаю только, что она не может никуда отправить девочку. Чтобы скрыть какие-то события в ее прошлом, мадам приходится мириться с присутствием Алекс.
– Алекс знает, что мадам – ее мать?
– Знает, но никаких чувств к ней, кроме страха, не испытывает. Для нее мадам – вроде Снежной Королевы.
– Но ведь Снежная Королева – красавица, так что сравнение лестное.
– Едва ли, Алекс не думает о ее красоте. Видели бы вы, какой ужас нагоняет на девочку мадам. Откровенно говоря, я сама побаиваюсь ее и не чувствую себя в безопасности.
– Наверное, Алекс похожа на своего отца.
– Я знаю о нем только по ее рассказам. В глазах Алекс – это самый добрый, самый великодушный и самый лучший человек на свете. С его смертью она потеряла все. А потом от нее оторвали тех, кого она полюбила, когда ее привезли сюда.
– Чистка персонала связана с каким-то происшествием?
– Она поувольняла всех за нарушение неписаных правил. А для Алекс это стало еще одним страшным ударом. Еще одной потерей дорогих ее сердцу людей. Вот почему мне так хотелось дать ей уверенность в наших крепких и прочных отношениях…
– Возможно, мне тоже удастся установить с ней добрые отношения. У меня есть сестры, так что я знаю, как завести с ней дружбу…
– А сколько вам лет? – поинтересовалась Пэтси.
– Двадцать шесть.
– Тринадцать лет разницы – это очень много даже для старшего брата.
– Моя тетя Розина на двадцать лет старше моего отца.
Пэтси с удивлением оглядела его:
– Конечно, это не мое дело допытываться…
– А почему бы и нет? – весело отозвался Макс.
– Потому что вы так же, как и я, состоите на службе у мадам. Мы с вами играем в опасные игры. Вам и без меня хорошо известно, насколько вспыльчива наша хозяйка.
– Конечно. До тех пор, пока я устраиваю ее, – все идет хорошо. Но если произойдет какой-то сбой, какая-то серьезная оплошность, она тотчас выкинет меня, не задумываясь. Я это понимаю, я достаточно хорошо изучил ее. А иначе я бы так долго не продержался.
– Верно. Вы – самый близкий ей человек.
– И я намерен и дальше пребывать в этом качестве.
– Я научилась ни на кого не рассчитывать в этом доме, – проговорила задумчиво мисс Паттерсон.
– Ну уж на то, что мадам уехала на пять дней, рассчитывать мы можем. Почему бы нам не воспользоваться этим и не взять Алекс куда-нибудь? Вы поедете с девочкой куда-нибудь, а я потом присоединюсь к вам.
– Она будет в восторге. Время от времени мы делали такого рода вылазки. Я возила ее в Тонон, где у меня есть небольшой домик.
– А как вы оказались в Швейцарии? Вы ведь англичанка?
– Да, так получилось, что много лет назад я начала заниматься с сыном одного очень богатого швейцарского предпринимателя. Мальчик был утонченный, и его не хотели отправлять в школу. Я занималась с ним двенадцать лет. И когда уходила от них, мои хозяева купили в подарок небольшой домик. Но мне было скучно сидеть без дела, поэтому я приехала сюда, когда получила приглашение давать уроки Алекс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50