Казалось, что разбойники забыли о своей неприязни к нам и Виннету. Они приставали к новым пассажирам, но, как правило, получали отпор. Они выставляли напоказ политические убеждения, каждого встречного спрашивали о его политических взглядах, обругивая всех, кто не был заодно с ними. Выражения типа «проклятый республиканец», и «негритосский родственник», «прислужник янки» и прочие, еще худшие ругательства, так и сыпались у них с языка, что очень не понравилось окружающим, не желавшим с ними иметь никаких дел. Во всяком случае, это было объяснением тому, что они оставили нас в покое. Они не надеялись найти поддержку. Если бы на борту было больше сецессионистов, мир на корабле был бы неминуемо нарушен. В Колумбусе многие мирно настроенные граждане сошли на берег, их места заняли люди совсем другого склада. На борт, шатаясь, взобралась целая банда, человек 15—20, все мужчины были пьяными и вид их не обещал ничего хорошего. Наши разбойники приветствовали их бурным выражением радости. Многие из вновь прибывших уже присоединились к ним, и вскоре оказалось, что у этих бандитов большой перевес в силе. Парни хамили, вытесняя людей со своих мест, носились как угорелые по палубе, мешая отдыхать, и делали все, чтобы показать, кто есть хозяин положения на данный момент. Капитан не вмешивался. Он считал, что так будет лучше. Пока они ему не мешали вести пароход, он предоставил пассажирам самим защищаться от бандитов. Ничто в его лице не напоминало янки. Он был толстым, что редко встречается у американцев, и по его краснощекому лицу постоянно была разлита улыбка, что, по моему мнению, свидетельствовало о его немецком происхождении.
Остальные сецессионисты направились в буфет. Оттуда доносилилось дикое гоготание. Бутылки разбивались вдребезги. Потом прибежал негр, по-видимому официант, он поднялся наверх к капитану и стал ему на что-то невразумительно жаловаться. Я понял только то, что его будто бы избили плетью и грозились повесить на дымовой трубе. Теперь капитан уже призадумался. Он выглянул из окна, определяя правильность курса, и стал спускаться в буфет. Навстречу ему уже спешил кондуктор. Оба остановились недалеко от нас, так что мы услышали их разговор.
— Капитан,— сказал кондуктор,— мы не должны спокойно наблюдать эти безобразия. Эти люди замышляют что-то нехорошее. Отпустите индейца на сушу. Они хотят его повесить. Он вчера задал трепку одному из них. Кроме того, на корабле есть двое белых, я только не знаю, кто именно, которых они намереваются линчевать, поскольку они тоже принимали в этом участие. Они будто бы шпионы Хуареса.
— Боже милостивый! Это становится серьезным. Кто же эти люди? — он внимательно осмотрел все вокруг.
— Это мы, сэр,— сказал я, не раздумывая, подойдя к нему.— Вон тот мой товарищ и я.
— Вы? Ну, если вы шпион, то я съем свой корабль на завтрак,— проговорил он, рассматривая меня.
— Я бы тоже этого не сказал. Будучи немцем, я нисколько не интересуюсь политикой американцев и мексиканцев.
— Немец? Тогда мы земляки! Меня зовут Гофер, и свою первую морскую трассу я проложил в Некаре. С вами ничего не случится. Я тотчас же причалю к берегу, чтобы вы могли спрятаться.
— Нет. Я этого не сделаю. Я должен непременно плыть дальше этим пароходом, не теряя времени.
— Да? Досадно. Подождите немного.
Он подошел к Виннету и что-то сказал ему. Апач молча выслушал его, презрительно покачал головой и отвернулся. Капитан возвратился к нам и сообщил с недовольным выражением лица:
— Я так и думал. У краснокожих железные головы. Он тоже не хочет высаживаться на берег.
— Тогда он пропал вместе с этими двумя джентльменами, поскольку бандиты не шутят,— озабоченно вымолвил кондуктор.
— А нас на корабле всего несколько мужчин, и мы не совладаем с превосходящим в силе противником,— капитан задумчиво смотрел себе под ноги.
Внезапно по лицу его пробежала улыбка, словно в голову ему пришла великоленая идея. Он снова повернулся ко мне, в то время, как к нам подошел Старая Смерть.
— Я сыграю с этими сецессионистами шутку, о которой они будут вспоминать очень долго. Но вы должны будете строго следовать моим указаниям. Ни в коем случае не применяйте оружие! Сложите свои руки под сиденья к седлам. Сопротивление только испортит дело.
— Черт побери! Мы что, должны добровольно отдать себя на линчевание, сэр? — проворчал Старая Смерть угрюмо.
— Нет. Держитесь в стороне! В нужный момент сработает мое средство. Мы остудим этих мерзавцев под душем. Положитесь на меня! У меня сейчас нет времени на долгие разъяснения. Молодчики уже рядом.
И правда, из буфета вывалилась целая рота негодяев. Капитан быстро отделился от нас и отдал несколько тихих приказаний проводнику. Последний поспешил к штурману, возле которого стояло два корабельных матросса Вскоре я заметил его среди пассажиров, которым он отдавал какие-то распоряжения, не привлекая к себе внимания. Но потом я потерял его из вида, поскольку ситуация становилась угрожающей. То, что происходило в последующие десять минут, я наблюдал уже краешком глаза. Мирно настроенные пассажиры тесно сомкнулись на передней палубе. Как только пьяные сецессионисты появились на палубе, они тотчас же взяли нас в кольцо. Повинуясь указаниям капитана, мы отложили свои ружья.
— Это он! — закричал Блис, вчерашний крикун, указывая на меня.— Шпион Северных Штатов, которые благосклонны к Хуаресу. Еще вчера на нем был изысканный костюм, а сегодня он надел на себя охотничью куртку. Почему он переодевается? Он убил мою собаку, он со своим приятелем угрожал нам револьвером.
— Он шпион, конечно, шпион! — закричали все остальные, перебивая друг друга.— Об этом говорит его одежда. И к тому же он немец, учредитель суда присяжных! Повесить его! Долой Северные Штаты, долой янки и их приспешников!
— Что вы там делаете, джентльмены? — раздался сверху голос капитана.— На борту должны быть спокойствие и порядок. Оставьте пассажиров в покое!
— Замолчите, сэр! — заорал один из бандитов.— Мы тоже хотим порядка и сейчас его восстановим. Выходит, брать на борт шпионов входит в ваши обязанности?
— В мои обязанности входит перевозить людей, которые оплатили свой проезд. Если ко мне придут предводители сецессионистов, то они будут иметь такое же право плыть, как и их политические противники. Условие одно: оплата билета и достойное поведение. Это мой бизнес. И если вы мне будете мешать, я высажу вас на берег, так что вы поплывете до Остина по суше.
В ответ раздалось презрительное ржание. Нас со Старой Смертью прижали так, что мы не могли пошевелиться. Мы попытались возразить, но наши голоса потонули в море дикого рева. Нас пинками отвели к пароходным трубам, где намеревались повесить. Сверху эти трубы были снабжены кольцами, через которые пропускают канаты — удивительно удобное приспособление для повешения. Нужно было только ослабить канаты, обвить их вокруг шеи и спокойно затянуть петлю.
Старая Смерть предпринимал отчаянные попытки казаться спокойным. Рука его непроизвольно то и дело тянулась за пояс, но как только его взгляд встречался со взглядом капитана, тот подавал ему тайные знаки.
- Да,— обратился он ко мне по-немецки, чтобы его не поняли наши притеснители, - я еще потерплю немного, но если они начнут переходить границы, то все двадцать четыре пули будут высажены им в брюхо. Как только я начну стрелять - поддерживайте меня!
- Вы слышите? - закричал Блис. Они говорят по-немецки. Это доказывает, что они проклятые немцы и негодяи, которые особенно докучают Южным Штатам. Что им надо здесь, в Техасе? Они шпионы и предатели. Давайте поскорее с ними кончать!
Его предложение вызвало бурю одобрительного восторга. Капитан сделал им еще одно строгое предупреждение, но они снова подняли его на смех. Потом возник вопрос, кого вешать первым, индейца или нас, остановились на первом. Блис отослал двоих парней вниз за краснокожим.
Поскольку мы со всех сторон были окружены, то не могли видеть Виннету. Мы только услышали громкий крик. Виннету сбил с ног одного из них, а второго швырнул за борт. Потом он проскользнул в кабину кондуктора, сделанную из листового железа. Над зубчатым механизмом из маленького окошка этой кабины выглянуло дуло серебряной винтовки. Ужасный шум поднялся вокруг. Все бросились к парапету, призывая капитана послать лодку за выброшенным за борт. Гофер уступил требованиям и сделал одному из матросов знак рукой. Матрос прыгнул в лодку, привязанную к кормовой палубе корабля, отпустил канат и погреб навстречу выброшенному, который отчаянно бил по воде руками и фыркал, отплевываясь во все стороны. Он едва умел плавать и прилагал все силы, чтобы удержаться на воде.
Мы со Старой Смертью остались одни. О повешении пока речь не шла. Мы видели, что глаза штурмана и всего остального корабельного состава были направлены на капитана, который подозвал нас поближе и вполголоса сказал:
— Ну, сейчас я этим негодяям устрою душ! Вы оставайтесь на борту и будьте осторожны — может случиться все что угодно! Но шумите как можно больше!
Гофер дал приказ останешься, и корабль стал медленно поворачивать назад, направляясь к правому берегу. Там было одно место, где вода разбивалась об отмель. От этого места до самого берега было совсем мелко. После сигнала капитана штурман улыбнулся и понимающе кивнул. Он стал править прямо на косу. Резкий короткий скрежет внизу под нами, удар, не удержавшись на ногах, многие падают, но мы держимся крепко. Теперь всеобщее внимание переключается с лодки на корабль. Все мирные пассажиры получили инструкции от кондуктора, но, согласно договоренности, орали что есть мочи, как если бы их охватил смертельный ужас. Остальные, поверившие всерьез в кораблекрушение, присоединили к ним свои голоса. Тут сзади возник внезапно второй матрос, исполненный ужаса, он подбежал к капитану и закричал:
— Вода в трюме, капитан! Киль раскололся надвое о риф. Через две минуты корабль пойдет на дно.
— Ну, тогда мы пропали! — закричал капитан.—- Спасайся, кто может! Здесь мелко до самого берега. Быстро в воду! — он поспешил сойти со своего места, сбросил с себя китель, жилет и фуражку, в мгновенье ока сбросил сапоги и прыгнул за борт. Вода доставала ему только до шеи.— Прыгайте, прыгайте! — закричал он.— Еще есть время. Когда корабль войдет в пучину, водоворотом затянет туда и всех остальных, оставшихся на борту!
То, что капитан спасался первым, что он бросился за борт полураздетым — все это навело сецессионистов на определенную мысль. Их охватил ужас. Они попрыгали за борт и что есть силы принялись грести к берегу, даже не обратив внимания на то, что капитан быстро обогнул корабль с другой, противоположной от берега стороны, и по веревке, спущенной ему с палубы, снова влез на борт. Ну вот, таким образом корабль и был очищен от назойливых забияк, и там, где минуту назад царил смертельный ужас, теперь раздавался громкий веселый смех.
Как только первые пловцы достигли берега, капитан отдал приказ к движению полным вперед. Плоскодонное судно с широким основанием и прочной конструкции не получило ни малейшего повреждения. Оно охотно повиновалось направлению, которое для него выбирал штурвал. Размахивая кителем, как флагом, капитан Гофер кричал на берег:
— Прощайте, джентльмены! Если вам еще когда-нибудь придет в голову устроить самосуд, то вешайте себя самих по очереди. Ваши вещи, которые остались на борту, я сдам в Ла-Гранге. Заберите их оттуда!
Можно только предполагать, какое впечатление оказали на бандитов эти насмешливые слова. Они подняли яростный рев, требовали от капитана взять их снова на борт, грозили судом, смертью и другими устрашающими средствами, даже обстреляли корабль из винтовок, которых у них очень мало осталось сухими, но не смогли причинить ни малейшего вреда. Наконец один из них в безумной ярости прокричал капитану:
— Собака! Мы подождем здесь твоего возвращения и повесим тебя на твоей собственной дымовой трубе!
— Вэлл, сэр! — Что же, когда подниметесь на борт — тогда. А пока будьте здоровы!
Мы набрали полную скорость и помчались вперед — догонять упущенное время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25