Я спокойно стерпел его оскорбление, поскольку не посчитал нужным указать ему на то, что он ошибается.
Абрам бен Шакир приказал навьючить своих верблюдов. По этому случаю он пустился в разговоры с хабиром. Потом он подошел ко мне.
— Сиди, он знает язык хаусу, он хорошо мне отвечал, когда я к нему обратился на этом языке.
— Тогда это тарг.
— Однако мне все время не верится. Вождь тиббу обыскал бы его. С первого взгляда видно, что это великий воин.
— Только бы ты не ошибся. Тиббу сам рад, что его никто не обыскал.
— Что ты имеешь в виду?
— Грабитель ненавидит грабителя, но и один, и другой ими являются.
— Ты говоришь загадками.
— Ты скоро их разгадаешь.
— Но ты поедешь с нами, несмотря на то, что должен держаться сзади?
— Кто это сказал? Тиббу.
Он мне не может приказывать. Я свободный человек и поеду так, как мне понравится.
Он покачал головой.
Я отвел своего хеджина к воде, чтобы он еще раз как следует напился.
Погрузка сопровождалась противными криками вьючных верблюдов, потом сели наездники, и караван начал движение. Вьючные верблюды были связаны таким образом, что голова заднего была привязана к хвосту идущего впереди.
Во главе цепочки ехал хабир. За ним шейх эль джам-малин, а потом тиббу, вслед за которым двигался тахтаруван. Дальше ехали воины тиббу, а за ними Абрам бен Сакир со своей свитой кафилу. Я подождал, когда они отъедут на определенное расстояние, а потом мы с Камилом потихоньку двинулись за ними. Звезды светили так ясно, что караван мы не могли потерять из виду.
— Значит, мы должны ехать за ними! — жаловался мой храбрый слуга.— Почему же ты не послушался, сиди? Разве я не джера из фиркат Ашаллу и не мог бы гордо ехать впереди всех?
— Кто же тебе запрещает? Езжай, если хочешь!
— Без тебя — нет! Ты ведь знаешь, что я ношу тебя в сердце и не брошу одного на позор и презрение. Но ты скажи, ты серьезно рассчитываешь, что мы встретимся с теми людьми?
— Да, и уж очень скоро, главным образом из-за хабира.
— Ты веришь, что это тарг?
— Да. Он хочет погубить караван. Тарги ждут нас в Магхайир эссухуре, а шейх в своем ослеплении гонит людей на смерть, но я еще надеюсь, что в самый последний момент они послушаются моих предостережений.
— А если не послушаются?
— Тогда мы постараемся спасти хотя бы купца. Тиббу нам в этом помогут.
— Как это? Ты рассчитываешь на тиббу? Ведь они подвергнутся нападению так же, как и все остальные, разве нет?
— Да, потому что у них с собой нечто, что нам смогло бы помочь в нужде, а именно тахтаруван.
— Но как эти носилки могут нам помочь?
— Носилки — нет, но их содержимое — да. Похоже, что там находится мальчишка.
— С чего бы это там быть мальчишке, сиди?
— Да, мальчишка, которого они похитили у таргов.
Камил от удивления не мог вымолвить ни слова. Только
через минуту он произнес:
— Мальчишка таргов! Сиди, ты — шайир, сказочник, это же невозможно.
— Это вполне возможно! Тиббу — главные враги таргов. Если на вражескую землю в самой строжайшей тайне отправляется отряд из двадцати воинов, а потом возвращается с таким наглухо закрытым тахтаруваном, вполне понятно, как это следует объяснить. Или ты думаешь, что тиббу в самом деле взял в такую опасную поездку вместе с собой свою умм бинт?
— Нет, наверняка нет!
— Он похитил у какого-то шейха таргов сына. Это самое наихудшее, что он может сделать своему врагу. Хабир это уже обнаружил.
— Ты хочешь освободить мальчишку?
— Я еще не знаю точно, что должен сделать. Буду решать по обстановке. Если ты боишься, можешь оставить меня и идти в Сагхедем.
— Я боюсь? Что ты такое обо мне думаешь, сиди? Какие бы тут тарги и тиббу ни были, ты должен знать, что я без колебаний отдам за тебя жизнь. Ни в каком другом месте пустыня не является столь опасной, как в скальных пещерах. Среди скал лежит Рамл эль халак, Песок гибели, озеро, в котором нет воды, только очень легкий песок, в котором утонет любое живое существо.
— В самом деле? — удивленно спросил я.
Камил с большой охотой поведал мне с многими подробностями о людях и верблюдах, которые нашли смерть в Рамл эль халаке, а также об их призраках, которые пугают всех вблизи Магхайира. А меж тем время проходило, была уже полночь, когда я решил наконец показаться каравану. Мы стали погонять своих животных и быстро догнали последних верблюдов. Рысью мы обошли сначала длинную цепочку сзади, потом проехали мимо тиббу, бросавших на нас злобные взгляды. Их вождь услышал торопливый топот наших верблюдов и обернулся.
— Назад! — крикнул он нам. Мы не послушались.
— Назад, или будет хуже! Мы не обратили на него внимания и проехали мимо
шейха и хабира. Тогда сзади нас раздался выстрел, и около моей головы просвистела пуля. Я сразу остановил своего хеджина, Камил сделал то же самое. Мы подождали, когда к нам подъедет голова каравана.
— Кто в меня стрелял? — спросил я.
— Я,— ответил тиббу.— И если ты сразу не пойдешь на свое место, выстрелю снова.
— Я опасаюсь, что ты промахнешься, как и в первый раз. Позволь, я тебе покажу, как стреляю я. Камил, слезь
с верблюда.
Камил спрыгнул. Тиббу остановился в шаге от меня. Я выхватил у него оба копья, висевших у его седла.
— Дай сюда копья, собака! — крикнул он.
— Я покажу тебе, как стреляю. Внимание!
Я сунул копье Камилу для того, чтобы он пошел так далеко, пока я ему не прикажу остановиться. Потом он должен был поднять копье над головой. Я вытащил револьверы и расстрелял два магазина, по шесть патронов в каждом. Потом я позвал Камила назад.
— Смотри! — позвал я тиббу.— Двенадцать выстрелов, двенадцать попаданий.
Он поглядел и от удивления не смог сказать ни слова. Караван вынужден был остановиться. Потом я послал Камила, чтобы он воткнул другое копье так далеко, что сам его еле различал при свете звезд. Мой верблюд был привычен к стрельбе, при выстрелах он не двигался, так что я не должен был слезать на землю.
— Считай выстрелы! — велел я арабу и вскинул свой штуцер Генри. Я тщательно прицелился и стал делать выстрел за выстрелом, сажая каждую пулю сознательно выше, чем предыдущую.
— Сколько выстрелов? — спросил я.
— Пятнадцать,— ответил тиббу, не сумевший понять, как это кто-то может столько раз выстрелить, не перезаряжая оружия.
— А теперь посмотри на копье!
Ему принесли копье. Араб пальцами ощупал отверстия и сосчитал их.
— Машалла! Пятнадцать дырок! — воскликнул он испуганно.— Это сахир, волшебник, а его ружье — бундукийа му джиза. В стволе бессчетное количество пуль.
— Теперь ты понимаешь, что поступил необдуманно,— сказал я ему.— Я не трус и в случае необходимости хорошо стреляю. Запомни это на будущее.
Он на это не ответил ни словом, остальные тоже молчали, словно подрезанные. По моему знаку Камил опять сел на верблюда, и теперь мы ехали впереди. Никто не мог нам этого запретить. Разумеется, я сразу же зарядил револьверы и вставил недостающие патроны в штуцер.
С этой минуты мы ехали, как нам хотелось, то ли впереди, то ли потом в стороне, то ли позади, но всегда так, чтобы нас не могла достать ни одна коварная пуля.
До самого рассвета ехали мы по песчаной пустыне, потом была стоянка. После двух часов отдыха мы двинулись в путь. Местность неожиданно изменилась. Плоская песчаная пустыня осталась слева, справа стали появляться скалы, все более высокие и такого странного вида, что издалека нельзя было с уверенностью сказать, являются ли они творением природы или человеческих рук. Мы видели крепости, столбы, зубцы, эркеры, окна и высокие арочные ворота. Я бы с удовольствием направился к скалам, но не хотел надолго отрываться от каравана, потому что предчувствовал — мы скоро будем там, где нас хотел видеть хабир.
Скалы все время сопровождали нас с правой стороны, словно им конца не было. За час до полудня было жарко так, что люди и животные ни о чем другом, кроме отдыха, не помышляли. Скалы перед нами расступились и образовали подобие подковы. Это место по всем статьям подходило для отдыха. Но мне оно не понравилось, потому что достаточно было перегородить открытую часть подковы, и мы оказывались в ловушке. Но поскольку все слезали с верблюдов, я оставил свои предостережения при себе. Все равно меня бы никто не послушал.
Когда все расположились на отдых, осторожность выгнала меня в пустыню на горку, откуда я хорошо мог обозревать окрестности. И сразу же я кое-что заметил. На север от нас, в четверти часа пути, кружили над скалами несколько нусур ас сахра, грифов. Они попеременно поднимались вверх и опускались.
Я быстро вернулся в лагерь и пошел к хабиру, около которого располагался тиббу.
— Мы должны уходить,— сказал я.— Тарги стоят неподалеку и готовятся напасть на нас.
— Кто тебе это сказал?
— Грифы, которые над ними летают.
— С каких это пор грифы разговаривают? — насмешливо спросил хабир.
— Я понимаю их язык.
— Успокойся. Я хабир каравана и должен беспокоиться о безопасности кафилу, сейчас я пойду и погляжу за неприятелем, поскольку это не твоего ума дело. Пошли со мной!
Это был ловкий ход. Если я пойду с ним, то попаду в руки таргов раньше других. Я ответил лестью на лесть.
— Это дело вождя. Пусть с тобой идет тиббу, это славный воин пустыни, а я чужеземец. На его острое зрение вполне можно положиться. Когда возвратитесь, выяснится, ошибался я или нет.
Я достиг своей цели. Тиббу был согласен пойти, а хабиру, очевидно, было все равно, кто первым попадет в руки таргов. Они вместе вышли в разведку, результат которой я мог предсказать заранее.
Я пошел предупредить Абрама бен Сакира, но он мои опасения высмеял и в последнюю минуту отказался идти со мной. У меня оставался единственный путь к спасению, и это был таинственный обитатель носилок.
МЕТЛА ПУСТЫНИ
Тиббу сняли тахтаруван с верблюда и поставили его к скале, в которой оказалась глубокая прорезь, достигавшая земли. Я сразу заметил следы животных и определил, что эта трещина проходит скалу насквозь.
Я обошел вокруг скалы и нашел на другой стороне расщелину, в которую довольно легко проскользнул, поскольку она была достаточно широкой и ровной. Скоро я заметил просвет на противоположном конце и через минуту увидел подкову лагеря и тахтаруван, установленный в пределах досягаемости.
Потом я возвратился в лагерь и вывел вместе с Камилом наших верблюдов, укрыв их в скалах таким образом,,чтобы нападающие не заметили. Мы так связали животным передние ноги, чтобы в случае необходимости иметь возможность быстро их развязать.
— Что ты собираешься делать, сиди? — спросил меня Камил.
— Убежим,— ответил я.— Но мальчика возьмем с собой, Слушай меня внимательно. Как только на нас нападут тарги, случится переполох, и, прежде чем все опомнятся, я отнесу мальчишку через эту трещину в скале. Посмотри! Вот она. Сейчас я там спрячусь, а ты беги к лагерю, потом в пустыню и наблюдай там. Как увидишь таргов, беги назад в лагерь и создай панику. Я возьму ребенка из носилок и исчезну. Ты будешь ждать меня с двумя хеджинами, готовыми к поездке, подержишь мальчика, пока я не взберусь на верблюда, а потом вскочишь сам, и мы уедем. Когда тебя кто-нибудь спросит, ты скажешь...
— Не волнуйся, сиди,— перебил меня Камил.— Как-нибудь уж я соображу.
Я влез в расщелину и проскользнул на другой конец, увидев там не только тахтаруван, но и Камила. Я наблюдал за ним, как он медленно отходит от лагеря, словно бы засыпая на ходу, время от времени смотрит на север и зевает. Я уже прикидывал, как долго еще придется ждать, и в это время Камил повернулся и длинными прыжками помчался к лагерю, крича на ходу:
— Всадники, много всадников! Люди, идите поглядеть, кто бы это мог быть, уж не тарги ли, о которых вас предупреждал мой сиди?
Все выбежали из лагеря, и тахтаруван остался без охраны. В несколько прыжков я оказался рядом с ним и открыл занавески. Там увидел темноглазого черноволосого мальчика лет пяти. Он был связан. Я быстро перерезал его путы, подхватил мальчика на руки и вбежал в расщелину. За моей спиной раздавались испуганные крики: «Тарги! Тарги! Быстро на верблюдов!»
— Веди себя тихо и не бойся, я тебя спасу! — шепнул я мальчику по-арабски, потому что языка таргов не знал. Вероятно, он меня понял или испугался, только не произнес
ни звука.
Я проскользнул вдоль трещины как можно быстрее. Снаружи меня ожидал Камил с верблюдами. Я подал ему мальчика и вскарабкался на своего верблюда. Тут же раздались первые выстрелы. Камил подсадил ко мне ребенка и вскочил на свое животное. Потом мы уехали; в пылу боя, разгоревшегося сзади нас, никто нас не заметил.
Мы ехали вдоль скал, забираясь все глужбе между холмов, потом ехали рысью еще часа два, прежде чем нашли удобное для себя место. Узкая тропинка вела, поднимаясь довольно полого, на возвышенность, окруженную круто вздымающимися скалами, возвышавшимися над всей местностью. Мы были в безопасности, здесь мы смогли бы отразить нападение целой толпы врагов — даже если не принимать в расчет того, что в лице мальчика мы имели всесильного заложника.
Только теперь я как следует рассмотрел пленника. Ребенок сидел на камне и смотрел на меня наполовину искоса, наполовину доверчиво. Это был красивый смуглый мальчишка с большими черными глазами, несколько потерявшими блеск из-за нужды, голода, страха и страданий.
— Ты говоришь по арабски? — спросил я его.
— Да,— ответил он к моей радости.
— Как тебя зовут? — продолжал я расспрашивать.
— Халоба.
— Кто твой отец?
— Рхагата, верховный шейх келови.
Мои предположения меня не обманули: это был сын предводителя таргов, как раз тех, что на нас напали. Я узнал, как он попал в руки к тиббу. Когда отец со своими воинами уехал, к их стану пришел какой-то хауса и попросил пристанища. Ночью, когда все спали, он схватил мальчика и отнес к тому месту, где уже ожидали девятнадцать мужчин с тахтаруваном. Похитителем был вождь тиббу, но кроме всего он имел с предводителем келови свои счеты и исполнил кровную месть. Поэтому он и прибегнул к такому нижайшему средству, как похищение ребенка. Мальчик спросил меня, вернем ли мы его отцу, и я пообещал. Я задумал еще нынешним вечером появиться в нашем лагере, так как предполагал, что тарги задержатся там на ночь, и хотел сообщить предводителю, что у меня находится его сын, которого я хочу обменять на купца Абрама бен Сакира, его людей и все его товары. Камил в это время присмотрит за мальчиком, а я не поеду за ним до тех пор, пока не буду уверен, что тарги пойдут на такой обмен и примут меня с Камилом как друзей своего племени.
После скромного обеда я улегся спать. Камил бодрствовал и разбудил меня, когда уже начало смеркаться. Я сел на верблюда и поехал.
К цели я добрался беспрепятственно. Вокруг огня сидели победители, около восьмидесяти таргов, а чуть подальше лежали связанные пленники, среди них был и купец из Мур-зука. Я бесстрашно пошел к огню, не заботясь о реакции, которую вызовет мой нежданный приход.
— Это Кара бен Немси! Он свалил меня наземь. Хватайте и вяжите его! — закричал кто-то, выбегая навстречу.
Это был хабир. Но все остальные, застывшие от моей дерзости, не вняли его словам. Тогда он сам схватил меня. Я оттолкнул его так, что он упал, и спросил:
— Где Рхагата, ваш предводитель?
— Это я,— ответил мужчина с Суровым и смелым лицом, сидевший у огня рядом с хабиром.— Если ты в самом деле тот чужеземец, который сразил нашего разведчика, то с твоей стороны это сумашествие — возвращаться сюда. Оскорбленный отомстит, и ты умрешь в муках.
— Не торопись с суждением, шейх! — мирно сказал я.— Сначала выслушай меня. У тебя есть сын по имени Хал оба?
— Да,— удивленно ответил он.
— Его унесли, а вот я знаю, где он находится. Я возвращу тебе его, если ты согласишься на мои условия обмена.
Я спокойно уселся у огня рядом с ним. Все подошли и поверили мне только после того, как я показал им медный нарамник, сувар, который я снял с мальчика и принес в доказательство своей правдивости. Начались долгие переговоры, но я в конце концов победил. Моя особа и особа Камила должны быть неприкосновенны, равно как и наше имущество. Абрам бен Сакир и его люди должны быть опять свободными и получить свои товары и животных. Только относительно тиббу я ничего не добился.
Договоренность тарги подтвердили торжественными клятвами, так что я, принимая в расчет их набожность, решил, что могу им доверять. А неожиданное смирение ха-бира вызвало у меня настоящую тошноту: сначала он пылал ненавистью, а теперь первый убеждал всех подать мне руку.
В сопровождении нескольких таргов я поехал за мальчиком. Камил, разумеется, тоже вернулся. Рхагата обнимал сына с такой искренней радостью, что я избавился от остатков недоверия к нашему договору. Все благодарили меня, я встречался с дружескими взглядами. Зато по отношению к тиббу все давали присягу кровавого отмщения.
Неожиданно кто-то ударил меня изо всех сил прикладом ружья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25