— Почему же ты избегаешь меня, Черный Глаз? — обратился к ней Гедеон.— Стань моей скво, и ты будешь самой счастливой из всех жен на земле.
Он обхватил ее за талию, привлек к себе и, прежде чем кто-либо успел опомниться, прижался своими тонкими бескровными губами к ее губам.
Взбешенный вождь вскочил и оттолкнул проповедника от своей дочери.
— Что ты себе позволяешь, собака? На колени и проси прощения! — он одним ударом кулака свалил Гедеона наземь. Мормон лежал всего лишь мгновенье, потом вскочил и вне себя от ярости бросился на вождя и ударил его в лицо.
Вождь от этого удара не шелохнулся, лишь испепелял взглядом безумца. Потом он закричал, и на его крик через минуту прибежали все воины селения. Достаточно было одного слова, и мормоны были свалены на землю, связаны и брошены в хижину вождя с кляпами во рту, чтобы не могли переговариваться друг с другом.
Прошли два долгих часа. Оба пленника были вынесены из хижины и предстали перед вождем, который сидел в кругу своих воинов.
Среди мертвой тишины Железное Сердце обратился к Джереми, Гедеона он не удостоил даже взглядом.
— Кто ударит индейского воина по лицу, наносит ему оскорбление, которое может быть смыто только кровью. Этот человек умрет. Так решил совет' апачей. Тебя тоже хотели убить, но я сказал и сохранил тебя от их гнева. Ты будешь свидетелем наказания, а потом можешь опять идти к своим святым.
Апачи не позволили пленникам сказать что-либо в свою защиту. Они привязали Гедеона к дереву и застрелили его.
Вождь омочил пальцы в его крови и провел ими по лицу. Честь его была таким образом очищена.
Джереми воины положили в карманы пищу, перенесли через мост и отпустили на свободу. Когда же веревки с него сняли, он молча пошел прочь, переправился через поток и спустился вдоль его берега в каньон. Остановился он, когда уже был вне поля зрения наблюдателей. Он погрозил в направлении деревни и прокричал:
— Горе вам! Месть моя не минет вас. И она будет страшной.
Он освободил свои карманы от пищи и с радостью обнаружил, что у него остался его нож, который он обычно носил под пальто. Потом он укрылся в расщелине скалы и вышел из своего укрытия только после того, как стемнело. Он направился к трем елям и прокрался до самого валуна, возле которого сидел воин, охраняющий мост. Он хотел подождать, когда деревня уснет, потом собирался оглушить часового и зарезать его.
Перед хижинами горели костры, и при их свете Джереми заметил, что стража около моста снова сменилась. Теперь на пост заступил опять тот самый юноша, что нравился дочери вождя.
Время шло. В деревне гасли огни, движение прекращалось. Наконец везде воцарилась непроглядная темень.
Джереми вышел из своего укрытия и стал тихо подкрадываться к мосту. И тут он услышал шепот. На мосту были люди. Мормон отполз в сторону и стал ждать.
Дочь вождя, красавица Интах-тисле, пришла на вечернее свидание. Это было не в первый раз, когда любовники сходились вот так. Чтобы их никто не заметил, они не остались на мосту, а сели на мягком мху в низинке у трех елей. Это было нарушением приказа, но такое небольшое нарушение своих обязанностей не имело никакого значения. Ведь мост не нуждался в охране. Апачи из племени кочису жили в мире и согласии со всеми соседями. И если какому-нибудь врагу удалось бы подобраться к мосту, он все равно раньше должен был пройти мимо них, гак во всяком случае считали влюбленные индейцы.
Джереми подкрался к молодой паре и, увидев, что они поглощены доверительным разговором, отполз назад к мосту. Он быстро перешел через мост, вынул огниво и присел в высокую сухую траву. Высек огонь, искра прыгнула, и сухая трава занялась. Пожар быстро стал шириться. Пищи он имел предостаточно — после жаркого лета все было иссушено.
Джереми быстро вернулся по качающемуся мосту. Едва очутившись на другой стороне, он начал перерезать канаты. Кожа бизона была твердой и долго сопротивлялась его ножу. Наконец последний канат был перерезан, и висячий мост полетел в пропасть, Единственный путь к спасению апачей был отрезан.
Пожар уже охватил первые деревья, но деревня все еще спала. Только собаки испуганно лаяли и отчаянно выли.
Джереми, прижавшись к скале, наблюдал за делом своих рук со странной радостью.
Черный Глаз и ее милый сидели, обратившись спиной к деревне, и ничего не заметили. Лишь продолжительный лай обратил их внимание на нечто необычное. Они вскочили и побежали к мосту. Когда же увидели море огня, которое уже начало окрашивать небосвод в красный цвет, то содрогнулись от ужаса. Первым опомнился юноша. Он рванулся, глядя только вперед, на пожар, и по привычке ступил на мост. Из горла его вырвался страшный крик, когда он ощутил под ногами черную пустоту.
Интах-тисле, услышав этот крик, остановила свой бег на самом краю пропасти и, вытаращив глаза, смотрела на то место, где должен быть мост. Но на нее только скалилась пропасть.
И тут рядом с ней возник Джереми, в своем черном пальто-сутане, похожий на ворону.
— Твой жених в пекле! — прошипел он.— Твое племя
будет там вот-вот. И тебе я помогу также!
Он попытался сбросить ее в пропасть. Но в жилах Черного Глаза вскипела индейская кровь. Девушка прыгнула и толкнула Джереми.
— Лети в ад сам, чудовище! — прокричала она.
Проповедник потерял равновесие, беспомощно замахал руками и с леденящим душу криком полетел стремглав в пропасть.
Интах-тисле опустилась на землю. В немом отчаянии она какое-то время смотрела в пропасть, где исчез молодой апач, потом посмотрела на пожар, красным поясом охвативший всю площадку. Среди языков пламени мелькали черные точки — люди, дети, животные беспомощно гибли в тщетных попытках найти дуть к спасению. Спасения не было нигде. С трех сторон зияла пропасть, а скалистая стена сзади была гладкой и отвесной.
Лай собак и человеческие крики становились все слабее, пока наконец остался только один звук — гудение огня, похожее на рокот отдаленного прибоя.
Деревья пылали веселым ясным пламенем, но облака жгучего, едкого дыма, клубившегося над пожарищем, постепенно душили их горение. Вьющиеся языки постепенно угасали до красных головешек, до искр, тлеющих в пепле. А потом все укрыла своим плащом ночь — едкая и удушливая ночь смерти.
Когда утром солнце озарило эту погибель, дочь вождя сидела на том же месте. Боль ее не имела слов, слез или вздохов. Хриплый крик графа вывел ее из оцепенения. Она встала и, пошатываясь, направилась в каньон. Перейдя источник, она пошла по тропинке на самое дно. Нашла разбитое тело несчастного часового. Около него лежал проповедник мормонов.
Она села рядом с мертвыми телами и оставалась неподвижной целый день и целую ночь. На следующий день она появилась, измученная, как призрак, на Эстанция дель
Т р и г о.
Внешне равнодушно, монотонно рассказала она там, что произошло. Ей предложили еду и питье. Она покачала головой. Не хотела ни есть, ни пить. Не принимала никаких утешений. Она ушла куда-то, и с тех пор ее уже никто не
видел.
С той поры называется каньон, через который проходил висячий мост, каньоном кочису, а скала над ним — Пенья дель Асесинато.
СЫНОВЬЯ УПСАРОКОВ ИНДЕЙСКАЯ МАТЬ
Мой краснокожий брат Виннету, вождь апачей, и я возвращались из гостей у шошонов. Наши друзья проводили нас до самой реки Бигхорн, где начинались земли упсароков, Индейцев Вороны, а с ними шошоны были на тропе войны. Мы потом продолжили путь все время на восток к горам Бигхорн — Маунтейнз и дальше до Блэк Хиллз,
Мы — это значит Виннету, веселый Дик Хаммердаля. немногословный Пит Холберс и я.
Дорога была небезопасной. Несмотря на безлюдную территорию, мы должны были все время опасаться как упса-роков, у которых здесь были охотничьи угодья, так и сиуксов племени оглала, их главных противников, которые и к нам не испытывали особенно дружественных .чувств, хотя мы никогда ничем им не вредили. В каких-то десяти милях от реки, на берегу втекающего в нее притока, мы попали на место, где трава в радиусе метров пятидесяти была вытоптана и примята.
— Что, что? — спросил Дик Хаммердалл.— Я так думаю, что это оставленный лагерь. Что ты на это скажешь, Пит Холберс, умная голова?
— Святая правда, дорогой Дик, кто-то тут стоял лагерем.
— Так пойдем поглядим повнимательней.
Мы спешились и долго тщательно осматривали это место, но поиски были безрезультатными. Но вот, наконец, Виннету издал громкое уфф! в знак того, что он нашел что-то. Это была капелька синей масляной краски. Но она рассказала обо всем, что нам было нужно.
— Синяя, хм! — проворчал Дик.— Индейцы тут раскрашивали себя боевыми красками. Но по этой краске мы не можем узнать, к какому племени они принадлежали.
— Я бы так не сказал,— ответил я.— Боевые краски бывают темные, средние и светлые. К темным относятся черная и синяя, к средним — зеленая и красная, к светлым — белая и желтая. Темно-синюю употребляют в качестве темной только упсароки. Значит, здесь стояли лагерем они.
— Вэлл, это факт. Как это мне, глупому, сразу в голову не пришло. Разве я не прав, Пит Холберс, умная голова?
— Каждый знает о себе лучше других. Если думаешь, что ты глупый, я возражать не стану, дорогой Дик! — ответил на это Длинный Пит.
— Глупость и есть глупость. Так вот, моя глупость равна твоей хитрости, запомни это. Никто не может быть всеведущим, ошибиться может всякий, так ведь, мистер Шат-терхенд?
— Никто не может знать всего, главное, надо правильно использовать то, что знаешь. Особенно здесь, в этой дикой местности, где неверный шаг может стоить человеку жизни.
— Но мы-то всего и знаем, что здесь ночевали упсарохи, больше ничего.
— Неужели, Дик?
Я посмотрел на Виннету, но тот не хотел много говорить, предоставляя объяснения мне.
— По состоянию лагеря мы можем утверждать, что здесь ночевало около двухсот воинов. Поблизости мы навер-няка найдем место, где были их кони. Следов лошадей к лагерю и назад не видно, трава выпрямилась, тогда как на месте лагеря все еще полеглая. Из этого вытекает, что упсароки здесь стояли два дня назад. Они ехали со своих северных охотничьих территорий на юг, очевидно, для того, чтобы напасть на оглала. У них перед нами преимущество в два дня, мы можем не бояться встречи с ними. Скорее всего мы можем встретить сиуксов.
— Как это? Почему вы так думаете? — выпалил Дик.
— Об этом рассказал мне лагерь. Мы не видим здесь никакого пепла. Упсароки не разводили костров. Они опасались сиуксов. Наверное, их разведчики принесли им известие, что те на тропе войны. Никакой вождь не начнет похода до тех пор, пока разведчики не доложат ему о передвижениях противника. А от Змеиных Гор к упсарокам ведут две дороги: одна туда вдоль реки, другая сверху, через холмы. Она хотя и более труднопроходимая, зато» более безопасная. Мне кажется, что сиуксы идут по ней, но упсароки направились вдоль реки, а поскольку сиуксы им не встретятся, они отправятся на север и нападут на неохраняемые поселения последних. Поэтому отсюда и дс самого Бигхорна мы должны быть все время начеку. Что вы на это скажете, Дик?
— Хм, хм! Глаза у вас — что бритва.
Виннету в это время прошел вдоль потока и перебил Дика:
— Смотреть недостаточно, надо думать. Мой брат прав. Я нашел то место, где стояли их кони. Их было около двухсот. Если оглала хитрые, они пойдут через горы. Нам надо поспешить, чтобы уклониться от них.
Мы сели на лошадей и двинулись вперед.
Это было в полдень. А вечером мы напали на след двух лошадей, шедших с севера. Мы ехали по саванне с редкой порослью кустов, затруднявших обозрение. След был свежим, оставленным всего три-четыре часа назад. Мы вообще-то о нем не забывали и ехали по нему. Потом уже хотели с этого следа сойти, как заметили между двумя кустами всадника. Это была индеанка. Она испугалась нас, повернула коня и исчезла.
Что здесь было нужно скво? Это мы должны были узнать. Виннету галопом помчался за ней. Через две минуты он вернулся, ведя ее лошадь под уздцы. Взглядом он указал мне, чтобы я поговорил с женщиной.
Ей было едва ли больше тридцати лет. Сидела она в седле прямо и гордо, как мужчина. Женщина была чисто и красиво одета, костюм индейский. Ни единым движением она не показала, что боится нас. Она ехала, очевидно, одна, что я понял по поведению вождя, поэтому и не спросил ее, кто сопровождал ее, а сказал прямо:
— Это непривычно, чтобы скво удалилась без охраны на такое расстояние от лагеря. Что вынудило мою краснокожую сестру к тому, чтобы она так поступила? Она не скажет мне свое имя?
Она ответила мне, и глаза ее гордо загорелись.
— Белый мужчина думает, что все женщины одинаково боязливы? Я вижу троих бледнолицых и с ними лишь одного краснокожего. У вас в глазах уважение. Вы не похожи на тех бледнолицых, у которых на языке доброта, а в сердце ложь и ненависть. Я — Ниноринча-ота, скво вождя упсароков Намдушка-сапы, Черного Змея.
Ниноринча-ота означает много женщин. По этому имени можно было судить, что ее Черный Змей необычайно уважает.
— Ты отправилась вслед за ним?
Она задумалась и через мгновенье ответила:
— Почему бледнолицый думает, что я еду за вождем? Откуда он знает, что вождя нет в своем селении?
— Я знаю, что он отправился с отрядом воинов в поход против сиуксов. Он поехал вон туда вдоль реки, против течения. Если моя сестра едет за ним, она на неверном пути.
— В самом деле?
— Определенно. Если ты поедешь так дальше, то встретишься с оглала. Они тебя подстерегают.
Удивление на ее лице сменилось страхом. Она быстро спросила:
— Разве сиуксы перешли Змеиные Горы и едут сюда?
— Судя по всему, да.
— Ты знаешь их? Ты их друг?
— Я хочу жить в дружбе со всеми людьми, белыми и краснокожими. Но сиуксы не хотят мириться с нами, они ненавидят нас. Ты испугалась. Смотришь на меня вопросительно. У тебя есть какое-то желание? Я скажу тебе, кто я. Вероятно, тогда ты будешь питать к нам больше доверия. Вот это вождь апачей Виннету, а я...
— Олд Шаттерхенд! - перебила она.— Где есть Виннету, там и Олд Шаттерхенд. Ведь ты - Олд Шаттерхенд?
— Да.
— Вы наши враги. Но я вас не боюсь. Виннету и Олд Шаттерхенд слишком гордые, чтобы поднять руку на женщину.
— Мы не враги упсарокам.
— Но два месяца назад воины преследовали вас вплоть до Змеиной реки.
— Это правда. Но мы им ничего плохого не сделали. И мы не держим на них зла.
Ее взгляд невольно коснулся следа, по которому она, судя по всему, ехала до сих пор, потом индеанка решилась.
— Я хочу вам доверять и доверю свою заботу. Я не знаю, как спасти своих мальчиков. Виннету и Олд Шаттерхенд не допустят, чтобы мои сыновья пошли на смерть.
— Так ты не следуешь за вождем, а за сыновьями? Им угрожает опасность?
— Если оглала поедут по этому пути, моим детям наверняка угрожает гибель. Уфф! Уфф! Мои уста обязаны стеречь тайну военных действий наших воинов, но я хочу спасти своих сыновей. Упсароки узнали, что сиуксы отправились в поход, чтобы напасть на наши селения. Намдушка-сапа и два раза по сто воинов поехали им навстречу. Он сказал, что поедет по этой дороге.
— Наверное, что-то заставило его изменить свои намерения. Сыновья поехали за ним тайно, так ведь?
— Как мой белый брат догадался?
— Сколько им лет? Как их зовут? У них уже есть имена?
— Им всего лишь четырнадцать и пятнадцать лет, но они горячо желают, чтобы их приняли в воины. Поэтому и отправились вслед за вождем через день после того, как он ушел. Я проснулась утром, а их уже не было. Исчезли вместе с лошадьми. Я искала их, пока не напала на след, который и рассказал мне об их намерениях.
— А почему ты поехала за ними одна? Почему не послала какого-нибудь воина?
— Вождь очень вспыльчив и в гневе своем неумолим, как медведь гризли. От расправы их не спас бы никто, только я. Я взяла с собой в дорогу кусок мяса, села на лошадь и помчалась за ними раньше, чем прошло время, которое бледнолицые называют минутой. Я держалась их следа и надеялась, что сегодня догоню их. А сейчас вот я слышу, что мои сыновья следуют не за отцом, а за врагами. Я должна ехать за ними, или будет поздно.
Она ударила коня, страх гнал ее вперед. Ми объяснились с Биннегу одним взглядом и помчались за ней. Когда мы догнали ее, я сказал:
— Возвращайся домой! Мы поедем вместо тебя по следу
и возьмем твоих сыновей.
— Уфф! — ответила она.— Вы думаете, что я ничего не смогу сделать? Ведь я мать и должна что-то предпринять для спасения своих детей.
Хорошо. Оставайся с нами. Но позволь нам присоединиться к тебе. У тебя нет опыта, и вместо спасения ты можешь принести им гибель.
— Значит, Виннету и Олд Шаттерхенд в самом деле хотят ехать со мной?
— Да.
— Но если вы попадете в руки оглала, они привяжут вас к шесту пыток и замучают.
— Несколько раз они уже пытались это сделать, и все время им это не удавалось.
— Вы добрые люди, если хотите отдать жизнь за двоих мальчишек из племени, воины которого хотели убить вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25