Может
случиться множество дезертирств, если солдатам станет известно обо всем
этом. Ты сообщи об этом рыцарям Храма, а я пойду поговорю с магистрами.
Да, не забудь предупредить, что все это необходимо держать в секрете.
- А я сообщу Эмбану и Ортзелу, - пообещал Долмант.

Неделя тянулась бесконечно, хотя все дни напролет были заполнены
множеством дел. Рушили дома и их обломками подпирали трое ворот, которые
Комьер решил забаррикадировать. Кьюрик продолжал обучать солдат церкви
стрельбе из арбалета. Берит набрал несколько молодых монахов и они
попеременно и днем и ночью следили за противником с купола Базилики. А в
самой Базилике Эмбан вел беспрестанные переговоры с начавшими уже роптать
патриархами, стараясь удержать обретенное превосходство. Никто из
защитников не мог воспретить патриархам подняться на стены и посмотреть,
что происходит во внешнем городе. А вид оттуда был самый неутешительный.
Многие патриархи, некоторые из которых принимали участие в борьбе против
Энниаса, горько сетовали и сокрушались, когда пожар пожирал те кварталы
города, где были их дома. Некоторые заявляли Эмбану прямо в лицо, что
больше он может не рассчитывать на их поддержку. Эмбан становился все
мрачнее и мрачнее, постоянно жаловался на боли в желудке, видя, как тают у
него на глазах результаты его ораторских и дипломатических ухищрений.
Энниас же выжидал, ничего не предпринимая.
А Священный город продолжал гореть.

Как-то вечером Спархок по обыкновению стоял на стене, глядя на
горящий город. На душе у него было тяжело. Он услышал тихое позвякивание
за спиной и обернулся.
Это был сэр Бевьер.
- Ничего вселяющего надежду? - спросил молодой арсианец, окидывая
взглядом широкую панораму охваченного пожарами города.
- Да уж, - откликнулся Спархок и взглянул на своего молодого
товарища. - Как ты думаешь, долго эти стены смогут устоять против баллист?
- Боюсь, что недолго. Стены были построены в древности, когда таких
осадных орудий еще не было. Но, может быть, Мартэл сочтет за чрезмерный
труд строить баллисты - на это уйдет много времени, к тому же тот, кто
будет их строить, должен точно знать, как это делается. Плохо построенная
баллиста может повредить не тем, против кого она направлена, а тем, кто ее
строил.
- Ну что ж, будем надеяться. Наверное, против обычных катапульт эти
стены устоят. Но вот если они начнут бросать камнями размером с лошадь...
- Спархок пожал плечами.
- Спархок! - это был Телэн. Мальчик бежал вверх по ступеням. -
Сефрения хочет видеть тебя в Замке. Она говорит, что это очень важно.
- Ступай, Спархок, - сказал Бевьер. - Я подежурю здесь за тебя.
Спархок кивнул и спустился со стены. Узкая крутая лестница выводила в
тесную изогнутую причудливыми коленами улицу.
Сефрения встретила его в нижнем зале Замка. Лицо ее было еще бледнее
обычного.
- Что стряслось? - спросил ее Спархок.
- Перрейн, дорогой мой, - ответила она слабым голосом. - Он умирает.
- Умирает? Ведь не было еще ни одной схватки. Что с ним?
- Он наложил на себя руки, Спархок.
- Перрейн?
- Он принял яд, и отказывается сообщить мне какой.
- Но есть ли какая-нибудь возможность...
Сефрения покачала головой.
- Он хочет поговорить с тобой, Спархок. Торопись. Вряд ли ему долго
осталось жить.
Сэр Перрейн лежал на узкой кровати в комнате, походившей на
монашескую келью. По смертельно бледному лицу его струился пот.
- Ты не слишком спешил, Спархок, - произнес он срывающимся голосом.
- Что все это значит, Перрейн?
- Не будем терять времени, Спархок. Есть вещи, которые я должен тебе
рассказать, пока я вас еще не покинул.
- Мы поговорим об этом после того, как Сефрения даст тебе
противоядие.
- Да нет к этому никакого противоядия. Лучше выслушай меня, - Перрейн
глубоко вздохнул. - Я предал тебя, Спархок.
- Ты не способен на это, Перрейн. Ты бредишь.
- Любой способен на это, если на то имеется причина, друг мой.
Поверь, у меня она есть. Прошу, выслушай меня. Время уходит, а вместе с
ним - жизнь. - Перрейн на мгновенье прикрыл глаза. - Ты ведь заметил, как
упорно кто-то пытается убить тебя в последнее время?
- Да, но...
- Это был я, Спархок. Или люди, которых я нанимал.
- Ты?
- Слава Богу, мне не удалось сделать это.
- Но почему, Перрейн? Разве когда-нибудь я нанес тебе хоть какую-то
обиду?
- Не глупи, Спархок. Я действовал по приказу Мартэла.
- Но с какой стати ты получаешь приказы от Мартэла?
- Он заставил меня. Он угрожал человеку, который для меня дороже
жизни, Спархок, дороже чести.
Ошеломленный Спархок хотел было что то сказать, но Перрейн поднял
руку, призывая к молчанию.
- Ничего не говори, Спархок, - прошептал он. - Выслушай до конца.
Силы покидают меня, осталось совсем мало времени. Мартэл пришел ко мне в
Дабоуре как раз после смерти Эрашама. Я было схватился за меч, но он
только рассмеялся, глядя на меня. Он сказал: "Оставь свой меч в покое,
если для тебя хоть что то значит Айдра".
- Айдра?
- Это имя женщины, которой принадлежит мое сердце. Она из северной
Пелосии. Баронские земли ее отца соседствуют с владениями отца моего.
Айдра и я любили друг друга с самого детства, и я ни на секунду на
задумавшись отдам за нее жизнь. Мартэл узнал об этом как-то, и, видимо,
подумал, что коль скоро я могу умереть за нее, то смогу и убить тоже. Он
сказал мне, что отдал ее душу Азешу. Я не поверил. Я не мог поверить, что
он смог сотворить это зло.
Спархок вспомнил сестру графа Газека Беллину.
- Это может быть сделано, Перрейн, - мрачно сказал он.
- Да, и я воочию убедился в этом. Мы с Мартэлом отправились в
Пелосию, и он показал мне Айдру, которая исполняла один из непристойных
ритуалов перед идолом Азеша. - На глазах Перрейна показались слезы. - Это
было ужасно, Спархок, ужасно, - сдавленное рыдание вырвалось из груди
умирающего. - Мартэл сказал мне, что если я на выполню то, что он
прикажет, ее душу ждет вечная гибель. Я так и не был уверен, возможно ли
это на самом деле, но рисковать не мог.
- Он бы смог это сделать, Перрейн, - заверил его Спархок. - Я видел,
как это происходит. Стоит человеку хоть раз, хоть на немного поддаться
черной воле Азеша, и вырвать его душу из этого плена почти невозможно.
- Я было хотел убить ее, - продолжил Перрейн, и голос его все слабел.
- Мартэл видел, как я борюсь с собой, и не скрывал смеха. Если у тебя
будет такой случай, я надеюсь, ты убьешь его.
- Даю тебе слово, Перрейн.
Перрейн вздохнул. Последняя краска покинула его мертвенное лицо.
- Прекрасный яд, - прошептал он. - Так Мартэл держал в кулаке мое
сердце. Он приказал мне отправляться в Арсиум и присоединиться к Вэниону и
другим пандионцам. При первой же возможности я должен был отправиться в
Симмур, в Пандионский Замок. Каким-то образом он прознал, что ты был в
Талесии и что, скорее всего, будешь возвращаться через Эмсат. Он дал мне
денег и велел нанимать убийц. Мне приходилось делать все, что он
приказывал. В основном покушения совершали нанятые мною люди, но один раз,
по дороге в Демос, я сам стрелял в тебя из арбалета. Я выпустил в тебя
стрелу, и мог бы сказать, что намеренно промахнулся тогда, но это будет
ложью - я действительно намеревался убить тебя, Спархок.
- А отравленная пища в доме Долманта?
- И это тоже был я. Меня охватило отчаяние - тебе сопутствовала
удача, друг мой. Я делал все, что мог придумать, но так и не смог убить
тебя.
- А тот рендорец, что бросил в меня отравленный нож в Базилике?
Перрейн с трудом поднял на него глаза, полные недоумения.
- Нет, к этому я не имею никакого отношения, Спархок, клянусь. Мы оба
были в Рендоре и оба знаем, какой независимый народ тамошними жители.
Может, кто-то другой послал его, может сам Мартэл?
- Так что же заставило тебя передумать, Перрейн? - печально сказал
Спархок.
- Мартэл теперь больше не властен надо мной. Айдра мертва.
- Мне жаль, Перрейн.
- Мне - нет. Она как-то все-таки сумела понять, что происходит. Она
пришла в часовню в доме отца и, дождавшись там восхода солнца, пронзила
свое сердце кинжалом. Перед смертью она послала лакея сюда с письмом. Он
прибыл незадолго до того, как армия Мартэла окружила город. Теперь она
свободна, и душа ее спасена.
- Почему же ты тогда хочешь умереть? Зачем ты принял яд?
- Я хочу последовать за ней, Спархок. Мартэл украл у меня честь, я не
хочу отдать ему еще и свою любовь, - последние слова Перрейн произнес еле
слышно, из горла его вырвался хрип, тело сотрясли судороги. - Да, -
вдохнул он, - прекрасный яд. Я бы сказал, как он называется, но боюсь,
наша матушка вмешается, - он перевел взгляд на стоящую у двери Сефрению. -
Боюсь она может воскресить и камень, - Перрейн улыбнулся наставнице. -
Сможешь ли ты простить меня, Спархок?
- Мне нечего тебе прощать, Перрейн, - ответил Спархок, беря
умирающего за руки.
Перрейн вздохнул.
- Я уверен, что они вычеркнут мое имя из списков пандионцев и будут
вспоминать меня с презрением.
- Нет, они не сделают этого. Я защищу твою честь, друг мой. - Спархок
подкрепил свое обещание крепким рукопожатием.
Сефрения подошла к кровати и взяла Перрейна за другую руку.
- Кажется все, - одними губами проговорил Перрейн, - мне бы
хотелось... - он затих и больше не произнес не слова.
Сефрения вскрикнула, как испуганный ребенок. Она обняла бездыханное
тело Перрейна и прижала к себе.
- У нас нет времени на долгую скорбь, - сказал ей Спархок. - Ты
побудешь здесь немного, я схожу и позову Кьюрика.
Сефрения подняла на него удивленные глаза.
- Мы облачим Перрейна в доспехи, - объяснил Спархок. - Потом отнесем
на улицу, куда-нибудь под стену, выстрелим в его грудь из арбалета и
оставим там лежать. Его обнаружат позднее и всякий поверит, что он убит
каким-нибудь мартэловским стрелком.
- Но почему, Спархок?
- Перрейн был моим другом, и я обещал защитить его честь.
- Но он же пытался убить тебя, дорогой мой.
- Нет, матушка, убить меня пытался Мартэл. И вина лежит только на
нем, и, я думаю, близок тот день, когда он мне за это ответит, - Спархок
сделал паузу, потом добавил: - Прошу тебя, придерживайся этой истории о
смерти Перрейна, - он вспомнил о рендорце с отравленным ножом. - Однако
всех тайн Перрейн нам не раскрыл, вернее, не смог раскрыть: остается
загадкой этот прикинувшийся монахом рендорец.

Прошло еще пять дней, прежде чем начались первые атаки. Скорее это
были не серьезные нападения, а разведки боем, нащупывание сильных и слабых
мест обороны. У защитников было некоторое преимущество - ведь в военном
деле Мартэл был учеником Вэниона, магистр мог предугадать, как будет
действовать бывший пандионец, и, пользуясь этим знанием меня построить
оборону и расположить силы так, чтобы обмануть врага и ввести его в
заблуждение. Пробные атаки осаждающих становились все настойчивей - утром,
в полдень, и ночью, когда темнота покрывала дымные развалины внешнего
города - все чаще и чаще случались стычки. Рыцари Храма были всегда
настороже, и даже спали в коротких перерывах между стычками не снимая
доспехов.
Когда от внешнего города остались одни руины, Мартэл доставил к
внутренним стенам свои осадные орудия и начал постоянный обстрел города.
Камни посыпались на крыши домов, убивая без разбору и солдат, и мирных
жителей. На рычаги некоторых катапульт Мартэл приказал прикрепить бочонки,
которые наполняли тяжелыми арбалетными стрелами, обрушивая на город
несущий смерть дождь. Затем последовали горшки с горящей смолой и маслом.
Дома начали гореть, улицы заполнились удушливым черным дымом. Однако
огромных камней размером с лошадь не было.
Под управлением лорда Абриэля защитники осажденного города начали
строить свои собственные катапульты, но, если не считать обломков
разрушенных домов, у них под рукой не было почти ничего, что можно было бы
метнуть в мартэловы войска.
Гарнизон держался, каждый камень, каждый огненный шар, каждая стрела,
падающие на них с неба, только увеличивали их ненависть к осаждающим.
Еще через день, когда полночь уже миновала, начался первый настоящим
штурм. С юго-запада накатилась волна вопящих рендорских еретиков,
намереваясь атаковать ветхую сторожевую башню на углу южной стены.
Защитники устремились к этому месту и обрушили на них целую тучу стрел из
луков и арбалетов. Люди в черной одежде падали у подножия стены как
скошенная пшеница. Крики агонизирующих людей повисли над полем битвы. Но
черная волна рендорцев подкатывалась снова и снова, люди, охваченные
религиозным безумием, не замечали потерь, не замечали даже собственных
смертельных ран и продолжали снова и снова бросаться на стены.
- Смола! - прокричал Спархок солдатам, яростно пускающим стрелы из
луков и арбалетов по нападающим. Котлы с кипящей смолой, стоящие на
козлах, подтащили к краю стены. Огненная жидкость полилась на осаждающих у
подножия стены, на поднимающихся по приставным осадным лестницам. Визг
обожженных заглушил предсмертные стоны, люди, превратившиеся в сгустки
огня, валялись по земле, сыпались с лестниц.
- Факела, - приказал Спархок.
Полусотня факелов полетела со стены вниз, чтобы поджечь лужи смолы и
гарного масла у стены. Огромные языки огня принялись жадно лизать
покрывающиеся копотью камни, сжигая все еще поднимающихся по лестницам
рендорцев. Охваченные пламенем люди съеживались, ссыхались на глазах, как
муравьи, к которым поднесли горящую щепку, и падали прямо в огонь.
Однако, не смотря на все эти потери, рендорцев как будто не
становилось меньше. Все новые и новые черные толпы надвигались, все новые
и новые лестницы приставлялись к стене. С обезумевшими глазами, некоторые
даже с пеной у рта, фанатики кидались на лестницы, даже не дождавшись,
пока их как следует установят. Защитники отталкивали лестницы длинными
шестами с рогаткой на конце, и лестницы падали по длинной дуге, неся людей
на себе к смерти. Сотни рендорцев, стараясь избежать стрел, столпились у
самого подножия стены и теперь пытались вскарабкаться наверх.
- Свинец! - скомандовал Спархок. Это было идеей Бевьера. Каждый из
многочисленных саркофагов в склепе под Базиликой был украшен свинцовым
изображением того, кто там находился в полный рост. Теперь саркофаги
остались без украшений, а свинец был расплавлен. Кипящие котлы стояли по
краю парапета. По приказу Спархока их перевернули, и серебристый поток
жидкого металла хлынул на столпившихся вне досягаемости для стрел лучников
и арбалетчиков рендорцев. На этот раз крики длились недолго - облитый
кипящим свинцом, человек умирает быстро. Скоро под стеной в живых не
осталось никого.
Но упорство рендорцев на этом не иссякло. Последовал новый штурм. На
этот раз нескольким все же удалось прорваться на парапет. Солдаты церкви
встретили их с храбростью, порожденной отчаянием, и сдерживали довольно
долго, пока рыцари Храма не пришли им на помощь. Во главе одетых в черные
доспехи пандионцев был Спархок. Он ритмично размахивал из стороны в
сторону своим тяжелым мечом; стоявшие на его пути попадали как будто в
молотилку, и ему не составило большого труда проложить себе путь сквозь
кучу визжащих врагов. Запястья, руки целиком, головы вылетали из-под его
клинка и дождем сыпались на взбирающихся по лестницам атакующих. Кровь
заливала истертые за многие века камни парапета, да и доспехи рыцарей
скоро стали из черных красными, сплошь залитые кровью. Меч Спархока
распластал очередного рендорца от шеи до паха. Высокий, худой человек,
только что оравший и размахивающий заржавленной саблей, рухнул наземь
двумя безобразными дергающимися окровавленными половинами. Следующий взмах
окровавленного клинка Спархока снес верхнюю половину тела рендорца,
стоящего за первым. Силой удара его отбросило к бойницам. Ноги, все еще
судорожно брыкающиеся, остались на парапете, а туловище, перекинувшись
через зубцы, медленными толчками спускалось вдоль стены, по мере того как
распутывались парящие в холодном ночном воздухе кишки, соединяющие его с
нижней половиной.
- Спархок! - прокричал Келтэн, видя, что рука Спархока начала
уставать. - Передохни, я возьму твою работу на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65