Дом был специально оборудован для подслушивания,
и Холдорны, муж и жена, оба слышали ее признание. Арония
тут же начинает фабриковать улики. Она поднимается в ком-
нату Габриэлы за халатом, берет с алтаря окровавленный
кинжал, который я положил рядом с телом, заворачивает его
в халат и сует сверток в угол, где полиции будет легко на него
наткнуться. У Джозефа совсем другие планы. В отличие от
жены он против того, чтобы девушку сажали в тюрьму или
в сумасшедший дом. Она ему нужна. Чувство вины и раска-
янья должны отдать Габриэлу в его руки, а не в руки полиции.
Тогда он прячет тело доктора в потайной комнате и посылает
Финков прибраться у алтаря. Он уже слышал, как Коллинсон
убеждал меня замять дело, и знает, что может рассчитывать
на его молчание, но сейчас ему мешаю я-второй вполне
нормальный свидетель.
Запутался, убил-и выпутываться скорей всего придется
тем же способом. Против помех у этого маньяка есть теперь
простое средство-убийство. И вот с четой Финков-хотя
их участие мы вряд ли сможем доказать-они снова берутся
за Минни. Она послушно убила Риза, очередь-за мной.
Правда, массовой резни никто из них не предвидел и не осо-
бенно к ней подготовлен. Кроме моего пистолета и пистолета
служанки-а про него они даже не знают, - в доме нет огне-
стрельного оружия, да и кинжал был всего один: в общем,
хоть беги за кухонными ножами или слесарным инструмен-
том. А ведь надо подумать еще о гостях-миссис Родман
вряд ли будет в восторге, если ее ночью разбудит драка
духовных наставников с хамом-сыщиком. Нет, удобнее
всего сделать так, чтобы Минни потихоньку воткнула в меня
кинжал.
Спрятанный Аронией халат с кинжалом они, кстати, уже
нашли, и Джозеф сразу заподозрил жену в двойной игре.
А когда он узнал, сколько цветочного газа напустила она
в комнату Минни-и дюжина призраков не смогла бы разбу-
дить мулатку, - он окончательно уверился в ее предательстве
и решил убить: терять все равно нечего.
- Жену-спросил Фицстивен.
- Да. А какая разница На ее месте мог оказаться любой
другой-во всей этой истории нет ни капли логики. И не
ищите. Вы же прекрасно понимаете-ничего подобного быть
не могло.
- А что же тогда было-спросил он озадаченно.
- Не знаю. И никто не знает. Я рассказываю вам, что
видел сам, и добавляю те факты из рассказа Аронии, которые
не противоречат моим наблюдениям. Если взять их за основу,
дело примерно так и происходило. Хотите верить-на здо-
ровье. Лично я не верю. У меня такое ощущение, что я видел
то, чего вообще не было.
- Ради Бога! - взмолился он. - Оставьте ваши "но" и
"если" на потом. Доведите рассказ до конца, а уже дальше
искажайте его, сколько душе угодно-улучшайте, зату-
манивайте, путайте хоть до умопомрачения. Но сперва
закончите-должен же я хоть раз услышать неисправлен-
ную версию.
- Вы действительно мне верите-спросил я.
Улыбаясь, он кивнул и заявил, что не только верит, но
и получает удовольствие.
- Дитя малое, - сказал я. - Давайте-ка лучше расскажу
вам про девочку и волка, который пришел к ее бабушке и...
- До сих пор люблю эту историю, но сперва кончайте
свой рассказ. Джозеф решил убить жену...
- Хорошо. Осталось немного. Когда они уже взялись за
Минни, я поднялся к ней в комнату-надо было кого-то пос-
лать за помощью. Пытаясь ее разбудить, я надышался газа,
и помощь потребовалась мне самому. Что касается призрака,
то его на меня напустили сами Финки, Джозефа с ними, ско-
рее всего, уже не было-он в это время вел жену вниз. Зачем
ему понадобилось связывать ее перед убийством у алтаря.
трудно сказать: скорее всего, совсем спятил действительно
вообразил, что все сойдет ему с рук. А может, этот спектакль
каким-то образом работал на его планы. Или бывшего актера
одолела страсть к кровавой трагедии. Как бы там ни было,
пока я возился с призраком, Джозеф, видимо, отправился
с женой к алтарю.
Призрак заставил меня попотеть, а когда я отделался от
него и вывалился в коридор, насели Финки. Это были они,
точно знаю, хотя рассмотреть в темноте я ничего не мог. Кое.
как отбившись, я добыл пистолет и спустился на этаж ниже.
Габриэлы и ее жениха там уже не было. Коллинсона я вскоре
отыскал: девушка выманила его на улицу и захлопнула перед
носом дверь. В это время сын Холдорнов, мальчик лет трина-
дцати, прибежал сообщить, что папа вот-вот зарежет маму
и что Габриэла находится с ними у алтаря. Холдорна я еле
убил. Семь раз выстрелил. Конечно, восьмимиллиметровая
пуля в рубашку входит чисто, но я ведь всадил в него семь
штук-стрелял в голову и грудь, с близкого расстояния,
почти в упор, а он и ухом не повел. Вот до чего себя загипно-
тизировал! Свалить его удалось лишь ударом кинжала
в горло.
Я замолчал.
- Ну и. - -спросил Фицстивен.
- Что "ну и. - -"
- Что было дальше
- Ничего. Вот и весь рассказ. Я предупреждал, что в нем
нет никакого смысла.
- А что делала Габриэла
- Сидела у алтаря и любовалась подсветкой.
- Но почему она там сидела Что ее туда привело При-
шла по своей воле или заставили Как она там оказалась
Зачем
- Не знаю. И она не знает. Я у нее спрашивал. Она
вообще не помнит, что делала.
- Но от других-то вы что-нибудь узнали
- Я и рассказываю, что узнал в основном от Аронии Хол-
дорн. Она с мужем основала секту, потом он сошел с ума
и принялся убивать-ну и что она могла поделать Финк го-
ворить не будет. Он простой механик, работал у Холдорнов,
соорудил всякие приспособления, устраивал фокусы, но что
случилось прошлой ночью-об этом он не имеет никакого
представления. Да, ночью шумели, но совать нос в чужие дела
не в его правилах, а про убийство он впервые услышал, когда
приехали полицейские и стали его допрашивать. Слуги
вряд ли о чем-то знали, хотя наверняка догадывались. Ма-
нуэль, сынишка Холдорнов, сейчас до того напуган, что слова
вымолвить не может, но от него мы тоже ничего не добьемся.
Такая вот картина: Джозеф свихнулся и совершил убийство,
а все остальные чисты перед законом, поскольку, если и по-
могали ему, то непреднамеренно. Им грозит лишь небольшой
срок за участие в храмовом мошенничестве. А признайся хоть
один, что о чем-нибудь знал, и он сразу станет соучастником
убийства. Естественно, никто на это не пойдет.
- Понятно, - медленно произнес Фицстивен. - Джозеф
мертв, значит, виноват один Джозеф. Ну и что вы будете
делать
- Ничего, - ответил я. - Пусть попробует разобраться
полиция. Мадисон Эндрюс объявил мне, что моя работа
окончена.
- Но если вы недовольны результатами, если не вы-
яснили полную правду, вам, казалось бы...
- Уже не мне. Я бы кое-что еще сделал, но Эндрюс
нанял меня охранять Габриэлу в Храме. Теперь ее увезли,
и выяснять, он считает, больше нечего. Если же девушке
снова понадобится охрана, то голова пусть болит у мужа.
- У кого
- У мужа.
Фицстивен стукнул кружкой по столу, так что выплесну-
лось пиво.
- Вот те на, - сказал он сердито. - Чего же было
молчать Бог знает, сколько всего вы мне не рассказали.
- Воспользовавшись суматохой, Коллинсон увез ее в Ри-
но, где им не придется три дня ждать разрешения на брак,
как в Калифорнии. Я и сам не знал-мне сказал Эндрюс
часа через три-четыре после их отъезда. Он был несколь-
ко грубоват, что и послужило одной из причин нашего
разрыва.
- А разве он против ее брака с Коллинсоном
- Насколько я знаю-нет, но он считает, что надо это
делать не сейчас и не таким манером.
- Я его понимаю, - сказал Фицстивен, когда мы
встали из-за стола. - Эндрюс любит, чтобы было так, как
хочет он.

5. ТРОПИНКА НА СКАЛЕ
Эрик Коллинсон телеграфировал мне из Кесады:
"Немедленно приезжайте тчк Беда опасность тчк
Ждите меня гостинице Сансет тчк Отвечать не на-
до тчк Габриэла не должна знать тчк Поспешите Эрик
Картер".
Телеграмма пришла в агентство утром в пятницу.
Утром меня в Сан-Франциско не было. Я был в Мартинесе,
торговался с бывшей женой Фила Лича, известного также
под многими другими именами. Он завалил Северо-Запад са-
модельной валютой, и мы разыскивали его с большим усер-
дием. У его бывшей жены, телефонистки, милой маленькой
блондиночки, была сравнительно свежая фотография Фила,
и она желала ее продать.
- Он меня так не уважал, что даже липовый чек на тряп-
ки боялся выписать, - пожаловалась она. - Самой приходи-
лось зарабатывать. Так почему мне теперь на нем не зарабо-
тать, когда какая-нибудь шлюха купается в деньгах Сколько
вы за нее дадите
Она, конечно, преувеличивала ценность этой фотографии,
но в конце концов я с ней сторговался. В город я вернулся
уже в седьмом часу и на вечерний поезд не успел. Я собрал
чемодан, вывел из гаража машину и поехал.
Кесада был городок с одной гостиницей, прилепившийся
к скалистому склону молодой горы, которая спускалась к Ти-
хому океану километрах в ста двадцати от Сан-Франциско.
Берег под Кесадой, крутой, неудобный, усыпанный острыми
камнями, для пляжа не годился, так что денег от курортни-
ков оседало мало. Какое-то время через здешний порт обильно
тек в страну контрабандный ром, но эта деятельность за-
мерла: бутлегеры смекнули, что с большей прибылью и мень-
шей морокой можно торговать отечественным пойлом. Кесада
опять погрузился в спячку.
Я прибыл туда в двенадцатом часу ночи, поставил маши-
ну в гараж и перешел на другую сторону улицы-в гости-
ницу "Сансет". Она представляла собой низкое разлапистое
желтое здание. В вестибюле сидел только ночной портье,
маленький женоподобный человек на седьмом десятке,
очень старавшийся показать мне, что ногти у него розовые
и блестящие.
Когда я зарегистрировался, он дал мне конверт, надписан-
ный рукой Эрика Коллинсона. Я разорвал его и прочел:
"Не уходите из гостиницы, пока не повидаетесь
со мной.
Э. К-"
- Давно это у вас-спросил я.
- С восьми часов примерно. Мистер Картер ждал вас
больше часа, пока не пришел последний автобус со станции.
- Он не у вас остановился
- Нет, ну что вы. Они с молодой женой сняли дом Тукера
над бухтой.
Коллинсон был не тот человек, к чьим инструкциям я стал
бы прислушиваться. Я спросил:
- Как туда попасть
- Ночью вы их ни за что не найдете, - уверил меня
портье, - разве только кружной дорогой, через восточное
шоссе, да и то, если знаете местность.
- Да А днем как туда попасть
- Доходите по этой улице до конца, там развилка, и вы
идете вправо, в сторону океана, вдоль обрыва. Это даже не
дорога, а скорее тропа. До дома примерно пять километров,
дом на холмике, коричневый, обшит тесом. Днем его найти
несложно, только надо все время держать вправо, к океану.
А ночью вы ни за что, ни за что на свете не доберетесь...
- Спасибо, - сказал я, чтобы не слушать это второй раз.
Он отвел меня в номер, пообещал разбудить в пять,
и в двенадцать я уже спал.
Когда я вылез из постели, чтобы сказать в телефон: "Хоро-
шо, спасибо", - за окном занималось утро, тусклое, мгли-
стое, холодное и противное. Пока я оделся и спустился на пер-
вый этаж, лучше оно не стало. Портье сказал, что раздобыть
еду в Кесаде до семи утра нет никакой возможности.
Из гостиницы я дошел по улице до того места, где она
превратилась в грунтовую дорогу, затем-у развилки и взял
вправо, к океану. Эта дорога и сначала-то не была дорогой,
а потом совсем превратилась в тропу, тянувшуюся по каме-
нистому выступу и все сильнее прижимавшуюся к берегу.
Обрыв под ней становился все круче и круче, покуда она
вообще не приняла вид неровной ступени на скале-местами
в три-четыре метра шириной, а местами, сужавшейся до полу-
тора. Скала над тропой поднималась метров на двадцать
с лишним; внизу-тридцатиметровой кручей обрывалась
в океан. Ветер откуда-то со стороны Китая гнал туман над
вершиной скалы и с шумом пенил воду у ее подножия.
Огибая угол, где скала была круче всего-и, по сути,
превратилась в стометровую отвесную стену, - я остановил-
ся, чтобы рассмотреть маленькую неровную ямку на краю
тропы. Ямка сантиметров пятнадцать диаметром, с одной
стороны от нее-маленькая, полукольцом, насыпь из свежей
рыхлой земли, с другой стороны земля разбросана. Ямка как
ямка-но даже такому закоренелому горожанину, как я,
стало ясно: здесь недавно вырвали маленький куст.
Самого кустика видно не было. Я бросил сигарету, стал
на четвереньки и заглянул вниз. Кустик находился метрах
в семи подо мной, он повис на макушке чахлого дерева, рос-
шего почти параллельно обрыву, в корнях застряла свежая
коричневая земля. Следующий предмет, который остановил
мой взгляд, тоже был коричневый-мягкая шляпа, лежав-
шая тульей вниз между двумя острыми серыми камнями, на
полпути к воде. Я перевел взгляд на воду и увидел ноги.
Мужские ноги в черных туфлях и темных брюках. Ступни
лежали на большом обкатанном камне в пятнадцати санти-
метрах одна от другой, и обе были повернуты влево. Ноги
наклонно торчали из воды, которая чуть-чуть не доставала
до колен. Вот и все, что я мог разглядеть с тропинки.
Я спустился со скалы, но не в этом месте. Тут было круто-
вато для немолодого грузного человека. Я вернулся метров
на двести назад, туда, где тропа проходила через кривую рас-
щелину, наискось пересекавшую всю скалу снизу доверху.
Я вернулся к расщелине и спустился по ней, спотыкаясь,
оскальзываясь, потея и ругаясь, но добрался до подножия
целый и невредимый, если не считать ободранных пальцев,
испачканного костюма и погубленных туфель.
Каменный берег у подножия скалы было плохо приспо-
соблен для прогулок, но я сумел пройти по нему, лишь
дважды спустившись в воду, да и то-по колено. Однако
в том месте, где лежали ноги, мне пришлось зайти в Тихий
океан по пояс, чтобы вытащить тело: оно лежало навзничь
на покатой, сточенной стороне громадного камня, почти це-
ликом находившегося в воде, и было покрыто вспененной во-
дой до середины бедер. Я нащупал ногами удобную опору,
взял его за подмышки и вытащил.
Это был Эрик Коллинсон. На размолотой спине сквозь
одежду и кожу торчали кости. Затылок был проломлен.
Я вытащил его из воды на сухие камни. В мокрых карманах
оказалось пятьдесят четыре доллара восемьдесят два цента,
часы, нож, золотые ручка и карандаш, бумаги, несколько
писем и записная книжка. Я расправил бумаги, письма и за-
писную книжку; прочел, выяснил только одно: все, что в них
написано, не имеет никакого отношения к его смерти. Ни на
нем, ни рядом с ним я не нашел ни одной вещи, которая рас-
сказала бы мне о его смерти больше того, что рассказал вы-
рванный куст, застрявшая между камнями шляпа и положе-
ние его тела.
Я оставил его, вернулся к расщелине, пыхтя вскарабкался
на тропу и снова подошел к тому месту, где был вырван куст.
Никаких следов, отпечатков ног и тому подобного. Тропинка
была твердая, каменная. Я отправился по ней дальше. Вскоре
скала стала отходить от океана, а тропинка-спускаться по
ее склону. Метров через восемьсот скала кончилась и пре-
вратилась в заросший кустами гребень, вдоль которого тяну-
лась тропа. Солнце еще не взошло. Брюки неприятно липли
к застывшим ногам. Вода хлюпала в порванных туфлях.
Я еще ничего не ел. Сигареты у меня размокли. Левое ко-
лено болело-я вывернул ногу, когда спускался по расще-
лине. Проклиная сыскное дело, я поплелся дальше.
Тропинка ненадолго увела меня от моря, когда пересекала
основание небольшого лесистого мыса, потом спустилась в ло-
щину, потом пошла вверх по склону невысокого холма; на-
конец я увидел дом, который описывал портье. Дом был до-
вольно большой, двухэтажный, коричневый, с тесовыми кров-
лей и стенами; он стоял на бугре, близко к тому месту, где
океан выгрыз из берега полукилометровый треугольный ку-
сок. Фасад его был обращен к морю. Я подходил к дому сзади.
Людей я не видел. Окна первого этажа были заперты и закры-
ты занавесками. На втором этаже открыты. В стороне от дома
стояли службы.
Я зашел с фасада. На затянутой сеткой террасе стояли пле-
теные стулья и стол. Сетчатая дверь была заперта изнутри
на крючок. Я громко постучал. Я стучал минут пять с пере-
рывами, но никто не появился. Тогда я обогнул дом и посту-
чал в кухонную дверь. Под моим кулаком дверь приоткры-
лась. В кухне было темно и тихо. Я открыл дверь шире и еще
раз постучал. Тишина. Я крикнул:
- Миссис Коллинсон!
Никто не отозвался. Я прошел через кухню в еще более
темную столовую, отыскал лестницу, поднялся и стал загля-
дывать в комнаты.
В доме не было никого.
В одной спальне на полу, посередине, лежал автомати-
ческий пистолет калибра .65. Рядом валялась стреляная
гильза, под стулом у стены-еще одна, и пахло пороховым
дымом. В углу, в потолке-отверстие, какое могла бы оста-
вить пуля .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21