Здесь и там их отбрасывали отчаянно сражающиеся защитники, но вскоре
имперские солдаты закрепились на стене и начали спускаться в город.
До сих пор римляне практически не принимали участия в бою. Их тяжелые
доспехи, дававшие несомненное преимущество в ближнем бою, делали их
медлительными и неуклюжими на лестницах. Император с присущей ему
мудростью не использовал их, пока основная опасность не миновала. Клиат
был почти захвачен, когда легионеры вступили в него, и это имело
одновременно свои плюсы и минусы. Единственной их потерей стала сломанная
нога легионера, который оступился и упал со стены. Но добычи им досталось
очень мало, и кое-кто из солдат остался весьма недоволен этим
обстоятельством.
- Люди - дураки, если их расстраивают подобные вещи, - сказал
Горгидас, перевязывая упомянутую сломанную ногу. - Подумал бы лучше о том,
сколько твоих товарищей лежали бы сейчас мертвыми в борьбе за эти дурацкие
трофеи. Как бы мы были опечалены их гибелью!..
Гай Филипп заметил:
- Для человека, который так долго прослужил в армии, ты наивен, как
дитя. Большинство из этих парней с радостью продали бы собственных
матерей, если бы могли выручить за старушек хоть несколько медяков.
- Возможно, ты и прав, - вздохнул Горгидас. - Хотя мне хочется думать
обратное. - Повернувшись к солдату со сломанной ногой, он сказал: -
Постарайся, если можешь, не ходить две-три недели. Если ты начнешь ходить,
не дождавшись, чтоб рана зажила, это принесет тебе много боли
впоследствии. Завтра я перевяжу тебя еще раз.
- Большое спасибо, - ответил легионер. - Я чувствую себя последним
ослом. Угораздило же меня так глупо свалиться!..
Горгидас проследил за тем, чтобы повязка не была слишком тесной и
чтобы воздух проникал к коже.
- Наслаждайся отдыхом, пока можешь, очень скоро тебе опять придется
встать в строй, это я тебе обещаю, - сказал врач.
Вся бравада каздов испарилась, когда стало очевидно, что Клиата им не
удержать. Они начали сдаваться, сначала по одному, потом группами и
наконец их согнали, как стадо баранов, на городской рынок. Некоторые из
видессианских солдат хотели перебить поверженных врагов, но Маврикиос
запретил это делать. Озаренный лучами победы, он хотел быть милосердным.
Он отправил римлян и халога на защиту пленных, велев разоружить каздов и
под охраной отправить в Соли. Там они ждали бы решения своей участи, пока
Маврикиос не покончит с Каздом.
Большинство этих людей воевали за Казд, а не за Видессос просто
потому, что кочевая жизнь привела их на эту землю. Другое дело - их
командиры. Они хорошо знали повелителя, которому служили, и выполняли его
приказы без колебаний. То, что они сами избрали себе такого господина, не
делало их, впрочем, менее мужественными.
Маврикиос подошел к сидевшему на земле военачальнику каздов. Этот
человек с горстью солдат забаррикадировался в доме и не сдавался, пока
видессиане не пригрозили сжечь здание.
Глядя на него, Скаурус никогда не подумал бы, что видит командира
степняков. Более худощавый, чем его солдаты, с тонкими чертами лица и
большими, влажными глазами, он, видимо по рождению, был макуранином.
Туризин Гаврас подошел к своему брату.
- Встать перед Императором, ты!.. - рявкнул он.
Казд не шевельнулся.
- А ты встал бы на моем месте? - спросил он. По-видессиански он
говорил почти без акцента.
- Ах ты, наглый.. - Севастократор был разъярен, но Маврикиос
движением руки остановил его. Не в первый раз Марк увидел, как Император
платит дань уважения честности и откровенности. Маврикиос взглянул на
пленника.
- Итак, будь я на твоем месте, что бы ты сделал со мной?
Казд смотрел на него, не мигая. С минуту он подумал, затем произнес:
- Я полагаю, что засек бы тебя плетьми до смерти.
- Разговаривай с Императором уважительно, грязь! - вмешался Зеприн
Красный, занося свой боевой топор. Офицер халога еще мог стерпеть
поведение римлян, которые держались с Императором более вольно, чем
дозволялось этикетом, но римляне все же были союзниками. Наглости пленника
он переварить не смог.
Император оставался невозмутимым Он сказал, обращаясь к командиру
каздов:
- Я не буду столь жесток к тебе. Ты храбрый воин. Откажешься ли ты от
дьявола, которому служишь? Присоединишься ли ты к нам, чтобы выкорчевать
его?
Что-то мелькнуло в глазах казда. Возможно, он обдумывал заманчивое
предложение. Но эта искра исчезла так быстро, что Марк даже усомнился в
том, что казд способен был колебаться.
- Я не могу изменить своей клятве. Окажись ты в пыли, на моем месте,
ты поступил бы так же, - сказал он, и Туризин, и Зеприн Красный, оба
нехотя кивнули, признавая правоту этих слов.
- Как пожелаешь, - сказал Маврикиос. Твердость этого человека все
больше и больше нравилась Императору. - Я не брошу тебя в темницу. Лучше я
отправлю тебя на остров, где тебя будут охранять, пока я не побью твоего
кагана и его колдуна-министра. Тогда, возможно, ты изменишь свое решение.
Скаурус подумал, что к казду отнеслись слишком мягко, но тот только
пожал плечами.
- То, что сделаешь со мной ты, не имеет никакого значения. Я остаюсь
во власти Авшара - и только его.
Впервые за время их разговора Императором овладело раздражение.
- Сейчас ты в моей власти. При чем здесь твой колдун?
Казд снова пожал плечами. Маврикиос гневно повернулся на каблуках и
быстро ушел.
На следующее утро он послал за ним солдат, которые должны были
доставить пленного на восток. Но они нашли казда мертвым. Губы его были
сожжены ядом. В сжатом кулаке он все еще стискивал маленький стеклянный
пузырек.
Это известие навело Марка на неприятные раздумья. Убил ли себя офицер
из страха перед местью Авшара или же само это самоубийство и было местью?
В любом случае последствия этого могли быть очень неприятны.

Несмотря на случившееся, следующие две недели можно было считать
удачными. Используя Клиат в качестве опорного пункта, Маврикиос захватил
еще несколько укрепленных каздами городов: Гамозлак и Шамканор на севере,
Каберд на юго-востоке и Фанаскерт к югу от Клиата. Ни один из них не
оказал серьезного сопротивления. На лошадях казды были куда более грозной
силой, чем запертые в стенах крепостей. Осадные орудия и машины не раз
доказывали свою боеспособность. Более того, васпуракане - жители
захваченных каздами городов, ненавидели завоевателей и наносили им удар в
спину, как только предоставлялась такая возможность. Большие колонны
пленных понуро тянулись на восток. Их место в городах занимали имперские
гарнизоны. Марк заметил, что Маврикиос Гаврас часто использовал солдат, в
верности которых он сомневался, и в гарнизоны назначал таких же
сомнительных командиров. От глаз Гая Филиппа это тоже не ускользнуло.
- Он готовится к настоящей битве, это уж точно. Лучше оставить слабых
духом там, где они могут быть полезны, чем увидеть, как они, поджав
хвосты, побегут с поля боя.
- Думаю, ты прав, - согласился Марк.
И все же он чувствовал печаль, как в те дни, когда его римляне
подавляли мятеж в Видессосе.
Фанаскерт был довольно большим городом, хотя под ударами Казда он
почти обезлюдел. Когда Маврикиос собрал остаток своих сил в Клиате, он
оставил в этом городе добрую половину отрядов намдалени, чтобы удержать
его в случае атаки кочевников с запада.
Одним из офицеров, остающихся в гарнизоне, был Сотэрик. Он пригласил
свою сестру и Скауруса разделить с ним прощальный ужин. За бутылкой
крепкого васпураканского вина (оно, кстати, оказалось и крепче, и слаще,
чем другие видессианские лозы) намдалени сказал Марку:
- Теперь ты видишь, что я имел в виду. Одной или другой хитростью, но
Маврикиос найдет способ избавиться от нас.
Делая вид, что не понимает, трибун ответил вопросом:
- Разве ты недоволен своим назначением? Удерживать город, я думаю,
легче, чем пробиваться в него.
Сотэрик шумно вздохнул, всем своим видом показывая отчаяние при виде
тупости римлянина, но Хелвис хорошо знала мужа. Достаточно хорошо, чтобы
догадываться, когда он скрывает свои чувства. Она сказала:
- Так ли нужна Императору наша помощь? Ты же видишь, он использует
людей Княжества, но не доверяет им.
Обычно Марк отмахивался от жалоб Сотэрика на политику Маврикиоса,
считая их плодом подозрительности и неприязни к Видессосу. Но чем больше
он размышлял над его словами, тем больше соглашался с братом Хелвис. Он и
сам знал, что Маврикиос не любит намдалени. Император говорил об этом,
когда беседовал с Ортайясом Сфранцезом.
Внезапно трибун громко рассмеялся. Подумать только, даже вечно
недовольные жалобщики могут быть правы! Но когда он попытался объяснить
причину своего смеха, он не встретил понимания.

Скаурус тренировал своих солдат под стенами Клиата, когда заметил
всадника, приближающегося к городу с запада.
- Судя по внешнему виду, это кочевник, - сказал Виридовикс,
прикрываясь ладонью от яркого солнца. - Но наш ли это солдат, вот в чем
вопрос. Или это глупый одинокий казд, который перегрелся на солнце и
решил, что может разом перестрелять всех нас?
Всадник приближался, но враждебных намерений не выказывал. Было
видно, что скакал он долго: его взмыленная лошадь тяжело дышала, раздувая
ноздри, одежда всадника пропиталась потом и пылью. Кочевник соскочил с
коня и устало отсалютовал Марку.
- Артапан, сын Пратака перед тобой, разведчик армии Баана Ономага, -
сказал он, опуская окончания имен, как это было принято у кочевников. - Я
не с запада, наше святое слово - свет Фоса.
Ономагулос, имея под командой четверть армии Маврикиоса, десять дней
продвигался к западу. Он намеревался захватить город Марагха, который
находился на пути в Казд.
- Какое сообщение ты принес? - спросил трибун.
- Сначала дай воды, умоляю. Почти целый день я скакал с пустой
флягой, - сказал Артапан, показывая ему свою флягу, висящую на поясе.
Он глотал несвежую воду так, словно это было старое, выдержанное
вино.
- Пусть боги благословят тебя за это. А теперь ты должен доставить
меня в город. Ономага атаковали. Это произошло в одном дне от Марагхи. Мы
не можем двигаться вперед и назад нам не отступить. Без подкрепления мы
пропадем.
- Он просто рвется в бой, а? - сказал Гай Филипп с подозрением. -
Если бы я собирался заманить армию в ловушку, я сочинил бы именно такую
историю.
Марк поразмыслил. Казды вполне могли схватить гонца и пытать его,
пока он не выдаст пароль. И все же...
- Если этот парень действительно на службе у Императора, то в Клиате
найдутся солдаты, которые его знают. Он же не дурак, он должен догадаться,
что подобное донесение будет проверено. И если это правда... если только
это правда... - медленно сказал трибун. - Тогда Маврикиос получил то, о
чем мечтал, и Казд вышел для решающей битвы.
Он быстро повернулся к Артапану, но кочевника уже след простыл.
Нетерпеливо ожидавший конца разговора (который велся на непонятной ему
латыни), он решил направить лошадь в истощенный войной город.
- Ну вот, его и след простыл, - сказал Гай Филипп не без облегчения,
радуясь, что ответственность была снята с его плеч. - И все же Маврикиос,
как ты заметил, слишком хитер, чтобы сунуть хвост в муравейник.
Судя по всему, Император принял донесение Артапана весьма серьезно, и
скоро это стало очевидным. Возбуждение, охватившее трибуна, стало
передаваться его солдатам.
- Тогда выходит, что камор действительно настоящий, - предположил
Квинт Глабрио.
Скаурус пожал плечами.
- Так или иначе, скоро мы это узнаем.
Несмотря на попытку взять себя в руки и успокоиться, Скаурус не мог
подавить волнения, когда увидел Артапана, сына Пратака, сидящим рядом с
Императором в доме, который был резиденцией гипастеоса. Другой кочевник с
перевязанным плечом сидел по правую руку от Артапана. Скаурус и Гай Филипп
опустились в кресла. Любопытство, подогретое предыдущей встречей с
каморским разведчиком, привело их в резиденцию гипастеоса в числе самых
первых.
Деревянные стулья, обтянутые мягкой кожей, несомненно, были принесены
сюда из императорской палатки. Офицеры сидели за длинным, тяжелым столом
темного дерева, выглядевшим так, словно он стоял здесь уже несколько
столетий. Он явно был сделан в Васпуракане и чем-то напоминал хорошо
укрепленную усадьбу Гагика Багратони. Принцы привыкли жить в постоянной
боевой готовности, и стремление всюду находить опору и твердость
отразилось и в их искусстве.
Вероятно, в свое время казды использовали кабинет гипастеоса в
качестве своего штаба: стол был покрыт щербинами и царапинами, которые
оставили мечи, и грубым орнаментом. Один рисунок повторялся чаще других -
двойная молния с тремя ответвлениями. Марк ничего не знал об этом символе,
пока Нефон Комнос не сел рядом с римлянином.
- Грязные свиньи. Они ставят клеймо Скотоса везде, где проходят, -
сказал видессианин.
Трибун вспомнил темную икону в комнате Авшара и понимающе кивнул.
Маврикиос ударил рукой по столу, призывая всех ко вниманию. Тихое
гудение голосов стихло. Без долгих предисловий Император объявил:
- Баанес Ономагулос столкнулся с большими силами Казда. По его
словам, без нашей помощи он не сможет продержаться долго.
По рядам пробежал удивленный шепот. Император не объявлял заранее
причину совета. Марк почувствовал удовлетворение от того, это известие не
застало его врасплох.
- Кто передал сообщение? - спросил кто-то.
Гаврас указал на разведчиков-каморов.
- Вы можете благодарить этих двоих - чтобы доставить нам весть, они
проскользнули сквозь вражеские полчища. Спатакар (он указал на
перевязанного камора) только что добрался до нас и привез письменное
донесение от Ономагулоса. Печати на донесении настоящие, их проверили. Но
проверили подлинность не только печатей. Спатакар и его сосед, Артапан,
хорошо известны своим соплеменникам здесь, в Клиате. Короче говоря,
господа, произошло то, чего мы все ожидали.
Гай Филипп коснулся руки Марка и прошептал:
- Ты был прав.
Он мог и не шептать. Вся комната наполнилась возбужденным гулом
голосов, все говорили одновременно: одни обсуждали услышанное, другие
задавали вопросы Императору. Голос Туризина перекрыл шум:
- Да, может быть, этого мы и ожидали. Но что до меня, то я бы
подождал еще немного.
- О Фос, только не это, - простонал Нефон Комнос.
Скаурус опять удивился неожиданному повороту в отношениях между двумя
братьями. Туризин всегда был горячим и несдержанным, в то время как
Маврикиос предпочитал ждать развязки событий и исповедовал осторожность. И
все-таки сейчас именно Император призывал к действию, а Севастократор
говорил о сдержанности. Марк не мог понять такой перемены.
Туризин, добившись внимания всего совета, продолжал:
- Я бы дважды подумал перед тем, как посылать к Баанесу Ономагулосу
всю нашу армию из-за одного только донесения. Возможно, он очень опытный
офицер, но, к сожалению, весьма медлительный и нерешительный.
Баанес - трус, так Марк перевел эти слова для себя. Римлянин не
слишком хорошо знал Баанеса, но намеки Севастократора казались ему
необоснованными. Трибун припомнил долгую ревность Туризина к товарищу
брата, и для него все стало намного яснее. Нефон Комнос, хорошо знавший
обоих Гаврасов, сразу же все понял, едва Туризин раскрыл рот. И,
разумеется, это было ясно Маврикиосу. Он сердито буркнул:
- Если бы вместо него там были Комнос и Багратони, ты тоже призывал
бы к терпению?
- Нет, - сразу же отозвался его брат. - А если бы наш добрый друг
Ортайяс был там... (он не скрывал, что терпеть его не может)... ты бы тоже
бросился спасать его с таким жаром, да?
Маврикиос стиснул зубы.
- Ты бьешь ниже пояса, Туризин, и хорошо знаешь это.
- Так ли? Посмотрим...
Севастократор задал каморам Ономагулоса несколько вопросов, и из
ответов стало ясно, что положение видессианских частей, остановленных
возле Марагхи, и в самом деле не столь уж тяжело. Однако этот допрос
напоминал Марку работу хорошего адвоката, который умеет вытянуть из
свидетелей только те факты, которые ему нужны. Туризин одержал легкую
победу, посеяв в совете достаточно сомнений, и в конце концов решение было
отложено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44