- Я надеюсь, ты не собираешься
оставаться без седла всю ночь?
- Ну, это смотря что ты имеешь в виду!.. улыбнулся Сенпат. Он
обхватил жену за талию, и она нежно прижалась к мужу. Видя, что им не
терпится побыть друг с другом наедине, Скаурус пробормотал латинское
ругательство - видессианский язык был для него слишком новым, чтобы
свободно ругаться на нем. До этого момента он и не помнил о том, что
запретил женщинам находиться в лагере. Очевидно, этот запрет должен был
распространяться и на новичков.
Попытавшись быть мягким и тактичным, он начал что-то объяснять
васпураканам. Они слушали, не веря своим ушам, слитком пораженные, чтобы
сердиться. Наконец Сенпат сказал:
- Я видел, как твои солдаты строят укрепления, и убедился, что вы -
люди потрясающей дисциплины. Но заставить людей повиноваться такому
приказу... - Он покачал головой. - Если вы, римляне, настолько глупы,
чтобы мириться с этим, то это ваше дело. Но будь я проклят, если мы станем
следовать вашим глупостям. Идем, любовь моя, - сказал он Неврат.
И они направились к своей палатке, которую раскинули не в лагере, а
сразу за его пределами: безопасности они предпочитали общество друг друга.
Сидя поздно вечером в одиночестве, Марк решил, что не может судить их
слишком строго. Он долго не мог уснуть. Потом трибун решил, что Фостис
Апокавкос может рассказать ему о сильных, мужественных людях Васпуракана,
Апокавкос родился на западе и, возможно, имел с ними дело прежде.
Новый римлянин тоже не спал, играя в кости с легионерами своей
манипулы.
- Вы ищете меня? - спросил он, увидев Марка. - Ну что ж, бог с ней, с
этой игрой, все равно не везет сегодня.
- Если тебе нужен предлог, чтобы улизнуть, то считай, тебе повезло, -
сказал трибун. Он говорил на своем родном языке, и Апокавкос прекрасно
понимал его, но когда солдат сам начал говорить по-латыни, его цокающий
акцент сильно искажал речь. Однако Фостис упорно изучал латынь, и плоды
его трудов постепенно давали о себе знать.
Скаурус привел его к себе в палатку.
- Расскажи мне, что ты знаешь о Васпуракане и его народе, - сказал
он.
Припоминая, что Апокавкос не любит намдалени за их ересь, он был
готов услышать предвзятое мнение и о васпураканах.
- Принцы? - сказал Фостис. - Я не очень много знаю об их стране. Там,
где я вырос, Васпуракан казался грядой гор на северном горизонте. Зимой, я
слышал, там жуткие холода. Они разводят хороших лошадей. Но это всем
известно.
Даже Скаурус слышал добрые слова о лошадях Васпуракана. Он относился
к верховой езде как истинный римлянин: великолепное искусство, но не для
него. Он, правда, понимал, что использование стремян делает верховую езду
куда более эффективной, чем та, которую он видел в Риме, и все же ему было
трудно относиться к этому как к чему-то серьезному.
Апокавкос удивил его, заговорив о васпураканах не с подозрением, а с
искренним уважением.
- Говорят, если три принца соберутся вместе, они сумеют продать лед
самому Скотосу, и я верю этому. Они всегда действуют сообща, в добром
согласии. Наверное, их беда научила этому - ведь они оказались зажаты
между двумя большими царствами. Но они всегда остаются независимыми и
решают свои дела сами. Бывает, что принцы воюют друг с другом, это правда,
но только попробуй чужеземец вмешаться в их дела - и они тут же вместе
обрушатся на него.
Голос Апокавкоса был полон завистливого восхищения.
- Вы, то есть мы, я хочу сказать, римляне, чем-то похожи на них. Но в
Видессосе полным-полно людей, которые наймут самого Скотоса, чтобы одолеть
своих врагов.
Мысли трибуна обратились к головам на кольях, которые он видел у
обелиска в столице - головы восставших генералов, попросивших помощи у
Казда. Подумал он и о Варданесе Сфранцезе. Пытаясь отогнать тревожащие его
мысли, Скаурус решил немного подразнить Фостиса, чтобы посмотреть, как он
будет реагировать.
- Как ты можешь так тепло говорить о еретиках? - спросил он.
- Они хорошие люди, - ответил он. - Они, не в обиду будь сказано, не
похожи на ваших драгоценных намдалени, которые вечно ругают чужие обычаи и
меняют свои собственные, когда им это удобно. Принцы верят в то, во что
они верят, и им нет никакого дела до того, разделяешь ли ты их веру. Не
знаю, - продолжал он, чувствуя себя очень неловко, - наверно, они все
прокляты. На если это так, то старый Скотос должен лучше приглядывать за
своим хозяйством: в аду немало васпуракан, и рано или поздно они оставят
Отца Тьмы не у дел.

В двух днях пути до Амориона летучий отряд впервые столкнулся с
имперской армией. Булавочный укол, не более того, - маленькая группа
каздов захватила видессианского разведчика. Когда он исчез, товарищи
пропавшего отправились на поиски и нашли его тело. Лошадь убитого, оружие
и одежду казды, разумеется, прихватили с собой. На следующий день
произошла стычка: небольшой отряд каморов обменялся с врагами стрелами,
потом подошло подкрепление, и казды были отброшены.
Марк не удивился бы этим происшествиям, если бы не вспомнил обещание
Императора - поход от Гарсавры до Амориона будет таким же легким, как от
столицы до Гарсавры. По Империи гуляло куда больше завоевателей, чем
полагал Маврикиос.
Аморион тоже жестоко пострадал от набегов, в этом имперская армия
убедилась очень скоро. Расположенный на северном берегу Итоми, притока
реки Арандос, Аморион, как и большинство городов западных территорий,
давно уже разобрал свои стены на кирпич для строительства зданий. Летучие
всадники Казда пользовались беспомощностью города, грабя его пригороды и
порой прорываясь даже до берега реки. Разоренная округа была безлюдна и
лежала в руинах, которые резко контрастировали с плодородными землями
соседних районов.
Отряд, собранный васпураканином Гагиком Багратони, был не так велик,
как тот, которым командовал Баанес Ономагулос, но зато он укомплектован
более опытными бойцами. Отряд состоял главным образом из васпуракан -
смуглых, кудрявых, бородатых мужчин, отличавшихся от соседей-видессиан
плотным сложением и могучими плечами. Все они носили панцири или кольчуги,
а многие и шлемы вроде того, что был у Сенпата Свиодо, часто украшенные
рогами или крыльями. Марк вспомнил, что у северян, которые иногда
появлялись в Риме, были похожие шлемы. Почти все васпуракане казались
бывалыми солдатами.
- Приходится, - согласился Сенпат Свиодо, когда Марк сказал ему об
этом. - Так же, как акритай, мы стояли на пути у Казда и все эти годы были
щитом Видессоса. Поверь мне, мы не хотели, чтобы так случилось, но это
место в мире выбрал для принцев Фос.
Он пожал плечами и продолжал:
- У нас есть притча о воробье, который услышал, что скоро небо рухнет
на землю. Птичка легла на спину и подняла лапки кверху, словно желая
поддержать небо. "Ты сошел с ума?" - спросили у него другие животные.
"Нет, - ответил воробей, - но я должен сделать все, что могу, чтобы
спастись". Именно так мы и поступаем.
И снова армия готовилась к встрече союзного военачальника - на этот
раз не Ономагулоса, а Гагика Багратони. Когда полководец на резвом скакуне
появился перед строем, Скаурус был поражен его физической силой. Если
Цезарь напоминал хищную птицу, человеческое воплощение римского орла, то
Гагик Багратони был львом. Его темно-бронзовая кожа, шапка черных, как
уголь, волос и длинная курчавая борода, в которой скрывалось его широкое,
скуластое лицо, - всего этого было достаточно, чтобы произвести весьма
сильное впечатление. Сюда надо было добавить пронзительный взгляд - взгляд
охотника, крупный нос, осанку. Когда он сидел в седле, казалось, что это
ожившая конная статуя. Он знал, сколько глаз следит за ним, и величаво
ехал вдоль строя, минуя подразделение за подразделением. Единственным
приветствием, которым он удостоил солдат, было быстрое движение глаз и
легкий кивок каждому из командиров. Сам Маврикиос не держался столь
величаво, но было видно, что Гагик Багратони не собирался оскорблять
Императора, он просто вел себя так, как обычно, ни больше ни меньше.
Поравнявшись с римлянами, стоявшими рядом с императорскими
стражами-халога, Багратони удивленно вскинул брови: таких солдат он еще
никогда не видел. Вождь окинул их оценивающим взглядом, изучая вооружение,
доспехи, выправку, лица. Какой бы ни была его реакция, он хорошо скрыл ее.
Но когда Гагик увидел Сенпата и Неврат, стоящих в одном ряду с римскими
офицерами, лицо его прояснилось. Он крикнул что-то на своем языке. Голос
полководца очень хорошо подходил к его облику и характеру - это был густой
рык. Сенпат ответил на том же языке. Марк ничего не понял, но уловил имя
"Свиодо", повторенное несколько раз. Гагик Багратони снова что-то крикнул,
затем соскочил с коня и сжал в объятиях римского проводника, расцеловав
его в обе щеки. Потом он поцеловал и Неврат.
- Сын Сахака Свиодо! - сказал он по-видессиански, переменив язык из
уважения к римлянам, стоявшим рядом. - И с такой красавицей женой!
Счастливцы вы оба, счастливцы! Сахак был великим вождем, и он дернул Казд
за бороду, да-да, и Императора тоже - когда тот влез в наши дела. Ты так
похож на отца. Он ведь был моим другом, и я его очень хорошо знал.
- Если бы я мог сказать это... - ответил Сенпат. - Он умер еще до
того, как у меня пробились усы.
- Я слышал и очень жалею о таком славном воине, - отозвался
Багратони. - А теперь скажи мне, что это за странные солдаты, с которыми
ты путешествуешь?
- Ты заметил, мой милый Скаурус, - шепнул Виридовикс, - что каждый
раз, когда кто-нибудь из этих васпуракан разглядывает римлян, он называет
вас забавными чудаками? Прямо в точку, я думаю.
- Это потому, что сначала они смотрят на тебя, - буркнул Гай Филипп,
на что Виридовикс ответил только яростным взглядом.
- Хватит вам пререкаться, - сказал Марк.
К счастью, галл и центурион предпочитали ругаться по-латыни, и
васпуракане не могли их понять.
Скаурус представил Багратони своих солдат, назвал имена нескольких
офицеров и в который уже раз коротко объяснил, как они оказались в
Видессосе.
- Это просто великолепно, - сказал Гагик Багратони. - Вы, все вы, -
он щедро обвел рукой всех, с кем познакомил его трибун, - должны прийти в
мой дом сегодня вечером. За ужином вы расскажете мне об этом побольше.
Сейчас у меня слишком много дел.
Он говорил правду процессия, которую он возглавлял - офицеры и
несколько знатных горожан и чиновников Амориона - в замешательстве
остановилась, когда он соскочил с коня. Некоторые сидели в седлах, другие
стояли на земле, но все ждали, когда их вождь продолжит свой обход.
Особенно обращал на себя внимание один из них, высокий жрец с жестким,
недобрым лицом, державший на цепи здоровенного злого пса. Он бросал на
Багратони взгляды, полные неприкрытой ненависти. Васпураканин делал вид,
что ничего не замечает, но Марк, стоявший совсем близко, слышал, как вождь
прошептал:
- Чтоб чума взяла тебя, Земаркос, выбритый негодяй!
Багратони снова вскочил на коня, и торжественная процессия двинулась
к Императору. Когда жрец сделал несколько шагов, его пес рванулся в
сторону, чуть не сбив своего хозяина с ног. Тот изо всех сил дернул за
цепь.
- На место, Васпур! - рявкнул он, и собака, задохнувшаяся в узком
ошейнике, жадно глотнула воздух и поплелась за жрецом. Марку показалось,
что он ослышался. Выходит, далеко не все видессиане разделяли уважение,
которое Фостис Апокавкос испытывал к народу Васпура, раз этот жрец
осмелился дать своему псу имя великого предка васпуракан.
Сенпат Свиодо побледнел как мел и плотно сжал губы, сжигаемый
оскорблением.
В отличие от Баанеса Ономагулоса, Багратони слез с коня и по этикету
простерся перед Императором. Все сопровождающие последовали его примеру.
Но даже в этом формальном акте повиновения Багратони оставался
доминирующей фигурой, и на колени он опустился с достоинством и кошачьей
грацией. По сравнению с ним наглый жрец Земаркос выглядел худым, как
щепка, нездоровым человеком. После короткой речи и благодарностей,
выраженных Маврикиосом, васпураканский военачальник снова поклонился и
ушел. Перед тем как окончательно покинуть имперскую армию, он задержался
на минуту, чтобы объяснить Сенпату Свиодо дорогу к своему дому.
Земаркос никогда прежде не видел римлян, но, судя по взгляду, которым
он их наградил, их желания стать гостями васпураканина было достаточно для
того, чтобы он счел их агентами Скотоса.
Встретив у дома Багратони Сенпата Свиодо и его жену, римляне
заметили, что их проводники сменили дорожную одежду на более элегантные
наряды. Сенпат, как обычно, не расставался со своей шапкой, но теперь на
нем была белоснежная, доходившая почти до колен туника, а кроме того, он
надел свободные брюки из красновато-коричневой шерсти и сандалии с
золотыми застежками. За спиной у молодого принца висела лютня. Неврат
оделась в длинное тонкое платье из голубого льна, которое так не походило
на одежду видессианок. Изящные серебряные браслеты, ожерелье и серьги
великолепно оттеняли ее смуглую кожу.
Сенпат в изумлении уставился на римлян.
- Что я вижу? - воскликнул он. - Разве римские солдаты спят друг с
другом? Где ваши женщины, во имя святости Фоса?
- Приводить женщин без приглашения не в наших обычаях, - ответил
Марк. Он обменялся понимающим взглядом с Квинтом Глабрио. Младший
центурион жил со вспыльчивой горячей видессианкой по имени Дамарис. Она и
Хелвис были бы очень рассержены, если бы узнали, что их не взяли на
торжественный ужин, где они вполне могли бы побывать. Остальных римлян не
очень беспокоил тот факт, что они пришли без своих подруг.
- Ничего, ничего, тут наверняка найдется девочка-другая, охочая до
хорошо воспитанных кельтов, - сказал Виридовикс. - Я не намерен
возвращаться с пира в одиночестве.
Что касается Гая Филиппа, то он был человеком, достойным восхищения,
но, как хорошо знал Марк, женщины старшему центуриону были нужны только в
постели. Он взглянул на Сенпата Свиодо с таким же недоумением, с каким
васпураканин смотрел на римлян.
- Тебя интересует мое мнение? - сказал Горгидас. - Я следую идеям
Диогена, мудрого философа моего народа. Когда его спросили, в какое время
нужно жениться, он ответил: для юноши - слишком рано, для старика -
слишком поздно.
- Ну а как насчет тебя? - спросил Сенпат. - Ведь ты не то и не
другое.
- Я обхожусь, - коротко ответил Горгидас. - В эту минуту я просто
голоден. Идем лучше к столу.
Дом Гагика Багратони был наполовину виллой, наполовину крепостью. Они
видели много хорошо ухоженных лимонных и апельсиновых деревьев, пальм, не
говоря уж о цветах на аккуратных клумбах. Но главное здание имело толстые
стены и напоминало мощный форт, которому позавидовал бы любой офицер,
живущий на границах с Каздом.
Встречая своих гостей возле массивных окованных медью ворот,
Багратони заметил, с каким интересом осматривал трибун его поместье;
заметил он и откровенное одобрение, появившееся на лице такого
профессионала, как Гай Филипп.
- Я не стремился к роскоши, - сказал он, махнув рукой на свое жилище.
- Но боюсь, что слишком многие в Аморионе обрадовались бы, увидев, что
принцы не процветают. А я процветаю и могу защитить себя.
Говоря о защите, Гагик Багратони имел в виду не только свои стены, но
и отряд телохранителей из отборных молодых васпураканских воинов.
- Для вас мой дом всегда открыт, - сказал полководец. - Входите же во
двор, ешьте, пейте, разговаривайте и веселитесь.
Дом был выстроен в обычном стиле, хорошо известном Марку, поскольку
нечто подобное было распространено у богатых людей Италии. Но в отличие от
римских вилл, дом имел лишь несколько окон-бойниц, прорубленных наружу и
предназначенных для лучников. Ворота, которые вели в центральный двор,
были почти такими же массивными и крепкими, как и весь комплекс. С веток
деревьев свисали фонари. Их стеклянные стенки были разноцветными, и, по
мере того как сгущались сумерки, лучи красного, золотого, голубого и
зеленого цвета начали плясать вокруг.
Большие столы были ярко освещены. Кухня васпуракан совсем не походила
на видессианскую, специализировавшуюся на рыбных блюдах под острым соусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44