Пьеро на рычаги
нуль внимания - судя по тому, что танк по прямой идет, да и прочая смена,
видать, не лучше.
- Так, - наконец Знахарь тишину нарушает. - Значит, теперь мы
пособники этих самых Светлых сил? Отныне и навечно?
Керит головой кивает.
- И враги Темных? Это же все, это же мы уже не живые!
Я, чтобы перебить панику, говорю:
- Темные, светлые... Звучит красиво, куда уж нам, да только в чем
суть? А может, они как обычно - одного поля ягоды, только с кустов разных?
Чисимет с Керитом глядят на меня непонимающе, затем начинает говорить
Керит; я таким голосом, наверное, кролику таблицу умножения втолковывал
бы.
- Темные - так они темные и есть. Ну, плохие, понимаешь? Им
вольготнее всего, когда в живых царят страх, злоба, ненависть и прочие
подобные чувства. Власть Темных сил - это власть призраков, у которых нет
человеческих чувств. А Светлые силы - они хотя и разной яркости, но они
противостоят темноте, хотя и не всегда успешно. Ведь этого нельзя не
понимать!
Танк в очередной раз подкидывает, из-за этого торжественность момента
несколько смазывается, должного понимания не выходит. Затем Сергей из
башни спрашивает:
- Понимать, конечно, можно, а вот делать-то что будем мы, извиняюсь
за выражение, земляне?
Дрон выводит на экран и читает вслух инструкцию по отношениям с
местными жизнями:
"Вмешательство во внутренние дела объекта посещения в стадии
государственных структур не допускается.
Исключения:
- предотвращение глобальных последствий стихийных бедствий;
- явно выраженная угроза жизни участников экспедиции или жизненно
важному имуществу;
- предотвращение действий аборигенов, явно губительных для объекта
посещения в целом."
Голос Пьеро откуда-то из глубины рубки:
- А кто вмешивается-то? Ползем себе и ползем. А если угроза будет,
так можно и вмешательством заняться!
Знахарь на это бурчит:
- Не беспокойся. Если это действительно так, как они говорят, то этот
Враг тебе быстренько угрозу организует.
Серчо решает:
- В полночь - связь с базой. Тогда все окончательно решится. Но пока
что знайте хотя бы и то, что лично я - за. Честное слово.
Я лезу менять Пьеро в ходовой рубке, и все идет как прошлой ночью
минус буран и плюс сознание, что все вокруг неспроста. Правда, на
активностной картинке имеются неясного типа концентрации, явно не живые -
но живущие не менее явно. Носятся вокруг, то в кучу собираются, то снова
вразброд. Экран локатора ничего не показывает, в оптике тоже все чисто - и
внимания на них я много не трачу, но время от времени поглядываю. Вот еще
парочка появилась, силы прямо-таки пугающей, а по радару? А в радаре
вообще нечто несуразное - несколько скальных обломков в воздух поднялись и
парят над общей плоскостью. Только я эту картинку разглядел, как мощная
парочка на нас кинулась - и камни вместе с ней тоже! Я, как был не
привязавшись, начинаю виражи и прыжки. Моя голова бьется то о перископ, то
о спинку, в жилотсеке вообще грохот стоит, как от консервных банок, но
веду я все равно зигзагами, потому что эта гадость уже рядом с нами, и
явно камнями в нас целит. Те призраки, что послабже, тоже тут, то барханы
насыпают, то ямы мне роют - плевать, главное от мощных уйти или обмануть
их!
Удар по крыше, еще один - ближе к корме, потом под гусеницы попадает
нечто твердое и хрустящее, нас подбрасывает на нем, с крыши слышен грохот
- что-то скатилось - и снова под гусеницами хруст. Локаторных экранов нет,
вернее, они есть, но не показывают ничего, а активностная картинка резко
краснеет, а затем так же резко бледнеет - все, эти духи свое отыграли, и
фон вокруг чуть ли не на три единицы упал. Гляжу в перископ: ветра нет,
как отрезало, все спокойно. Засвечиваю наружный осветитель, разворачиваю
окуляр - и чуть не вою вслух. Не знаю, насколько он темный, этот Враг, но
скотина он точно. Колпак с крыши как обгрызен - вместе с локатором и
прочей начинкой, конечно. А прочая начинка - это антенна спутниковой связи
и разнесенный Л-дальномер. А тут еще сзади Знахарь спрашивает этак
беззаботно:
- Ну, как? Что-нибудь случилось?
Моей ругани хватает минуты на три-четыре, обиделся Знахарь, наверное,
но сейчас мне не до его обид, честно. Конечно, есть у нас резервный радар
ближнего действия под лобовым листом, но вот связь... Даже если аварийную
систему с маяка на ручной режим перевести, все равно плохо, и очень. Я
злой, команда тоже не рада, и пассажиры, хоть и не понимают, что
случилось, но тоже мрачны соответственно нашему настроению. Теперь всему
экипажу дел хватает. Мы с Пьеро коробку ведет, Серчо компьютер под
запасной локатор переналаживает, а мы с Дроном и Сергеем связью занялись.
Утро наступает, в перископе опять те же ряды облаков, и висят себе
неподвижно, может быть, это здесь с прошлого года так. Серчо морзянкой с
базой перестукивается, а потом объясняет общий смысл: нам дана свобода
принятия решения с условием выполнения конечной цели; видимо, Серчо не
стал вдаваться в подробности, разъясняя международную обстановку в целом и
наше в ней расположение в частности, иначе так просто они бы не
согласились. Бедняги с вертолета в данный момент сидят по ночам в своей
жестянке запершись, а вокруг волки бродят. Эти ребята парочку подстрелили,
думали мяска неупакованного покушать, а добыча к утру как в воздухе
растаяла, и теперь по этому поводу у летчиков депрессия и стресс. Серчо
это рассказывает и между прочим роняет:
- А послы поедут с нами туда, куда им надо, я вроде бы уже говорил? -
и переходит к другим темам. Никаких тебе поз, никаких тебе клятв - хотя
решение это можно было б и поторжественней обставить. Непредсказуемый
человек он, наш руководитель.
Солнце уже высоко, я устал за ночь и поэтому, Пьеро не дожидаясь,
лезу в жилотсек и там валюсь спать, затем вспоминаю - пристегнуться забыл,
глаза снова открываю - а на часах уже шесть, а ремни все в порядке -
кто-то позаботился. Проспал восемь часов одним махом - во как бывает!
За столом Дрон со Знахарем сидят, прикидывают, когда мы из пустыни к
Узкому проходу выйдем, вернее, прикидывает Дрон, а Знахарь важно головой
подкивывает. Получается - к часу или двум ночи. Ох, как я не люблю эти
ночные выходы в незнакомые места - кто б знал! Но ничего не поделаешь. Там
тем более на автопилоте не пойдешь, танк руками держать треба. Дрон Серчо
обо всем докладывает - получает директиву: скорость поменьше - и тогда
добьем пустыню лишь к утру. Керита Граховича ссадим, и пойдет он своей
дорогой, а мы - своей.
Скорость меньше - мне же лучше. Автопилот включен, программа
отлажена, мне дел - минимальное количество, благо дорога куда ровнее.
Вечереет, солнце уже зашло, только на горизонте красная полоса осталась.
По идее и она должна тоже скоро погаснуть, но проходит час, другой, а она
все висит и висит, только центр свечения перекинулся к северу от запада.
Желтых да оранжевых тонов в ней все меньше, и к середине ночи она уже
полностью красная, без всяких примесей других цветов. В сочетании с
пустынным песком и небом в комковатых облаках это все смотрится довольно
зловеще, и я делаю на память несколько кадров на цветной химической
пленке. Дрон сообщает:
- По спутниковой карте в ту сторону километров на сто - голая
пустыня, а потом - остатки небольшого плоскогорья, и все. Была б у нас
антенна, мы бы сейчас выяснили, что там происходит, но увы - спутник для
нас закрыт. Знахарь, а Знахарь! Что это там творится, а?
- А что бы ни творилось. К нам это не относится, по крайней мере вот
так прямо сейчас. Там, за горизонтом, кто-то занят своим делом, а у нас
свое. И больше по таким пустякам меня не будите, а не то узнаете, каков
Знахарь в гневе.
Ну, положим, каков Знахарь в гневе, я знаю, и не очень-то это меня
пугает, а вот что там вдали... Но дорога у нас и вправду своя, и поэтому
катим дальше. Дрон на базу стучит, просит хоть словами передать, что с
орбиты видно. Пока то да се, пока спутник над плоскогорьем прошел, прошло
часа три, и вот ответ: центр светового излучения - на том самом
плоскогорье, а в других диапазонах - ничего определенного, активность выше
нормы, но об этом и так догадаться можно.
Так до утра и идет - как на востоке светлая полоса появилась, так
зарево потухло в две минуты, солнце встало - в перископ горы видны. Я
обрадовался как не знаю кто. Конечно, там идти труднее, и население опять
же разное до всякости, но все же что-то родное, на чем глазу и душе
отдохнуть есть. Почти три дня видеть только песок да камень вокруг, да не
просто видеть, а следить за ними внимательно - надоедает, и даже очень.
Поддал я газку, и к девяти часам утра торможу перед горлышком Узкого
прохода. Под гусеницами уже не песок, а так, земля сухая, да и на горах то
тут, то там пятна зеленые виднеются, вот радости-то! Я останавливаюсь, и
вся команда лезет в открытые люки - понять можно. Трое без малого суток
просидели в герметичной укупорке. Замкнутый цикл, конечно, жить позволяет,
но со свежим воздухом этого не сравнишь! Сидим на крыше и хором
восторгаемся, и даже кусочек пустыни, который все же лезет в глаза, как-то
даже симпатичен. Затем, когда первый восторг стихает, я лезу разглядывать
колпак, а вернее, то место, где он стоял. Я гляжу, и народ глядит:
остались нам на память только гнезда с остатками силового каркаса - а ведь
пластик на него мощный шел! От поворотной платформы - только лепешка с
глубокими бороздами, а в бороздах осколки камня застряли, маленькие такие
осколочки. Чисимет их в руки берет, говорит что-то на своем языке Кериту,
и потом они начинают говорить уже хором - заклятье, не иначе, кладут.
Знахарь принюхивается и тоже начинает в ответ раскачиваться - правда,
молча. Я прихожу к выводу, что это надолго, и лезу в люк, поднимать наверх
пакет с пайком и пару литров холодного конденсата из водосборника. Только
последнюю банку вскрыл - наши чародеи процедуру закончили. Чисимет раздает
каждому по камушку, а три лишних Кериту ссыпает.
- Я, - говорит, - советую их с собой носить. Они теперь оборонять
будут от, как вы выражаетесь, воздействий - не от всех, конечно, но от
некоторых.
Такой подарок грех не принять, и я свой камень в карман прячу, а
Сергей его еще и тестером проверил, во дотошный товарищ, прямо с датчиком
на крышу вылез, проверил экипаж, а теперь на корпус перекинулся. Хотя
повода для веселья особого нет, настроение все равно хорошее, я даже
напеваю, приводя в приятный для глаза вид ошметки колпака и антенн.
Окончили трапезу дипломаты на башне - и трогательная сцена прощания. Керит
с Чисиметом долго ругаются и объясняют друг другу, кто есть кто, то на
своем, то на общем языке. В выражениях не стесняются. Я прикидываю, дойдет
дело до мордобития или нет, решаю, что не дойдет, и оказываюсь прав. Керит
слезает с крыши и обзывает напоследок Чисимета водяным медведем. Затем
издает дикий крик и пускается в путь, не оборачиваясь и всем своим видом
выражая радость от факта расставания. Пьеро не выдерживает:
- Это у вас принято так прощаться?
- А как же иначе? Так оно лучше всего, - отвечает Чисимет.
Серчо устанавливает на треноге стереотелескоп - ума не приложу, зачем
нам его вообще с собой дали, в коробке и так тесно. И не приложу ума
дважды, зачем Серчо телескоп сейчас понадобился - ведь не звезды же
разглядывать! Но оказывается - не звезды. Серчо, видимо, решил, что рельеф
- рельефом, а самому тоже не грех вперед посмотреть, и теперь ворочает
трубою так и сяк, разглядывая Орогоччу - название у вахлаков той части
гор, что от Красного хребта проходом пресловутым Узким отделена. Это уже
не хребет, а просто горная страна, по которой нам вроде бы проложили
маршрут. Что название это значит - неизвестно. У вахлаков оно мелькает
везде, да и в хрониках принято - вот и решили сунуть его на нашу карту ни
к селу ни к городу, язык ломать. Итак, сижу я со Знахарем и насчет ломки
языков треплюсь, потом Серчо зовет. Подводит к окуляру - мать честная!
Справа и слева по орлу висит, на таких дальностях, что даже в телескоп они
выглядят комарами.
- Я уверен, что такая цепь сейчас висит вдоль всего стыка гор с
пустыней, - говорит он. Помолчал, потом добавляет:
- А что над нами никого - значит, увидел и смылся от греха подальше,
а может, просто исчезновением своим дает остальным знак. Надо посмотреть -
если сейчас и другие уйдут, то это точно.
Дрон тоже в телескоп посмотрел и гипотезу выдвинул:
- А эти, горные и-ка, к которым Керит идет, они над Орогоччу тоже
властны? Может быть, это их орлы?
Чисимет отвечает длинной фразой, весь смысл которой можно выразить
тремя словами "черт его знает". Серчо отгоняет от телескопа Знахаря и
вновь убирает аппарат в контейнер, потом командует:
- Проверить состояние оборудования, если есть предпосылки для отказов
- устранить. На все - до трех четвертей часа, раньше управитесь, вернее,
управимся - молодцы будем.
Молодцы-то мы молодцы, но на все про все уходит около полутора часов,
потом десять минут перекур, и дальше двинулись. Пьеро за рычагами, в башне
Сергей, а я дремлю на койке - после полудня, видимо, опять мне вести. Вот
так и сплю, снятся мне всякие приятные вещи, а потом - это я хорошо помню
- снится, как я в детстве сижу верхом на железной бочке, а рядом дружок,
тоже в коротких штанишках, колотит по этой бочке молотком с частотой
прямо-таки пулеметной. Продираю глаза - в отсеке оживление. Через меня
Чисимет перегнулся бесцеремонно и в стеклоблок глядит, а Знахарь в другой
уставился, то есть мне дырок для осмотреться не осталось. Это меня
раздражает, и приходится пробираться на ЦП, где Дрон с Серчо уже сидят.
На экране горит следующая живописная картинка: вокруг нас стоят в три
кольца мрачного вида вахлаки. Вахлак - он и просто-то существо
малосимпатичное, а когда он еще и мрачный, то просто страшно. Волосы в
черный цвет крашены, на каждом - черные же фартук-щит кожаный и штаны на
помочах. В одной руке копье и в другой руке копье, словом, гвардия. Черный
цвет волос - это на Хребте боевая раскраска, и здесь, надо полагать, тоже,
хотя про народ Орогоччу у нас мало что известно. Стоим. Потом Сергей
говорит:
- Попробую-ка еще раз, может, не расчухали? - и дает короткую
очередь, снарядов в шесть, над головами. Снаряды уходят вдаль и красиво
рвутся на противоположном склоне, вздымая в воздух ошметки кустов и
осколки камней. Шеренги стоят, не дрогнув, даже выражения интереса не
проявляя. Пьеро трогает с места и со скоростью средней резвости божьей
коровки идет к вахлакам, опять же не дрогнувшим, пока они не упираются
копьями в лобовой щит. Теперь их рожи заполняют весь экран. Мерзкие рожи,
честно скажу. Пьеро тормозит и замечает:
- Похоже они так стоять и будут. А давить их мне не хочется, раз, и
не положено, два. Подождать, наверное, лучше.
- А сколько ждать? - это Сергей из башни. - Месяц, день, год?
Серчо обращается по трансляции:
- Чисимет Гишевич, ты вахлаковский язык знаешь лучше, чем Знахарь? -
тот без лишних разговоров сразу лезет на ЦП, для чего совершается сложная
комбинация перемещений, в результате которой он у экрана, а я снова на
своей койке и в стеклоблок гляжу. Мне б сейчас на А-картинку глянуть, хотя
и так ясно: чтобы вот так стоять, нужно нас всей душой как врагов
ненавидеть, как врагов, чья погибель своей жизни дороже. После этой мысли
я себя поправляю: не нас, а "его", наш танк они наверняка воспринимают как
единое существо, а не курятник на колесах.
Раздается голос Чисимета - он говорит на внешние динамики, а Знахарь
переводит для нас:
- Кто вы такие и что вам нужно?
В боковом ряду, который я вижу, небольшое шевеление, головы
поворачиваются, как бы ищут, кто, мол, будет говорить. Наконец раздается
ответ - динамик мне его чуть ли не в ухо выплескивает, а перевод где-то на
заднем плане.
- Мы - воины Орогоччу, и хотим закрыть тебе путь в наши земли. Мы
умеем воевать и с драконами, и с - тут какое-то неясное слово
проскакивает, типа "курпури" или "корпури" - так и с тобою тоже справимся.
Уходи от нас в свою пустыню, все!
После этого в переговорах наступает пауза. На ЦП идет совещание - то
ли и вправду сыграть роль этакого добродушного бегемотика, который ползет
по своим делам, никого не обижая, то ли разъяснить этим героям, что речь
идет не о "нем", а о "них".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44