Амазар, закончивший
расспросы, широким жестом приглашает всех к, так сказать, столу. Я очищаю
свой кусок мяса от песка, скоблю его возвращенным кинжалом и раздумываю,
что делать дальше. Вот такая прекрасная возможность слинять, можно сказать
сама в руки лезет, но я зацепляю взглядом Анлен и понимаю, что никуда от
нее не уйду, бессовестности не хватит. Поэтому вместо уже было
подготовленной фразы о том, что я ваш навеки, я начинаю разговор на тему
как это, мол, здорово, такой большой отряд и скрытность сохраняет. Амазар
на лесть не реагирует никак, зато Амгама прямо расцветает и объясняет мне,
что ночью скрытым переходам помогают и-ка, днем движений делать наоборот,
как можно меньше, стараются, а снабженческие операции типа сегодняшней,
во-первых, не часты, а во-вторых, чисты - в смысле оставления следов и
свидетелей.
Поевшие вахлаки растягиваются на земле, благо потеплело после ночи, я
ложусь тоже, благодушно глядя в зеленые и бурые ленточки сети, но в
воздухе из ничего рождается медленный ненатуральный голос:
- Послушайте, командиры. Мы бы вам посоветовали помочь этой паре.
Женщина имеет силу, вам недоступную, да и спутник ее не так прост, как ты,
Амазар, думаешь. Ты знаешь, я редко говорю неверно.
Амазар сохраняет спокойное выражение на лице, а вот его напарник в
полном смятении, ведь уходить из этих нерадостных мест собрались! И-ка на
эти риторические вопросы не отвечает, зато другой голос, тоже бесплотный,
сообщает:
- По дороге начинает подниматься мертвецкое войско, они могут начать
осматривать лес. Уходить надо отсюда.
- Какие мертвецы? - я не понимаю, Анлен досадливо и быстро - лишь бы
отстал - отвечает:
- Ну, это оцепление, неужели ты не понял? Это давно уже все погибшие,
их Друг своей силой поддерживает и пускает туда, где живые могут дать
слабину.
На поляне тем временем творится деловая суматоха. Откуда-то
появляются туго набитые мешки, двое прилаживают на спину третьему печку, а
еще несколько рушат нам на головы сеть и сноровисто скатывают ее в плотный
клубочек. Мне возвращается все отобранное снаряжение, кроме шлема-чайника,
то же самое Анлен, и теперь мы с ней две боевые единицы. Отряд топает
прямо по лесу, удивительно, как эта дубрава сохранилась под боком у Друга?
Насколько я понимаю, он здесь не главный любитель зелени; впрочем,
кое-какое объяснение в конце концов находится. Все выше и выше поднимаясь
по склону, мы неожиданно напарываемся на огромную выжженную поляну, на
которой стоит вонь и смрад. В середине - каменный скелет, видимо,
чудовищного двуглавого дракона. Амгама отдает приказ по-вахлацки, потом
нам, на всеобщем:
- Возьмите мой черный плащ, накройтесь, вам на обоих хватит. - А
остальные вахлаки распаковывают мешки. Сам же Амгама недолго думая
обливается водой и обмазывается пеплом, приговаривая:
- Конечно, потравлюсь я сейчас немного, но ничего, противоядие есть,
а углядеть тут нас никто не должен.
Под азартно жарящим солнцем пересекаем поляну. Не знаю, можете
маскировка и эффективна, но мне кажется, что тучи пыли, поднимающиеся на
каждом шагу, не заметил бы только слепой. Все, что росло или шевелилось
когда-то здесь, обращено теперь в черный и смолистый пепел. Далеко сзади и
внизу я замечаю серый туманный шар, возвышающийся над уходящей вниз
поверхностью леса.
- Это что же, - шепчу я, - на этом лесочке Друг своих выродков
пробует? - и Анлен кивает головою, то ли точно знает, то ли с моей
проницательностью согласна. От мелкой черной пыли саднит горло и чешутся
глаза, у Анлен веки тоже красные, она несколько раз заходится в кашле, и
мне ее очень жалко.
Через гарь удается перебраться лишь за полночь, и снова - лес, хоть и
без птиц, без кустарника и цветов, но все же лес. Анлен деликатно
отворачивается, и Амгама, очищаясь от пепла, раздевается догола, а вокруг
него хлопочут еще двое, вычищая черноту из самых неудобных мест. Кожа у
него покраснелая, но Амгама этим не особо обеспокоен. Вытащим из мешка
пакет с рыжим порошочком, он сыплет каждому по щепоточке, а сам, давясь,
съедает чуть ли не пригоршню из остатка и запивает водой из фляги. Затем
общее совещание, оно идет по-вахлацки, и понять решительно ничего не
удается. Амгама тоже хорош - полчаса решали, что к чему, а нам даже
пересказать не соизволил. Снова лес, и так до вечера, когда луна, еще днем
белевшая в небе, становится единственным источником света. Амазар
объявляет отдых до часу ночи под охраной и-ка, четверо простецких мужичков
неведомо откуда сгустились из воздуха на поляну. Пятого я не вижу,
спрашивать неудобно, и поэтому засыпаю молча, а поднимает меня Анлен. Я бы
сказал даже, что нежно поднимает, но нежная орчанка - это уж совсем
необычайная вещь. Под одним из деревьев установлена печка, и вахлаки дуют
на дымящиеся кружки с каким-то взваром, нам тоже достается по порции,
лучше чем ничего, тем более что ночь холодненькая. Один из и-ка спрашивает
у Анлен - не у меня, чует, кто из нас главный:
- Сейчас мы выйдем на перевал, ты скажешь, куда идти?
Анлен задумывается, что-то прикидывает по звездам и отвечает:
- Я и сейчас сказать могу. Надо будет свернуть влево, и тогда к утру
мы окажемся у границ Запретных Долин, куда я и собираюсь идти.
У Амгамы на лице покорность и недовольство, а вахлаки, особенно
горнострановские, верны себе, минимум эмоций и звуков, спокойные и
внушительные.
Сборы недолги, идем дальше, только теперь уже Анлен впереди, а дальше
остальной отряд со мной посередине. Перевал, начинается гораздо более
опасный спуск - лес исчезает, и то с одного, то с другого боку мелькают
огоньки домов. За дело берутся и-ка, трое стаивают и окружают отряд мутной
серостью, а четвертый отправляется вперед, довольно умело изображая из
себя летучую мышь. К рассвету вся команда размещается в небольшой выемке,
выщербленной ветром во вдающейся в долину скале. С ее края прекрасно виден
и поселок, и окрестности, ну а одетых в маскхалаты вахлаков не больно-то
различишь с противоположного склона. Устанавливается вахта, а остальные
заваливаются спать. Мне достается дежурство ближе к вечеру, один из троих
дежурных расталкивает меня и показывает рукой, где мое место. Я ползу,
извиваясь по-пластунски, впереди - обрыв не обрыв, просто излом скалы, а
на нем лежит дозорный-напарник. Он тоже молча показывает на большой валун,
рядом с которым лежит темно-серая подзорная труба - мой пост, значит.
Умащиваюсь на камнях, навожу трубу на поселок - все отлично видно, даже
отдельные фигурки различаются. Сотни две мелких глиняных лачужек и
двухэтажный дом в виде заглушки на одной из двух улиц. Сбоку от поселения
- поле, длинные ряды чего-то вроде молодого подсолнуха или кукурузы, яркая
сочно-зеленая высокая поросль, ее в нескольких направлениях пересекают
натоптанные дорожки. Солнце приближается к кромке гор, тень от вершины за
нашей спиной уже заметно вытянулась, покрыв больше половины склона, по
которому мы спускались. Мой напарник меняется, а я остаюсь дежурить
дальше. Жизнь в поселке идет своим чередом. Мелкие орки таскают из ручья
воду, дробят куски угля из двух куч, просто сидят в тенечке, греются. А
вот уже кое-что поинтереснее: со стороны горловины ущелья к поселку
подтягивается череда телег, штук десять всего. На телегах уже не мертвецы,
а нормальные ратники сидят. Процессия добирается до каменной двухэтажки, и
войско уходит в здание, оставив лошадей под присмотром мелкоты. Несколько
фигур в красных и черных плащах мелькают между воинов и лошадиных сторожей
- приказы, наверно, отдают, а потом тоже исчезают в здании, и снова все
спокойно. Поселок мне уже порядком надоел, и я в трубу разглядываю
противоположный склон, стараясь запомнить все подробности, ибо идти
придется по нему. Бурые камни, сероватые с краснинкой монолитные скалы,
изредка зеленые пятна травы. Около одного из пятен - бугорок под цвет
фона, но бугорок правильной формы. А вон еще один, и еще, и еще! Целая
цепь их тянется на одной высоте, преграждая путь наверх. И еще странные
поблескивания вдоль этой цепи, объяснения которым я придумать не могу. Я
шепотом говорю об увиденном напарнику, даю ему трубу поглядеть, а потом,
поскольку до темноты еще далеко, я добываю себе заместителя, а сам ложусь
вздремнуть до общей побудки.
Ночь начинается с короткой стычки предводителей - стоит или не стоит
грабить поселение, компромисс получается такой: когда вся группа будет уже
на другом склоне, пяти-шести ребятам пощупать мелкоту, но ни в коем случае
не устраивая при этом тарараму. Основной отряд будет ждать добытчиков и
одновременно пошлет разведку выяснить, что там за башенки-бугорки такие.
Договорились, пошли. Склон, дорога и наконец поселок. Амгама, тот
привычный, а я все ускорить шаг пытаюсь, хотя и абсолютно незачем это,
и-ка не подведут. Место встречи выбрано, разведка уходит вперед, фуражиры
уходят назад, и остается нас совсем мало. Амгама вновь начинает
препирательства с Амазаром, теперь уже на качественно новом уровне.
Задание, мол, выполнено, для вящей сохранности информации и собственных
шкур впридачу надо бы кончать бесцельные блуждания и поворачивать домой.
Торопливый так не считает. Амгама апеллирует к одному из и-ка, тот
помалкивает, вместо него короткими и скупыми фразами отвечает Амазар.
Анлен несколько раз пытается вмешаться в разговор, но к ней внимания не
больше, чем на дворняжку, во время беседы хозяев тявкающую, и поэтому она
уже в полукипящем состоянии. Спор прерывается прибытием одновременно
разведчиков и снабженцев - последние с уловом, но встревожены. Это вахлаки
- встревожены, в переводе на человеческое состояние это будет близко к
панике: в поселок прибыла еще одна партия войск, и соединившись с дневной
порцией, размещается по дну долины с явным намерением двинуться вверх.
Красные плащи сумели неведомо как обнаружить присутствие и-ка, к счастью,
приняв их за бесхозных ночных бродяг, из тех, что живут своей, до сих пор
никому не понятной жизнью с незапамятных времен, никому не мешая и опять
же никому не принося пользы.
- Красные плащи опасны, - говорит один из туманников, - они знакомы с
невоплощенными силами, и сами могут их использовать. Мы не сможем скрыть
от них отряд.
Амазар оборачивается к разведке - тоже невесело. Бугорки, как и
ожидалось, оказались сторожевыми постами, между ними все сровнено и
сглажено. И еще - дальше и чуть выше по этой сровненной земле раскидано
множество прозрачных стеклянных колпачков, в которых ничего нет, но и-ка
утверждает, что как раз они и есть главная опасность. Эти колпачки очень
незаметны и стоят густо, а напарываться на них ну никак нельзя. Днем их
еще можно было бы обойти, а сейчас... Амазар делает вывод: идти навстречу
цепи бессмысленно, вбок не проскользнуть - значит, надо идти через линию
фортов. Деваться некуда, дорога вверх!
Подъем нетрудный, я ошиваюсь рядом с Анлен и наконец, улучив момент,
спрашиваю:
- Слушай, я никак не могу понять, почему у Друга такие примитивные
методы? Ведь ему уже давно пора заметить, что в его владениях творится
что-то неладное. Даже я, отнюдь не самый шарящий во всяких маговских
делах, могу прямо сейчас назвать три, а то и четыре способа, которыми
можно вмиг нас отыскать и угробить. А тут - слуги туповатые, капканы вот
эти...
- Я же тебе говорила, что его внимание раскинуто на сотню дел. Друг
умеет заниматься одновременно всем понемногу, не затрачивая при этом
больших усилий. Когда он поймет, что странные события в его землях - следы
кого-то проникшего извне, то будь уверен, такими вот простыми вещами дело
не ограничится. Мне кажется, что это будет уже скоро, мы опережаем Друга
совсем на немного!
Через какое-то время остатки луны исчезают из виду, и очень стати, мы
уже лежим около контрольной полосы. Командиры ждут, чтобы облака закрыли
еще и звезды, но приходится поторопиться - далеко внизу, сзади, одна за
другой зажигаются маленькие красные точки - факелы в руках идущих вверх
воинов. Они растянуты цепью в обе стороны долины, и несмотря на
нешуточность положения, я вдруг вспоминаю линии огоньков праздничной
иллюминации и от всей души прошу неизвестно кого, чтобы хоть без
фейерверка обошлось.
Мы делимся на две группы, в одной Амазар и горнострановцы, в другой
все остальные, и по два и-ка с каждой половинкой. Один из тех, что с нами,
предупреждает:
- Будьте очень осторожны. Если хоть один колпачок будет разрушен, не
выживет никто из вас, да и для нас тоже есть опасность.
Горнострановцы уже исчезли из виду, хотя если очень внимательно
смотреть, можно уловить тонкую колышащуюся границу между тем, что я вижу
сам, и тем, что заставляет видеть и-ка. Таким же манером исчезаем и мы, и
подходим к выровненной меже. Второй и-ка тоже исчезает, зато стеклянные
пупырышки на земле начинают светиться ядовито-желтым светом с тошнотворной
прозеленью. Свечение не равномерное, а как будто живое, и центр его хищно
смещается в ту сторону, где кто-нибудь из нас ближе. Медленно идти надо,
иной раз по минуте думаешь, где ногу поставить, один из вахлаков в такую
гущу забрел, что встал враскоряку и ни назад, ни вперед, пришлось двоим
другим вытаскивать. И еще дело есть - я, как замыкающий, осторожно и без
стука заравниваю следы: где щебеночкой из горсти присыплю, а где камешком
заложу. Когда защитный пояс пройден, один из вновь сконденсировавшихся
и-ка сообщает:
- Мы сейчас направляемся в самое сердце здешних сил. Я уже сейчас
чувствую напряжение, которого не знал никогда.
Амгама перебрасывается с Амазаром парой слов и направляет отряд к
двум торчащим скалам, образующим друг с другом почти прямой угол.
Правильно, лучшего места для привала здесь не найти. Под их общей тенью
происходит раздача провизии, опять трофейные травяные лепешки и прочее
меню - без изменений. В середине обеда вдруг еще один туманник является на
глаза:
- Сейчас тот, кто есть хозяин там, за перевалом, одним из своих
воплощений ведет разговор с кем-то. Я могу подслушать его и изобразить
собой то, что он видит и слышит. Думаю, это будет вам интересно.
Возражений нет, и мужичонка сначала растекается плотным осязаемым
туманом, а потом вся плоскость скалы превращается во что-то типа подложки
с голографильмом.
Каменная стена, низкий потолок, пара еле-еле чадящих факелов.
Прижавшись спиной к стене, стоит Пахан, он не просто зол, он взбешен. Судя
по движениям лица, он орет, но и-ка передает его слова ровно и бесцветно:
- Значит вот оно как. А я тебе не верю и не поверю, понял. Я прошу
одно, а ты мало того что обещаешь совсем другое, так еще твои обещания и
не стоят ни хрена. Красиво все расписал, да только я Ат-Бастала знал и до
того, и после. Он ведь тоже снять проклятие просил, а потом вдруг на Юг
полез... - Пахан продолжает орать, но и-ка почему-то молчит. Затем и Пахан
рот закрывает, а наш комментатор наоборот ожил - видимо, заговорил сам
Друг, верней, его воплощение.
- Я вижу, ты глуп, потому что, во-первых, не видишь своей выгоды, а
во-вторых потому, что думаешь, что твои слова что-то значат. Я не желаю
тратить время на разговоры без толку. При желании ты мог бы меня даже
обмануть, ну а так - тебе же хуже. Во внешнем мире ты мне пользы не
принесешь, а здесь куда-нибудь сгодишься.
В "кадр" входит никто иной как Паханенок и с веселым личиком
предлагает:
- А может, отдадим его мне?
- Ну, ну, - отвечает Друг, - тебе и так для начала подчиненных
достаточно. Мертвецов у меня пока хватает, а вот живую душу, да еще такую,
как этот - наглую да несговорчивую - найду куда пристроить. Следующая ночь
как раз для него.
Пахан раскрывает рот, и тут картинка резко - не гаснет, а теряет
всяческие очертания, как ложкой в стакане взболтанная. Эта бесформенная
куча дергается, как будто пытается принять какую-то форму, но кто-то
дергающий в разные стороны постоянно не дает это сделать. Анлен с криком:
"Я сейчас!" - кидается в центр этого водоворота, но не успевает - только
что почти осязаемый комок расплывается обычным тихим туманом, а Анлен
стоит посреди него с видом совершенно потерянным, мол, "как же это так?".
Вокруг всеобщая непонятливость, но длится она недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44