Во многих поселениях их братья восстали,
и им удалось сбросить испанское иго. Могли ли и тагносы
Сан-Ильдефонсо не мечтать о восстании, о свободе?
Однако благодаря предусмотрительности властей заговор в
Сан-Ильдефонсо был пресечен в корне. Вожаков схватили,
допросили с пристрастием, осудили и расстреляли. Скальпы убитых
вывесили на воротах крепости в назидание их темнокожим
соотечественникам, которым ничего больше не оставалось, как
смириться.
Эти трагические события во многом способствовали тому, что
охотник на бизонов и его дела были преданы забвению. Конечно,
кое у кого в Сан-Ильдефонсо были веские основания его помнить,
но большинство перестало думать о нем и его близких. Все
слышали и поверили, что беглец давным-давно пересек Великие
Равнины и теперь находится под защитой своего народа на берегах
Миссисипи.
Глава LXIX
Что же все-таки сталось с Карлосом? Правда ли, что он
пересек Великие Равнины? Неужели он так и не вернулся? Что
случилось с поселением Сан-Ильдефонсо?
Эти вопросы пришлось задать, так как человек,
рассказывавший легенду, замолк. Взор его блуждал по долине,
порой устремлялся на Утес загубленной девушки, порой
останавливался на поросших сорной травой руинах. Глубокое
волнение охватило рассказчика - вот почему он умолк.
Его слушатели начали догадываться о судьбе, постигшей
СанИльдефонсо, и с нетерпением ждали конца. Спустя некоторое
время рассказчик продолжал:
- Да, Карлос вернулся. Что произошло с Сан-Ильдефонсо? Вот
те руины вам ответят. Сан-Ильдефонсо пал. Хотите знать, как это
случилось? Эта страшная повесть - повесть о крови и мести.
Карлос отомстил.
Охотник на бизонов вернулся в долину Сан-Ильдефонсо, но
вернулся не один. Он привел с собою пятьсот воинов, краснокожих
воинов, которые избрали его своим предводителем, своим белым
вождем. Это были непокоренные индейцы племени вако. Они знали,
какое зло причинили ему враги, и поклялись отомстить за него.
Стояла осень, поздняя осень - самая прекрасная пора на
американских равнинах, когда разрумяниваются дикие леса и
природа словно отдыхает от ежегодных тяжких трудов, и все
живое, насладившись роскошным пиром, который она так щедро
приготовила для своих детей, кажется умиротворенным и
счастливым.
Была ночь, ярко светила осенняя луна, та самая луна, чей
круглый диск и серебряные лучи прославлены в песнях жатвы по
всей земле.
Лучи ее не менее ослепительно падали на дикие просторы
Льяно Эстакадо, хотя там жатвы никогда и не ведали.
Предостерегающее рычанье овчарки разбудило одинокого пастуха,
дремавшего возле затихшего стада. Приподнявшись, он
настороженно огляделся. Что там - волк или медведь, или, может
быть, рыжая пума? Нет, это не зверь. Нечто совсем иное увидел
пастух, окинув взором прерию... Увидел - и содрогнулся.
По прерии двигалась длинная цепь темных силуэтов. То были
силуэты лошадей с их седоками. Лошади шли гуськом - морда одной
касалась крупа другой. Направлялись они с востока на запад.
Голова колонны была уже совсем близко, а конец терялся вдалеке,
и пастух его не видел.
Вскоре войско приблизилось. Всадники проходили в двухстах
шагах от того места, где лежал пастух. Они скользили плавно и
бесшумно. Не звякали удила, не звенели шпоры, не бряцали сабли.
Слышались лишь глухие удары о землю неподкованных копыт да
порой ржанье нетерпеливого коня, который тут же умолкал,
сдерживаемый седоком. Они проходили неслышно - неслышно, как
тени. Озаренные полной луной, они казались призраками.
Пастух дрожал от страха, хотя и знал, что это не призраки.
Он прекрасно знал, кто они, и понимал, что означает это
нескончаемое шествие. Индейские воины двинулись в поход. В
ярком свете луны он хорошо разглядел их. Он видел, что здесь
одни мужчины. До пояса и ниже бедер они обнажены, грудь и руки
их раскрашены, и при них лишь луки, колчаны и стрелы. Сомнений
не оставалось: это дикие индейцы вступили на тропу войны.
Но удивительнее всего показался пастуху вождь, который
ехал впереди этого молчаливого отряда. Он не походил на
остальных ни одеждой, ни снаряжением, ни цветом кожи. Пастух
увидел, что вождь - белый!
Впрочем, изумление пастуха быстро прошло. Он был человек
смышленный. Это он нашел когда-то трупы желтолицего охотника и
его дружка. Ему припомнились события того времени. После
недолгого раздумья он решил, что этот белый вождь не кто иной,
как Карлос, охотник на бизонов. И пастух не ошибся.
Прежде всего он подумал о спасении собственной жизни и
замер, боясь шелохнуться. Но не успели воины пройти мимо, как у
него возникли другие мысли. Индейцы на тропе войны! Они идут к
городу, и ведет их Карлос, охотник на бизонов! Ему пришла на ум
история изгнанника, он вспомнил все подробности. Ну конечно,
Карлос возвращается в Сан-Ильдефонсо для того, чтобы отомстить
своим врагам!
Отчасти из чувства патриотизма, отчасти в надежде на
вознаграждение пастух решил помешать Карлосу. Он поспешит в
долину и предупредит гарнизон!
Едва всадники проехали мимо, он вскочил на ноги и готов
был мчаться в крепость. Но он просчитался. Разведчики, которых
предусмотрительно разослал белый предводитель, давно уже
заметили и окружили пастуха вместе с его стадом, и его тут же
схватили. Половина стада пошла на ужин тем самым людям, которых
он собирался выдать.
До того места, где им встретился пастух, белый вождь и его
спутники ехали хорошо знакомой дорогой - дорогой торговцев с
индейцами. Здесь предводитель свернул и, не сказав ни слова,
повел воинов наперерез по прерии. Бесшумно и послушно следовала
за ним бесконечная цепь всадников, словно ползла, извиваясь,
гигантская змея.
Еще через час они достигли края Великой Равнины - места,
так хорошо знакомого их вождю. Оно возвышалось над ущельем, в
котором он не раз укрывался от врагов. Луна, по-прежнему
сиявшая ослепительно ярко, была теперь низко над горизонтом, и
свет ее не достигал дна ущелья. Оно лежало в глубокой тени.
Спуск был труден, но только не для таких людей, да еще с таким
проводником.
Сказав несколько слов ближайшему воину, белый вождь
направил коня в расселину и исчез в тени скал.
Воин передал приказ следующему и вслед за Карлосом скрылся
во мраке. Так, одного за другим, бездна поглотила пятьсот
всадников.
Некоторое время до слуха доносился непрерывный частый
топот - удары двух тысяч копыт о скалы и мелкие камни. Но шум
этот постепенно замирал, и наконец все стихло. Люди и лошади
ничем не выдавали своего присутствия в ущелье. Слышались одни
лишь голоса диких зверей и птиц, в чье убежище вторглись
непрошенные гости, - жалобный плач козодоя, вой волка да
пронзительный крик орла.
Прошел еще день. Снова взошла луна, и гигантская змея, что
весь день пролежала свернувшись в ущелье, неслышно выскользнула
из его устья и потянулась через долину реки Пекос.
Вот она уже достигла реки и переправляется на другой
берег. Среди всплесков и брызг лошади одна за другой идут
бродом, затем колонна скользит дальше.
Из долины Пекоса она поднялась на ту часть плоскогорья, с
которой открывается вся долина Сан-Ильдефонсо.
Небольшой привал, вперед посланы разведчики, и колонна
снова движется.
А когда луна снова скрылась за снежной вершиной
СьерраБланки, голова колонны достигла Утеса загубленной
девушки. Последний час предводитель ехал медленно, словно ждал,
пока зайдет луна. Свет ее теперь не нужен. Для того, что должно
свершиться, больше подходит тьма.
Разведчики, посланные осмотреть дорогу, возвратились.
Узким проходом среди скал белый вождь ведет свой отряд вниз.
Еще полчаса - и пятьсот всадников неслышно скрываются в
зарослях.
Посреди чащи метис Антонио отыскивает поляну. Здесь воины
соскакивают с коней и привязывают их к деревьям. Они нападут на
врагов пешие.
Час ночи. Луна скрылась, и перистые облака, отражавшие ее
свет, с каждой минутой становятся темнее. Теперь уже ничего не
разглядишь в двадцати шагах. Черной и мрачной кажется громада
крепости на фоне свинцового неба. Не виден на башне часовой;
лишь время от времени разносится его пронзительный окрик:
"Слушай!" - значит, он на своем посту. На окрик отвечает
часовой у ворот, и снова воцаряется тишина. Гарнизон спит
крепко, безмятежно спят и стражи у ворот, растянувшись на
каменной скамье.
В крепости не опасаются внезапного нападения: ведь нет
никаких слухов о набегах индейцев, с соседними племенами
отношения мирные, заговорщики-тагносы уничтожены. К чему
излишняя предосторожность? Для обычной охраны гарнизона вполне
хватит одного часового у ворот и другого - на асотее. Еще бы!
Обитателям крепости и не мерещится, что враг близок.
"Слушай!" - снова пронзительно кричит страж на стене.
"Слушай!" - отвечает ему другой, у ворот.
Но оба они беспечны и не слишком чутко прислушиваются; они
не замечают, как к стенам, распластавшись по земле, словно
огромные ящерицы, ползут какие-то темные тени. Медленно и
неслышно движутся они в траве, неуклонно приближаясь к воротам
крепости. Возле часового горит фонарь, он отбрасывает свет на
некоторое расстояние. Но что толку - часовой их не видит!
Наконец какой-то шорох достигает его слуха. С губ его
готовы слететь слова: "Кто идет?" - но смерть останавливает их.
Разом натянуты шесть луков, шесть стрел впиваются в грудь
часового. Сердце его пронзено, и он падает, не издав даже
стона. Поток темных тел вливается в открытые ворота.
Захваченная врасплох стража умирает, не успев схватиться за
оружие.
Гремит боевой клич вако, сотни темнокожих воинов бурным
потоком хлынули во внутренний двор.
Они заполняют патио, осаждают двери казарм. Солдаты,
охваченные паникой, выбегают в одних рубашках и падают,
пронзенные стрелами своих темнокожих противников. Со всех
сторон раздается треск карабинов и пистолетов, но те, кто
стрелял, умирают, не успев перезарядить свое оружие.
Это была страшная битва, хоть длилась она и недолго. Все
смешалось: крики, стоны, выстрелы; звучный голос
мстителя-вожака и дикий боевой клич его соратников; треск
дерева, когда взламывали или срывали с петель двери, лязг
мечей, свист стрел, грохот карабинов... Да, это была поистине
страшная битва!
Но вот она кончилась. Наступила почти полная тишина. Воины
больше не оглашают воздух своим устрашающим кличем. Их враги,
солдаты, уничтожены. Все казармы очищены, не забыли ни одной, а
их недавние обитатели, все в крови, лежат кучами среди двора
или у дверей. Все они убиты на месте.
Впрочем, нет, не все. Двое остались в живых, двоих
пощадили. Вискарра и Робладо все еще живы.
Теперь к деревянным дверям здания сваливают груды щепок и
поджигают их. К небу вздымаются клубы дыма и полотнища
багрового пламени. Огонь подбирается к массивным еловым балкам
асотеи; они загораются, трещат и падают во двор. Вскоре от
крепости остаются лишь дымящиеся развалины...
Но краснокожие воины не стали ждать, пока сгорит крепость.
Месть их вождя еще не завершена. Он должен отомстить не только
солдатам. Он поклялся отомстить и жителям долины. Поселение
Сан-Ильдефонсо должно быть уничтожено!
И Карлос сдержал свою клятву. Прежде чем взошло солнце,
город был охвачен пламенем. Стрелы, копья и томагавки совершили
свое дело: мужчины, женщины, дети сотнями гибли под крышами
своих пылающих домов.
Кроме индейцев-тагносов, лишь немногие остались в живых,
они и рассказали о страшной бойне. Лишь немногим белым, в их
числе злополучному отцу Каталины, позволили уйти в другие
поселения и взять с собой остатки имущества.
За какие-нибудь двенадцать часов все поселение
Сан-Ильдефонсо - город, крепость, миссия, асиенды и ранчо -
перестало существовать. Не стало и жителей этой прекрасной
долины.
Всего только полдень. Развалины Сан-Ильдефонсо еще
дымятся. Его обитатели мертвы, но здесь есть люди. На площади
сотни темнокожих воинов, они выстроены квадратом. Перед ними
посреди площади разыгрывается необычайная сцена, еще одно
действие драмы: завершается месть их вождя.
На ослах, связанные, сидят два человека. С них сняли
одежду, и их обнаженные спины выставлены напоказ перед
молчаливыми зрителями. Но хотя на этих двоих больше нет
развевающихся сутан, их нетрудно узнать по коротко остриженным
волосам и выбритым тонзурам.
Это отцы иезуиты из миссии.
Глубоко врезается плеть в обнаженные тела, иезуиты громко
стонут и извиваются от боли и страха. Они горячо просят и молят
своих мучителей прекратить жестокую порку, но никто их не
слушает.
На эту казнь смотрят двое белых. Один из них Карлос,
охотник на бизонов, другой - скотовод дон Хуан.
Напрасно стараются святые отцы вызвать в них жалость. Им
не растрогать этих двух людей - их сердца окаменели.
- Вспомните мою мать, вспомните мою сестру! - сквозь зубы
отвечает Карлос.
- Да, недостойные священники, вспомните! - добавляет дон
Хуан.
Снова взлетает плеть и снова опускается на спины, и так до
тех пор, пока все четыре угла площади не стали свидетелями
наказания.
Ослов подводят к церкви - она почернела от копоти, крыша
обрушилась, - связывают их голова к голове; зрителям видны
только спины седоков.
В стороне протянулась цепочка воинов, их луки натянуты, и
по сигналу град стрел со свистом прорезает воздух. Страданиям
святых отцов настал конец: обоих нет больше в живых.
Я подхожу к последнему действию страшной драмы; нет слов,
чтобы его описать. Все предыдущее тускнеет перед ужасом этой
сцены. Она разыгрывается на вершине Утеса загубленной девушки.
В этом месте часть плоскогорья узким, длинным мысом врезается в
долину, здесь Карлос столь блестяще выдержал испытание в день
святого Иоанна.
И сейчас будет снова показано искусство верховой езды. Но
как не похожи на прежних участники, как не похожи зрители!
На лошадях сидят два человека. Это всадники поневоле - они
привязаны к седлам. Их руки не сжимают поводья - они связаны за
спиной, а ноги стянуты сыромятным ремнем, проходящим под брюхом
лошади. Для того, чтобы всадники прочно и неподвижно держались
в седле, их привязали еще и другими ремнями, идущими от крепких
кожаных поясов к передней луке и к крупу лошади. Таким образом,
лошадь не может сбросить седока, не скинув и седла, а этому
помешает прочная подпруга. Все предусмотрено: эти всадники не
вылетят из седел, не показав своего искусства.
Но не по доброй воле они это сделают. Чтобы убедиться в
этом, стоит только посмотреть на их лица. Ужасны чувства,
явственно написанные на этих лицах: самое низкое, трусливое
малодушие, самое беспросветное отчаяние.
Люди эти - средних лет, оба офицеры в полной парадной
форме. Но и без того нетрудно узнать в них смертельных врагов
Карлоса - Вискарру и Робладо. Только теперь они уже не
противники Карлоса - они его пленники.
Но для чего же их посадили на лошадей таким странным
образом? Что за комедия должна здесь разыграться?.. Комедия?
Как бы не так!
Смотрите: лошади под этими седоками - дикие мустанги.
Смотрите: голова каждого мустанга обмотана куском грубой ткани,
и он ничего не видит.
Для чего? Сейчас вы это узнаете.
Каждого коня с трудом удерживает индеец-тагнос. Мустанги
стоят на Утесе загубленной девушки, перед выступом, который
выдвигается вперед.
В ту же сторону обращены и лица выстроившихся в ряд
воинов-индейцев. Они безмолвны. Ничем не нарушается зловещая
тишина. Впереди на вороном коне - вождь, и к нему прикованы все
взоры, словно люди ждут от него сигнала. Лицо его бледно, но
сурово и непоколебимо. Месть еще не завершилась.
Он и его жертвы не обмениваются ни единым словом. Все уже
сказано. Они знают свою участь.
Они сидят к нему спиной, они его не видят; но в
устремленном на него взоре обоих тагносов, удерживающих
лошадей, какоето странное выражение. Чего они ждут? Ждут знака.
Взмахом руки, в молчании подан знак. Тагносы, отпустив
мустангов, отскакивают в сторону. Еще знак - и воины, пришпорив
своих коней, с диким криком несутся вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38