Еще мгновение
- и на асотее появился сам отец Хоакин, учтивый и улыбающийся.
Глава L
Это тот самый служитель церкви, который присутствовал на
праздничном обеде в крепости в день святого Иоанна. Он -
старший из двух отцов иезуитов и безраздельно хозяйничает в
миссии. Младший его собрат, отец Хорхе, поселился в
Сан-Ильдефонсо недавно, тогда как отец Хоакин заправляет
миссией почти с самого ее основания. Он здесь старожил и
поэтому знает всю подноготную каждого жителя долины. К семье
Карлоса, охотника на бизонов, он почему-то всегда питал
глубокую неприязнь, которую и обнаружил в тот вечер на обеде у
Вискарры, хотя и не объяснил, чем она вызвана. Он ненавидит
"белоголовых" совсем не потому, что считает их еретиками, -
отец Хоакин в душе не придает подобным вещам никакого значения,
хотя всегда грозно обрушивается на отступников церкви. Его
религиозное рвение - это чистейшее лицемерие и мирская
хитрость. Нет такого порока, распространенного в долине
Сан-Ильдефонсо, которому не предавался бы больше всех отец
Хоакин. Он искусный игрок в монте и при случае не прочь
смошенничать, он авторитетнейший судья в петушиных гонках и
всегда готов поставить несколоко золотых. Но это еще не все,
чем может похвастаться святой отец. Бывая под хмельком - а это
не редкость, - он любит рассказывать о своих любовных
похождениях в молодости и даже совсем недавно. И хотя
новообращенным при миссии полагалось бы быть темнокожими
тагносами, там постоянно вертятся несколько юных метисов,
мальчишек и девчонок, которых здесь называют племянницами и
племянниками отца Хоакина.
Вы, наверно, считаете, что все это сильно преувеличено.
Можно ли себе представить, чтобы какой-нибудь почтенный
священник пользовался уважением своей паствы, ведя такой образ
жизни? И я бы так думал, если бы мне не привелось собственными
глазами наблюдать нравы духовенства Мексики. Безнравственность
отца Хоакина - отнюдь не исключение в среде его собратьев.
Напротив, это явление очень распространенное, можно даже
сказать - общее правило.
Итак, совсем не религиозный пыл восстановил монаха против
семьи бедного охотника, ничуть не бывало. Он затаил злобу еще
против покойного главы семьи: иезуиту порядком доставалось от
него при прежнем коменданте.
Отец Хоакин взошел на асотею суетливый и озабоченный, ему
явно не терпелось рассказать какую-то новость, и, судя по его
торжествующей улыбке, он заранее предвкушал впечатление,
которое произведет эта новость на слушателей.
- Добрый день, святой отец!.. Добрый день, ваше
преподобие! - в один голос сказали комендант и Робладо.
- Добрый день, дети мои! - ответил иезуит.
- Вы пришли очень кстати, святой отец, - сказал Робладо. -
Вы избавили меня от поездки в миссию - я как раз собирался к
вам.
- Что ж, если бы вы пришли, капитан, я угостил бы вас
отменным завтраком. Мы наконец получили бизоньи языки.
- Вот как! - разом воскликнули Вискарра и Робладо с таким
оживлением, что отец Хоакин даже удивился.
- Ах вы, разбойники прожорливые! Понимаю, к чему вы
клоните. Вы не прочь получить от меня несколько штучек. Так
знайте, что вы и ломтика не получите, пока не дадите мне
чего-нибудь промыть пыль в глотке. Я умираю от жажды!
Офицеры громко расхохотались:
- А чего бы вам хотелось, святой отец?
- Погодите, дайте подумать... Ага! Стаканчик того самого
бордо, которое вам недавно прислали.
Принесли вина; отец Хоакин выпил залпом целый стакан и
причмокнул губами как знаток, вполне оценивший достоинства
напитка.
- Прекрасно! Превосходно! - воскликнул он и возвел глаза к
небу, как будто все хорошее исходит оттуда и туда возвращается.
- Так вы получили бизоньи языки? - нетерпеливо спросил
Робладо. - Значит, ваши охотники вернулись?
- Да, вернулись. Из-за этого я и пришел к вам.
- Великолепно! А я как раз из-за этого собирался в миссию.
- Ставлю золотой, что у нас на уме одно и то же! - объявил
отец Хоакин.
- Мне невыгодно спорить, отец мой, вы всегда выигрываете.
- Бросьте! За мои новости вы с радостью отдадите золотой.
- Какие новости?.. Какие у вас новости? - подступили к
нему оба офицера.
- Еще стаканчик бордо, или я задохнусь. Эта пыльная дорога
хуже чистилища. Ну, вот это мне поможет!
И святой отец осушил еще один стакан вина и снова
причмокнул губами.
- А теперь выкладывайте свои новости, ваше преподобие!
- Так вот, слушайте: наши охотники вернулись.
- Ну и что?
- Что? Они привезли новости.
- Какие?
- О нашем друге, охотнике на бизонов.
- О Карлосе?
- О ком же еще!
- Какие новости? Они его видели?
- Его самого не видели, но напали на его след. Они
обнаружили его логово и знают, где он сейчас.
- Прекрасно! - воскликнули Вискарра и Робладо.
- Они берутся найти его в любое время.
- Великолепно!
- Вот видите, друзья мои, что у меня за новости. Можете
ими воспользоваться как вам угодно.
- Дорогой падре, - заметил Вискарра, - вы умный человек,
помогите нам советом. Вы ведь знаете, как обстоит дело. Наши
уланы не способны поймать этого негодяя. Что нам делать, как
по-вашему?
Такое доверие очень польстило иезуиту.
- Друзья, - сказал он, привлекая к себе обоих сразу, - я
уже думал об этом. На мой взгляд, вы великолепно обойдетесь и
без улан. Посвятите наших двух охотников, насколько это
необходимо, в свои дела, снарядите их, и пускай отправляются по
следу. И если они вам не поймают этого негодяя еретика, значит,
отец Хоакин ничего не смыслит в людях.
- Как раз об этом мы и думали! - воскликнул Робладо. -
Ведь я из-за этого и собирался к вам!
- И вы правильно рассудили, дети мои. Я полагаю, что это
самый верный путь.
- А возьмутся ли за это наши охотники? Они люди свободные,
они могут и не пойти на такое рискованное дело.
- Рискованное! - повторил иезуит. - Опасность не испугает
их, можете мне поверить. Они храбры, как львы, и проворны, как
тигры. Будьте спокойны, они не остановятся перед опасностью.
- Так вы думаете, они согласятся?
- Можете считать, что они согласились, я уже выяснил это.
У них свои причины не слишком любить Карлоса, и вам не придется
долго уговаривать их. Да они, наверно, уже собрались в дорогу -
ведь они прочитали объявление - и, надо думать, прикинули,
какое богатство сулит поимка Карлоса. Подтвердите, что они
получат солидное вознаграждение, и не пройдет и трех дней, как
они принесут вам уши этого охотника на бизонов или его скальп,
а не то и всю тушу, если вам это больше нравится. Уж они-то его
выследят, будьте покойны!
- А не послать ли с ними солдат? Карлос может быть не
один. У нас есть основания полагать, что с ним метис - его
правая рука, а с такой поддержкой он окажется нешуточным
противником для ваших охотников.
- Вряд ли. Ведь это сущие дьяволы. Но спросите их самих.
Им лучше знать, нуждаются ли они в подмоге. Это их дело, пусть
они и решают.
- Послать за ними сейчас или вы сами пришлете их сюда? -
спросил Робладо.
- А не лучше ли кому-нибудь из вас отправиться к ним?
Такое дело не терпит огласки. Если они явятся сюда, люди,
пожалуй, догадаются, о чем у вас с ними может быть разговор. А
уж если до Карлоса дойдет, что эти молодцы его ищут, тогда едва
ли им удастся его поймать.
- Вы правы, отец мой, - сказал Робладо. - А как нам
увидеться с ними, чтобы никто об этом не узнал?
- Нет ничего проще, капитан. Отправляйтесь к ним в дом - в
лачугу, вернее сказать. Они живут в хибарке среди скал. Место
это глухое, вряд ли вы кого-нибудь встретите по дороге. Вам
надо ехать тропой через заросли, но я дам вам проводника, он
знает это место и доведет вас. Молодчики вас, должно быть,
ждут: я им намекнул, чтобы они не уходили из дому на случай,
если понадобятся. Будьте покойны, вы наверняка их застанете.
- А когда вы пришлете проводника?
- Он уже здесь - мой слуга поведет вас. Он внизу, во
дворе, вам незачем терять время.
- Конечно, Робладо, - поддержал комендант. - Лошадь ваша
оседлана, поезжайте, не откладывая.
- Еду, сейчас же!.. Где ваш проводник, отец мой?
- Эстебан! Эй, Эстебан! - крикнул иезуит, наклонившись над
парапетом.
- Я здесь, сеньор! - ответили снизу.
- Иди сюда! Быстро!
На асотее тотчас появился мальчик-индеец: он снял шляпу и
почтительно приблизился к отцу Хоакину.
- Проводишь капитана по тропе через заросли к хижине
охотников.
- Хорошо, сеньор.
- Да смотри, никому ни слова об этом!
- Хорошо, сеньор.
- Если скажешь, отхлестаю плетью. Ступай!
Робладо в сопровождении мальчика спустился по лестнице,
ему помогли сесть на лошадь, и он выехал из ворот крепости.
Отец Хоакин осушил еще стаканчик бордо, предложенный
Вискаррой, затем вспомнил, что в миссии его ждет роскошный
завтрак, и, распрощавшись с хозяином, отправился восвояси.
Вискарра остался на асотее один. Если бы кто-нибудь был
там и наблюдал за ним, он заметил бы, что стоило Вискарре
взглянуть в сторону Утеса загубленной девушки, как на лице его
появлялось странное, тревожное выражение.
Глава LI
Робладо въехал в заросли; в нескольких шагах впереди его
лошади рысцой бежал мальчик Эстебан. Около полумили Робладо
ехал по проселочной дороге, которая вела из города к одному из
проходов в скалах, затем свернул на узкую тропку, по которой,
кроме охотников да пастухов, разыскивающих своих овец, почти
никто не ходил и не ездил. Еще две-три мили пути, и он добрался
до цели своего путешествия - жилища охотников, притулившегося у
подножия утеса.
Это и в самом деле была жалкая хижина. Несколько стволов
древовидной юкки, в изобилии растущей вокруг, заменяли столбы,
они поддерживали односкатную крышу - вернее, навес, верхним
краем примыкавший к утесу. Крыша была устлана жесткими листьями
той же юкки, наваленными плотным слоем. Было там и что-то вроде
двери, сделанной из досок, отщепленных от более толстых стволов
юкки, и подвешенной на полосах буйволовой кожи. Окном служило
отверстие со ставнем из того же материала, подобным же образом
подвешенным. Стены были сплетены из виноградных лоз, вкривь и
вкось скрепленных тонкими жердями и кое-как промазанных глиной.
Хозяева старались тратить поменьше труда на постройку дома,
поэтому четвертую стену заменяла гладкая поверхность отвесного
утеса, и полоса копоти отметила на ней путь дыма, выходившего
вместо трубы просто через отверстие в крыше. Дверь находилась
сбоку и примыкала к утесу, окно же было вырезано в передней
стене хижины, так что хозяева увидели бы всякого, кто вздумал
бы прийти сюда по тропе. Только случалось это редко: свирепые
охотники почти ни с кем не водили знакомства, и жилище их было
в стороне от проезжей дороги. С одной стороны ее загораживали
скалы, с другой скрывали еще и густые заросли.
За домом виднелся небольшой загон, кое-как сложенный из
камней. Там стояли три тощих, облезлых мула и две такие же
жалкие лошади. К коралю примыкало поле, вернее - то, что
когда-то было полем; теперь, запущенное, заброшенное, оно
поросло травой и сорняками. Впрочем, кое-где можно было
обнаружить следы человеческого труда: местами в беспорядке
торчали неухоженные кустики маиса, а между ними тянулись усики
дынь и тыкв. Сразу видно было, что люди, поселившиеся на этой
земле, ей не хозяева.
У порога лежали пять или шесть собак, больше похожих на
волков; на земле под нависшей скалой валялось несколько
обтрепанных вьючных седел. Два старых, потертых, рваных седла
для верховой езды торчали на горизонтальном шесте; на нем же
висели уздечки, связки вяленого мяса и стручки красного перца.
Войдя в этот дом, можно было увидеть двух не слишком
опрятных индианок - одна месила тесто для грубого хлеба, другая
жарила мясо. У самой скалы меж двух камней горел огонь, а рядом
на полу были свалены в беспорядке глиняные горшки и тыквенные
бутылки.
Стены этого жилища украшали луки, колчаны и шкуры
животных; покрытые шкурами камни, сложенные в двух углах
комнаты (там была только одна комната), служили постелью. В
третьем углу стояли два охотничьих ружья, одно длинноствольное,
другое испанское, с коротким стволом, и два длинных копья, а
над ними висели охотничьи ножи, пороховницы, сумки и всякое
другое снаряжение, необходимое охотнику Скалистых гор. Были там
и сети и прочие принадлежности для рыбной ловли и охоты за
мелкой дичью. Вот и вся обстановка и утварь этой лачуги. Все
это Робладо увидел бы, войди он в хижину; но он не вошел, так
как те, кто был ему нужен, не сидели в четырех стенах. Мулат
лежал, растянувшись на земле, а самбо, по обычаю своей родины -
побережья жарких стран, - в гамаке, повешенном меж двух
деревьев.
Вид этих людей внушил бы отвращение всякому, однако
Робладо он успокоил. Именно такие пособники ему и нужны! Он
видел обоих и раньше, но никогда к ним не приглядывался. А
теперь, глядя на их наглые, мрачные физиономии и темные
мускулистые тела, он подумал: "Да, вот эти справятся с
Карлосом. Внушительная парочка. Если судить по внешности, то
любой без труда его одолеет - они и крупнее и плотнее его".
Мулат был повыше своего приятеля. Тот уступал ему и в
силе, и в храбрости, и в проницательности. Если не считать
самбо, вряд ли можно было сыскать во всей стране еще
кого-нибудь с такой отталкивающей физиономией, как у мулата.
Ну, а самбо - тот был ему под стать.
У мулата была темно-желтого цвета кожа, редкие усы и
борода. За толстыми фиолетовыми, как у негра, губами
красовались два ряда огромных волчьих зубов. Желтоватые
крапинки густо усеивали белки его ввалившихся глаз. Над глазами
нависли густые черные, широко раздвинутые брови; дырами зияли
вывернутые ноздри толстого приплюснутого носа. Густая копна
курчавых волос, вернее - шерсти, скрывала огромные уши. На
голове на манер тюрбана был повязан старый клетчатый мадрасский
платок, давнымдавно не приходивший в соприкосновение с мылом.
Курчавые волосы, вылезавшие из-под складок тюрбана на лоб,
придавали лицу мулата еще более дикое и свирепое выражение. Все
в этой физиономии говорило о жестокости, наглой дерзости,
коварстве и отсутствии каких бы то ни было человеческих чувств.
Одежда мулата мало чем отличалась от той, какую носят все
охотники прерий. Она состояла из шкур и одеяла. Необычен был
лишь головной убор - память о тех временах, когда мулат был
невольником в Южных штатах.
У самбо было лицо не менее свирепое, чем у его приятеля.
Отличалось оно только цветом кожи. Оно было бронзово-черным -
сочетание окраски кожи двух рас, к которым принадлежали его
родители. Губы у него были толстые и лоб покатый, как у негра,
а индеец сказывался в волосах, почти гладких, свисавших
длинными змеевидными прядями на шею и плечи. Однако его
внешность обращала на себя меньше внимания, чем вид его
дружка-мулата. Он носил обычную для своего племени одежду -
широкие шаровары из грубой бумажной ткани и безрукавку из той
же материи, грубое серапе и вместо пояса шарф. Грудь, шея,
плечи и массивные темные, как бронза, руки были обнажены.
Робладо подоспел как раз к концу сценки, в которой
наглядно выразился характер самбо.
Полулежа в гамаке, он наслаждался крепкой сигарой и время
от времени отгонял мух бичом из сыромятной кожи. Потом окликнул
одну из женщин, свою теперешнюю жену:
- Эй, девчонка! Дай мне поесть! Жаркое готово?
- Нет еще, - ответил голос из хижины.
- Тогда принеси мне маисовую лепешку и перцовку!
- Ты ведь знаешь, дорогой, перцовки нет в доме, -
прозвучал ответ.
- Поди сюда! Ты мне нужна!
Женщина вышла из хижины и с явной неохотой приблизилась к
гамаку.
Пока она не подошла совсем близко, самбо сидел не
шевелясь, потом неожиданно взмахнул бичом, который он до сих
пор прятал за спиной, и изо всей силы обрушил его на плечи
женщины, защищенные лишь тонкой сорочкой. Удары сыпались один
за другим, пока несчастная женщина не отважилась наконец отойти
на безопасное расстояние.
- Так-то, девчонка! В другой раз, когда я попрошу лепешку
и перцовку, у тебя они найдутся, не правда ли, душечка?
И, снова улегшись в гамаке, дикарь разразился громовым
хохотом, к которому присоединился мулат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38