Въезжаю в пригороды Марселя. Пешеходы, переходящие улицу где кому
вздумается, светофоры, дающие, кажется, только красный сигнал, тяжелые
грузовики, маневрирующие с убийственной медлительностью перед тем, как
въехать в какой-нибудь гараж, или при выезде из него. Наконец я добираюсь
до бульвара Ла Канебьер. Отель стоит на одной из площадей; он мне хорошо
знаком, потому что в нем я останавливался по прибытии сюда три месяца
назад.
Три месяца назад! У меня такое чувство, что с тех пор прошли годы. Но
сейчас не время углубляться в теорию относительности. Вот она, площадь. Я
сворачиваю вправо, проезжаю без остановки мимо отеля, на ходу устанавливаю
отсутствие перед фасадом черного "пежо", потом ныряю в первый же переулок
и ставлю машину под прикрытием внушительного грузовика. Десять минут
десятого. Впрочем, тут время уже не играет роли.
Возвращаюсь пешком к отелю и вхожу в небольшой холл. Служащий за
окошечком занят объяснением с супружеской парой пожилых туристов, которые,
как видно, собрались уезжать и протестуют по поводу счета. Только я
вознамерился спросить, какой номер занимает мадемуазель Младенова, как мой
слух уловил до крайности знакомый шум мотора. Гляжу в окно и вижу, что мой
дорогой пропавший "ягуар" внезапно вынырнул из неизвестности и резко
затормозил у входа в отель.
Единственное убежище поблизости - телефонная кабина, к сожалению,
снабженная широким стеклом. Втиснувшись в кабину, становлюсь спиной к
двери, снимаю трубку и веду безмолвный разговор с несуществующим
собеседником.
- Мадемуазель Младеноф? - слышу позади себя непроизнесенный мною
вопрос.
- Комната триста девять, - отвечает служащий, прервав спор с пожилыми
супругами.
Беглый взгляд убеждает меня, что Кралев направляется к лестнице.
Лифта в отеле нет, а номер триста девять говорит о том, что комната Лиды
на третьем этаже. Следовательно, в моем распоряжении несколько минут.
Быстро вывернувшись из кабины, даю понять человеку за окошком, который
лишь сейчас меня заметил, что я что-то забыл в машине, и выскакиваю на
улицу.
Если тебе некогда поразмыслить в данный момент, то наиболее лучший
выход для тебя - принять то, что продумал заранее. Кралев на моем "ягуаре"
- это и есть третье "может быть", но не в лучшем варианте. Будь водитель
опытнее, встреча совсем бы не состоялась. Моя таратайка пришла не от Ла
Канебьер, а с противоположной стороны. Вероятно, прежде чем попасть сюда,
черномазый разъезжал по улицам, расспрашивая, как ему проехать к отелю.
Только это обстоятельство и позволило мне чуть опередить его. Отпираю
багажник и вытаскиваю оттуда банку из-под масла "Шелл". Потом снова
запираю и отступаю за угол, к своей машине, чтоб, никому не досаждая своим
присутствием, наблюдать за отелем. Пользуясь тем, что на улице никого нет,
вскрываю банку, и вынув маузер, кладу его в правый карман, а банку
оставляю на краю тротуара в качестве рекламы фирмы.
Минуты проходят без видимых перемен в обстановке. Однако это вовсе не
означает, что нигде ничего не происходит. Может быть, именно в эти минуты
в комнате отеля на третьем этаже дурно обошлись с женщиной или даже убили
ее. "Оставь ты эту женщину, - говорю я себе. - Тебя интересует не Лида, а
Кралев. Стоит подумать о жизни тысяч людей, а не о какой-то дурехе".
Прошло около получаса, прежде чем из отеля вышли наконец Кралев и
Лида. Кралев держит молодую женщину под руку. Лида кажется немного
бледной, но спокойной. Значит, зря я тревожился. Есть женщины, которые
легко привыкают к любой обстановке. Просто им нужно для начала разыграть
маленькую драму. Кралев усаживает девушку в машину, садится с нею рядом и
едет к Ла Канебьер.
Мой "ситроен" издали следует за старой спортивной машиной. На этот
раз роль его меняется - черный "ситроен" представляет собой обычную, ничем
не примечательную машину, если держаться на почтительном расстоянии, чтоб
не выставлять напоказ свой номер. Кралев - никчемный водитель, но это не
мешает ему оголтело гнать по улице в надежде, что люди вокруг, спасая
себя, пощадят и его. При выезде из города "ягуар" сбавляет скорость у
перекрестка и сворачивает на шоссе, ведущее к Лазурному берегу.
Судя по всему, перед выполнением опасной миссии черномазый решил
вкусить счастье медового дня в одном из роскошных отелей на побережье. Это
не противоречит и моим собственным проектам, пусть только этот тихий
уголок будет не так далеко. После того как ты провел целых десять часов за
рулем, длительное путешествие, даже если оно свадебное, значительно теряет
свое очарование.
"Ягаур" пересекает Тулон и оставляет его позади, что пока вполне
нормально - большой город, неприветливые улицы, вечная сутолока в порту.
Но когда машина подобным же образом оставляет позади и Сен-Тропе, эту
маленькую жемчужину Лазурного берега, я не могу не ругнуться по адресу
черномазого. Моя ругань повторяется, когда мы минуем Сен-Максим, затем
Сент-Рафаэль.
Этот дурак задумал, очевидно, предложить своей возлюбленной ни больше
ни меньше, как Ниццу или Монте-Карло.
Дорога тянется у самого берега - покрытые зеленью холмы, красноватые
скалы, синее море, словом, всякая чепуха, особенно если тебя одолевает сон
и ты преследуешь самоубийцу, который беспечно и самонадеянно преодолевает
повороты со скоростью девяносто километров, как это бывает с новичками. Я
слежу за "ягуаром" издалека, по меньшей мере за два поворота, и, стараясь
убить время, внушаю себе, что я бодр, как никогда.
Машина Кралева въезжает в Канн и, следуя по Ла Круазет, постепенно
сбавляет скорость. Предчувствуя, что черномазый подыскивает подходящий
отель, я тоже замедляю ход и останавливаюсь перед "Медитеране", откуда
просматривается весь прибрежный бульвар. "Ягуар" и в самом деле
останавливается несколькми метрами дальше. Какое-то время пассажиры
остаются в машине. Потом Кралев выходит и помогает выйти своей спутнице.
Лида еле передвигается, опершись на его руку, как будто ей стало плохо.
Ей, по-видимому, и в самом деле плохо, потому что, сделав несколько шагов,
они останавливаются. Кралев что-то говорит Лиде, потом снова ведет ее в
машину, а сам направляется в ближайшее кафе. Решив воспользоваться паузой,
я тоже вхожу в одно из заведений. Выпив двойной кофе и стопочку перно,
ныряю в телефонную кабину, чтоб предупредить отель "Мартинец" о своем
предстоящем прибытии.
- Мне должны позвонить из Парижа. Сообщите, пожалуйста, от моего
имени, что я буду в отеле часа через два после обеда, так как по случаю
поломки машины мне пришлось задержаться в Марселе.
На другом конце провода вежливо принимают мое поручение и благодарят
потому, вероятно, что сезон еще не начался и там пока не избалованы
клиентами.
Снова очутившись на набережной, я вижу, что "ягуар" стоит на месте.
Усаживаюсь в машину и жду. Через непродолжительное время из кафе с
бутылкой вителуаз выходит Кралев и садится в машину.
Мы снова в пути. Осматриваем все курортные уголки между Канном и
Ниццей, но черномазый нигде не останавливается. Ниццу тоже пересекли
транзитом. Теперь ясно, что целью свадебного путешествия может быть только
Монте-Карло. Поэтому когда вдали показываются белые здания столицы
рулетки, амфитеатром расположившиеся на блестящих при полуденном солнце
скалах, у меня вырывается вздох облегчения.
К моему удивлению, Кралев и Монте-Карло проезжает транзитом. Впереди
единственное заслуживающее внимание селение - Ментона. Но Ментона
находится на самой франко-итальянской границе, и я не могу согласиться на
столь рискованное дело - покорно следовать туда за черномазым. Припоминаю
заранее намеченные для подобного случая действия. Из зеркала на меня
глядят мои собственные глаза, воспаленные, помутневшие. В голове шумит,
череп как в тиски зажат. Все это в порядке вещей после четырнадцати часов
непрерывной езды, за которые совершен пробег более чем в тысячу
километров.
Решив, что пора положить конец этим гонкам, я жму на газ почти до
отказа. Машины попадаются редко в эту обеденную пору, а шоссе с его
уклонами и зигзагами весьма удобно для определенных тактических ходов. Но
я тотчас замечаю, что без видимых причин "ягуар" тоже увеличивает
скорость. Мой "ситроен" на предельной скорости, а расстояние между
машинами не уменьшается. Кралев, как видно, давно заметил, что за ним
кто-то следует на определенном расстоянии, но довольствовался тем, что
дистанция оставалась постоянной. Теперь же, когда я пытаюсь нарушить ее,
он начинает реагировать.
Мне хорошо известны скрытые качества моей таратайки, и я отлично
понимаю, что у меня почти нет шансов догнать ее. Моя блестящая идея
относительно сверхмощного мотора под изношенным кузовом приносит свои
плоды, увы, не в мою пользу. И все же у "ситроена" есть известное
преимущество перед "ягуаром", если иметь в виду сидящего за рулем
человека, не взирая на то, что у него помутнели глаза и адски болит
голова.
Продолжаю выжимать предельную скорость, замедляя ход только на крутых
поворотах, и жду, пока наступит удобный момент. Это должен быть либо
особенно крутой поворот, где Кралев потеряет скорость, если не слетит в
море, либо целая серия поворотов, либо...
Вырубленное в прибрежных скалах шоссе круто спускается под гору, а
затем так же круто поднимается вверх. "Ягуар" изо всех сил устремляется
вниз в трехстах метрах передо мной, чтоб воспользоваться инерцией при
подъеме. Но в это самое время на противоположной крутизне появляется
тяжелый грузовик, нахально едущий по самой середине шоссе. Кралев
пронзительно дудит клаксоном, но грузовик не изменяет направления, и,
чтобы не налететь на этого гиганта, Кралев вынужден сбавить скорость.
Только теперь шофер на грузовике лениво подается вправо, но "ягуар" уже
потерял инерцию. Лишь только таратайка успела разминуться с грузовиком, я,
стремительно преодолев крутизну, выравниваюсь с ней и, нацелив на Кралева
пистолет, пресекаю путь перед носом у "ягуара". Таратайка, уткнувшись в
брызговик "ситроена", с жалким бренчанием замирает.
- Руки вверх! - восклицаю я. - Не торопись на тот свет.
Черномазый неохотно поднимает свои темные косматые руки.
- Вылезай!
Он трет лоб, надеясь, что все это сон.
- Вылезай, говорю! Не видишь разве, что дальше ехать некуда?
Кралев выбирается из машины, а я зорко слежу за его движениями. Лида
сидит, откинувшись на спинку с таким видом, будто все происходящее ее не
касается.
- В каком кармане у тебя пистолет?
- Нет у меня пистолета, - равнодушно отвечает черномазый.
- А куда ты его дел?
- Нет пистолета, - повторяет он. - К чему мне пистолет, если я
собираюсь пересечь границу?
По-видимому, готовясь переехать границу, он и в самом деле не взял с
собой пистолет.
- Стань вон там! - предлагаю я ему, указывая на край обрыва за
скалой. Место подходящее для разговора один на один, поскольку от шоссе
его не видно. Кралев с той же апатией выполняет приказ.
- Ну как, поторгуемся или стрелять безо всяких?
- Что ты предлагаешь? - безучастно спрашивает черномазый, будто ждал
этого вопроса.
- Ты мне операцию "Незабудка", а я тебе жизнь.
- Мою и Лидину, - поправляет Кралев.
- Ладно, и Лидину, если она хочет.
- Хочет, если не станешь ее принуждать.
- Ну хорошо. Говори!
- А гарантии?
- Никаких гарантий. Я не лжец вроде тебя, чтобы требовать от меня
гарантий. Ты меня не интересуешь. Интересует операция. Давай выкладывай!
Черномазый колеблется.
- Вот что, - говорю, - даю тебе полминуты. Если не начнешь, начну я.
- И для убедительности повожу пистолетом, направленным собеседнику в
живот.
- Цель операции - отравление воды для столицы... - начинает Кралев.
И, начав, продолжает гладко, методично перечислять: доставка
химикатов в части ящиков с импортируемыми товарами, организация доставки
их к водохранилищу, имена и местонахождение занятых в операции лиц, точный
пароль и точный час оглашения его в передаче иностранной радиостанции...
- Руководство операцией из-за границы возложено лично на меня. Вся
операция должна быть проведена в течение трех часов, не более.
- Кто со стороны американцев контролирует вашу деятельность?
Вопрос задан на пробу. Кралев называет несколько имен. Называет
правильно. Еще три-четыре пробных вопроса. Кралев отвечает и на них.
- Ты уверен, что все сказанное тобою правда? - все же спрашиваю я. -
Не напутал ли ты чего-нибудь в том или другои случае?
- Какой смысл путать? Моя служба у американцев кончена.
- С чего бы это вдруг?
- В связи с убийством Младенова. Я собирался свалить это на тебя.
Откуда мне было знать, что американцы подслушивали на квартире этого
дурака?
- И когда ты об этом узнал?
- Перед самым отъездом сюда. "Не надо было этого делать", - сказал
мне Вильямс, провожая меня. Сейчас им важно, чтоб я закончил операцию, а
потом уже они спросят с меня за это...
- А зачем тебе понадобилось убивать Младенова?
- Это мое дело.
- Слушай, Кралев!..
- Затем, что Центром всегда руководил я и всегда оставался в тени. И
при Младенове продолжалось бы то же самое...
- Значит, благородные порывы: слава и чековая книжка. Что ж, это
действительно твоя стихия.
- Не всем же быть такими простофилями, как ты, и работать только ради
идеи, - презрительно бормочет черномазый.
- Вот именно. А теперь повернись кругом и созерцай море, пока не
услышишь, что я завел мотор. Иначе, ты понимаешь?..
- Лида... - произносит Кралев.
В первый момент я думаю, что он просто напоминает мне относительно
уговора, но тут же замечаю, что женщина вылезла из машины и, пошатываясь,
идет к нам. У нее стеклянный взгляд, лицо бледное, застывшее. Только
теперь до меня доходит, что она под наркозом. Вероятно, потому, что я лишь
сейчас обратил на нее внимание.
И это обошлось мне довольно дорого. Кралев стремглав бросается мне
под ноги, я теряю равновесие и кубарем лечу через него. Черномазый
вывертывается с удивительным проворством и пытается выхватить у меня
маузер, но для меня это не является неожиданностью, и, лежа на спине, я
изо всех сил пинаю его прямо в физиономию. Он падает, не удерживается на
коленях и, вытирая кровь, которая его слепит, вскакивает на ноги, чтобы
вернуть мне удар. Но я тоже успел уже вскочить, и маузер снова упирается
черномазому в живот.
- Становись вон туда! - приказываю я. - Туда, на исходную позицию! И
уже без шуток, иначе...
Кралев медленно пятится назад, протирая глаза и следя за пистолетом в
моей руке. Этот человек всегда был слишком недоверчив. Не сводя с меня
глаз в страхе, что я выстрелю без предупреждения, он отступает еще на шаг.
Роковой шаг... Раздается сдавленный крик и шум срывающихся камней, потом
второй крик, на сей раз у меня за спиной.
- Он упал! - вопит Лида.
- Разве? - бормочу я. - А я и не заметил.
- Кто упал? - снова кричит женщина, вглядываясь пустыми испуганными
глазами в море, глухо плещущееся внизу, в ста метрах под нами.
Она еще не может прийти в себя. Ничего. Шок, вызванный случившимся,
ускорит просветление. Схватив Лиду за руку, я тащу ее к "ситроену",
успокаивающе бормоча, что никто не упал, а если кто и упал, то поднимется.
Я прощаюсь беглым взглядом со своей таратайкой и замечаю бутылку
газированной воды, валяющуюся на сиденье. Откупорив, взбалтываю воду и,
наполовину закрыв пальцем горлышко, пускаю струю на Лиду. Она пытается
увернуться от неожиданного фонтана, но я продолжаю поливать ее знаменитой
вителуаз, лучшей из газированных вод, до тех пор, пока женщина не начинает
кричать на меня своим сварливым тоном:
- Перестаньте плескать на меня водой!
- Скажите "пожалуйста"!
- Хватит, слышите!
- Ладно, - уступаю я, поскольку воды все равно больше нет. - Теперь
сидите смирно, потому что нам дорога каждая минута.
- Куда мы едем? - спрашивает Лида, остановившись у "ситроена".
- Куда вы скажете, - отвечаю я.
Мое внимание приковано сейчас к моей старой таратайке. Я сажусь в
последний раз за руль, даю задний ход, чтобы отделиться от "ситроена",
потом сворачиваю к пропасти, выключаю скорость и вылезаю из машины.
Незначительный толчок, и мой ветеран с новым грохотом сшибленных камней
летит в бездну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27