Обычно он брал свой обрез и куда-то уходил, а возвращался только под утро.
Однажды таким утром, когда Айк еще не вернулся из своего ночного патруля, Али проснулась и спустилась к озеру умыться. От воды поднимался густой туман, но при слабом свечении песка Али видела, куда ей наступать. Она хотела обойти большой валун, лежащий у воды, и тут услышала голоса.
Голоса были высокие и тихие. Али сразу поняла, что говорят не на английском и, возможно, вообще не на человеческом языке. Она прислушалась, затем осторожно, прячась за валуном, сделала несколько шагов.
Говорящих, кажется, было двое. Али слушала их голоса – бормотанье, цоканье – и постепенно настраивалась на другой диапазон бытия. Это, без сомнения, были хейдлы. Али затаила дыхание. Один голос почти не отличался от шороха воды, мягко набегающей на берег. Речь второго звучала резче, преобладали согласные, более четко прослушивались концы фраз. Беседующие, казалось, или немолоды, или очень учтивы.
Али обошла камень, чтобы их увидеть.
Оказалось, их не двое, а трое. Один, с крыльями, походил на тех существ, которых убили Шоут и Айк. Он повис над водой, раскинув руки, а крылья вяло поднимались и опускались. Другие, по-видимому, были амфибиями, вроде рыбаков, ничего, кроме моря, не знающих, наполовину люди, наполовину рыбы. Один лежал на боку, ногами в воде, другой расслабленно плавал. У них были гладкие головы с большими, как у тюленей, глазами и острые зубы. Кожа белая и блестящая, на спине – короткая черная шерсть.
Али боялась, что они исчезнут.
И еще больше – что не исчезнут.
Лежащая амфибия шевельнулась и повернулась к Али. У животного оказался толстый член, который торчал вверх. Это был самец, и он занимался мастурбацией. Хейдл растянул пасть в обезьяньей ухмылке; оскал выглядел устрашающе.
– Ой, – глупо сказала Али.
О чем она вообще думала, идя сюда одна?
Существа смотрели на нее с невозмутимостью философов, расположившихся на природе. Один подался вперед и договорил какую-то фразу, не переставая глядеть на Али.
Она обдумывала план бегства. Сделать шаг назад, повернуться и броситься бежать. Тот, что с крыльями, бросил на нее быстрый взгляд.
– Не двигайся, – раздался шепот Айка.
Он сидел на камне, слева от нее, на корточках, покачиваясь на пальцах. В опущенной руке – пистолет.
Хейдлы больше не разговаривали. Они пришли в состояние некой безмолвной восточной неги. Лежащий продолжал мастурбировать с каким-то обезьяньим увлечением, нисколько не смущаясь, как бы между делом. Теперь Али слышала только шелест воды по песку да шорох его пальцев.
Через некоторое время крылатый снова метнул взгляд на Али, оттолкнулся от воды и медленно полетел наискосок от берега, держась над самой водой. Когда Али перевела глаза на амфибий, одна из них уже исчезла. Потом и последний тоже – который себя ублажал – окончательно впал в оцепенение и уплыл. Скользнул под воду, словно его проглотили. И сверху сомкнулась пасть озера.
– Неужели это все было на самом деле? – тихо спросила Али.
Сердце у нее стучало. Она двинулась вперед, желая увидеть следы на песке и убедиться, что ей не привиделось.
– К воде не подходи! – предостерег Айк. – Он тебя поджидает.
– Думаешь, он еще там?
Неужели хейдл-созерцатель ее выслеживает? А на вид такие миролюбивые…
– Вернись, пожалуйста. Не заставляй меня нервничать.
– Айк! – Али запнулась от волнения. – Ты их понимаешь?
– Этих? Ни слова.
– А есть и другие?
– Сколько говорить, что мы тут не одни.
– Но мы же никого не видели…
– Али, мы все время идем мимо них.
– Вот таких?
– Таких и других, которых лучше бы и не знать.
– Но у них такой мирный вид. Как три поэта.
Айк только языком щелкнул.
– Тогда почему они на нас не напали?
– Сам не знаю. Пытаюсь понять. Кажется, что они как будто знают меня. – Он помедлил и добавил: – Или тебя.
* * *
Выдохшийся Бранч едва тащился. Он шел по следу, но потом след пропадал, а может, Бранч сбился. Он понимал, что, скорее всего, заплутал. Он болел от укусов насекомых. Лучше всего было бы отыскать какую-нибудь нору и отлежаться, пока не пройдет лихорадка. Однако внизу стало столько народу, что вряд ли получится найти надежное убежище.
Остановиться – значит привлечь всех врагов на много миль вокруг. Если его убежище найдут раньше, чем он поправится, все кончено. И Бранч держался на ногах.
Незаживающие раны замедляли шаг. Лихорадка ослабляла внимание. Майор чувствовал себя стариком. Казалось, он в пути целую жизнь.
Бранч дошел до узкой шахты, в которую стекал тоненький ручеек. С винтовкой на спине спустился по веревке. Внизу смотал веревку и отправился дальше. Сюда он попал впервые, но в подземье был не новичком.
По пути ему попался женский скелет. На черепе оставались длинные черные волосы, и это было странно – хейдлы плетут из волос прочнейшие веревки. То, что волосы не забрали, говорило о том, что такого добра тут в изобилии. Для Бранча это было к лучшему – на него меньше обратят внимания.
Обнаруживалось все больше признаков человеческого присутствия – целые скелеты, ребра, следы на земле, высохшие следы мочи или явственный запах homo sapiens среди хейдлской вони. Кто-то нацарапал на стене имя и дату. Дата – двухнедельной давности – вселила в Бранча надежду.
Затем он нашел расползшуюся кучу спасательных костюмов – некоторые оказались проколоты копьями или разрезаны. Неопреновые костюмы должны были показаться хейдлам волшебной запасной кожей или даже живым существом. Бранч порылся в куче, выбрал целый, подходящий по размеру, и натянул на себя.
Немного погодя он увидел рулон – карты Али. Бранч просмотрел все по порядку. В конце кто-то написал о предательстве Уокера и о том, что возле озера группа разделилась. Бранчу стало ясно, почему беззащитная группа шла отдельно и почему с ними нет Айка. Он понял, куда нужно идти: к подземному озеру. Там будут другие подсказки. В «хрониках» Али Бранч отлично разобрался. Майор взял карты и отправился дальше.
На следующий день он почуял погоню. Воздушный поток донес запахи преследователей, и Бранч обеспокоился. Это означало, что враги близко, поскольку обоняние у него слабое. Вот Айк унюхал бы их издалека. Бранч опять почувствовал себя стариком.
У него – как у любого живого существа – остался выбор: бежать или сражаться. Бранч бежал вперед.
Через три часа Бранч достиг реки. Он увидел идущую вдоль воды тропинку, но слишком поздно. Обернулся – хейдлов было четверо. Враги рассыпались по скату берега, бледные, как личинки.
Тонкое копье – тростник с обсидиановым наконечником – ударилось рядом с ним о скалу.
Другое пронзило воду. Было бы нетрудно подстрелить юнца, приближающегося слева. Но все равно их останется трое, и придется сделать то же самое, что он делает теперь.
Прыжок получился неуклюжий – Бранчу помешали винтовка и карты, упакованные в непромокаемую обертку. Он хотел прыгнуть подальше в воду, но правой ногой попал на камень. Услышал, как хрустнуло в коленке. Майор вцепился в винтовку, уронил на берег карты и только по инерции упал в реку. Течение утянуло его под воду. Бранч позволил реке протащить себя, покуда хватало дыхания. Потом дернул кольцо и почувствовал, как костюм наполняется воздухом. Бранча выкинуло на поверхность, как пробку.
Самый быстрый из преследователей все еще бежал вдоль реки. Как только голова Бранча показалась над водой, хейдл сделал бросок. Копье вошло глубоко, взметнув фонтанчик, похожий на петушиный хвост, и тут Бранч выпустил по хейдлу очередь. Хейдл перекувырнулся и, мертвый, плашмя упал в воду.
Река текла и текла, минуя излучины и изгибы, унося Бранча от опасности.
Следующие пять дней он провел в обществе мертвого хейдла; так они и плыли к озеру вдвоем. Река несла их, словно мать, не делающая различий между своими детьми. Бранч пил воду. Лихорадка его отпустила.
Копье в конце концов вышло из раны.
К коже присасывались угри-паразиты. Они пили кровь, зато рана не загноилась. Где-то по пути Бранчу удалось вправить колено.
Он столько намучился; неудивительно, что, подплывая к озеру, он впал в забытье.
* * *
А позади, на берегу реки, некто с раскрашенной кожей, весь покрытый шрамами и татуировками, поднял рулон карт. Он развернул их и придавил края камешками; хейдлы собрались вокруг. Они в таких вещах не разбирались, но Исаак понимал, как тщательно трудился картограф над этими листами.
– Вот наша надежда! – сказал он хейдлам.
* * *
Несколько дней спутники Айка обсуждали молочно-белое свечение, занимающее часть горизонта. Было высказано несколько гипотез: облачная гряда, водяная взвесь от водопада, айсберг. Али боялась, что у них начались голодные галлюцинации: все уже спотыкались и разговаривали сами с собой. Никто даже и представить не мог крепости, вырубленной в фосфоресцирующей скале.
Крепость высотой пять этажей, стены гладкие как египетский алебастр. Все сооружение вытесано из цельного камня. Кремнистый известняк, сказал Твиггс. Древние римляне добывали такой в Британии. Из него построено Вестминстерское аббатство. Кальцит кремового цвета; его извлекают из земли, мягкий как мыло, а с годами он приобретает твердость, необходимую для ваяния. Особенно Твиггс восхищался его пыльцевыми комплексами.
Давным-давно хейдлы обтесали лицевую часть скалы, обнажив более мягкий камень, чтобы вырезать комплекс комнат, крепостной вал и статуи, все из цельного куска. К этому огромному сооружению не добавили ни одного кирпича.
Крепость, в ширину три раза больше, чем в высоту, была пустая и почти развалилась. Она упиралась прямо в озеро и явно была важным узлом на торговых путях огромной исчезнувшей империи. В воде на дюймовой глубине виднелись остатки причалов.
На время люди забыли даже о голоде. Они бродили по муравейнику комнат, выходящих окнами на ночное озеро и с другой стороны крепости на скалы. На утесах были вырезаны звезды, тысячи звезд, ведущих в новые глубины.
Каменный монстр был возведен явно не для защиты от людей. Али предположила, что крепости около пятнадцати тысяч лет или больше.
– Люди тогда еще сидели в пещерах и обтесывали кремни, а хейдлы занимались морской торговлей – плавали от дома на тысячи миль, – сказала она. – Вряд ли мы для них представляли какую-то опасность.
– Куда же они подевались? – спросил Трой. – Что их уничтожило?
Идя по рассыпающимся развалинам, люди пытались понять этот народ из другой эпохи. Комнаты крепости и парапеты были построены по росту homo, и потолки везде были на удивление одинаковы – шесть футов.
На стенах виднелись следы вырезанных изображений, надписей и пиктограмм. Али сообщила, что надписи еще древнее тех, которые встречались им раньше. Она была уверена: ни один специалист никогда таких письмен не видел.
Внизу изрытого ходами здания стояла башня высотой около двадцати метров; она уходила наверх, в зал с куполом, расположенный в самой середине крепости. От основания башни людей отделяла высокая круглая платформа. Они обошли все огромное помещение по узенькой дорожке, светя вверх фонарями. На платформу не было ни лестницы, ни двери.
– Быть может, башня – царская усыпальница, – предположила Али.
– Или центральное укрепление замка, – добавил Трой.
– Или же старый добрый фаллический символ, – отозвалась Пиа, которая оказалась в группе, потому что Сперриер – ее любовник – доверял Гитнеру еще меньше, чем Айку. – Вроде фараонова обелиска или лингама Шивы.
– Нужно туда попасть, – сказала Али. – Это может быть важно. – Она не добавила, что важно для ее поисков Сатаны.
– И каким образом? Крылья отрастить? – спросил Сперриер. – Ступенек-то нет.
Водя по стене тонким лучом, Айк обнаружил, что в верхней части поддерживающей платформу стены вырезаны небольшие опоры. Он открыл свой тяжеленный рюкзак и начал извлекать содержимое. Все подошли взглянуть.
– Ты таскаешь с собой веревку? – изумился Руис. – И сколько метров?
Али бросились в глаза чистые носки. После стольких-то месяцев!
– Смотрите, сколько пайков! – сказал Твиггс. – А от нас прячешь!
– Замолчи ты, – оборвала Пиа. – Это его доля.
– Я их нарочно берег, – объяснил Айк. И роздал всем пакеты. – Последние. С Днем благодарения!
И точно, было двадцать четвертое ноября. Все набросились на еду. Последние уцелевшие члены Общества Жюля Верна впопыхах вскрывали упаковки, разогревали ветчину и ломтики ананасов и наполняли съежившиеся желудки. Распределить еду на несколько дней никто даже не пытался.
Айк стал разматывать веревки. От еды он отказался, но взял себе несколько драже «M&M's» – отобрал только красные. Его товарищи не знали, что и думать: такой надежный и бывалый следопыт – и вдруг так трепетно относится к выбору конфет.
– Разве они чем-то отличаются от синих или желтых? – спросила Челси.
– Конечно отличаются, – ответил Айк. – Они же красные.
Он обвязался веревкой.
– Подниму конец наверх, – сказал он. – Если там что-то есть, я его закреплю, и вы тоже сможете подняться.
Вооруженный налобным фонарем и их единственным пистолетом, Айк встал на плечи Сперриеру и Трою и дотянулся до нижней опоры. Отсюда до верха было около двадцати футов. Айк вскарабкался, ухватился за край платформы и начал подтягиваться, но вдруг остановился и целую минуту не двигался.
– Что случилось? – спросила Али.
Айк наконец подтянулся и посмотрел вниз:
– Взгляните лучше сами.
Он навязал на веревке петель, так что получилось подобие лестницы. Один за другим все поднялись – еле-еле, с его помощью. Для восстановления сил одного приема пищи оказалось явно недостаточно.
Вокруг башни – в девяноста футах от края – их встретила целая глиняная армия. Недвижная, но как живая.
Это были терракотовые воины-хейдлы. Целые сотни их стояли концентрическими кругами, лицом к незваным гостям.
У каждой статуи было оружие и свирепое выражение лица. На некоторых сохранились доспехи из нефритовых пластин, соединенных золотой проволокой. Кое-где золотая проволока растянулась или разорвалась, и пластины упали к ногам хозяина, оставив его беззащитным.
Говорить хотелось только шепотом. Всех охватил благоговейный ужас.
– На что это мы наткнулись? – спросила Пиа.
Некоторые воины замахивались палицами, наподобие доацтекских, утыканными кусками обсидиана. Попадались и атлатли – устройства для метания копья – и каменные булавы с железными цепями и рукоятями. Кое-что из оружия походило очертаниями на маорийское, но эта культура обогнала маорийскую на четырнадцать тысяч лет. Копья и стрелы, изготовленные из тростника, были оперены рыбьими костями.
– Совсем как некрополь императора Цинь Ши-хуанди, – сказала Али, – только меньше.
– И в семь раз старше, – добавил Трой. – И к тому же – хейдлский.
Они нерешительно вошли в круги, ступая осторожно, как ученики кун-фу, словно боялись потревожить это место. Те, у кого еще оставалась пленка, начали снимать. Айк вынул пистолет и осторожно ходил от статуи к статуе, разглядывая что-то, понятное ему одному. Али бесцельно бродила. Ошеломленный Трой присоединился к ней.
– Вон те канавки наполнены ртутью. – Он указал на сетку желобков, вырезанных на каменном полу. – Она течет, словно кровь. Интересно, для чего?
Судя по некоторым подробностям, статуи, вероятно, делали с натуры. Получается, средний рост воинов составлял целых пять футов и десять дюймов – и это пятнадцать столетий назад! Как заметил Трой, судить по армии обо всем народе не стоит, потому что в армию обычно отбирают самых крепких и здоровых. Но даже если и так – средний рост homo sapiens в ту же самую эпоху был на пять-восемь дюймов меньше.
– Рядом с этими ребятами Конан-варвар показался бы бесформенным недоростком во главе горстки коротышек, – сказал Трой. – И мне даже удивительно – почему они нас не завоевали?
– А кто сказал, что не завоевали? – возразила Али. Она продолжала разглядывать статуи. – Что интересно – так их изогнутое основание черепа. А челюсти совсем прямые. Помните голову, которую принес Айк? Череп крепится к шее совсем иначе. Я это хорошо помню. Вытянутый, как у шимпанзе. И челюсти заметно выдаются вперед.
– Я тоже заметил, – отозвался Трой. – Интересно, ты думаешь то же самое, что и я?
– Обратный ход?
– Точно. Ну, то есть возможно. – Трой развел руками. – Я ни в чем не уверен.
На научном языке маленькая челюсть означает ортогнатизм – эволюционную ступень вверх по сравнению с прогнатизмом, то есть сильным выступанием челюсти. Антропология не пользуется или почти не пользуется такими терминами, как «эволюционное восхождение» и «эволюционный упадок». Маленькая челюсть считается так называемым продвинутым признаком. Как все признаки, она выражает адаптацию к условиям среды. Однако совокупность воздействий окружающей среды постоянно изменяется и может привести к появлению новых признаков, иногда напоминающих примитивные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Однажды таким утром, когда Айк еще не вернулся из своего ночного патруля, Али проснулась и спустилась к озеру умыться. От воды поднимался густой туман, но при слабом свечении песка Али видела, куда ей наступать. Она хотела обойти большой валун, лежащий у воды, и тут услышала голоса.
Голоса были высокие и тихие. Али сразу поняла, что говорят не на английском и, возможно, вообще не на человеческом языке. Она прислушалась, затем осторожно, прячась за валуном, сделала несколько шагов.
Говорящих, кажется, было двое. Али слушала их голоса – бормотанье, цоканье – и постепенно настраивалась на другой диапазон бытия. Это, без сомнения, были хейдлы. Али затаила дыхание. Один голос почти не отличался от шороха воды, мягко набегающей на берег. Речь второго звучала резче, преобладали согласные, более четко прослушивались концы фраз. Беседующие, казалось, или немолоды, или очень учтивы.
Али обошла камень, чтобы их увидеть.
Оказалось, их не двое, а трое. Один, с крыльями, походил на тех существ, которых убили Шоут и Айк. Он повис над водой, раскинув руки, а крылья вяло поднимались и опускались. Другие, по-видимому, были амфибиями, вроде рыбаков, ничего, кроме моря, не знающих, наполовину люди, наполовину рыбы. Один лежал на боку, ногами в воде, другой расслабленно плавал. У них были гладкие головы с большими, как у тюленей, глазами и острые зубы. Кожа белая и блестящая, на спине – короткая черная шерсть.
Али боялась, что они исчезнут.
И еще больше – что не исчезнут.
Лежащая амфибия шевельнулась и повернулась к Али. У животного оказался толстый член, который торчал вверх. Это был самец, и он занимался мастурбацией. Хейдл растянул пасть в обезьяньей ухмылке; оскал выглядел устрашающе.
– Ой, – глупо сказала Али.
О чем она вообще думала, идя сюда одна?
Существа смотрели на нее с невозмутимостью философов, расположившихся на природе. Один подался вперед и договорил какую-то фразу, не переставая глядеть на Али.
Она обдумывала план бегства. Сделать шаг назад, повернуться и броситься бежать. Тот, что с крыльями, бросил на нее быстрый взгляд.
– Не двигайся, – раздался шепот Айка.
Он сидел на камне, слева от нее, на корточках, покачиваясь на пальцах. В опущенной руке – пистолет.
Хейдлы больше не разговаривали. Они пришли в состояние некой безмолвной восточной неги. Лежащий продолжал мастурбировать с каким-то обезьяньим увлечением, нисколько не смущаясь, как бы между делом. Теперь Али слышала только шелест воды по песку да шорох его пальцев.
Через некоторое время крылатый снова метнул взгляд на Али, оттолкнулся от воды и медленно полетел наискосок от берега, держась над самой водой. Когда Али перевела глаза на амфибий, одна из них уже исчезла. Потом и последний тоже – который себя ублажал – окончательно впал в оцепенение и уплыл. Скользнул под воду, словно его проглотили. И сверху сомкнулась пасть озера.
– Неужели это все было на самом деле? – тихо спросила Али.
Сердце у нее стучало. Она двинулась вперед, желая увидеть следы на песке и убедиться, что ей не привиделось.
– К воде не подходи! – предостерег Айк. – Он тебя поджидает.
– Думаешь, он еще там?
Неужели хейдл-созерцатель ее выслеживает? А на вид такие миролюбивые…
– Вернись, пожалуйста. Не заставляй меня нервничать.
– Айк! – Али запнулась от волнения. – Ты их понимаешь?
– Этих? Ни слова.
– А есть и другие?
– Сколько говорить, что мы тут не одни.
– Но мы же никого не видели…
– Али, мы все время идем мимо них.
– Вот таких?
– Таких и других, которых лучше бы и не знать.
– Но у них такой мирный вид. Как три поэта.
Айк только языком щелкнул.
– Тогда почему они на нас не напали?
– Сам не знаю. Пытаюсь понять. Кажется, что они как будто знают меня. – Он помедлил и добавил: – Или тебя.
* * *
Выдохшийся Бранч едва тащился. Он шел по следу, но потом след пропадал, а может, Бранч сбился. Он понимал, что, скорее всего, заплутал. Он болел от укусов насекомых. Лучше всего было бы отыскать какую-нибудь нору и отлежаться, пока не пройдет лихорадка. Однако внизу стало столько народу, что вряд ли получится найти надежное убежище.
Остановиться – значит привлечь всех врагов на много миль вокруг. Если его убежище найдут раньше, чем он поправится, все кончено. И Бранч держался на ногах.
Незаживающие раны замедляли шаг. Лихорадка ослабляла внимание. Майор чувствовал себя стариком. Казалось, он в пути целую жизнь.
Бранч дошел до узкой шахты, в которую стекал тоненький ручеек. С винтовкой на спине спустился по веревке. Внизу смотал веревку и отправился дальше. Сюда он попал впервые, но в подземье был не новичком.
По пути ему попался женский скелет. На черепе оставались длинные черные волосы, и это было странно – хейдлы плетут из волос прочнейшие веревки. То, что волосы не забрали, говорило о том, что такого добра тут в изобилии. Для Бранча это было к лучшему – на него меньше обратят внимания.
Обнаруживалось все больше признаков человеческого присутствия – целые скелеты, ребра, следы на земле, высохшие следы мочи или явственный запах homo sapiens среди хейдлской вони. Кто-то нацарапал на стене имя и дату. Дата – двухнедельной давности – вселила в Бранча надежду.
Затем он нашел расползшуюся кучу спасательных костюмов – некоторые оказались проколоты копьями или разрезаны. Неопреновые костюмы должны были показаться хейдлам волшебной запасной кожей или даже живым существом. Бранч порылся в куче, выбрал целый, подходящий по размеру, и натянул на себя.
Немного погодя он увидел рулон – карты Али. Бранч просмотрел все по порядку. В конце кто-то написал о предательстве Уокера и о том, что возле озера группа разделилась. Бранчу стало ясно, почему беззащитная группа шла отдельно и почему с ними нет Айка. Он понял, куда нужно идти: к подземному озеру. Там будут другие подсказки. В «хрониках» Али Бранч отлично разобрался. Майор взял карты и отправился дальше.
На следующий день он почуял погоню. Воздушный поток донес запахи преследователей, и Бранч обеспокоился. Это означало, что враги близко, поскольку обоняние у него слабое. Вот Айк унюхал бы их издалека. Бранч опять почувствовал себя стариком.
У него – как у любого живого существа – остался выбор: бежать или сражаться. Бранч бежал вперед.
Через три часа Бранч достиг реки. Он увидел идущую вдоль воды тропинку, но слишком поздно. Обернулся – хейдлов было четверо. Враги рассыпались по скату берега, бледные, как личинки.
Тонкое копье – тростник с обсидиановым наконечником – ударилось рядом с ним о скалу.
Другое пронзило воду. Было бы нетрудно подстрелить юнца, приближающегося слева. Но все равно их останется трое, и придется сделать то же самое, что он делает теперь.
Прыжок получился неуклюжий – Бранчу помешали винтовка и карты, упакованные в непромокаемую обертку. Он хотел прыгнуть подальше в воду, но правой ногой попал на камень. Услышал, как хрустнуло в коленке. Майор вцепился в винтовку, уронил на берег карты и только по инерции упал в реку. Течение утянуло его под воду. Бранч позволил реке протащить себя, покуда хватало дыхания. Потом дернул кольцо и почувствовал, как костюм наполняется воздухом. Бранча выкинуло на поверхность, как пробку.
Самый быстрый из преследователей все еще бежал вдоль реки. Как только голова Бранча показалась над водой, хейдл сделал бросок. Копье вошло глубоко, взметнув фонтанчик, похожий на петушиный хвост, и тут Бранч выпустил по хейдлу очередь. Хейдл перекувырнулся и, мертвый, плашмя упал в воду.
Река текла и текла, минуя излучины и изгибы, унося Бранча от опасности.
Следующие пять дней он провел в обществе мертвого хейдла; так они и плыли к озеру вдвоем. Река несла их, словно мать, не делающая различий между своими детьми. Бранч пил воду. Лихорадка его отпустила.
Копье в конце концов вышло из раны.
К коже присасывались угри-паразиты. Они пили кровь, зато рана не загноилась. Где-то по пути Бранчу удалось вправить колено.
Он столько намучился; неудивительно, что, подплывая к озеру, он впал в забытье.
* * *
А позади, на берегу реки, некто с раскрашенной кожей, весь покрытый шрамами и татуировками, поднял рулон карт. Он развернул их и придавил края камешками; хейдлы собрались вокруг. Они в таких вещах не разбирались, но Исаак понимал, как тщательно трудился картограф над этими листами.
– Вот наша надежда! – сказал он хейдлам.
* * *
Несколько дней спутники Айка обсуждали молочно-белое свечение, занимающее часть горизонта. Было высказано несколько гипотез: облачная гряда, водяная взвесь от водопада, айсберг. Али боялась, что у них начались голодные галлюцинации: все уже спотыкались и разговаривали сами с собой. Никто даже и представить не мог крепости, вырубленной в фосфоресцирующей скале.
Крепость высотой пять этажей, стены гладкие как египетский алебастр. Все сооружение вытесано из цельного камня. Кремнистый известняк, сказал Твиггс. Древние римляне добывали такой в Британии. Из него построено Вестминстерское аббатство. Кальцит кремового цвета; его извлекают из земли, мягкий как мыло, а с годами он приобретает твердость, необходимую для ваяния. Особенно Твиггс восхищался его пыльцевыми комплексами.
Давным-давно хейдлы обтесали лицевую часть скалы, обнажив более мягкий камень, чтобы вырезать комплекс комнат, крепостной вал и статуи, все из цельного куска. К этому огромному сооружению не добавили ни одного кирпича.
Крепость, в ширину три раза больше, чем в высоту, была пустая и почти развалилась. Она упиралась прямо в озеро и явно была важным узлом на торговых путях огромной исчезнувшей империи. В воде на дюймовой глубине виднелись остатки причалов.
На время люди забыли даже о голоде. Они бродили по муравейнику комнат, выходящих окнами на ночное озеро и с другой стороны крепости на скалы. На утесах были вырезаны звезды, тысячи звезд, ведущих в новые глубины.
Каменный монстр был возведен явно не для защиты от людей. Али предположила, что крепости около пятнадцати тысяч лет или больше.
– Люди тогда еще сидели в пещерах и обтесывали кремни, а хейдлы занимались морской торговлей – плавали от дома на тысячи миль, – сказала она. – Вряд ли мы для них представляли какую-то опасность.
– Куда же они подевались? – спросил Трой. – Что их уничтожило?
Идя по рассыпающимся развалинам, люди пытались понять этот народ из другой эпохи. Комнаты крепости и парапеты были построены по росту homo, и потолки везде были на удивление одинаковы – шесть футов.
На стенах виднелись следы вырезанных изображений, надписей и пиктограмм. Али сообщила, что надписи еще древнее тех, которые встречались им раньше. Она была уверена: ни один специалист никогда таких письмен не видел.
Внизу изрытого ходами здания стояла башня высотой около двадцати метров; она уходила наверх, в зал с куполом, расположенный в самой середине крепости. От основания башни людей отделяла высокая круглая платформа. Они обошли все огромное помещение по узенькой дорожке, светя вверх фонарями. На платформу не было ни лестницы, ни двери.
– Быть может, башня – царская усыпальница, – предположила Али.
– Или центральное укрепление замка, – добавил Трой.
– Или же старый добрый фаллический символ, – отозвалась Пиа, которая оказалась в группе, потому что Сперриер – ее любовник – доверял Гитнеру еще меньше, чем Айку. – Вроде фараонова обелиска или лингама Шивы.
– Нужно туда попасть, – сказала Али. – Это может быть важно. – Она не добавила, что важно для ее поисков Сатаны.
– И каким образом? Крылья отрастить? – спросил Сперриер. – Ступенек-то нет.
Водя по стене тонким лучом, Айк обнаружил, что в верхней части поддерживающей платформу стены вырезаны небольшие опоры. Он открыл свой тяжеленный рюкзак и начал извлекать содержимое. Все подошли взглянуть.
– Ты таскаешь с собой веревку? – изумился Руис. – И сколько метров?
Али бросились в глаза чистые носки. После стольких-то месяцев!
– Смотрите, сколько пайков! – сказал Твиггс. – А от нас прячешь!
– Замолчи ты, – оборвала Пиа. – Это его доля.
– Я их нарочно берег, – объяснил Айк. И роздал всем пакеты. – Последние. С Днем благодарения!
И точно, было двадцать четвертое ноября. Все набросились на еду. Последние уцелевшие члены Общества Жюля Верна впопыхах вскрывали упаковки, разогревали ветчину и ломтики ананасов и наполняли съежившиеся желудки. Распределить еду на несколько дней никто даже не пытался.
Айк стал разматывать веревки. От еды он отказался, но взял себе несколько драже «M&M's» – отобрал только красные. Его товарищи не знали, что и думать: такой надежный и бывалый следопыт – и вдруг так трепетно относится к выбору конфет.
– Разве они чем-то отличаются от синих или желтых? – спросила Челси.
– Конечно отличаются, – ответил Айк. – Они же красные.
Он обвязался веревкой.
– Подниму конец наверх, – сказал он. – Если там что-то есть, я его закреплю, и вы тоже сможете подняться.
Вооруженный налобным фонарем и их единственным пистолетом, Айк встал на плечи Сперриеру и Трою и дотянулся до нижней опоры. Отсюда до верха было около двадцати футов. Айк вскарабкался, ухватился за край платформы и начал подтягиваться, но вдруг остановился и целую минуту не двигался.
– Что случилось? – спросила Али.
Айк наконец подтянулся и посмотрел вниз:
– Взгляните лучше сами.
Он навязал на веревке петель, так что получилось подобие лестницы. Один за другим все поднялись – еле-еле, с его помощью. Для восстановления сил одного приема пищи оказалось явно недостаточно.
Вокруг башни – в девяноста футах от края – их встретила целая глиняная армия. Недвижная, но как живая.
Это были терракотовые воины-хейдлы. Целые сотни их стояли концентрическими кругами, лицом к незваным гостям.
У каждой статуи было оружие и свирепое выражение лица. На некоторых сохранились доспехи из нефритовых пластин, соединенных золотой проволокой. Кое-где золотая проволока растянулась или разорвалась, и пластины упали к ногам хозяина, оставив его беззащитным.
Говорить хотелось только шепотом. Всех охватил благоговейный ужас.
– На что это мы наткнулись? – спросила Пиа.
Некоторые воины замахивались палицами, наподобие доацтекских, утыканными кусками обсидиана. Попадались и атлатли – устройства для метания копья – и каменные булавы с железными цепями и рукоятями. Кое-что из оружия походило очертаниями на маорийское, но эта культура обогнала маорийскую на четырнадцать тысяч лет. Копья и стрелы, изготовленные из тростника, были оперены рыбьими костями.
– Совсем как некрополь императора Цинь Ши-хуанди, – сказала Али, – только меньше.
– И в семь раз старше, – добавил Трой. – И к тому же – хейдлский.
Они нерешительно вошли в круги, ступая осторожно, как ученики кун-фу, словно боялись потревожить это место. Те, у кого еще оставалась пленка, начали снимать. Айк вынул пистолет и осторожно ходил от статуи к статуе, разглядывая что-то, понятное ему одному. Али бесцельно бродила. Ошеломленный Трой присоединился к ней.
– Вон те канавки наполнены ртутью. – Он указал на сетку желобков, вырезанных на каменном полу. – Она течет, словно кровь. Интересно, для чего?
Судя по некоторым подробностям, статуи, вероятно, делали с натуры. Получается, средний рост воинов составлял целых пять футов и десять дюймов – и это пятнадцать столетий назад! Как заметил Трой, судить по армии обо всем народе не стоит, потому что в армию обычно отбирают самых крепких и здоровых. Но даже если и так – средний рост homo sapiens в ту же самую эпоху был на пять-восемь дюймов меньше.
– Рядом с этими ребятами Конан-варвар показался бы бесформенным недоростком во главе горстки коротышек, – сказал Трой. – И мне даже удивительно – почему они нас не завоевали?
– А кто сказал, что не завоевали? – возразила Али. Она продолжала разглядывать статуи. – Что интересно – так их изогнутое основание черепа. А челюсти совсем прямые. Помните голову, которую принес Айк? Череп крепится к шее совсем иначе. Я это хорошо помню. Вытянутый, как у шимпанзе. И челюсти заметно выдаются вперед.
– Я тоже заметил, – отозвался Трой. – Интересно, ты думаешь то же самое, что и я?
– Обратный ход?
– Точно. Ну, то есть возможно. – Трой развел руками. – Я ни в чем не уверен.
На научном языке маленькая челюсть означает ортогнатизм – эволюционную ступень вверх по сравнению с прогнатизмом, то есть сильным выступанием челюсти. Антропология не пользуется или почти не пользуется такими терминами, как «эволюционное восхождение» и «эволюционный упадок». Маленькая челюсть считается так называемым продвинутым признаком. Как все признаки, она выражает адаптацию к условиям среды. Однако совокупность воздействий окружающей среды постоянно изменяется и может привести к появлению новых признаков, иногда напоминающих примитивные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58